адо
было преодолевать такой путь, Талса?
     -- Зачем? А зачем ты бродишь по земле, Миот?
     --  Я  --  искатель ставатов. Роду нужны новые  талисманы,  иначе мы не
сможем защититься от врагов и исчезнем, как дым угасшего костра.
     -- Значит, ты ищешь талисманы?
     -- Да.  Для нашей бартайи, для  Лиллы. Она знает, как ими пользоваться.
Но кое-что и я умею, -- Миот гордо поднял голову.
     -- Ты путешествуешь, чтобы найти магическое знание, верно?
     -- Можно сказать и так, Талса.
     -- И я странствую ради того же. Я тоже искатель, Миот. Я ищу знания.
     -- И магию?
     -- И магию тоже,  --  поколебавшись, согласился Блейд. -- Ты  видел,  я
владею магией...  другой, не такой, как ваша... но если мы  поделимся друг с
другом тем, что знаем и умеем, каждый станет сильнее.
     -- Это  правда,  -- фра положил руку на могучий бицепс  Блейда  и вдруг
прерывисто  вздохнул.  Мы, Талса,  идем  в  одно  тайное место...  в  стават
Иллур... надеюсь, кастелы еще не разыскали и не разграбили его... Нам  нужны
новые могущественные талисманы -- не для нападения,  для защиты. Старые, что
оставила Лилле мать, наша прежняя бартайя, теряют силу... Но знаешь, о чем я
подумал? --  его  сильные пальцы  сжали плечо странника, -- Я подумал, а  не
повернуть ли  нам назад, в  свой грон в  горах Тарвала? Может,  ты --  самый
лучший талисман, который мне удалось отыскать за свою жизнь?
     --  Возможно, Миот. Только я не  умею предсказывать будущее,  лечить  и
вызывать духов. Моя магия -- здесь! -- он хлопнул по ножнам меча.
     -- В этом я уже убедился, -- губы Миота  чуть дрогнули в улыбке. -- Так
повернем назад?
     -- Нет. Попытаемся найти твой стават  в лесу или в унге. Иначе какие же
мы искатели?
     Фра  одобрительно  улыбнулся  и промолчал.  Они ускорили шаги,  догоняя
ушедшего вперед  Панти. Когда  спина  юноши  показалась  меж деревьев,  Миот
спросил:
     -- А что мне сказать ему, Талса? Этому любопытному хатти?
     Блейд в раздумье наморщил лоб.
     -- Скажи,  что бартайя со  звезд  прислала меня в помощь роду  Фра. Да,
могущественная бартайя! -- он улыбнулся, представив себе лицо Лейтона.
     -- Кам! Значит, у вас тоже есть бартайи?
     -- Да, конечно. Разве можно жить без них?
     Бартайи. Колдуньи. Чародейки. Ведьмы!
     На Земле их хватало во все времена.

        ГЛАВА 4

     Он  слышал  голос,  протяжный   и   мелодичный   девичий   голос,  тихо
повторявший:  "Талзана катори,  Талзана  асам,  Талзана тассана..." И снова:
"Талзана катори,  асам,  тассана...  катори, асам, тассана...  катори, асам,
тассана..." Что это значило? Когда-то, очень  давно, он понимал этот язык...
Когда? Где?
     Он  напряг память,  вслушиваясь в  неясный  шепот женщины, который  все
удалялся и  удалялся,  превращаясь  в  эхо,  в  отзвук  эха, долетавшего  из
безмерных  глубин времени и пространства.  Громче!  Он  хотел  услышать этот
голос громче! Он сознавал, что  спит, и надеялся, что это желание исполнится
-- бывают покорные сны, те, что выполняют все желания.
     Сон был  покорным, и голос  сразу  стал ясней, отчетливей, однако слова
были  другими:  "Талса катор,  Талса ас,  Талса..." Внезапно он  понял,  что
произносит их другой человек; он слышал  уже не  чистое женское  сопрано,  а
юношеский  тенорок.  Куда же пропала девушка?  Эта  женщина, чей голос будил
неясные воспоминания?
     Блейд  очнулся, но продолжал лежать с плотно сомкнутыми веками, пытаясь
вновь окунуться в  сновидение, восстановить,  удержать эти  голоса и  слова.
Какие  слова?  Он  уже  не помнил  их;  мираж  сна  исчез,  рассеялся  почти
бесследно. Будто бы  кто-то звал его по имени? Нет, не по имени... не земным
именем во всяком случае... Кто? Девушка. Единственное, что он помнил  и знал
точно. Девушка! Нежный трепетный голос, полузнакомый... Или полузабытый?
     Он усмехнулся и  открыл  глаза.  Разумеется,  девушка! Кто же  еще  мог
присниться ему после вчерашних разговоров? И не только разговоров...
     В  живом  зеленом  шалаше,  приютившем  путников  на ночь,  было  тихо,
просторно, свежо. Ни  искателя,  ни его ученика... Только сумки, сложенные у
толстенного  ствола, да  прислоненные к нему  мечи. Блейд повертел  головой,
потом  заметил,  что  духовые  трубки  и   колчаны  исчезли;  вероятно,  фра
отправились на охоту. Он поднялся, вытащил из своего мешка флягу и отхлебнул
глоток.  Пожалуй,  хорошо,  что  Миот  с  Панти  ушли...  Можно  посидеть  в
одиночестве, подумать... вспомнить, что было вчера.
     * * *
     Они шли на северо-запад, пока нижний край солнечного диска не утонул за
вершинами деревьев.  Лес Иллура был таким же, как за рекой: зеленое  царство
птиц, огромных ярких бабочек и рыжехвостых хатти, резвившихся среди листвы и
цветов. Теперь Блейд знал названия большинства пернатых Миот, исходивший эти
джунгли вдоль и поперек, мог ответить на любой из его бесчисленных вопросов.
Старший фра не искал тропинок в лесу и вел их прямо дремучими чащобами, лишь
изредка  поглядывая  на  солнце да прикасаясь  к  древесной  коре,  листьям,
ветвям, мху; лес будто говорил с ним, и Блейду, вечному скитальцу, этот язык
тоже  был понятен. То один, то другой путник  срывал на  ходу гроздь крупных
сочных  ягод или похожий на ананас  плод  -- его  нежная  кисловатая  мякоть
хорошо утоляла жажду. Они не делали привала днем; сильным  мужчинам  и юноше
не требовался отдых.
     Когда солнечный свет начал  тускнеть, Миот вывел их к  ручью и большому
оврагу за ним, над которым  зеленой пеной  вздымалась листва. Вначале  Блейд
решил, что видит  древесные  кроны;  однако  то  были  кусты  --  гигантские
шарообразные кусты с мощными ветками толщиной в  руку.  Листья  росли на них
так плотно, что он едва мог разглядеть сами ветви,  покрытые  гладкой корой;
добраться  же до ствола показалось  ему невозможным. Миот, довольно хмыкнув,
опустился  на корточки  и  что-то  зашептал,  шаря  руками по  земле, не  то
поглаживая, не то взрыхляя ее  пальцами.  Затем он осторожно  пополз  вглубь
куста,  протискиваясь меж  разошедшихся  в  стороны  веток.  Блейд  и  Панти
последовали за ним.
     Они   продвигались  на   коленях  довольно  долго  и   проползли  ярдов
пятнадцать.  Внутри, за зеленой стеной, было на удивление просторно и  чисто
--   толстый   бочкообразный   ствол   вздымался   вверх   словно   колонна,
поддерживающая  кровлю  этой  необычной  хижины, землю  покрывал слой  сухих
листьев. На высоте восьми футов  ствол расщеплялся на десятки ветвей, шатром
спускавшихся до земли; концы их, как показалось  Блейду, уходили в почву. Он
выпрямился во  весь  рост и приложил руку к живой  стене, которую они только
что преодолели. Он не мог продавить ее  даже на дюйм! Прутья, отходившие  от
основных  веток,  плотно  переплелись, закрыв проход,  и  теперь лишь слегка
вибрировали под его ладонью и пружинили, будто батут.
     На губах Миота заиграла улыбка.
     --  Не старайся,  Талса,  руками  тут  ничего не сделать. Добрый топор,
точильный камень и день работы -- тогда ты, возможно, выберешься наружу.
     -- Как это...
     --  ...называется, -- закончил  искатель;  теперь  он ухмылялся во весь
рот. --  Ты  замучил  меня сегодня такими вопросами,  друг. Давай  поедим  и
побеседуем о чем-нибудь более серьезном.
     -- Но все же, Миот?
     --  Мы, фра, называем этот  куст шалашником.  Здесь  можно  отдохнуть и
поесть, можно выспаться... Здесь  безопасно. Только держи свои огненные руки
подальше от сухих листьев -- костров шалашник не любит.
     Раскрыв сумки,  они приступили  к ужину. Блейд, расправляясь с  сушеным
мясом, огладывал живую хижину, приютившую их в этот вечер; ему казалось, что
их маленький отряд накрыли  огромной корзинкой, прутья которой пустили корни
и зацвели. Плотная  кровля  почти  не пропускала  света, и он  едва различал
смутно белевшие в полутьме лица и обнаженные торсы спутников. По мере  того,
как  солнце  опускалось за горизонт, мрак  сгущался, заканчивая трапезу, они
уже не видели собственных рук.
     --   Отличное  убежище,  --  Блейд,  прислонившись   спиной  к  стволу,
раскупорил фляжку. -- Жаль, нельзя зажечь огонь.
     -- У Лиллы осталось только шесть ратаа, и я не стал выпрашивать один из
них, -- произнес Миот. Но ничего, говорить можно и в темноте.
     -- Ратаа? Что это...
     --  ...такое,  --  снова  закончил искатель.  Блейду казалось,  что  он
улыбается;  видно, игра  в  вопросы  и ответы  его  забавляла.  --  Ратаа --
Магический Свет, Талса. Только свет, ни  жара, ни  тепла. Мы могли бы зажечь
ратаа, и  тут  стало  бы  светло, как  днем.  Конечно,  если  ратаа  свежий,
сильный... некоторые едва тлеют.
     -- Ничего, -- сказал Блейд, -- говорить можно и в темноте.
     Миот завозился, устраиваясь поудобнее.
     -- Завтра к  вечеру мы выйдем в унгу. Еще  через половину дня  придем к
ставату Тарвал... но  там, думаю, уже ничего нет. Однажды мы захватили воина
кастелов, и Лилла дозналась, что их дзу нашел это место. Значит, надо идти к
северу,  искать Иллурский стават... Это пещеры  в холмах, и вряд ли Брин  их
обнаружил. Если только... -- он замолчал.
     -- Если только?.. -- подсказал Блейд.
     --  Если  Фра  Лайана,  мать  Лиллы,  наша  прежняя бартайя,  ничего не
сказала. Брин захватил  ее десять  лет  назад... после большой битвы,  когда
почти весь наш клан был уничтожен.
     -- Думаешь, ее пытали?
     --  Нет.  Бартайи и дзу могут узнать правду другими способами. На то им
дарована Сила.
     Они помолчали.
     -- Как началась война? Из-за чего? -- ноги у Блейда начали  затекать, и
он прилег  на  бок.  -- Иглстаз  --  прекрасная страна, а людей тут, судя по
твоим словам, мало. Разве роду Кастелов не хватает своих земель?
     Миот вздохнул.
     --  Да, людей мало, земли много. Поэтому,  если не считать  талисманов,
Даров Арисо, люди -- самое ценное... Больше людей в  клане,  больше власти у
вождя, больше силы... С давних времен наши роды, и дентры, и латраны, бьются
за людей. Одни, побежденные, мельчают, распадаются, исчезают совсем; другие,
победители,  накапливают  мощь. Когда-то  в Иглстазе жили  две сотни  родов,
теперь не наберется и ста.
     -- Разве можно биться  за людей? Их что, захватывают в плен и  обращают
в... в рабов? -- Блейд поймал себя на  том, что произнес последнее  слово на
английском: в языке фра такого понятия не было.
     --  В  рабов?  --  в голосе  Миота  послышалось недоумение. -- Теперь я
спрошу, Талса: что это такое?
     -- Ну, пленные... пленные, которых заставляют трудиться на победителей.
Их самих, их детей, внуков и всех потомков.
     Искатель хмыкнул.
     --  Странный  обычай! Разве  можно  доверять  подневольным  людям?  Как
добиться от  них преданности роду? Нет, Талса, ни один из кланов Иглстаза не
будет  держать пленных, ни  зрелых  мужчин  и  женщин, ни  молодежь, ни даже
стариков. Если война шла всерьез, их уничтожают,  травят в лесах и горах как
диких клотов. Пленники -- всегда враги.
     -- Тогда за каких же людей вы сражаетесь?
     --  За детей, Талса, за  маленьких детей, которые  быстро забывают, кем
они были. Ты же видел, фра и кастелы  ничем не отличаются друг от друга... и
тейды такие же... Мы  носим перья птицы кау, кастелы -- ожерелья  из хвостов
хатти, тейды -- маленькие разноцветные диски из своих ставатов. Но внешне мы
все  одинаковые!  --  он сделал паузу. -- Тогда, десять лет  назад,  кастелы
взяли сотни наших детей... и еще через  десять мы будем сражаться с молодыми
воинами,  что  родились когда-то в  гронах фра... Но они уже кастелы, Талса!
Они не помнят нас, мы им чужие!
     Странная концепция, подумал Блейд. Не  рабство, а тотальное уничтожение
взрослых и  ассимиляция детей! Такого ему  не приходилось видеть раньше. И в
Меотиде, и  в Сарме, и в стране  монгов  шли  войны, и  захваченных  пленных
обращали  в  рабов,  рабство  являлось  естественной и  неотъемлемой  частью
культуры, предпочитавшей решать спорные вопросы огнем и мечом.  По существу,
в  Альбе, Тарне,  Катразе  и  Джедде тоже  были  рабы  --  нищие  крестьяне,
тарниотские цебоиды или хадры, рубившие  мрамор в каменоломнях. Но здесь, на
этой  благодатной земле, протянувшейся меж теплым океаном и горами на тысячи
миль, он встретился с чем-то иным, более логичным и, пожалуй, более холодным
и   жестоким.  Подобную  систему  могла  измыслить  лишь   зрелая  культура,
вынужденно или добровольно повернувшая вспять.
     Голос Миота журчал в темноте, продолжая страшную повесть.
     -- Наши  роды,  Талса,  возглавляют бартайи, мудрые  женщины, владычицы
Силы. Дочь наследует Силу от матери, передает своим потомкам,  детям и детям
детей;  Сила бартайи  хранит племя. Но иногда она просыпается и в мужчине. Я
сам обладаю малой ее частицей, и она есть у  Панти, иначе он не стал бы моим
учеником.  --  Фра  замолк, и  в  наступившей  тишине  Блейд  услышал слабое
посапывание -- Панти, потенциальный носитель магической силы, уже спал. Миот
шевельнулся.  -- Моя Сила невелика, --  произнес он,  я  могу вызвать  бото.
Подземного  Стража, или  заставить  раскрыться  куст  шалашника...  ну,  еще
кое-что... Но огонь мне не разжечь! Такого не умеет ни одна бартайя, ни один
дзу!
     -- Я  же говорил,  у меня своя магия, не  такая, как у вас,  -- заметил
Блейд. -- Но продолжай! Кажется, ты хотел рассказать мне...
     --  ...о  дзу.  Случается, бартайя  рождает  сына,  одаренного Силой...
большой Силой, не такой, как у меня, Талса. Он может стать великим искателем
ставатов... или кузнецом,  понимающим душу  металла...  или лечить  людей --
даже без помощи хатора, талисмана-Целителя...  Но он может возжелать власти!
И  тогда он  превращается в дзу, колдуна, -- голос Миота  дрогнул. --  Такое
случилось  у  кастелов, много  поколений назад. Да, много поколений... С тех
пор они уничтожили пять родов на востоке, а потом пришел наш черед. Клан Фра
был сильным и многочисленным, но на каждых трех наших воинов у Брина нашлось
пять... точно, как вчера... -- Блейд  не видел лица  искателя,  но знал, что
тот усмехается  -- и  усмешка та была невеселой.  -- Мы сражались... Клянусь
светлым Арисо, мы бились  до последнего! Но мы проиграли, Талса. Наши  гроны
лежат в развалинах, равнину Иллура топчут патрули кастелов,  а наши  дети...
-- Миот  судорожно вздохнул. -- Тех, кто  не попал в руки кастелов и кого не
удалось увести в ущелья Тарвала, мы скормили  бото. Я сам его  вызвал, когда
людей моего грона прижали к скалам... Я не надеялся вырваться оттуда, Талса.
Страж забрал женщин, детей и стариков, а мы, воины, бились у  этих проклятых
камней, пока они не покраснели от нашей крови!
     Блейд протянул руку, нащупал запястье Миота и стиснул его пальцы.
     --  Успокойся,  дружище. Горе прошлого не должно  лишать разума. Придет
час, и ты отомстишь.
     С минуту  Миот  молчал,  и  Блейд,  продолжая  сжимать  руку  искателя,
невольно отметил частые биения его пульса. Наконец он произнес:
     --  Да,  ты прав, Талса.  Горе лишает спокойствия  и  силы,  оно плохой
помощник воину.
     -- Рассказывай дальше, -- произнес Блейд. -- Значит, люди твоего  грона
погибли. Что было с другими? И как тебе удалось ускользнуть?
     -- Меня и  еще четверых спас  фра Сенда, отец Панти и родич бартайи. Он
тоже одарен  Силой, и  большей, чем  у  меня. У него был с  собой  ол-ста...
старый, очень слабый ол-ста... Сенда прикрыл нас и вывел в горы.
     -- Ол-ста?
     -- Это талисман. Щит Арисо. Весьма  полезный,  если не  растратить  его
мощь до  срока. Ол-ста Сенды был слабым,  как  я сказал, но он  спас меня  и
других от  топоров кастелов. Только шестерых. На  большее  его не хватило --
Миот  помолчал. -- Мы ушли в горы, в наше тайное убежище, где собрались все,
кому удалось бежать. Там мы сейчас и живем, в скалах за быстрой водой...
     -- Безопасное место? -- спросил Блейд.
     -- Безопасных мест не бывает,  Талса.  Отряды  кастелов ищут наш  новый
грон, ищут уже  десять  лет,  и когда найдут... Да  пребудет с нами  милость
Арисо! У нас осталось триста бойцов, а у Брина --  в  десять, в двадцать раз
больше. Ни скалы,  ни быстрая вода, ни мечи, ни зубы  клотов нас не защитят.
Только могущественные талисманы...
     -- Значит, поэтому ты и отправился в стават Иллур?
     -- Конечно. Мать Лиллы, Фра Лайана, была с  войском  во время  битвы --
той  битвы,  что кончилась нашим разгромом. Лиллу  успели  предупредить. Она
ушла в Тарвал  с двумя девушками, помощницами матери.. Три девчонки!  Многое
ли они  могли  унести! К тому  же, самые  сильные талисманы  Лайана взяла  с
собой, чтобы бороться с чародейством Брина...
     Блейд задумался.  Что  стояло за  всеми  этими разговорами  о  магии  и
талисманах,  дарах  светлого Арисо? Он чувствовал,  что для Миота  они  были
реальностью, едва ли не частью повседневной жизни. Вероятно,  и сам Миот,  и
другие фра, унаследовавшие крупицу силы,  могли пользоваться ими,  защищаясь
от врагов  и всевозможных  бед. И сейчас, как вытекало из рассказа искателя,
род  Фра,  уничтоженный  на  три  четверти  или  на девять  десятых,  больше
полагался на  новые  талисманы, чем  на  скрытность горного убежища  и  свою
воинскую мощь.
     Талисманы... Пока  он не видел ни  одного,  но Сила, о которой толковал
Миот,  была  продемонстрирована  уже дважды,  и  в ее  реальности  Блейд  не
сомневался.  Подобной же Силой обладали и  жрецы  Таллаха, посещенного им  в
прошлый  раз,  и  некоторые люди его  родного  мира.  Телепатия,  телекинез,
прекогнистика...  Ментальная мощь человеческого мозга, к которой с сомнением
относились  на  цивилизованной  Земле  и признавали  божественным  даром  на
гораздо  менее цивилизованном Таллахе! Для Блейда подобные вещи давно уже не
являлись предметом слепой веры или столь же слепого и упрямого неверия, он з
н ал, что ментальная сила существует. Более того,  он сам владел пирокинезом
и мог передать этот дар другому!
     Миот  называл свои способности  магическими.  Пусть так!  Разве дело  в
словах? Вероятно, пожилой фра владел некой эмпатией, позволявшей управляться
с животными  и растениями, подобный  парапсихологический эффект относился  к
тому же разряду "чудес", что  и возжигание огня  или чтение мыслей. Внезапно
Блейд  понял,  что,  толкуя  Миоту о своей магии, не  такой,  как у  ведьм и
чародеев  Иглстаза, он имел в  виду  совсем  не пирокинез  или  собственные,
довольно  скромные  способности к  гипнозу. Он  говорил  о знании --  знании
законов  природы, машин, механизмов и человеческих душ, которое  в этом мире
меча и топора  могло и в самом деле считаться  могущественной магией, совсем
иной, чем у зловещего Кастела Брина и Лиллы, бартайи рода Фра.
     Лилла, дочь Лайаны... Звучание этого имени казалось ему знакомым. Какая
же  она? Блейд беззвучно повторил --  Лилла, Лилла, Лилла, -- прокатывая эти
звуки  по  языку и  выпуская в пространство долгое  протяжное "лла",  словно
струйку сигаретного дыма. Да, он наверняка слышал чтото подобное... и то имя
тоже принадлежало девушке Лилле? Нет, ее звали иначе...
     Внезапно  он  сообразил, что  шепчет  имя  Лиллы  вслух. Дыхание  Миота
участилось, протянув руку, он коснулся плеча странника
     -- Лилла? Что ты хочешь знать о Лилле, Талса?
     -- А что ты можешь сказать, Миот?
     -- Сказать...  хм-м...  о бартайе  можно сказать  многое, даже о  такой
молодой... Но, быть может, ты хочешь ее увидеть?
     Блейд усмехнулся.
     -- Наверно, я ее увижу -- если ты отведешь меня в ваше тайное убежище в
горах.
     --  К  чему  ждать  так долго?  -- по звукам, доносившимся  из темноты,
странник повял, что Миот копается в своем мешке. Фра что-то достал из него и
спокойно произнес: -- Немного терпения, и Лилла будет с нами.
     Мрак  неожиданно   рассеялся,   неяркий  световой   конус  с  вершиной,
упиравшейся  в  ладонь Миота, дрожал  под  сводами зеленой  хижины.  Он  был
призрачным,  туманным и почти не дающим  отблесков  Блейд  с трудом р