е потом
появляются на свет...
     Она прервала его, передернув плечами.
     -- Разве любовь связана с рождением детей? Или с мужчинами? Может быть,
в варварских странах, но не у нас!
     Блейд,  пораженный,  замолк, ее нахмуренные  брови  ясно говорили,  что
разговор на эту тему лучше не продолжать. Немного подумав,  он примирительно
сказал:
     --  Ладно, не  будем об этом. Расскажи лучше о своей стране.  О заветах
Сата-Прародителя. Раз уж я очутился здесь, я должен, вероятно, их выполнять.
     --  Нет, -- Фарра  покачала головой.  -- Заповеди Сата  --  только  для
меотов, и мне не пристало говорить  о них. Хотя бы  потому, что и я сама вне
закона.   Я  --   преступница,  Блейд!  Прародитель  отвел   от   меня  свою
благословляющую руку... Теперь  я такая же, как все здесь... как эти потомки
варваров... -- ее глаза обежали двор эстарда, -- как ты, Блейд...
     Затем  она начала  рассказывать не о  том,  что интересовало разведчика
больше всего, однако в ее повествовании оказалось немало интересного.
     Меотида была древней страной; ее  письменная история уходила  на тысячу
лет  в  прошлое.  Здесь  всегда  рождалось  больше  девочек, чем  мальчиков;
насколько больше и с чем связано это странное отклонение, Фарра не знала. Но
мужчины  меоты  представляли  огромную ценность  --  слишком  большую, чтобы
рисковать  их  жизнями  в  кровавых  стычках  с дикими северными  племенами.
Поэтому издревле воевали женщины, мужчины же превратились в правящую элиту.
     Сат-Прародитель,  таинственным  образом соединявший мужское  и  женское
начало, заповедал своим детям, как хранить чистоту крови, как выстоять среди
океана  варварских  народов.  Вероятно,  этой мифической  фигуры  никогда не
существовало,  но  свод  правил  и  предписаний,  известных  с  древности  и
восходивших,  согласно  священной  традиции,   к   устам   самого  божества,
соблюдался нерушимо до сего времени.
     Как понял Блейд,  в теологии меотов имелась  некая эзотерическая часть,
касающаяся продолжения рода;  Фарра была  полностью посвящена  в  нее, но не
собиралась  открывать  чужаку  эти  тайны.  Зато  прочие  заповеди  Сата  не
составляли  секрета  и  казались на  удивление рациональными. Они трактовали
чисто практические вопросы -- как  выжить, как стать сильными, как победить,
как держать в страхе воинственных соседей.
     Меотида  была полуостровом,  соединенным с материком  на  севере  узким
гористым перешейком. Там вздымались пики Хребта Варваров, почти непроходимая
горная  цепь,  и  немногие дороги,  что вели  в  северные  страны,  охраняли
крепости  и  мощные  воинские  заставы.  Второй  хребет,  Клартонские  горы,
изогнутым луком  отсекал  юго-восточную область полуострова,  плодородное  и
обширное  плато,  на  котором  стоял  эстард  Шод  и сотни  других лагерей с
"покорными рабами",  как звали  тех, чьи  предки попали  в  страну несколько
поколений  назад.  Непокорных, захваченных  недавно, продавали или  спускали
навечно в темные шахты рудников Горы, и Клартонские, и Хребет Варваров, были
богаты металлами -- железом,  медью,  оловом, серебром, и  в  Меотиде  умели
выплавлять  отличную  сталь.  Конечно,  теперь  этим  занимались мастера  из
доверенных рабов, но под  присмотром  знающих  инженеров-меотов. Сталь  была
великой  тайной; стальное оружие давало огромное преимущество над  теми, кто
до сих пор ковал клинки из бронзы или темного железа.
     Еще одной гарантией победы в бою были лошади. Блейд не  раз видел  их и
восхищался прекрасными животными не меньше, чем ловкими  наездницами. Он уже
знал, что коней  разводили на равнинах  Праста, за  Клартонскими горами,  но
только   со   слов  Фарры  смог  оценить  масштабы  этой  отрасли.  Там,  на
северозападе, но зеленым безбрежным лугам мчались тысячные табуны -- основа,
сила и мощь конного войска воительниц Меотиды. У  них не было пехоты; шагать
по  земле,  сгибаясь  под  тяжестью  неуклюжего вооружения,  являлось уделом
варваров-мужчин.  Амазонки  не неслись над ней,  восседая на  спинах могучих
боевых скакунов, словно неуязвимые богини войны.
     Конечно, они умели сражаться и в пешем строю, однако их способы ведения
боя все-таки являлись тактикой конного войска. Быстрый удар, град не знающих
промаха стрел, разворот и натиск  плотной  колонной,  ощетинившейся длинными
копьями... Возможно,  тяжелая  пехота  вроде  македонской фаланги  могла  бы
выстоять под их атакой, но этот мир, видимо, еще не знал подобных  ухищрений
воинского искусства. Всадницы меотов избегали лесов и не пытались штурмовать
вражеские крепости;  они шли  в набег не ради  захвата  земель,  а совсем  с
другими целями.
     Им нужны были рабы  -- сильные  мужчины для рудников и крепкие женщины,
способные   произвести  новые  поколения  "покорных".  Они  брали  золото  и
самоцветы; и того, и другого  на их полуострове было немного.  Но,  главное,
они устрашали!  Век за веком  они доказывали  северянам свою  непобедимость,
искореняя даже призрак  мысли о том,  что  богатая и  благословенная Меотида
тоже  может  стать целью  грабительского похода.  Они, однако, не  проявляли
излишней жестокости; небольшое, но регулярное кровопускание среди варварских
племен -- как заповедал Сат-Прародитель.
     Но были здесь и другие империи и царства, лежавшие  за морями, богатые,
древние и  могущественные.  Их вразумляли  иначе, не  набегами и  не рейдами
флотилий быстрых  трирем.  Властители  Меотиды  нередко  предоставляли  свои
войска в наем  --  за то же  золото, за торговые привилегии,  за возможность
повидать  мир, которую давал  дальний поход  в  чужие  земли.  Но не  желтый
тяжелый металл  и не пергаменты договоров  служили главной  оплатой; соседи,
почти столь же цивилизованные, приносили дань уважения и трепета перед силой
конного войска. Ибо пока ни одна армия не могла устоять перед ним в открытом
бою -- ни на равнинах Айталы, ни в пустынях и плоскогорьях Райны, Эндоса или
древних Жарких Стран.
     * * *
     Поздним  вечером Блейд  долго  ворочался на своем  топчане.  Он не  мог
уснуть, и могучий  храп  соседей не  только  прогонял дремоту,  но  и  мешал
думать. Конечно, можно было сломать им шеи,  но эта  мера  уже  относилась к
числу экстраординарных.  Наконец  он поднялся и,  не  набрасывая  полотняной
туники, в одной набедренной повязке вышел на галерею.
     Эстард Шод  был  погружен  в  тишину  и полумрак;  нигде ни шороха,  ни
движения, лишь чуть слышно позвякивают доспехи стражей, стоявших снаружи, за
воротами и аркой. Разведчик обвел  глазами ряд  темных занавешенных проемов,
выходивших на противоположный балкон, задержавшись взглядом  на двери Фарры.
Интересно, закрыта ли она на засов?
     Странная женщина... И женщина ли вообще?  Как она сказала? Разве любовь
связана  с  мужчинами...  или  что-то  в  этом  роде...  Да,  странно...  Он
чувствовал, что стоит  на пороге  какой-то тайны, гораздо более важной,  чем
доблесть  меотских воительниц,  несокрушимая  сталь их  клинков и хитроумная
политика Дасмона, царя и владыки этой страны, о котором рассказывала сегодня
Фарра. Дасмон  со  своими министрами  и наследниками,  обитающими  в Голубом
Дворце над Местом, мудрецы и инженеры, создатели храмов, оружия, крепостей и
быстроходных судов, армия амазонок, многочисленное  и умелое войско,  -- все
это  представлялось Ричарду  Блейду не  самым главным;  то  был лишь  фасад,
скрывавший   истинный  механизм,  который  приводил   в   движение   местную
цивилизацию. И, похоже, имелся лишь единственный способ быстро  добраться до
сути дела.  Блейд не  мог гарантировать успеха и  на этом  пути,  но он,  по
крайней  мере,  надеялся его  добиться. Он знал, что  не  противен  Фарре, и
догадывался, как она одинока.
     Медленно  и  бесшумно  разведчик  двинулся  вдоль  галереи, огибая  ее.
Открыта ли  дверь? Или  заперта? Насколько прочен засов?  Удастся ли сломать
его, не подымая грохота? Потом мысли его обратились  к зеленоглазой девушке.
Он  почти  уговорил себя, что  идет  выполнять  свой  долг,  потом  внезапно
усмехнулся. Долг долгу рознь;  этот обещал  быть приятным. Видение  стройной
фигурки  и точеного застывшего лица преследовало его; воспоминания  о запахе
ее тела пьянили. Он прикоснулся к литой бронзовой ручке и замер, вслушиваясь
в тишину.
     Дверь оказалась не запертой; она растворилась,  чуть скрипнув, потом он
осторожно прикрыл ее и осмотрелся.
     Комната без окон, таких  же размеров,  как его камера. Однако выглядела
она  гораздо  уютней.  Ложе было  широким  и  мягким,  пол закрывали тонкого
плетения циновки,  на  стене  --  шкафчик с какой-то  утварью,  на  столе --
небольшая  свеча   в  медном  подсвечнике.  Язычок  крохотного  пламени  был
недвижим,  и Блейд  едва  мог  разглядеть  в  полумраке  обнаженную  женскую
фигурку, вытянувшуюся на белом покрывале.
     Фарра  лежала  ничком,  уткнувшись  в  подушку;  волосы рассыпались  по
обнаженным  плечам,  руки  вытянуты вперед,  словно у  пловца, собирающегося
нырнуть в омут. Несколько секунд Блейд  смотрел на нее. Теперь он не думал о
долге и не рассматривал девушку как  источник ценной информации; сострадание
и  жалость  переполняли  его  сердце.  Внезапно  он  понял,  что одиночество
медленно, неотвратимо убивало ее. Фарра была слишком молода, чтобы  жить без
ласки,  без  сочувствия,   без  дружеского  участия;  за  что  же,   во  имя
Сата-Прародителя, ее лишили всего этого? За какое преступление?
     Он  осторожно  прилег рядом и  потянул на себя легкое, словно невесомое
тело.  Внезапно она  всхлипнула  и  прижалась  к  нему  еще  полусонная,  не
понимающая,  кто и  зачем  очутился в  ее постели. Наверно,  так даже лучше,
подумал Блейд, нежно раздвигая  стройные ноги  девушки и чуть-чуть покачивая
ее, будто  ищущего  утешения  ребенка. К его изумлению, она  была  готова --
трепещущая, влажная, с напряженным лобком.  Сны,  мгновенно понял  он, сны о
минувшей  любви,  о  прошедшем счастье...  Когда-то  Фарра  знала  его,  это
счастье; она не была девственницей.
     Ласково поглаживая бархатную спину,  Блейд  выбрал нужный  темп  --  не
слишком медленный, но и  не  быстрый, как раз такой,  чтобы  не  нарушить ее
хрупкой  дремоты.  Пусть думает,  что  это  лишь сон, прекрасное сновидение,
выплывающее  из  тумана  прошлых  лет...  Вдруг  Фарра  вскрикнула и  крепче
обхватила  коленями его  бедра;  веки девушки  слегка приоткрылись, и  Блейд
решил, что она просыпается. Он удвоил старания.
     Но  в  этот  первый  раз  она  так  и  не поняла  до  конца,  чье  тело
содрогнулось рядом в согласном усилии с ее  плотью; она пробормотала  чье-то
имя, но  прерывистый  хриплый шепот  ничего  не сказал разведчику. Потом  --
долгий блаженный вздох,  счастливая улыбка на губах, и  ладонь, скользнувшая
по его щеке жестом ласки.
     Пальцы  ее   коснулись  бороды,  она  широко  раскрыла  глаза  и  опять
вскрикнула, теперь уже -- от испуга.
     --   Кто?  --  она  приподнялась,  стараясь  разглядеть  лицо  дерзкого
пришельца в тусклом мерцании свечи. -- Ты?!
     Голос ее был полон такого удивления, что Блейд невольно оторопел. Потом
он нежно коснулся губ девушки и прошептали
     -- Я, милая... Не пугайся... Если хочешь, я уйду.
     С каким-то странным полувздохом-полурыданием  она  опустила  головку на
его грудь.
     --  Ты... ты... ты...  --  она  повторяла  это  раз  за разом, словно в
каком-то  сомнамбулическом  трансе.  Наконец,  резко  отстранившись,   Фарра
провела ладонью по  лбу, покрытому испариной. -- Но мне же было приятно!  --
вдруг заявила она.
     --  Я очень  старался,  --  скромно заметил  Блейд,  размышляя над этим
загадочным поведением. Таких слов  можно было ожидать от  неопытной девушки,
незнакомой  с мужской лаской,  но он был  совершенно уверен, что Фарра  не в
первый раз предается любовным играм.
     Глаза  у  нее стали  круглыми,  рот  приоткрылся,  на  лбу  прорезались
морщинки: немая маска изумления, да и только.
     -- Но ты же мужчина! -- заявила она почти обвиняющим тоном.
     -- Надеюсь, теперь  ты в  этом не сомневаешься, малышка, -- Блейд снова
привлек ее к себе.
     Кажется, она уже не сомневалась и была готова продолжать. Блейд, однако
удовлетворял  свою  плоть, но  не  любопытство. Рядом  с  ним была  женщина,
настоящая женщина,  пылкая  и  страстная, истосковавшаяся  по  ласке; он был
достаточно опытен, чтобы понять  это. Но  кто же, во имя  неба,  преподал ей
первый  урок,  если  не  мужчина?  Неужели  Сат-Прародитель?  Он  терялся  в
догадках.

Глава 4

     Прошло еще  двое суток; два дня ставшей уже привычной работы и две ночи
с  Фаррой.  К  неудовольствию  Блейда, он  не  узнал  ничего  нового:  Фарра
предпочитала действовать, а не говорить. Он решил, что не стоит торопить ее.
Плод был сорван, он уже наслаждался его вкусом и, рано или поздно, доберется
до сердцевины.
     Истекла третья неделя его пребывания в эстарде Шод, и судьба, вероятно,
решившая,  что  Ричард  Блейд  наломал  достаточно  камня во славу  Меотиды,
поспешила  подстегнуть  события.  Утром,  когда  рабов  строили  во дворе по
группам и бригадам, чтобы развести на поля, в ближайшие карьеры, к мельницам
и оросительным каналам, перед  воротами раздалась звонкая трель рожка. Затем
по плотно убитой земле затопотали копыта лошадей, и под арку попарно въехали
шесть  амазонок в великолепном убранстве. Собственно говоря,  вооружение  их
было  самым  обычным,  но  белые,  горделиво  выступающие  кони,  сверкающие
серебром бляхи уздечек, султаны из белых перьев на шлемах и расшитые золотом
белые же плащи создавали ощущение праздника. За  ними  появились двое мужчин
на смирных  кобылках и  еще такой же отряд из полудюжины воительниц. Видимо,
это был почетный эскорт, и не приходилось сомневаться, чей именно.
     Конечно, юнца  в таком  же бело-золотом убранстве, как и его охранницы.
Он  плавно  покачивался на  спине своей  лошадки, длинные  каштановые  кудри
свисали  до лопаток,  короткая  туника,  стянутая  золотым поясом,  обнажала
загорелые  ноги в  щегольских  сапожках. У него не было ни  оружия, ни  иных
знаков  власти,  но  по  тому,  как  склонились  головы стражей эстарда Шод,
разведчик  понял,  что  посетитель, несмотря на  молодость,  является важной
птицей. Его спутник был одет  гораздо скромнее, в темную тогу и  серый плащ;
на вид ему было порядком за шестьдесят.
     Блейд  смотрел на  них  во все глаза; то  были первые мужчины  Меотиды,
которых он удостоился лицезреть.  Итак, смазливый мальчишка лет восемнадцати
и старик; по  виду -- патриций  и  ученый.  Что же им тут надо? Перебирая  в
голове свои беседы с Патом,  Патролом  и  Кассом,  а  также все, что удалось
выведать у Фарры, разведчик лихорадочно  пытался определить причину высокого
посещения. Это было важно,  очень важно! Он просидел в эстарде уйму времени,
и не должен потерять свой шанс!
     Однако никто из его  информаторов не утверждал, что  Шод мог чем-нибудь
привлечь особое  внимание  мужчин-меотов  или  привлекал  такое  внимание  в
прошлом. Все, что Блейд  сумел припомнить, относилось к  одежде и  убранству
гостей. Кажется,  Фарра говорила,  что голубое  с золотом  -- царские цвета;
белое с золотом --  цвета  наследника... местного принца...  Как  его имя?..
Вроде  бы  Тархион...  Неужели  он  сам  пожаловал  сюда? Или кто-то  из его
придворных?
     Сомнения Блейда быстро разрешились. Одна из амазонок  постарше, высокая
женщина с отметиной от стрелы на предплечье, выступила вперед и отсалютовала
мечом.
     -- Пусть  будет  с  тобой благословение Сата-Прародителя,  господин мой
Тархион...
     --  И с тобой тоже!  -- юноша  легко  соскочил  на землю.  Его пожилому
спутнику   придержали  стремя  и   вежливо  помогли  сойти.   Воительницы  в
бело-золотом тоже спешились, снимая шлемы, и у Блейда замерло сердце -- одна
из них была той самой лучницей, что доставила его  в эстард Шод  три  недели
назад. Где  же рослый  копьеносец? Лица этой женщины он тогда не  видел,  но
разыскать ее не составило труда. Она оказалась выше всех в отряде стражей --
крупная брюнетка с суровым лицом, не лишенным, однако, своеобразной красоты.
Блейд дал  бы ей лет двадцать восемь  и, приглядевшись к ее властным жестам,
понял, что она командует охраной.
     Сейчас эта  амазонка о  чем-то  тихо  толковала  со  старшими женщинами
эстарда Шод. Принц Тархион  с любопытством озирался по сторонам; он явно был
нечастым  гостем в  подобных  местах.  Старец в сером стоял  неподвижно, его
спокойное суховатое лицо  с  седыми  кустиками бровей  и бритым  подбородком
показалось разведчику добродушным. Этот пожилой  джентльмен чем-то неуловимо
напоминал Дж., что сразу внушило Блейду симпатию.
     Одна из  воительниц, стражей эстарда, медленно  двинулась  вдоль  строя
рабов. Здесь были только мужчины, три с половиной сотни человек; девушки уже
сидели в мастерской за ткацкими станками.
     Внезапно амазонка, требуя внимания, подняла руку.
     -- Блейд! Блейд из Альбиона, работающий в каменоломне, сюда!
     Разведчик вздрогнул. Похоже, о нем вспомнили! Кто? Почему?
     Отодвинув плечом стоявшего впереди Пата, он вышел из шеренги.
     -- Я -- Блейд из Альбиона.
     -- Туда!  -- амазонка показала  в сторону прибывших, стоявших слева  от
входной арки. -- И держи себя почтительно, варвар, если не хочешь попасть на
рудники!  --  она  отступила  в  сторону, опять подняв руку, и  группы рабов
послушно потянулись к воротам. Блейд же зашагал туда, куда его послали.
     Он остановился перед  принцем и  отвесил  поклон; затем так же  вежливо
склонил голову перед старцем. После этого мужчины его больше не занимали; он
пожирал  глазами молодую лучницу с карими глазами. Фарра была очаровательной
девушкой, но  эта... Такие красавицы  встречались Ричарду Блейду не часто, а
он знал толк в женской красоте!
     -- Этот? -- принц повернулся к рослой предводительнице отряда.
     -- Да, сын  Сата... -- она поискала взглядом свою подругу. -- Я ведь не
ошибаюсь, Гралия?
     Гралия! Ее зовут Гралия!
     -- Не ошибаешься, Кавасса. Только тогда он был совсем голым  и без этой
бороды.
     Голос ее звенел, как серебряный колокол.
     Старшая амазонка повернулась к принцу.
     -- Мы обе узнали его, господин.
     -- Хорошо, -- юноша внимательно оглядел могучую фигуру пленника -- раз,
другой, не скрывая своего интереса. Блейд про себя возликовал, предчувствуя,
что ворота эстарда Шод вскоре навсегда закроются за его спиной.
     -- Почтенный Лартак, -- принц благосклонно кивнул старику, -- ты можешь
расспросить этого человека.
     -- Благодарю, сын Сата, -- Блейд уже второй раз слышал  это выражение и
догадался,  что  так положено титуловать наследника.  Старец меж  тем шагнул
вперед  и, протянув  руку, положил  ее на плечо разведчика. Долгую минуту он
всматривался в его лицо и глаза, затем удивленно покачал головой: -- Никогда
не видел таких людей... Откуда ты, юноша?
     -- Я давно уже не юноша,  досточтимый отец мой, -- ответил Блейд, -- но
спасибо,  что  ты назвал  меня  так. Ведь  всем хочется  подольше  сохранить
молодость, хотя не каждому это удается.
     Старик, пораженный, отпрянул; глаза принца весело  сверкнули, а девушки
из его  охраны подошли поближе. Теперь Гралия стояла в трех шагах от Блейда,
рядом со своей рослой подругой. Она тоже была высокой, но  все-таки дюйма на
три пониже Кавассы.
     -- Никогда не слышал таких  речей от  варвара с  севера! --  воскликнул
Лартак. -- А уж я-то повидал их немало!
     --  Удивительное дело,  -- заметил Блейд с  улыбкой,  -- в  моей стране
считают  варварами тех,  кто живет на  юге и востоке. Может  быть, почтенный
мудрец, -- он  снова склонил голову, -- пришла пора вспомнить, что мы оба --
люди? Просто люди, не так ли?
     -- Конечно, ты прав, чужеземец, -- старик медленно кивнул. -- Мы оба --
люди, а не дикари,  не способные связать двух  слов  ни  на  меотском, ни на
своем родном языке. Я