стер Кэшель Байрон, которого она принимает у себя  каждую  пятницу
вместе с другими гостями?
   - Без сомнения знает, - сразу  изменив  свое  обращение,  очень  сурово
ответил Люциан, - однако, какое вам до этого дело?
   - А знаете ли вы, сэр,  кто  он  такой?  -  спросил  Башвиль,  выдержав
строгий взгляд Люциана.
   - Я очень мало знаком с  ним.  Но  он  мне  известен,  как  друг  лорда
Вортингтона.
   - Нет, сэр, - с внезапной решительностью сказал Башвиль, - он для лорда
Вортингтона такой же друг, как и конюх его сиятельства. В таком  случае  и
меня можно назвать другом  его  сиятельства,  так  как  и  мне  приходится
разговаривать с ним. Байрон выступает в цирке, да будет вам известно, сэр.
Он простой профессиональный боксер.
   Люциан, вспомнив сцену, происшедшую на вечере у  миссис  Хоскин,  сразу
поверил этому неожиданному  сообщению.  Но  из  приличия  он  счел  нужным
спросить.
   - Вы  уверены  в  этом,  Башвиль?  Знаете  ли  вы,  что  ваше  известие
чрезвычайно важно?
   - Не может быть никаких сомнений, сэр. Зайдите в любой спортивный  клуб
и спросите, кто теперь самый известный боксер. Вам всякий  назовет  Кэшеля
Байрона. Я все знаю про него. Может быть, вам приходилось слышать имя Неда
Скина, который был чемпионом Англии, когда вы были еще в школе?
   - Как будто помню.
   - Так этот самый Нед Скин подобрал Байрона на улице в Мельбурне, где он
бродил без приюта и куда приехал корабельным юнгой. Скин обучил его  боксу
и выпустил в свет. Об этом можете прочитать  в  газетах,  сэр.  Спортивные
журналы только и пишут, что о Кэшеле  Байроне.  Месяц  тому  назад  о  нем
говорили даже в "Times".
   - Я никогда не читаю статей о таких вопросах. Я едва  успеваю  прочесть
те известия, которые ближе меня касаются.
   - Так-то все и  случилось,  сэр.  Мисс  Кэру  тоже  никогда  не  читает
спортивных отделов в газетах. Таким образом ему  удалось  выдать  себя  за
человека из общества. Даже в газетах говорят, что он любит  изображать  из
себя джентльмена. Уверяю вас, сэр.
   - Я заметил, что у него очень странные манеры. Вы правы, Башвиль.
   - Странные, сэр? Да ведь ребенок по его манерам может угадать,  кто  он
такой! Он не умеет даже скрыть как следует своей  тайны.  Прошлую  пятницу
все  были  в  библиотечном  зале.  Он  просматривал  новый  биографический
словарь, который недавно купила мисс Кэру. И что,  по-вашему,  он  сказал,
сэр? Как вы думаете? "Это никуда  негодная  книжка",  -  заявил  он.  "Тут
десять страниц о Наполеоне и ни одной о  Джеке  Рэндалле,  как  будто  эти
бойцы не стоят один другого!" Вот что он сказал, сэр. Я не мог  придумать,
как дать понять мисс Кэру, кого она принимает в своем доме. Потому-то я  и
решился рассказать обо всем вам, сэр. Я  надеюсь,  что  вы  не  подумаете,
будто я строю козни за спиною Байрона из какой-нибудь  вражды  к  нему.  Я
хочу только исполнить то, что считаю своим  долгом.  Если  бы  я  старался
разыграть из себя перед мисс Кэру джентльмена, то  со  мной  следовало  бы
поступить, как с  обыкновенным  мошенником.  Поэтому,  когда  он  пытается
сделать это, я в праве вывести его на чистую воду.
   - Вы совершенно правы, - сказал Люциан, которому было очень  мало  дела
до побуждений, которые привели к нему Башвиля. - Я думаю, что этот  Байрон
прямо-таки опасный человек. Он производит пренеприятное впечатление.
   - Однако он знает свое дело, сэр. Я больше понимаю в боксе, чем  добрая
половина лондонских профессионалов, но  я  никогда  не  видел  еще  такого
боксера! Нет человека, который мог бы победить его. Это прямо-таки гений в
своем деле, и он побил уже многих людей всякого роста, веса и цвета  кожи.
На днях приехал какой-то негр, по имени Парадиз, который  берется  одолеть
его. Но это ему не удастся, сэр, будьте покойны.
   - Хорошо, хорошо,  -  засмеялся  Люциан.  -  Я  очень  благодарен  вам,
Башвиль, за ваше сообщение. Я непременно расскажу мисс Кэру, что вы...
   - Простите, сэр. Но я осмелюсь просить вас  не  делать  этого.  Мне  не
хочется выдвигаться за счет другого человека. К тому же  мисс  Кэру  может
рассердиться на меня за это.
   Люциан быстро посмотрел на него, будто  собираясь  что-то  сказать,  но
промолчал. Башвиль продолжал:
   - Если он будет отрицать  правду  моих  слов,  можете  позвать  меня  в
свидетели. Я в лицо скажу ему, что он лжет, и сделал бы это,  если  бы  он
был даже вдвое сильнее, сэр. Но, несмотря на  это,  я  попрошу  вас,  сэр,
ничего не говорить мисс Кэру.
   - Как хотите, Башвиль, - сказал Люциан, вынимая кошелек. - Вероятно то,
что  вы  рассказали  мне,  правда.  Во  всяком  случае,  вы  не   напрасно
беспокоились. - С этими словами он протянул ему крупную золотую монету.
   -  Извините  меня,  сэр,  -  ответил  Башвиль,  отступая  назад,  -  вы
понимаете, что такие услуги оказываются не ради  денег.  Это  личное  дело
между мной и Байроном, сэр.
   Люциан недовольно поморщился тому, что  у  слуги  могут  быть  какие-то
личные чувства и притом такие, которые имеют отношение к его  госпоже.  Он
сердито спрятал свой кошелек и спросил:
   - Не знаете, будет ли  мисс  Кэру  дома  сегодня  днем  между  тремя  и
четырьмя?
   - Я не слышал,  чтобы  мисс  Кэру  собиралась  выйти  в  это  время.  Я
протелефонирую вам об этом, если вам угодно, сэр.
   - Не нужно. Благодарю вас. Прощайте.
   - Доброго утра, сэр, - с почтительностью слуги ответил Башвиль.  Но  за
порогом дома его манеры резко изменились. Он надел  лайковые  перчатки  и,
полный сознания своего  достоинства,  пошел  домой,  помахивая  тростью  с
серебряным набалдашником, которую оставил в передней. Группа провинциалов,
попавшаяся ему на пути, с тайным уважением провожала его глазами, принимая
его за молодого лорда, направляющегося на заседание Палаты пэров.
   Башвиль напрасно прождал в тот день появления Люциана в доме.  На  этот
раз не было никаких посетителей. Чтобы с пользой провести свой  досуг,  он
пошел в библиотеку, которой мисс Кэру разрешила пользоваться и  слугам,  и
прочел  там  в  энциклопедии  статью  о   Спинозе.   Через   час,   вполне
удовлетворенный тем, что постиг учение этого философа, он стал натирать до
безукоризненного  блеска  полы  в  комнатах  Лидии,  чтобы  скрасить  этим
занятием скучную монотонность летнего дня.
   В это время Люциан обдумывал, в какой бы  форме  лучше  всего  сообщить
Лидии правду о ее друге. Ему хотелось, чтобы она не только порвала  всякое
знакомство с Кэшелем, но и устыдилась, что  допустила  такого  человека  в
свой интимный круг, и почувствовала, что теперь вера в  ее  непогрешимость
сильно поколеблена. Его опыт в качестве секретаря при министерстве  научил
его подкреплять свое мнение несколькими ловко подобранными фактами,  чтобы
тем вернее навязать его другим, создав ему призрак убедительности.  Но  он
был очень мало осведомлен  о  жизни  спортивных  кругов,  не  имел  ясного
представления о действительном положении в обществе профессионалов  арены,
и  хотя  он  с  малых  лет  был  убежден,  что  боксерство  -   грубое   и
предосудительное занятие, порочащее человека, однако он очень хорошо знал,
как любит Лидия считать общее мнение пустым предрассудком,  и  поэтому  не
хотел являться  к  ней  без  солидных  данных  против  Кэшеля  Байрона.  К
изумлению лорда Вортингтона, Люциан не  только  пригласил  его  вечером  к
обеду, но даже с удовольствием и напряженным вниманием вел с ним беседу на
его любимую тему о боксе.
   К концу дня Башвиль стал нервничать.  Ему  приходило  в  голову,  будто
Лидия уже повидалась где-нибудь с мистером Уэббером и тот рассказал ей  об
утреннем посещении Башвиля. Ему стало казаться, что отношение Лидии к нему
изменилось; он даже чуть было не спросил самую симпатичную  из  горничных,
не заметила ли и она этого. Но  на  следующий  день  беспокойство  Башвиля
кончилось. Люциан пришел и имел с Лидией  долгий  разговор  в  библиотеке.
Башвиль слишком высоко ценил свое достоинство, чтобы подслушивать у двери,
но он надеялся, что симпатичная горничная  не  будет  так  щепетильна.  Но
Лидия воспитала в своих слугах чувство самоуважения, и поэтому ее разговор
с двоюродным братом остался тайной для Башвиля.
   Когда Люциан вошел в библиотеку, у него  был  такой  мрачный  вид,  что
Лидия спросила, нет ли  у  него  сегодня  мигрени,  от  которой  он  часто
страдал. Он почти  обиженно  ответил,  что  совсем  здоров  и  что  должен
поговорить с ней об очень серьезном вопросе.
   - Как? Опять?
   - Да, опять, - ответил он с горькой усмешкой. - Но  на  этот  раз  дело
будет идти не обо мне. Могу ли я сказать вам кое-какую правду об одном  из
ваших   постоянных   гостей,   не   рискуя   рассердить   вас   непрошеным
вмешательством в вашу жизнь?
   - Конечно, дорогой Люциан. Вы имеете в виду Чевского? Если  я  угадала,
то не беспокойтесь за меня. Я прекрасно знаю, что он записной нигилист.
   - Меня мало занимает господин Чевский. Вы знаете, надеюсь, что я далеко
не сочувствую вашему увлечению всякими анархистами, нигилистами и  прочими
достаточно подозрительными людьми. Тем не менее я не возражаю против  них.
Но я смею  предполагать,  что  даже  вы  должны  закрыть  свои  двери  для
профессионального боксера.
   Лидия мгновенно побледнела и почти неслышно произнесла:
   - Вы говорите о Кэшеле Байроне?
   - Так вы знали! - в негодовании воскликнул Люциан.
   Лидия промолчала мгновение, чтобы овладеть собой. Затем она  уселась  и
хладнокровно ответила:
   - Я знаю лишь то, что вы сказали мне - ничего больше. А теперь извольте
подробно объяснить мне, что такое профессиональный боксер.
   - Это человек, который дерется за плату.
   - Но то же самое делают все военные - офицеры  и  генералы.  А  тем  не
менее, насколько я знаю, общественное мнение не ставит их на одну доску.
   - Еще бы! - возмутился Люциан. - Между этими двумя родами  занятий  нет
ничего общего. Позвольте мне, Лидия, открыть  вам  глаза,  если  только  я
сумею сделать это в спокойном тоне хоть, правду говоря, мне это очень худо
удается  по  отношению  к  вам.  Профессиональный  кулачный  боец  -   это
обыкновенно человек необузданного и дикого нрава, который начинает с того,
что создает себе среди товарищей репутацию забияки.  Далее,  путем  частых
ссор, он  приобретет  известный  опыт  в  деле  кулачной  расправы.  Тогда
благодаря своей уже  установившейся  репутации  он  находит  какого-нибудь
игрока, который соглашается поставить  на  него  деньги,  чтобы  дать  ему
возможность вызвать на единоборство какого-нибудь профессионала с  громким
именем и тем начать свою карьеру. Между сторонниками  того  и  другого  из
бойцов заключается пари: противников начинают тренировать,  как  тренируют
беговых лошадей, боевых петухов и  тому  подобных  животных.  Наконец  они
сходятся на арене, где начинают бить друг друга без  всякой  пощады,  пока
один из  них  не  потеряет  способности  драться.  Все  это  происходит  в
присутствии толпы любителей такого рода зрелищ: обыкновенно она состоит из
подонков и отбросов нации, скопляющихся в больших городах. Так как  призы,
собранные по подписке, достигают нередко тысячи фунтов, то  вы  понимаете,
что при удаче кулачные бойцы составляют себе  крупные  состояния.  А  если
такой боец еще сумеет перенять кое-какие манеры у джентльменов, которых он
обучает боксу, то ему будет  не  особенно  трудно  скрыть  свое  настоящее
общественное положение от  легковерных  людей,  в  особенности  от  таких,
которые любят всякие эксцентричности.
   - А каково их настоящее общественное положение? Я спрашиваю о  том,  из
какого класса выходят боксеры?
   -  Обыкновенно,  из  низших  слоев  простонародья:   из   чернорабочих,
поденщиков,  мясников,  иногда  из  сапожников,  портных  или  булочников.
Нередко из отставных солдат,  матросов  или  лакеев.  Но  чаще  всего  они
выходят из чернорабочих. Регулярный труд не по вкусу этим молодцам.
   - А кулачные бойцы никогда не происходят из лучших слоев общества?
   -  Никогда.  Они  не  выходят  даже  из  лучших  слоев   простонародья.
Прогоревшие и опустившиеся джентльмены вряд ли охотно возьмутся  за  дело,
которое  требует   большой   физической   силы,   лошадиной   выдержки   и
кровожадности мясника.
   - Но чем они становятся под старость? Ведь не могут же  они  заниматься
своей профессией до конца жизни.
   - Конечно нет. Когда наступает для боксера старость и всякий уже  может
легко побить его, никто не станет делать на него ставки и подписываться на
призы для него.  Тогда,  если  он  отложил  немного  денег,  он  открывает
боксерскую антрепризу и вскоре беспросыпно запивает -  до  смерти  или  до
разорения. Если же он был не предусмотрителен или  вообще  почему-либо  не
накопил  денег,  он   занимается   попрошайничеством   у   своих   прежних
покровителей и дает уроки бокса. В конце концов, когда он уже окончательно
надоест своим покровителям и не может найти больше уроков, он  попадает  к
подонкам большого города и перебивается со дня  на  день  разными  темными
делами.
   Лидия долго молчала. Люциан уже стал обижаться, так как ему показалось,
что она забыла о его присутствии. Он хотел было уже высказать свою  обиду,
когда Лидия пытливо посмотрела на него и спросила:
   - Почему же лорд Вортингтон познакомил меня с таким человеком?
   - Потому что вы сами просили его об этом. Он, вероятно, решил, что если
вы сами напрашиваетесь на знакомство, не справившись предварительно с  кем
имеете дело, то вы не можете иметь что-нибудь против него  только  за  то,
что  он  исполнил  ваше  желание.  Притом  вспомните,  что  дело  было  на
Уилстокенской станции в присутствии самого Байрона, который мог бы учинить
открытый скандал, если бы лорд отказался  вам  его  представить.  Ведь  он
слышал все, что мы говорили.
   -  Люциан,  -  строго  проговорила  Лидия,  -  я  считала,  что  завожу
знакомство с  нанимателем  виллы  в  моем  имении,  за  которого  вы  сами
поручились.
   Люциан покраснел и смутился.
   - А как объясняет лорд Вортингтон появление мистера Байрона на вечере у
миссис Хоскин?
   - Это была глупая шутка с его  стороны.  Миссис  Хоскин  просила  лорда
привести к ней какую-нибудь знаменитость  из  числа  его  знакомых.  Он  и
привел своего protege. Я не защищаю Вортингтона, но от него  нельзя  ждать
особой деликатности.
   - Он достаточно  деликатен,  чтобы  понять  всю  неуместность  подобных
поступков. Но дело не в этом. Я думала  сейчас  о  жизни  этого  странного
разряда людей. До сих пор я ничего не знала о них. Знаете ли, Люциан,  мне
не раз приходилось встречаться с книгами, где очень серьезные и  уважаемые
люди утверждали каждый что-либо свое, но все вместе выходило, будто евреи,
язычники,  христиане,  атеисты,  адвокаты,  врачи,  общественные  деятели,
актеры, художники, вегетарианцы, пьяницы, одним словом, все люди на  земле
- негодные, мерзкие, ненормальные и развращенные люди.  Такие  утверждения
не трудно доказать, когда берут  из  каждого  стада  по  паршивой  овце  и
возводят ее в значение общего  типа.  Можно  ли  судить  о  нравственности
человека по его профессии? Можно ли верить  утверждениям,  построенным  на
такой основе? Война -  жестокое  и  кровавое  дело,  а  солдаты  вовсе  не
кровожаднее и бесчеловечнее других людей. Я не  могу  согласиться  с  тем,
будто кулачный боец  -  грубый  и  опасный  человек  уже  потому,  что  он
занимается грубой и опасной профессией.
   Люциан хотел ответить ей, но она сейчас же перебила его:
   - Впрочем, это сейчас не  интересует  меня.  Скажите,  есть  ли  у  вас
какие-нибудь сведения о личности  мистера  Байрона?  Считаете  ли  вы  его
обыкновенным представителем своей профессии?
   - Нет. Я думаю,  что  он  очень  странный  представитель.  Мне  удалось
проследить историю его жизни вплоть до тех времен, когда шестнадцатилетним
юношей он служил юнгой на  каком-то  океанском  пароходе.  Его  за  что-то
прогнали с парохода во время стоянки в Мельбурне. Тогда он поступил слугой
в гимнастическую школу какого-то отставного чемпиона. Здесь  он  понял,  в
чем   лежит   его   призвание,   и   стал   готовиться   к    деятельности
профессионального кулачного бойца. Первый раз он выступал на арене  против
какого-то несчастного  датчанина,  которому  сломал  скулу.  Это  положило
начало его славе. Ему везло, и он из всех дальнейших состязаний  неизменно
выходил победителем. Наконец ему однажды удалось каким-то особенным ударом
убить на месте противника-англичанина, который стойко держался против него
целых два часа. Я узнал, что этот особенный  удар  с  тех  пор  зовется  в
спортивных кругах "ударом Кэшеля". Он пытался применять этот подлый  прием
в своих последующих схватках,  но,  по-видимому,  менее  удачно,  так  как
никого не убил. Вероятно, этот неуспех разочаровал его, так как он  вскоре
покинул Австралию и появился в Америке, где прославился тем,  что  поборол
какого-то негра-великана и изувечил его на всю жизнь. Затем...
   - Благодарю вас, Люциан, - прервала его Лидия. - Этих  сведений  вполне
достаточно. Скажите, вы вполне уверены, что все в вашем рассказе правда?
   - Я узнал все то, что сообщил вам, из  таких  авторитетных  источников,
как лорд Вортингтон и специальные спортивные журналы. Вероятно, сам Байрон
с гордостью подтвердит эти сведения о его подвигах. Справедливости ради  я
должен прибавить, что его среди профессионалов считают  образцом  хорошего
поведения и кротости.
   - Помните ли вы мои слова, в которых я несколько дней назад по  другому
поводу  заметила  вам,  как  скудны  результаты   наших   наблюдений   над
каким-нибудь предметом до тех пор, пока мы  больно  не  ушибемся  о  него,
после чего наши глаза проясняются и приобретают способность видеть правду.
   - Я помню все  ваши  слова,  -  ответил  Люциан,  немного  расстроенный
неприятным воспоминанием.
   - Мое знакомство с этим человеком может служить прекрасной иллюстрацией
для этой мысли. Он выдавал свою ужасную профессию каждым движением, каждым
словом, - все время, пока мы были знакомы. Мне пришлось  даже  видеть  его
кулачную расправу с каким-то уличным проходимцем. И тем не менее, имея все
данные,  я  ничего  не  заметила,  во  мне  не  появилось  даже  малейшего
подозрения, сколько-нибудь напоминающего то, что я узнала сегодня.
   Лидия рассказала о своем недавнем уличном приключении  и  с  терпеливым
равнодушием выслушала от Люциана выговор за свою вечную  неосторожность  и
легкомыслие.
   - Можно ли спросить, - закончил  свои  наставления  Люциан,  -  как  вы
думаете теперь поступить?
   - А что вы посоветуете мне?
   - Порвите немедленно знакомство с ним и решительно запретите появляться
в вашем доме.
   - Приятная задача, - иронически усмехнулась  в  ответ  Лидия.  -  Но  я
сделаю это, пожалуй, не столько из-за того, что он  обманщик.  Пожалуйста,
Люциан, сядьте к письменному столу и напишите начерно письмо к нему.
   Люциан поморщился.
   - Я думаю, что вы это сделаете лучше меня. Нужно много такта для такого
письма.
   - Да. Это не так легко, как вам представлялось минуту назад. Иначе я не
просила бы вас помочь мне. Пожалуйста. - И она подвела его к столу.
   Люциан с неудовольствием уселся и, подумав некоторое время, написал:
   "Мисс Кэру высказывает мистеру Байрону полное свое уважение  и  считает
долгом сообщить, что  на  днях  покидает  Лондон  и  потому  будет  лишена
удовольствия принимать его по пятницам у себя".
   - Я думаю, что этого  достаточно,  -  сказал  Люциан,  передавая  Лидии
записку.
   - Пожалуй, - улыбнувшись сказала она, когда прочла написанное. - Но что
делать, если он рассердившись,  ворвется  сюда,  вышибет  двери  и  побьет
Башвиля? Это легко может случиться.
   - Он не осмелится. Однако я могу предупредить полицию, если вы боитесь.
   - Ни за что. Нам следует показать, что у нас мужества не меньше, чем  у
него. Это, верно, единственная его добродетель.
   - Если вы сейчас перепишете набело письмо, я опущу