твующе и многозначительно  посмотрела  на  Лидию.  Она  уже
решила, что сам  мистер  Байрон  по  своему  общественному  положению  был
недалек от своего слуги и что в этом была причина его замкнутой  жизни  на
вилле. Кэшель, перехватив этот взгляд, почти понял его значение  и,  чтобы
обезвредить его, со светской учтивостью обратился к Алисе:
   - Как вы, сударыня, проводите время в деревне? Играете ли вы в бильярд?
   - Нет, - возмущенно ответила Алиса. Ее оскорбило дерзкое, по ее мнению,
предположение, будто она способна проводить вечера  в  бильярдной  комнате
деревенского трактира. Но, к ее удивлению, Лидия сказала:
   - А я играю иногда, но только очень плохо. У меня не  было  достаточной
практики. А вы, когда я застала вас вчера, кажется,  собирались,  судя  по
вашей одежде, играть в лаун-теннис? Мисс Гофф - знаменитый игрок в теннис.
В прошлом году она победила чемпиона Австралии.
   После этих слов обеим девушкам могло бы показаться, что  мистер  Байрон
был не чужд умения ухаживать за женщинами,  потому  что  он  изобразил  на
своем лице величайшее удивление. Но затем он поразил их  своим  непонятным
поведением.
   - Чемпион Австралии? - спросил он. - Кто такой?.. Впрочем, вы имеете  в
виду лаун-теннисного чемпиона... Конечно. В таком случае, поздравляю  вас,
мисс Гофф. Далеко не всякий игрок может побить чемпиона.
   Алиса была  шокирована  этим  странным  ответом.  Она  решила,  что  он
вульгарно воспитан, каковы бы ни были взгляды высшего общества на  игру  в
бильярд, и постановила  дать  ему  это  почувствовать,  если  он  еще  раз
обратится к ней. Но он больше с ней не  заговаривал.  Они  подошли  уже  к
калитке парка и остановились.
   - Позвольте, я открою, - предложил Кэшель.
   Лидия дала ему ключ, и он с учтивым  поклоном  отворил  калитку.  Алиса
собиралась уже с сухим поклоном войти в парк, когда  заметила,  что  Лидия
подала Кэшелю руку. Все,  что  делала  мисс  Кэру,  казалось  ей  образцом
светскости и учтивости. Кэшель робко взял руку Лидии в  свою  и  осторожно
пожал ее, не смея поднять глаз. Тогда Алиса поспешила снять свою перчатку.
Заметив это, Кэшель сделал шаг к  ней  и  с  той  же  осторожностью  пожал
кончики ее пальцев. Алиса,  невольно  опустив  глаза,  увидела  его  руку,
больше, крепче и чернее которой ей, кажется, никогда  еще  не  приходилось
видеть.
   Алиса первая вошла в парк. Лидия,  шедшая  за  ней,  обернулась,  чтобы
притворить калитку, и, заметив, что молодой человек смотрит  им  вслед,  в
последний раз приветливо улыбнулась ему. Для нее было  ново  это  ощущение
упорного  и  внимательного  взгляда,  ласково  покоившегося  на  ней.  Она
несколько  вышла  из  рамок  сдержанности  и  холодности,   предписываемых
светскими обычаями для первых  встреч,  но  все  же  меньше,  чем  Кэшель,
который не мог отвести от нее глаз.
   - Думаете ли вы, - спросила Алиса, когда они прошли несколько шагов,  -
что этот молодой человек - джентльмен?
   - Не знаю. Мы ведь едва познакомились с ним.
   - Но как вам кажется? Есть всегда что-то такое, по чему можно с первого
взгляда узнать джентльмена.
   - Разве? Никогда не замечала.
   - Не может быть! - Алиса  смутилась  сухостью  ответов  мисс  Кэру.  Ее
начало  беспокоить  подозрение,  не   обнаруживают   ли   высказанные   ею
представления  о  джентльменстве  ее  низшего,  по  сравнению  с   Лидией,
общественного положения. - Я полагаю, что это всегда бросается в глаза.
   - Может быть, - сказала Лидия. - Но,  что  касается  меня,  я  замечала
одинаковое разнообразие в характере и поведении  у  людей  всех  сословий.
Некоторые  люди,  независимо  от  своего  общественного  положения,  имеют
врожденную утонченность и деликатность.
   - Я именно об этом говорю, - перебила Алиса.
   - Но эта черта встречается так  же  часто  в  среде  актеров,  цирковых
наездников и крестьян, как среди чистокровных леди и  джентльменов.  Можно
упрекнуть в недостатке  природного  чутья  многих  людей,  но,  во  всяком
случае, не мистера Байрона. Однако, я вижу, что он заинтересовал вас.
   - Меня? - возмущенно воскликнула Алиса. - Нисколько.
   - А меня да. И даже очень. Я так  редко  встречаю  в  людях  что-нибудь
новое. А он очень странный и необыкновенный человек.
   - Я этого не нахожу, - ответила Алиса с неудовольствием.
   Лидия не обратила внимания на ее тон и продолжала:
   -  По-моему,  он  или   человек   скромного   происхождения,   как   вы
подозреваете, но побывавший в обществе, или джентльмен, но  непривычный  к
обществу. Я не вижу оснований, по которым  можно  было  бы  разрешить  эту
дилемму.
   - Но его разговор далеко не учтив, а произношение вовсе не  безупречно.
У него грубые и черные руки. Разве вы этого не заметили?
   - Заметила и полагаю, что если бы он был действительно из низших  слоев
общества, то следил бы за своим произношением,  чтобы  скрыть  это.  Такие
люди никогда не погрешат против условных приличии,  а  он  нарушал  их  на
каждом шагу. То, как он выговаривал некоторые  слова,  заставило  меня  на
минуту подумать, что он актер. Но я скоро разубедилась в этом. У него  нет
ни одного актерского недостатка. Однако по всему видно, что  у  него  есть
определенная профессия. Он не похож на светского бездельника. Я  перебрала
все пришедшие мне в голову профессии, и ни одна не подходит к нему.  Может
быть, то и интересно в нем, что его трудно разгадать.
   - Но  у  него  должно  быть  какое-нибудь  положение  в  обществе.  Он,
очевидно, коротко знаком с лордом Вортингтоном.
   - Лорд Вортингтон - ярый спортсмен и знается со всякими людьми.
   - Да, но он вряд ли позволил бы жокею обнимать себя, как сделал  мистер
Байрон.
   - Вероятно нет, - задумчиво ответила Лидия. - Во всяком  случае,  я  не
верю, что он - расстроивший свое здоровье ученый, как рассказывал Люциан.
   - Я знаю, кто он, - неожиданно воскликнула Алиса. - Он просто оберегает
своего сожителя и  ухаживает  за  ним.  Помните,  как  он  назвал  Меллиша
сумасшедшим.
   - Очень возможно... по-видимому, - согласилась Лидия. - Как  бы  то  ни
было, он доставил нам предмет для  разговоров,  а  это  большая  услуга  в
деревне.
   Они уже входили в замок.  Лидия  на  минуту  остановилась  на  террасе.
Высокая труба виллы, где жил ее новый знакомый, чернела на  фоне  светлого
облака,  за  которым  заходило  солнце.  Она  улыбнулась  какой-то  мысли,
пришедшей ей в голову, подняла на мгновение глаза  на  черного  мраморного
египтянина, бесстрастно смотревшего из своей ниши на золотившееся закатное
небо, и пошла вслед за Алисой.
   Несколько позднее, когда ночь уже совсем спустилась  на  землю,  Кэшель
сидел у себя в кресле и думал. Его сожитель без сюртука  курил  у  огня  и
присматривал за кастрюлей, в которой что-то варилось. Он взглянул на  часы
и нарушил установившееся молчание:
   - Пора идти спать.
   - Пора вам пойти к черту! - гневно ответил Кэшель. - Я ухожу.
   - Идите и схватите простуду. Это будет очень благоразумно.
   - Ступайте сами спать, благоразумный человек. Я желаю пройтись.
   - Если вы выйдете сегодня  вечером  на  прогулку,  то  лорд  Вортингтон
потеряет свои пятьсот фунтов, это как пить дать. Вам  не  одержать  победы
над противником в пятнадцать минут, если будете гулять по  ночам.  Вы  это
прекрасно знаете.
   - Хотите пари два против одного, что я буду  спать  на  сырой  траве  и
побью Длинного Датчанина еще до срока в первую же схватку?
   - Не делайте глупостей, -  пытался  уговорить  его  Меллиш.  -  Ведь  я
советую для вашего же блага.
   - Предположим, я вовсе не хочу, чтобы мне советовали для  моего  блага.
Что вы на это скажете? И выбросьте ваши вареные лимоны. Сколько прекрасных
речей вы ни произнесете, я не стану их есть.
   - Какой бес в вас вселился сегодня? - негодующе ответил  Меллиш.  -  Вы
знаете, что вам необходимо есть вареные лимоны. И я столько потрудился над
ними!
   - Какое мне до этого дело! - не унимался Кэшель. - Вот  как  нужны  мне
ваши лимоны!
   Он схватил кастрюлю и выплеснул ее содержимое за окно.
   - Я поработаю своими кулаками на славу и  без  этих  бабьих  глупостей.
Завтра же поеду в Лондон и куплю себе пару боевых перчаток.
   - На что вам теперь перчатки?
   - Это нестерпимо, - совсем вышел из себя Кэшель, Он встал, взял шляпу и
со злобой произнес: - Мне надоели ваши вечные приставания.  Не  забывайте,
что я здесь борец, а не вы. Слышите?
   Меллиш даже вскочил от негодования:
   - Понимаете ли вы сами смысл ваших слов, Кэшель Байрон? Вы несете такую
бессмыслицу, как будто вы выжили из ума.
   - Есть ли смысл в том, что я говорю, или нет - об  этом  поговорите  со
своими приятелями со скотного двора, Меллиш.
   Меллиш укоризненно  посмотрел  на  него.  Кэшель  отвернулся  от  этого
взгляда  и  направился  к  двери.  Это  движение  напомнило  тренеру   его
профессиональные обязанности. Он возобновил свои  уговоры,  доказывал  все
опасности  простуды,  припоминал  разные  случаи,  когда  боксеры  терпели
поражение от того, что не слушались советов своих тренеров. Кэшель выразил
свое недоверие к этим рассказам в  кратких,  но  крепких  словах.  Наконец
Меллишу  пришлось  ограничиться  просьбой  сократить  ночную  прогулку  до
получаса.
   - Может быть, вернусь через полчаса, а может быть, и нет,  -  упрямился
Кэшель.
   - Вот что, - предложил Медлит. - Довольно нам ссориться. У меня явилась
охота погулять с вами.
   - Ваша хитрость слишком прозрачна, - отрезал Кэшель. - Лучше  выпустите
меня и запритесь изнутри. Я не выйду за ограду парка.  Не  бойтесь,  я  не
останусь ночевать на деревне, старый ворчун. Если вы не выпустите меня,  я
брошу вас в огонь.
   - Порядочный человек должен прежде всего исполнять свои обязанности,  -
настаивал Меллиш. - Вспомните свои обязанности по отношению к лорду.
   - Отойдете вы от двери или прикажете толкнуть вас?  -  вспылил  Кэшель,
покраснев от гнева.
   Меллиш отошел в сторону, сел за стол и, опустив голову  на  руки,  стал
печально вздыхать.
   - Лучше быть собакой, чем  тренером.  Завидная  доля  проживать  целыми
неделями наедине с чертовым боксером. Лучше провалиться в преисподнюю.
   Кэшель, взбешенный всем происшедшим, вышел из  дому.  Он  старался  еще
больше распалить свой  гнев,  чтобы  заглушить  укоры  совести  за  обиду,
нанесенную ни в чем не повинному старику. В таком настроении  пробрался  к
замку и в продолжение  получаса  всматривался  в  его  частью  освещенные,
частью темные окна, все время стараясь делать  много  движений,  чтобы  не
простудиться. Наконец часы на одной из замковых башенок пробили положенный
час. Кэшелю, привыкшему  к  хриплому  бою  городских  старых  часов,  этот
мелодичный звон показался нисходящим с небес. Он вернулся домой  и  застал
своего тренера перед  дверями  виллы,  беспокойно  глядевшего  в  темноту,
покуривая  свою  старую  трубку.  Кэшель  обратился  к  нему  со   словами
примирения и стал укладываться спать, занятый своими думами.



        "4"

   Мисс Кэру сидела на скамье у пруда, находившегося  в  парке,  и  кидала
камешки в воду, следя за убегавшими и  пересекавшимися  кругами  на  тихой
поверхности воды. Алиса, которая старалась с первых дней своего пребывания
у Лидии выказать все свои достоинства, устроилась  неподалеку  и  рисовала
замок. Группы сосен амфитеатром окружали их. Но  деревья  не  подходили  к
самому пруду, оставив свободной довольно широкую полосу  земли,  усыпанную
крупным гравием, среди которого Лидия выбирала свои камешки.
   Среди лесной тишины Лидии послышались чьи-то  шаги.  Она  обернулась  и
увидела Кэшеля Байрона, остановившегося за спиной Алисы и, по-видимому,  с
любопытством разглядывавшего ее рисунок. Он был  одет  так  же,  как  и  в
прошлый раз, когда она познакомилась с  ним,  только  на  руках  его  были
светлые  перчатки,  а  на  шее  красный  галстук.  Алиса  с   высокомерным
удивлением посматривала на него через плечо. Но он, ничуть не смущаясь  ее
неприветливыми взглядами, продолжал стоять, не замечая своей навязчивости;
тогда Алиса бросила взгляд в сторону  Лидии  и,  уверившись,  что  та  еще
здесь, сухо  поздоровалась  с  мистером  Байроном  и  вновь  принялась  за
карандаш.
   - Странное здание, - проговорил он после некоторого молчания,  указывая
на замок. - От него несет какой-то китайщиной, не правда ли?
   - Но он считается очень изящным по стилю, - ответила Алиса.
   - Что нам за дело до того, каким его  считают?  -  возразил  Кэшель.  -
Важно то, каков замок на самом деле.
   - Это дело вкуса, - очень холодно ответила Алиса.
   В  это  время  Кэшель  должен  был  обернуться  на  приветствие  Лидии.
Сконфуженный, он поспешил к скамье, на которой она сидела.
   - Здравствуйте, мисс Кэру. Я не видел вас, пока вы не окликнули меня, -
смущенно проговорил он.
   Она спокойным взглядом смотрела на Кэшеля, а он терзался тем, что до ее
слуха донеслись непочтительные слова о замке.  Желая  исправить  дело,  он
начал:
   - Отсюда прекрасный вид на замок. Мы только что Говорили с мисс Гофф об
этом.
   - Да? Вы находите? - лукаво спросила Лидия.
   - Конечно. Это прекрасное место. С этим нельзя не согласиться.
   - Почему-то принято хвалить замок передо мной и  высмеивать  его  перед
другими. Разве вы не сказали только что: что нам за дело  до  того,  каким
его считают?
   Кэшель растерялся от этой улики и не сразу нашел слова для  ответа.  Но
скоро глаза его засветились внутренней  улыбкой,  и  он  с  чистосердечной
откровенностью сказал:
   - Извольте, я объясню  вам  это.  Для  картины  и  вообще  для  всякого
постороннего он немного нелеп. Но тому, кто знает, что вы  живете  в  нем,
этот замок представляется совсем другим. Вот что я хотел сказать -  верьте
моему слову.
   Лидия улыбнулась, но он не видел этой улыбки,  так  как  принужден  был
смотреть сверху вниз на сидевшую девушку,  а  пряди  ее  выбившихся  волос
сверкающим в солнечных лучах золотым нимбом закрывали  от  него  ее  лицо.
Кэшель любовался этим прекрасным препятствием, но вместе с  тем  досадовал
на него. Ему хотелось увидать выражение ее лица. Он поколебался  несколько
секунд, затем опустился на землю рядом с Лидией, но с таким  нерешительным
выражением, будто садился в горячую ванну.
   - Разрешите мне сесть сюда, - робко проговорил он. -  Трудно  говорить,
совсем не видя вас.
   Она кивнула головой и снова бросила два камешка в воду. Они  оба  молча
следили  за  всколыхнувшими   поверхность   пруда   кругами,   внимательно
вглядываясь в поднявшуюся рябь; она - с  таким  видом,  будто  в  них  она
находила  неисчерпаемый  предмет  для  размышлений,  он  -  точно  всецело
поглощенный каким-то невиданным зрелищем.
   Через несколько минут она произнесла:
   - Думали ли вы когда-нибудь о том, что такое волнообразное движение?
   - Нет, - с недоумением ответил Кэшель.
   - Я очарована искренностью  вашего  признания,  мистер  Байрон.  Ученые
теперь все свели к волнообразному движению. Свет, звук, ощущение - все это
только волнообразное движение или преломления его. Вот, - продолжала  она,
бросив еще два камня в воду  и  указывая  на  появившиеся  переплетающиеся
круги, - синие звезды и очарование звучного аккорда - только это. Но я  не
могу понять этого  своим  бедным  умом  и  реально  представить  себе  эту
картину. И сомневаюсь, чтобы сотни ученых физиков, так уверенно  говорящих
в своих книгах о волнообразном движении, лучше меня представляли себе его.
   - Конечно нет. Они не представляют себе этого и наполовину так  хорошо,
как вы, - с нежностью  сказал  Кэшель,  отвечая  по  своему  разумению  на
малоприятные для него слова Лидии.
   - Но, может быть, этот  предмет  вам  не  интересен?  -  спросила  она,
повернувшись к нему.
   - Что вы, наоборот, ужасно  интересен,  -  с  жаром  сказал  Кэшель  из
желания быть как можно любезнее со своей собеседницей.
   - Я не могу сказать того же о себе. Мне говорили, что вы ученый, мистер
Байрон. Каков ваш любимый предмет? Впрочем, на  это  трудно  ответить,  не
правда ли? Так скажите мне вообще, чем вы занимаетесь?
   Алиса удвоила внимание.
   Кэшель сурово посмотрел на Лидию и густо покраснел.
   - Я профессор, - проговорил он.
   - Профессор чего? Я не спрашиваю, где вы профессор, потому что получила
бы в ответ только название высшего учебного заведения,  и  это  ничего  не
сказало бы мне.
   - Я профессор наук, -  тихо  сказал  Кэшель,  рассматривая  свой  левый
кулак, которым он водил в воздухе перед собой, и косясь на  свое  согнутое
колено, так, будто это было лицо какого-то враждебного ему человека.
   - Физических или гуманитарных наук? - настаивала Лидия.
   - Физических, - ответил Кэшель. - Но в них  гораздо  больше  духовного,
чем обыкновенно думают.
   - Несомненно, -  серьезно  проговорила  Лидия.  -  Хоть  я  и  не  имею
достаточных познаний в физике, я все же могу оценить  правду  ваших  слов.
Быть может, даже всякое знание, которое в основе не покоится на физических
науках, есть полное незнание. Я много читала по естественным наукам,  и  у
меня часто являлось  желание  самой  заняться  опытами,  устроить  у  себя
лабораторию и даже взять в руки скальпель. Ведь, чтобы проникнуть в науку,
надо практически работать над ней. Согласны ли вы с этим?
   Кэшель решительно посмотрел на нее:
   - Вы вполне правы.  Вы  можете  стать  очень  дельным  любителем,  если
немного поупражняетесь, - сказал он.
   - Нет, меня на это не хватит. Все те люди, которые  думают,  будто  они
становятся умнее и ученее от чтения книг, только обманывают себя.  Черпать
науку из одних книжек так же бесполезно, как учиться мудрости у  пословиц.
Легко следить за стройным развитием уже созданной  аргументации,  но  зато
как трудно собрать и понять факты,  на  которых  она  выросла!  Популярные
сочинения по физике преподносят нам так блестяще и гладко отделанные  цепи
логических рассуждений, что всякий с  большим  наслаждением  пробегает  их
мыслью от начала до  конца.  Но  от  всего  этого  остается  лишь  смутное
воспоминание об умственном  удовольствии,  доставленном  ими,  и  никакого
следа положительного знания.
   - О, я хотел бы уметь говорить так! - воскликнул Кэшель. - Вы говорите,
как книга!
   - Боже мой, да ведь это ужасно! - ответила Лидия. -  Извините  меня  за
это. Хотите руководить мною, если я серьезно примусь за научную работу?
   - Ну конечно, - едва скрывая свою радость,  проговорил  Кэшель.  -  Мне
гораздо приятнее, чтобы вы учились у меня,  чем  у  какого-нибудь  другого
профессора. Но я боюсь, что не гожусь для вас.  Хорошо  бы  сперва  набить
руку вот на вашей подруге. Она сильнее и лучше сложена,  чем  девятеро  из
десяти мужчин.
   - Разве вы придаете такое большое значение физическим качествам?
   - Только с практической стороны, конечно, -  важно  пояснил  Кэшель.  -
Нельзя смотреть на мужчин и женщин всегда с той же точки  зрения,  как  на
лошадей. Если вы хотите подготовить человека к борьбе или бегу - это  одно
дело, если же вы хотите найти в нем друга, - это уже другое.
   - Разумеется, - улыбнулась Лидия. - Но из ваших слов я заключаю, что вы
не  намерены  создать  себе  более  теплого  отношения  к  мисс  Гофф.  Вы
ограничиваетесь, по-видимому, оценкой ее внешних форм и достоинств.
   - Именно, - подтвердил довольный Кэшель.  -  Вы  понимаете  меня,  мисс
Кэру. Бывают люди, с которыми вы можете проговорить целый день и которые к
концу дня нисколько не больше имеют понятия о вас, чем в начале его. Вы не
принадлежите к их числу, мисс Кэру.
   - Я не верю, чтобы можно было действительно передать свои мысли другому
человеку, - задумчиво сказала Лидия. - Мысль должна  принять  иную  форму,
чтобы войти в чужой ум, и поэтому она уже не та же  самая.  Вероятно,  вы,
господин профессор, вполне  убедились  в  этом  свойстве  мысли  на  вашем
обширном преподавательском опыте.
   Кэшель поморщился, с неудовольствием посмотрел на воду и тихо произнес:
   - Вы можете назы