.
     Они привязали мулов. Усталая Арона сняла седельные сумки и принесла мулам воды из ручейка за святилищем. Женщины протерли мулов и с молитвой вошли в святилище. Волшебница вдобавок произнесла заклинание. Внутри пахло свежими травами и цветами, их ожидал приветливый прием.
     Арона подняла голову.
     - Знаешь? Это святилище было построено двумя нашими женщинами: Ильзой, дочерью Дорины, и Фреей, дочерью Ингаельды, а также дочерью Гунноры, Регни, дочерью Гретир. Так началась торговля между нашей деревней и внешним миром. И до твоего прихода мы встречались только с дочерями Гунноры.
     Несогласная рассмеялась.
     - Арона, Арона, сначала выспись, а потом занимайся историей. - Она зевнула и потянулась. - Спокойной ночи, дитя.
     Арона завернулась в одеяло и легла, положив седло под голову.
     - Спокойной ночи, - сонно ответила она.

***

     Тропа постепенно поднималась, она вела между двумя пологими склонами, заросшими лесом, навстречу восходящему солнцу. Арона, которая не могла пользоваться копьем или луком из-за своей близорукости, на следующий вечер, когда разбили лагерь, поставила ловушки на мелкую дичь и поймала неосторожного кролика. День и ночь проспали они в святилище Гунноры и проснулись отдохнувшими и освеженными. Их никто не преследовал.
     - Я так и думала, - сказала волшебница. - Нужно немало постараться, чтобы выманить твоих из деревни.
     - Разве украденные свитки - это мало? - в ужасе спросила Арона. Волшебница сочувственно покачала головой.
     Они подъехали к развилке дороги; волшебница без колебаний свернула на север, глубже в горы. Этим вечером перед закатом они миновали разрушенную деревню. Обожженные камни и изредка дверная рама, очаги и трубы среди развалин красноречиво говорили о пожаре и уничтожении.
     - Поворот? - в страхе спросила Арона.
     - Вероятней, война, - серьезно ответила волшебница. - Должно быть, деревня, из которой бежали ваши новые соседи.
     Арона широко раскрытыми глазами смотрела на разрушения и думала о таком страшном гневе.
     - Кто мог так их возненавидеть, госпожа волшебница?
     Несогласная обнаружила, что ей необходимо объяснить девушке, несмотря на ее занятия летописца и историка, что такое государства и армии. Люди, приплывшие из-за моря, от которых происходила сама Арона, не были единым народом, а свободным союзом племен на краю Пустыни. Племена были связаны общим происхождением, языком и обычаями. Это не были мирные племена: каждую весну после посевной мужчины собирались в отряды и отправлялись в набеги на чужие земли. Возвращались они перед уборкой урожая с сокровищами для своих жен, матерей и дочерей.
     Потому что каждый воин ехал под знаменем рода своей матери и носил ее имя.
     - Как матери и дочери, - объясняла Арона Несогласной вечером у костра, - так что каждая защитница была для своих сестер он-ребенком, а каждый он-ребенок для своей матери он-сестрой. Землей владели мы, женщины. Мы ее обрабатывали и занимались всеми необходимыми делами и торговлей, кроме схваток с оружием в руках.
     И вот эти разбойничьи отряды и непрочно связанные племена оказались, несмотря на свою храбрость и благородство, легкой добычей для первых же захватчиков с их организованной армией. Остатки некогда благородного населения бежали в Пустыню, за горы и за море под предводительством лордов Соколов. Обычаи под воздействием войн и поражений изменились. Арона закрыла глаза, молча отдавая дань печали падению своих предков, потом сказала:
     - Мне кажется, госпожа волшебница, что их далекие потомки все еще бродят по Пустыне, совершают набеги на своих больших прирученных лошадях, и дома их охраняют духи-покровители, нарисованные на их щитах: львы и горные кошки, кабаны, медведи и бобры, волки и лисы, орлы и соколы.
     Волшебнице неожиданно привиделся молодой воин, едущий по пустыне с горным львом, нарисованным на щите, и человеческий облик воина иногда менялся на внешность большой кошки. Рядом с воином женщина из племени самой волшебницы, светлокожая и темноволосая в украшенном вышивкой плаще, - товарищ и жена воина.
     - Я тоже так думаю, - сказала она. - Но их сестер там больше нет.
     - Знаю, - отвлеченно ответила Арона. - Мы здесь.

***

     Еще шесть дней ехали они по узкой тропе, едва позволяющей двум мулам идти рядом, все выше забираясь в горы. Наряду с приятно пахнущими вечнозелеными хвойными деревьями, растущими вдоль тропы, появились и другие, высокие и тонкие, с белой корой. Их маленькие новые весенние листочки дрожали на ветру. В затененных местах еще лежал глубокий снег, а днем, когда светило солнце, копыта мулов погружались в грязь.
     По сторонам дороги начали появляться дома, и женщины останавливались возле них и просили гостеприимства фермеров. Арона теперь видела, что с волшебницей обращаются почтительно, как со старейшей. Но ее больше интересовали сами женщины и мужчины, живущие на этих фермах.
     Сама Арона была в одежде пастуха и спрятала волосы под шапкой, как делают пастухи. Фермеры, мужчины и женщины, называли ее "парень" и говорили с ней одним тоном; когда она снимала шапку и распускала волосы, к ней обращались "девушка" и говорили по-другому.
     Будучи "парнем", она видела, как фермерские дочери посматривают на нее сквозь ресницы и говорят с ней тоном голубки. Когда она становилась "девушкой", сыновья фермеров разговаривали с ней так, как иногда Эгил, когда старался быть особенно очаровательным. Несогласная попыталась объяснить Ароне, что такое любовь, ухаживание и замужество, но у Ароны было призвание девственницы. К тому же она, после насилия сокольничего и коварства Эгида, чувствовала себя обманутой. И на все объяснения отвечала только:
     - Пусть этим занимаются они.
     Дорога снова пошла под уклон, и Несогласная посмотрела вдаль, на запад.
     - Скоро мне придется оставить тебя, - сказала она. - Арона, ты еще не умеешь разбираться в людях, а на дороге встречаются всякие. Большинство приличные и добрые. Не расставайся с оружием, и если почувствуешь, что что-то неладно, не пытайся понять, что именно. - Волшебница начала словно разговаривать с кем-то далеким. Потом сняла с шеи свой амулет.
     - Отвези его в Лормт. Он очень старинный, но сейчас для меня бесполезен. На нем руны Древнего народа.
     Я нашла его несколько лет назад в холмах к востоку от Эса, но я не ученая. И не имею дел с другими народами. - Она криво улыбнулась. - Нам своих бед хватает!
     Но, возможно, тебя этот амулет защитит от человеческого зла. А также твой ум и твоя сила. - Она обняла девушку и неожиданно исчезла.
     Арона смотрела на то место, где только что стояла волшебница. Может, это была иллюзия? Она чувствовала себя такой одинокой, как никогда раньше. Ей пришло в голову, что она безнадежно изгнана из своей семьи, своей деревни, никогда не увидит Дом Записей и все то знакомое и привычное, что знает с детства. И Арона ощутила глубокую горечь и неприязнь к Эгилу и всему его роду, к старейшим, которые предпочли его ей, к чужакам, которые приучили его с рождения к мысли, что он принц и должен всегда распоряжаться женщинами.
     - Пусть он умрет с голоду и замерзнет, пусть сожрут его волки, - повторила она проклятие Бритис против Хуаны, - пусть найдут его сокольничьи, отведут на Соколиный утес и скормят своим птицам. Пусть все обращаются с ним так, как он обошелся со мной и с моей хозяйкой, и пусть он плачет по ночам о том, что сделал. - И она сама заплакала.
     Эгил, новый хранитель записей деревни Риверэдж, проснулся с сильной головной болью и слезящимися глазами. Его словно чем-то опоили. Солнце уже низко стояло на западе, и огонь в очаге давно погас. Клык просился на улицу и оставил лужу у входа. На полу и столе стояли остатки вчерашнего ужина, над ними вились мухи. Они, казалось, не страдают от такой еды. Может, он слишком много выпил?
     Арона на него рассердилась. Но она вернется. Не сможет оставаться вдали от Дома Записей - и от него, как лошадь не может перестать бежать. Он единственный в деревне, с кем она может поговорить о том, что их обоих интересует. Она все равно вернется. Он действовал слишком нетерпеливо и быстро. Нужно было понять это. Это его проклятое нетерпение! Но месяц-два терпеливых ухаживаний исправят эту ошибку. Потому что он по-настоящему любит ее, и если у нее есть хоть столько ума, сколько боги дали гусыне, она это поймет.
     Он зевнул, потянулся и потер сонные глаза. Плеснул в лицо холодной воды и отправился рассматривать свои новые владения.
     Веревка на двери комнаты записей перерезана - опять, и он знает, чья это работа. Нет, она не сможет оставаться в стороне от Дома Записей. Не хватало нескольких свитков. Не его записи и не те скучные отчеты о ежедневных делах и спорах деревенских баб, а очаровательные, но явно ложные рассказы о героизме и вторжениях, о великих делах и временах, полных отчаяния. Те, что она особенно любит.
     - Арона! - позвал он. - Арона! - Покачал головой, причесался, немного поел и отправился к дому ее матери.
     Бетиас ее не видела.
     - Разве она не с тобой? - спросила она. Спросила явно искренне. Эгил прошел к кузнице, потом побежал.
     Никто из подруг понятия не имел, где Арона, но все считали, что она с ним. Эгил покрылся холодным потом.
     - Арона! - взревел он и побежал к пещерам. За ним последовало несколько женщин с факелами. В пещерах Ароны нет, и никаких признаков, что она здесь вообще была.
     Спрашивать волшебницу бесполезно: несколько женщин сообщили Эгиду, что она уехала, как и собиралась.
     - Разве ты не знал? - спросила старейшая, Раула, дочь Милены.
     Арона исчезла, и с нею половина деревенской истории. "Ну, хорошо, - подумал он, - эти рассказы все равно выдуманы. Женщины, которые правят городом.
     Всадники-оборотни, которым наносит поражение армия обыкновенных людей. Соколиная богиня мстит смертным. - Гораздо лучше и покойнее без таких фантазий. - Арона! - жалобно восклицал Эгил. - Почему ты так поступила? Если бы я знал, что значат для тебя эти глупые сказки, я бы подарил их тебе. Вернись ко мне, мы помиримся".

13. Жабы

     - Посидишь у моего огня? - Одинокий путник, предложивший гостеприимство, был одет просто, но чисто, насколько можно быть чистым в дороге. И говорил он вежливо. Арона слезла с мула, которого назвала Леннис, и подошла к костру. Она не чувствовала присутствия зла ни тогда, ни позже, когда они разговаривали.
     Она рассказала о том, что едет в Лормт, рассказала о своем споре с Эгилом за место хранительницы записей и о решении старейших. А он говорил о своей жене и доме, о детях, о дочерях, в которых смысл его существования. Она рассказывала предания, и они разделили еду и вино.
     А потом она сняла шапку. Глаза ее собеседника расширились.
     - Девчонка? Ну! Боги наконец-то улыбнулись мне!
     Сегодня моя постель будет теплой! - Она покачала головой и отступила. Он достал из мешка кусок красивых кружев. - Я буду щедрым, - уговаривал он.
     - Спасибо, но нет, - твердо ответила она, отступая еще дальше и положив руку на нож. Он прыгнул к ней и схватил одной рукой за горло, а другой выхватил кинжал - быстрее, чем успевал заметить глаз.
     - А кто ты, если не шлюха? - рявкнул он. - Девка разбойников, приманивающая путников, пока остальные ждут в засаде?
     - Я путница! Я тебе уже говорила! - воскликнула она, пытаясь одной рукой достать нож, а ногтями другой впиваясь ему в руку. - Ты предложил разделить твой костер, а теперь ведешь себя, как зверь в течке! О, Леннис была права! Это наша мельничиха, - объяснила Арона, - а раньше я никогда не считала ее правой. Но теперь...
     - Если ты этого не хочешь, - спросил он, искренне озадаченный, - то почему показала мне, что ты девушка? Я думал, это значит.., ну, что бы подумал на моем месте любой мужчина? Сколько тебе лет? И какова на самом деле твоя история?
     - Четырнадцать, - сдавленно ответила Арона, - почти пятнадцать, а этот Эгил, о котором я рассказывала, он хотел.., он пытался.., и я убежала...
     Мужчина отступил.
     - Прошу прощения. Но если ты намерена и дальше продолжать свое безумное путешествие, не снимай своей мальчишеской маскировки, пока не доберешься до тетки или куда еще ты там направляешься. - Он убрал кинжал в ножны и сел. - Меня можешь больше не бояться. Я тебе верю и, великие боги, у меня есть дочери! - Он с сожалением покачал головой. - Выбирать между похотливым хозяином и опасной дорогой! Они тоже могут оказаться в таком положении, если мне не повезет. Как тебя зовут?
     - Арона, дочь Бетиас. - Девушка села подальше от него, но приняла питье, которое он с извинением предложил.
     Но почему он смотрит на нее так сочувственно? - Госпожа волшебница, с которой я проехала часть пути, многое мне рассказала, но, - голос девушки дрогнул, - не все. В этой земле даже малые дети должны думать о самозащите.
     - Войны, - согласился он. - Эта твоя спутница волшебница... Ты благоразумно поступила, что поехала с ней. Храбрая девушка! Теперь ложись спать, - мягко сказал он. - Если хочешь, держи нож в руке. Я тебе не причиню вреда. Но что касается других мужчин - всегда будь настороже.
     Она спала, но беспокойно и проснулась по-прежнему неотдохнувшей. И отныне ехала только с женщинами или одна.

***

     Грубые бородатые мужчины у костра усмехались, слушая, как юный рассказчик драматически снижает тон своего ясного голоса.
     - И лиса-волк изумленно воскликнула: "Сестра?
     Почему ты называешь меня сестрой, маленький глупый цыпленок?
     И когда она это сказала, - рассказчик на мгновение остановился, - цыпленок вылетел у нее из пасти и убежал. И никогда больше лисе-волку не удавалось поймать маленького желтого цыпленка!
     Мужчины смеялись, их дети хлопали в ладоши и веселились.
     - Еще! Еще! - закричала девушка из одной семьи в лагере.
     Рассказчик, которого звали Арон, сын Бетиаса, встал, поклонился женщинам и детям, собрал свои вещи и уложил в седельную сумку мула по кличке Леннис. Ездить с женщинами или одной. Что за нелепая земля. На дорогах множество мужчин, и ни одна женщина не может ехать в одиночестве. Если только не заманивает неосторожных в засаду, как говорил тот ее собеседник. А те женщины, что едут с мужчинами, не могут ничего сказать, и с ними нельзя поговорить. Каждый раз, думая об этом, Арона чувствовала горечь во рту.
     Наступило новолуние, потом луна снова начала прибывать с тех пор, как девушка покинула деревню Риверэдж. Сзади осталась широкая долина реки Эс, впереди горы, в которых расположен Лормт. Арона устало думала о своих впечатлениях от земли чужаков.
     Некоторые из них добры, другие жестоки. Иногда ее прогоняли от дверей, как бродягу, иногда делились последними крохами. Все были искалечены войной, у многих дома в развалинах, поля опустошены, сами камни домов обрушились и обгорели под действием невероятно мощной энергии, высвободившейся в ночь Поворота.
     На следующее утро Арона с удивлением разглядывала несколько монет, полученных от хозяина каравана.
     Такие маленькие простые штучки и так много стоят! И какая гениальная идея для земли, слишком обширной, чтобы все получать обменом! Деньги - за плуги и другие инструменты, за прирученных лошадей с металлическими кольцами на ногах. Люди, живущие только торговлей, не фермеры. И женщины, о которых рассказывал брат Джомми. Они живут на деньги, которые им дают мужчины, а они позволяют этим мужчинам вести себя с ними, как звери в течке. Мужчины, которые учили ее искусству самозащиты, считая мальчиком. Девушек они ни за что не стали бы учить.
     Арона вздрогнула и снова дотронулась до ножа.
     Впереди горы, со своими мохнатыми хищниками они безопасней этих обработанных земель, в которых так много хищников в человеческой одежде. Девушка в последний раз почесала вьючного мула за ухом и похлопала его по морде.
     - Прощай, Раула, - сказала она. Новый владелец мула снисходительно улыбнулся, Раула громко заржала.
     Дети снова рассмеялись, и караван двинулся на запад.
     Арона повернула Леннис носом на север, в горы.
     Она ехала несколько дней, ела немного, жила, в основном, продуктами леса, как научили ее пастухи. Укрывалась от дождя под густыми ветвями, прикрытыми плотным одеялом, настороженно, но без страха прислушивалась к знакомым ночным звукам. Но вот в ярком свете середины дня она услышала в холмах за собой топот копыт.
     В этом месте справа от нее пропасть, слева крутой утес, но дальше тропа постепенно расширяется и превращается в луг, на котором множество горных цветов. За лугом, у утеса, развалины дома. Только перила крыльца новые, и к ним привязано несколько лошадей.
     Она едет на медленном муле, а не на быстрой лошади.
     Посматривая налево и направо, Арона заставляла мула двигаться как можно скорее. Впереди по обе стороны тропы снова крутые утесы, между ними вьется узкая дорога, проходя между двумя вершинами. Оглянувшись, Арона увидела облако пыли, а в нем неясные фигуры.
     Один, два, три всадника - далеко на тропе, но быстро приближаются. Она достала нож.
     Арона знала, что сумеет постоять за себя, но слишком велико неравенство сил. Если бы у нее были лук и стрелы! Но какая от них польза близорукой девушке?
     Лучше надеяться на ловушки.
     Быстро спешившись, она порылась в сумках в поисках ловушек на кроликов, все время испуганно посматривая на дорогу. Всадники приближаются. Арона натянула нить между стволами двух ив с белой корой, другую сунула в карман и сильно ударила Леннис по крупу.
     Мул заржал и двинулся вперед с максимальной для него скоростью.
     Амулет Ароны загудел. Она взяла его в руку, продолжая оглядываться в поисках укрытия. Найти бы убежище! "Госпожа волшебница, - про себя взмолилась Арона, углубляясь в проход между деревьями. - Сила амулета! Спасите меня, спасите свитки, или все было впустую? Джонкара, Соколиная богиня, мстительница за женщин, спаси меня!"
     Продолжая поиски, она сосредоточилась на амулете.
     Он гудел все громче и начал слабо светиться - цветом алых осенних листьев, цветом Соколиной луны. И тут спереди и слева от скалы тоже донеслось гудение, но более низкое. Звук усилился, стал напоминать раскаты грома. Огромная каменная плита отодвинулась, как занавес, и за нею открылся вход в пещеру. Леннис заржал, протестуя против затхлого влажного воздуха, потянувшего из пещеры.
     Арона осторожно приблизилась к входу в пещеру.
     Внутри было светло, но свет необычный, голубоватый, казалось, слишком яркий и отчасти невидимый для человека. Снаружи все громче слышались копыта разбойников. Лишь мгновение Арона взвешивала страх перед неизвестным и несомненный ужас от того, что ждет ее на тропе. Потом глубоко вдохнула и провела мула через занавес света. Действовала она быстро, чтобы не передумать. Если только это обычные разбойники, они за ней не пойдут.
     Она оказалась глубоко под землей, под огромным куполом, освещенным тем же сверхъестественным светом, который защищает вход в пещеру. Почувствовала слабый острый запах. Казалось, это место неестественно чисто. Никакого видимого источника света и запаха нет.
     Мул прижал уши и не хотел идти дальше; Арона со вздохом огляделась в поисках места, куда бы его привязать, и ничего не нашла.
     "О, помет Джонкары, я останусь на месте", - послышался в ее сознании голос, отчетливый, как ее собственное дыхание. Голос упрямый, злой, хриплый и удивительно знакомый. Арона благодарно подумала:
     "Хороший мул" и пошла в глубину пещеры, удивленно глядя по сторонам.
     Везде ряды матрацев, на каждом - живое существо в цилиндрическом сосуде такого же освещения, которое защищает вход в пещеру. Многие из этих существ - люди, но некоторые - нет. Большинство из людей мужчины, несколько женщин. Арона задержалась возле одной, рыжеволосой молодой женщины в гладком серебристом костюме, который обтягивал ее, как вторая кожа.
     На женщине сапоги и серебряный шлем, в руке у нее серебристое копье странной формы. Арона без слов поняла, что это мощное оружие. Хранительница нахмурилась. Имеет ли она право взять и исполь