рили о преимуществах  одной  породы  над  другой.  Он  даже  спросил,  не
согласится ли  Уитни  как-нибудь  поехать  с  ним  на  прогулку,  и  уж  это
приглашение было получено совсем не благодаря просьбе Ники. Уитни  светилась
от радости и, возвратившись к тете, продолжала улыбаться.
   Настроение Ники по какой-то причине изменилось к худшему. Мрачно  сдвинув
брови, он пригласил Уитни на следующий танец.
   - Клод Делакруа, - сухо уведомил он, сжимая  ее  руку,  -  принадлежит  к
почтенной старой фамилии. Он? превосходный наездник,  великолепный  игрок  и
хороший друг. Однако он неподходящий компаньон для вас, и  вы  не  должны  и
думать  о  нем,  как  о  возможном  поклоннике.  В  сердечных   делах   Клод
непревзойденный эксперт, но очень быстро теряет интерес, и тогда...
   - Разбивает сердце дамы! - с притворной грустью предположила Уитни.
   - Совершенно верно, - сурово отрезал Ники. Но Уитни была твердо  уверена,
что душой и телом принадлежит Полу и поэтому никакая опасность ей не грозит.
   -  Постараюсь  как  можно  бдительнее  охранять  свое  сердце!  -   мягко
улыбнувшись, заметила девушка.
   Взгляд Ники остановился на нежных зовущих губах и  сияющих  глазах  цвета
темного нефрита:
   - Впрочем, может, это я должен предостеречь Клода! По-моему,  именно  ему
следует остерегаться. Будь вы постарше,  мадемуазель,  я  именно  так  бы  и
поступил.
   Когда Ники вновь проводил Уитни к тете, вокруг столпилось не менее дюжины
кавалеров, едва ли не сражавшихся за право танцевать с ней. Ники,  удерживая
ее, кивнул на молодого человека, стоявшего в самом конце очереди.
   - Андре Руссо может стать превосходным мужем для вас!
   - Вы не должны говорить подобные вещи,  -  притворно  упрекнула  девушка,
смеясь одними глазами.
   - Знаю, - кивнул Ники, -  Ну  хоть  теперь  я  прощен  за  мою  вчерашнюю
грубость?
   - Я бы сказала, что "спущена на воду" так же безупречно красиво, как одно
из судов Его Величества!
   Ники, улыбаясь с искренней теплотой, снова поднес к губам ее пальцы:
   - Счастливого путешествия, cherie! - пожелал он и исчез.
   Все еще размышляя о вчерашнем вечере, Уитни, изумленно покачивая головой,
спустилась на следующее утро по ступенькам, намереваясь проехаться верном на
самой резвой кобылке дядюшки. Однако из гостиной донеслись  мужские  голоса,
и, когда Уитни попыталась прокрасться мимо, в  дверях  появилась  тетя  Энн,
буквально светясь от счастья.
   - Я как раз шла за тобой, - шепнула она. - У тебя визитеры.
   - Визитеры? - повторила Уитни, впадая в панику. Одно  дело  шептать  всем
известные банальности во  время  танцев,  и  совершенно  другое  -  пытаться
очаровать и заинтересовать этих молодых людей, снизошедших  до  того,  чтобы
нанести ей утренний визит.
   - Что сказать им? - умоляюще пробормотала Уитни. - Что делать?
   - Делать? - засмеялась Энн, отступая в сторону и обнимая Уитни за  талию.
- Да просто будь собой, дорогая.
   Уитни нерешительно вошла в комнату.
   - Я хотела  отправиться  на  прогулку  в  парк,  -  объяснила  она  троим
поклонникам, с которыми танцевала прошлой ночью.
   Молодые люди вскочили при  ее  приближении,  и  каждый  протягивал  букет
цветов. Уитни едва заметно улыбнулась.
   - Кажется, вы все только сейчас  явились  оттуда?  На  лицах  всех  троих
отразилось искреннее недоумение. Лишь через несколько минут до  них  наконец
дошло, что она шутливо предположила, будто им пришло в голову нарвать цветов
на парковых клумбах. И тут - о чудо из чудес!  -  они  засмеялись  и  начали
добродушно спорить о том, кому достанется честь прогуляться с ней по парку.
   Уитни, справедливости ради, с радостью разрешила всем троим  сопровождать
ее.
   В этом году мисс Стоун была признана "оригинальной".  Во  времена,  когда
молодые  дамы  были  самим  воплощением  изящной  хрупкости   и   кокетливой
застенчивости, Уитни казалась жизнерадостной  и  порывистой.  Ее  сверстницы
старались вести себя как можно скромнее, Уитни же не  скрывала  ни  ума,  ни
прямоты.
   В течение следующего года Энн продолжала наблюдать, как природа, действуя
в союзе со временем, выполнила свое обещание, превратив юное личико Уитни  в
образец  истинной  красоты.  Пушистые  черные  ресницы  оттеняли  невероятно
выразительные  глаза,  изменявшие  цвет   от   зелени   морской   волны   до
темно-нефритового, сверкавшие  из-под  грациозно  изогнутых  темных  бровей.
Локоны   оттенка   полированного   красного   дерева   обрамляли   лицо    с
изысканно-скульптурными чертами, нежным,  чуть  большеватым  ртом  и  кожей,
гладкой, словно атлас цвета  сливок.  Она  по-прежнему  была  тоненькой,  но
фигура округлилась и приобрела все соблазнительные изгибы и впадины. В  этом
году ее провозгласили "несравненной".
   Поклонники не уставали петь дифирамбы ее красоте и прелести  и  твердили,
что она царит в их снах. Уитни терпеливо выслушивала пространные комплименты
и  страстные  клятвы  в  вечной  верности  с  улыбкой,  отчасти   выражавшей
недоверчивое изумление, отчасти благодарность за их доброту.
   Она  напоминала  Энн  неуловимую  тропическую   птичку,   потрясенную   и
счастливую собственным успехом. Иногда она, забыв об  осторожности,  слетала
вниз, но как только очередной поклонник протягивал руку, чтобы ее  схватить,
птичка мгновенно вспархивала и улетала.
   Она была прекрасна, и мужчины покидали не менее  красивых  женщин,  чтобы
добиться ее расположения, покоренные духом  истинного  веселья,  окружавшего
Уитни, и неподдельной искренностью ее манер.
   К началу четвертого года пребывания Уитни в  Париже  завоевать  ее  стало
делом чести более мудрых, искушенных мужчин, стремившихся покорить ее просто
из желания доказать, что оказались в выигрыше там, где проиграли  другие,  и
неожиданно для себя обнаружить, как страстно влюблены в эту молодую женщину,
не проявляющую ни малейшего желания ответить на их  чувства.  Все  понимали,
что Уитни скоро придется выйти замуж, в конце концов, ей  уже  девятнадцать.
Даже лорд Джилберт начинал потихоньку  тревожиться,  но,  когда  он  заметил
жене,  что,  по  его  мнению,  Уитни  слишком  разборчива,  леди  Энн   лишь
улыбнулась.
   И все потому, что ей казалось, будто Уитни питает несомненную симпатию  к
Николя Дю Биллю.

Глава 5

   Внезапно осознав, что в  третий  раз  за  последние  десять  минут  вновь
потеряла нить разговора, Уитни виновато покосилась в  сторону  приехавших  с
визитом  девушек.  К  счастью,  все  были  слишком  поглощены  подробным   и
восторженным описанием прелестей Терезы и ее новой жизни в качестве замужней
женщины и, казалось, совершенно не замечали рассеянности Уитни.
   Уитни нервно теребила письмо от Эмили, только что  врученное  ей,  гадая,
как всегда, уж не в нем ли содержится известие о помолвке Пола. Не  в  силах
больше выносить неизвестности, она поспешно распечатала конверт и  с  бешено
заколотившимся сердцем начала читать:
   "Дражайшая Уитни! С этих пор я  требую  от  тебя  всяческого  почтения  и
низких поклонов, поскольку ты должна отныне обращаться ко мне  "леди  Эмили,
баронесса Арчибалд, счастливейшая из всех женщин  на  земле".  Лишь  в  этом
случае я смогу поверить, что все это действительно правда".
   Следующие две страницы были заполнены бесконечными славословиями в  адрес
мужа  Эмили  и  подробностями  церемонии,  произведенной   по   специальному
разрешению.
   "Все, что ты писала о Франции, верно и для Англии, - писала Эмили,  -  и,
как чудовищно это ни звучит, всякий  джентльмен,  имеющий  титул,  считается
выгодной партией, но  даю  слово,  что  ты,  познакомившись  с  моим  мужем,
согласишься: лучшего человека нет во всем мире, и он был  бы  таким  же  без
всякого титула".
   Уитни невольно улыбнулась, прекрасно понимая, что Эмили никогда не  вышла
бы за своего барона, если бы не любила его.
   "Но достаточно обо мне, - продолжала Эмили. - Я просто  обязана  сообщить
тебе кое-что, о чем забыла упомянуть в предыдущем письме. Я в компании шести
девиц из нашей округи поехала на раут в один из аристократических лондонских
домов, где хозяйка  представила  нам  джентльмена,  немедленно  завоевавшего
сердца и воображение дам. И неудивительно - он был очень высок и  красив  да
еще происходил из известной французской семьи! Уитни, это был мистер  Николя
Дю Вилль! Я, будучи совершенно уверена, что  это  тот  самый  джентльмен,  о
котором ты упоминала в письмах, осведомилась,  знаком  ли  он  с  тобой.  Он
ответил утвердительно, и Маргарет Мерритон вместе  с  остальными  немедленно
окружили его, стараясь выразить свое сочувствие.
   Как бы ты смеялась,  увидев,  что  мистер  Дю  Вилль  сначала  окинул  их
взглядом, способным любого обратить в камень, а  потом  буквально  уничтожил
рассказами о твоих бесчисленных парижских поклонниках  и  победах.  Он  даже
намекнул, будто безумно увлечен тобой, что заставило девиц в  полном  смысле
позеленеть от ревности и зависти. Неужели  то,  что  он  сказал,  правда?  И
почему ты не признавалась, что весь Париж у твоих ног?"
   Уитни улыбнулась. Хотя Ники упоминал, что встретил Эмили в Лондоне, он не
заикнулся  о  знакомстве  с  ее  смертельным  врагом  Маргарет  Мерритон   и
остальными девушками. Однако  радость,  вызванная  сознанием  того,  что  он
немедленно бросился на ее защиту, исчезла,  как  только  девушка  попыталась
решить, действительно ли Ники хочет стать для нее больше чем  другом.  Почти
три  года  он  был  всего   лишь   красивым   видением,   появлявшимся   без
предупреждения, чтобы пригласить ее на танец  или  подшутить  над  очередным
поклонником. Потом он так же неожиданно исчезал с какой-нибудь ослепительной
дамой, собственнически вцепившейся в его руку.
   Но несколько месяцев назад все неожиданно изменилось. Они  встретились  в
театре, и Ники почему-то пригласил Уитни в оперу. С этого дня он сопровождал
ее повсюду: на балы и рауты, музыкальные  утренники  и  спектакли.  Из  всех
знакомых ей мужчин Уитни чувствовала себя легко и хорошо лишь  с  Николя  Дю
Биллем, но мысль о том, что он может иметь к ней серьезные  намерения,  была
невыносимой.
   Уитни рассеянно уставилась в письмо, не замечая, что глаза ее  затуманены
печалью. Если Ники сделает ей предложение  и  она  откажется,  должна  будет
отказаться, значит, всему конец: ее дружбе с Терезой и Ники,  значившей  для
нее так много, приятельским отношениям тети и дяди с семьей Дю Биллей...
   Вздохнув, она вновь вернулась к письму Эмили. В самом конце были  новости
о Поле.
   "Элизабет  уехала  в  Лондон  на  весь  сезон,  и  все  ожидают,  что  по
возвращении домой Пол сделает ей предложение, поскольку ее родители считают,
что им давно пора пожениться".
   Уитни, которая была вне себя от радости по поводу  чудесных  известий  от
Эмили, неожиданно почувствовала, что вот-вот разразится слезами.  Ну  почему
после выполнения всех  ее  планов  и  замыслов,  когда  она  наконец  готова
завоевать сердце Пола, отец удерживает ее во Франции, не обращая внимания на
все мольбы о возвращении домой?
   Проводив подруг, Уитни немедленно бросилась  к  себе.  На  этот  раз  она
пошлет отцу письмо, которое тот не сможет игнорировать, как  остальные.  Она
хочет ехать домой. Должна ехать, причем немедленно!
   После долгих раздумий она сочинила письмо, взывая к задетому самолюбию  и
достоинству отца, уверяя, будто должна доказать ему,  что  теперь  он  может
гордиться ею. В заключительных строках Уитни несколько  раз  повторила,  что
любит его. Потом она написала Эмили.
   Когда девушка спустилась вниз, чтобы  приказать  лакею  отослать  письма,
дворецкий сообщил, что месье Дю Билль только что приехал и желает видеть  ее
немедленно.
   Сбитая с толку этим безапелляционным приказанием, Уитни прошла через холл
в кабинет дяди.
   - Здравствуйте, Ники! Какой чудесный день, правда?
   - Разве? - сухо осведомился он, оборачиваясь.
   Николя явно был не в духе. Уитни мгновенно поняла это  по  плотно  сжатым
губам и неестественно выпрямленным плечам.
   - Э-э-э, конечно! Теплый и солнечный.
   - В таком  случае,  может,  объясните,  что  нашло  на  вас  и  заставило
участвовать в публичных скачках?! -  рявкнул  он,  не  обращая  внимания  на
попытки Уитни занять его светской беседой.
   - Это были вовсе не публичные скачки, - пробормотала  Уитни,  потрясенная
столь откровенным возмущением.
   -  Нет?  Тогда,  возможно,  поведаете,  каким  образом  вся  эта  история
оказалась в сегодняшних газетах?
   - Не знаю, - вздохнула Уитни. - Вероятно, кто-то поделился с приятелем, а
потом все стало достоянием репортеров. Обычно так и бывает. Но как бы то  ни
было, я выиграла! И обогнала барона фон Альта!
   Девушка весело тряхнула головой, однако голос Ники негодующе зазвенел:
   - Я запрещаю вам впредь проделывать подобные вещи!
   И заметив, как застыла  Уитни,  смущенная  и  рассерженная  одновременно,
покачал головой.
   - Простите мой тон, cherie! Надеюсь увидеть вас на сегодняшнем  маскараде
в доме Арманов, если,  конечно,  вы  не  измените  решения  и  не  позволите
сопровождать вас?
   Уитни  улыбнулась,  принимая  извинения,  но  решительно   отвергла   его
предложение проводить ее к Арманам.
   - Думаю, будет лучше, если я поеду с тетей и дядей. Многие дамы уже и так
косятся на меня за то, что я отнимаю слишком много вашего времени, Ники.
   Ники уже в который раз проклял себя за то, что позволил ей занять место в
своем сердце. Целых три года интуиция  подсказывала  ему  держаться  от  нее
подальше.  И  тут  несколько   месяцев   назад   после   одного   совершенно
отвратительного вечера, проведенного с дамой, некогда занимавшей его, теперь
же лишь раздражавшей своей навязчивостью, Ники повстречал Уитни в театре  и,
повинуясь дурацкому порыву, пригласил в оперу.
   К концу вечера  он  был  совершенно  очарован.  Девушка  просто  опьяняла
сочетанием красоты, острого ума, тонкого чувства  юмора  и  обезоруживающего
здравого  смысла.  И  кроме  того,  она  оказалась  чертовски  неуловимой  и
постоянно ускользала от всех попыток завоевать ее!
   И теперь он молча смотрел на нее. Уголки чувственных губ чуть  приподняты
в легкой усмешке, именно такой, какую дарят любимому брату и, уж  во  всяком
случае, не будущему мужу. Раздражение побудило Ники к немедленным действиям.
   Прежде чем Уитни успела разгадать его намерения, сильные руки сжали ее, а
лицо Ники почему-то оказалось совсем рядом с ее собственным.
   - Ники, не надо! Я...
   Но его рот немедленно заглушил испуганные протесты, а язык обвел  контуры
ее губ, словно пробуя их на вкус. Раньше лишь неуклюжие,  потерявшие  голову
поклонники пытались поцеловать ее, и Уитни легко  отделывалась  от  них,  но
страстный поцелуй Ники возбудил в ней новые чувства, пугающие  и  тревожные.
Уитни ухитрилась остаться внешне холодной и равнодушной, но, как только  его
хватка ослабла, поспешно отступила.
   - Очевидно, - с притворным спокойствием объявила она, - мне следовало  бы
дать вам пощечину.
   Она  выглядела  столь  бесстрастной,  что  Ники  неожиданно   для   себя,
потрясенный ощущением этих нежных губ и прикосновением  упругих  холмиков  к
его груди, пришел в бешенство.
   - Дать мне пощечину? - саркастически переспросил он.  -  С  какой  стати?
Думаю, я не первый и даже не сотый мужчина, сумевший украсть у вас поцелуй.
   - Вы так считаете? - вскинулась Уитни, уязвленная до глубины души намеком
на ее распутное поведение. - По всему видно, что именно я имела  честь  быть
вашей первой женщиной!
   Слова не  успели  слететь  с  губ,  но  Уитни  уже  увидела,  Как  гневно
исказилось лицо Ники, и поняла, что зашла слишком далеко и сделала серьезную
тактическую ошибку, усомнившись в его мужских достоинствах.
   - Ники, - шепнула она, осторожно шагнув назад. Но Ники надвинулся на нее.
Она нырнула под письменный стол дяди и встала  лицом  к  Ники,  настороженно
опираясь о крышку, готовая в любую минуту бежать.  они  стояли  друг  против
друга, разделенные столом, две воюющие стороны, причем каждый  ожидал,  пока
другой сделает первый выпад. Внезапно юмор ситуации дошел до  Уитни,  и  она
начала смеяться.
   - Ники, интересно, имеете ли вы хоть малейшее представление  о  том,  что
собираетесь делать, когда поймаете меня?
   У Ники так и вертелось на языке объяснить, что бы ему  хотелось  сделать,
когда он ее поймает, но совершенная глупость происходящего была очевидна. Он
выпрямился, и гнев мгновенно растаял. - Выходите из-за стола, - хмыкнул  он.
- Даю слово, что буду вести себя как подобает джентльмену.
   Вглядевшись в его лицо, Уитни решила, что ему можно верить,  и,  послушно
выполнив приказ, взяла его под руку и проводила до двери.
   - Увидимся на маскараде, - пообещала она.

Глава 6

   Лорд  Эдвард  Джилберт  стоял  в  гостиной  перед  зеркалом   в   костюме
чешуйчатого  зеленого  крокодила,  выбранном  женой  для  маскарада  в  доме
Арманов.
   Он с омерзением переводил взгляд с широко раскрытой,  готовой  сомкнуться
пасти на устрашающие лапы и длинный толстый  хвост,  волочившийся  по  полу.
Именно в том месте, где должно было находиться узкое зеленое тело крокодила,
величественно вздымался животик сэра Эдварда.
   Повернувшись спиной к зеркалу, он  оглянулся  через  плечо  и  попробовал
повращать бедрами, с брезгливым любопытством наблюдая, как извивается хвост.
   - Какая пакость! - поморщился он. - Совершенно непристойно!
   Леди Энн и Уитни вошли в комнату как  раз  в  этот  момент,  и  Эдвард  в
отчаянии воззвал к жене.
   - Черт возьми!  -  взорвался  он,  сорвал  с  себя  голову  крокодила  и,
угрожающе помахивая ею, направился  к  леди  Энн,  не  обращая  внимания  на
тащившийся за спиной хвост. - Как, спрашивается, я смогу выкурить  сигару  в
этой штуке?
   Леди Энн невозмутимо улыбнулась, обозревая костюм,  который  выбрала,  не
потрудившись посоветоваться с мужем.
   - Я не смогла  достать  твой  любимый  костюм  Генриха  Восьмого  и  была
совершенно уверена, что ты не пожелаешь быть слоном...
   - Слоном?! - с горечью повторил сэр Эдвард.  -  Удивительно,  что  ты  не
купила мне это одеяние! Представляю, как бы  ты  потешалась,  видя  меня  на
четвереньках, виляющего задом и  норовящего  исподтишка  ткнуть  кого-нибудь
клыками!  Мадам,  в  конце  концов,   я   обязан   поддерживать   репутацию,
достоинство...
   - Тише, дорогой, - нежно упрекнула жена. - Что подумает Уитни?
   - Я скажу тебе, что она подумает! Она посчитает, что я выгляжу  настоящим
ослом! Любой и каждый именно так и  подумает!  Ну  же,  племянница,  объясни
тете, что я похож на осла!
   Уитни с веселым сочувствием оглядела дядю.
   - Твой костюм очень оригинален, дядя Эдвард! - дипломатично ответила  она
и немедленно успокоила его, упомянув имя старого соперника:
   - Кроме того, я слышала, что Юбер Гранвилль явится в обличье лошади.
   - Неужели? - мгновенно развеселился лорд  Джилберт,  забыв  обо  всем.  -
Голова или хвост?
   - Забыла спросить, - усмехнулась Уитни.
   - Сейчас попробую угадать, кем же будешь ты, - хмыкнул дядя.
   Уитни медленно повернулась под  критическим  взглядом  сэра  Эдварда.  Ее
костюм в греческом стиле из прозрачного шелка был застегнут на  левом  плече
аметистовой брошью, оставляя другое  сливочно-белое  плечико  соблазнительно
голым. Бесчисленные складки маняще льнули к полным грудям и  узкой  талии  и
изящно ниспадали на пол. Густые пряди блестящих волос были перевиты лютиками
и фиалками.
   - Венера, - решил дядя. Уитни покачала головой.
   - Нет... присмотрись получше. Она накинула пурпурную атласную  мантию  на
плечи и выжидающе улыбнулась.
   - Венера! - снова объявил он, на этот раз еще решительнее.
   - Нет, -  ответила  Уитни,  целуя  его  в  щеку.  -  Модистка  попыталась
приукрасить мифологию. Я должна была предстать Прозерпиной, но она одевалась
куда проще и скромнее.
   - Кем? - удивился Эдвард.
   - Прозерпиной, богиней весны, -  пояснила  Уитни.  -  Вспомни,  дядя