акрыл глаза, сосредоточился на мысленной картине, вложил в
нее все свое желание. Затем снова открыл глаза.  Шарф  -  он  больше  не
свернут - двинулся к одному из проходов в пустоту.
   Я решил, что это еще одна иллюзия, что шарф все-таки подвел  меня,  и
снова использовал ритуал, прояснивший внизу мое  зрение.  Поднес  меч  к
глазам и повторил могучее заклинание.
   Когда снова посмотрел, ничего не изменилось. Шарф свернулся  у  двери
непосредственно передо мной; он раскачивался из стороны в  сторону,  как
перед курганом, когда не решался коснуться злой травы.
   Теперь я настолько не доверял своему ощущению равновесия, что не  мог
встать. Пополз на четвереньках, толкая меч перед собой. И вот я  миновал
шарф и смотрю в пустоту. В этот момент я едва не сорвался, поверив,  что
мне не дано пройти через эту дверь в то, что за ней.
   Рука моя опустилась на шарф, и он снова  обернулся  вокруг  ладони  и
запястья, двинулся вверх. В отчаянии я позвал вслух:
   - Каттея!
   И сосредоточился  на  том,  чтобы  использовать  шарф.  Всю  жизнь  я
пользовался мысленным поиском, но на этот раз вложил в него всю энергию.
Это усилие ослабило меня, я тяжело дышал, как будто в  доспехах  взбежал
на вершину холма и тут же принял участие в ожесточенной схватке.
   Я лежал плашмя на полу помещения, прижавшись  лбом  к  рукояти  меча.
Может, именно он и помог мне. Потому  что  слабо,  очень  слабо  донесся
ответ на мой призыв:
   - Кемок? - Не громче вздоха. Но это ответ, а не иллюзия.
   Итак... она жива, хотя и может быть заключенной в этом  месте.  Чтобы
добраться до нее, я должен - должен пройти через эту  дверь.  Но  в  тот
момент я не был уверен, что заставлю себя это сделать.
   Что может мне помочь?  Шарф,  заколдованный  Орсией;  меч,  скованный
неведомым народом; слова, которые могут помочь, но могут  и  привести  к
катастрофе... Я слепец, идущий без поводыря.
   Я пополз; не в моих силах встать и  идти,  как  подобает  мужчине.  И
что-то в глубине меня противилось  этой  глупости,  которая  приведет  к
самоуничтожению. Я понимал, что быть в таком месте без могучей защиты  -
все равно что идти навстречу смерти, и смерти не только тела.
   Добравшись до порога, я вынужден был закрыть глаза. Взгляд в  пустоту
способен свести человека с ума.
   Воля последний раз толкнула меня вперед... через порог...
   Это старый кошмар - падение, падение, падение...
   Не только мысли мешались - я  ощутил  страшную  боль,  которую  не  в
состоянии вынести человек. Но и потеря сознания  не  может  спасти...  я
падал... и продолжал чувствовать...
   Я больше не был человеком, только существом, которое кричало, вопило,
стонало, страдало.
   Цвет, вспышка дикого цвета... какого цвета?
   Ползание... по плоской  поверхности.  Над  головой  взрывные  вспышки
этого света, ранящего глаза. Тупой гул... ползание...
   Глаза мои полны слез; полны они  и  огня,  который  горит  у  меня  в
голове.

***

У МЕНЯ? Кто такой Я? Что такое Я?
   Ползти... продолжать двигаться. Закрыть глаза, чтобы  не  видеть  эти
яростные вспышки. Не прекращать ползти... Почему?
   Трудно выразить в словах, что в это время представляло собой мое "я".
Не могу сказать, сколько времени прошло,  прежде  чем  в  это  ползущее,
плачущее,  дергающееся  от  вспышек  небесного-земного   огня   существо
вернулось ощущение личности.  Но  оно  вернулось,  вначале  как  смутные
вопросы, потом как отрывочные ответы.
   Наступил момент,  когда  я  перестал  ползти  и  слезящимися  глазами
посмотрел на то, что стало моим телом. Я был - не человеком!
   Серо-зеленая  бородавчатая  кожа  с  тонкими,  как  волоски,  пучками
щупалец. Вместо рук  лапы,  толстые,  перепончатые;  ноги  такие  же.  Я
попытался распрямить спину и обнаружил, что голова выдается вперед между
высокими сгорбленными плечами. Но вокруг правой  руки  обернута  полоска
зеленого пламени - пламени? Я медленно поднял уродливую лапу и  коснулся
полоски. Она нематериальна, подобна туману, и лапа прошла сквозь нее.
   Но это движение, вид ленты вызвали новое пробуждение памяти.  Шарф...
Было  еще  что-то...   Меч!   Слово,   скользнувшее   в   сонный   мозг,
подействовало, как ключ, повернувший  замок;  раскрылся  сундук,  и  вся
восстановившаяся память хлынула из него наружу.
   Меч! Я лихорадочно огляделся: мне никак нельзя терять меч!
   Никакого меча. Передо мной на  каменной  поверхности  столб  золотого
света. Как зеленый туман для мозга, так и этот столб целебен для зрения.
Я потянулся к нему. И снова лапа погрузилась в свечение, и меня  охватил
страх. Больше я этого не выдержу!
   Но я должен! Как мог, я  попытался  что-нибудь  схватить  лапой.  Она
прошла через свечение, ничего не схватив. В страхе и  гневе  я  принялся
колотить лапами по каменному полу. Это вызвало боль. Из ссадин  сочилась
густая зеленоватая жидкость. Я  прижал  лапы  к  уродливому  бочонку,  в
который превратилась моя грудь, и раскачивался взад  и  вперед.  Стонал,
догадываясь, что и рот у меня нечеловеческий.
   Как произошла эта перемена? Я полз, когда ко мне  начал  возвращаться
рассудок. Я не нес меч, но вот он лежит.
   Значит, я каким-то образом прихватил его с собой, хотя и не нес.
   Я потер задней стороной бородавчатой лапы лицо, чтобы  убрать  липкие
слезы, отшатываясь от прикосновения  отвратительной  плоти  к  такой  же
плоти. Есть только один способ  узнать,  что  со  мной  произошло:  идти
дальше и посмотреть, что получится. Но не ползти - нет! Уродливое  тело,
из которого я смотрю на мир, не мое, хотя, по-видимому, сейчас я  обитаю
в нем. Но я человек, и как человек пойду навстречу неизвестному  стоя  -
по крайней мере, на это решимости мне хватит.
   Но встать на задние лапы и удержать  равновесие  -  эта  задача  была
почти за пределами моих  возможностей.  Горбатая  спина  толкала  голову
вперед, верхняя часть туловища перевешивала. Я не мог поднимать голову и
видел только на несколько шагов перед собой. Попытался больше узнать  об
этом теле. Спина с горбом,  толстые  плечи  и  непропорционально  тонкие
верхние и нижние конечности. Я с любопытством поднес лапу к лицу,  почти
боясь результатов  своего  осмотра.  Рот,  кажется,  представляет  собой
широкий безгубый разрез, и в нем острые клыки.
   Носа нет; вместо него щель, которая, очевидно,  служит  ноздрями.  На
голове нет волос, вместо них от уха до уха  дрожащий  мясистый  гребень.
Уши очень большие, но без мочек. Короче  говоря,  при  встрече  с  таким
чудовищем всякий, кроме самых отважных, в страхе обратится в бегство.
   Размахивая руками, чтобы сохранить неустойчивое равновесие, я  сделал
один неуверенный шаг,  затем  другой,  как  человек,  идущий  по  узкому
непрочному мосту над пропастью. Столб света  тоже  двинулся,  все  время
находясь впереди меня на одинаковом расстоянии.
   Подбодренный этим - я  подумал,  что  меч,  даже  в  таком  необычном
облике, мой лучший талисман,  -  я  продолжал  идти.  И  обнаружил,  что
неторопливой походкой могу продвигаться вперед.
   Но куда?
   Я пришел в это адское место в поисках Каттеи. Каттея! Посмотрев вниз,
на свое уродливое тело, я отшатнулся от неожиданной  мысли:  если  такое
произошло со мной, то же самое могло произойти и с моей сестрой. Но  где
это место? Конечно, за пределами нормального мира людей.
   Если Темная башня охраняет врата - а мне все больше казалось, что так
оно и есть, - вряд ли Динзил хотел, чтобы Каттея никогда  не  вернулась.
Лоскита сказала, что для Динзила Каттея - средство  к  овладению  новыми
силами. Он не захочет утратить такое средство.
   Если не сделал шаги, после которых нет возврата.
   Я  остановился,  пытаясь  повыше  поднять  чудовищную  голову,  чтобы
посмотреть, что впереди. В  этом  месте  нет  горизонта,  ничего,  кроме
жестких взрывов освещения  и  твердой  поверхности,  по  которой  я  так
медленно иду.
   Цвета... Возможно, я привыкаю к ним. Глаза слезятся  не  так  сильно;
оглядываясь, я больше не  испытываю  резкой  боли.  Я  начал  считать  и
обнаружил,  что  вспышки  следуют  определенному  образцу.  Это  древний
образец: три, семь, девять. И не только  вспышки  группируются  в  таком
порядке, но и различные цвета. То, что здесь происходит, явно  настроено
на какую-то силу.
   Но мне нужен проводник.
   - Каттея!
   Я уже однажды видел, как определенные слова приобретают форму и зримо
улетают; точно то же самое произошло с именем моей сестры. Ярко-зеленое,
как шарф, превратившийся теперь в обруч  из  света,  это  имя  вырастило
крылья и полетело вправо от моей тропы.
   Я повернулся, чтобы двинуться за ним. Но тут слово исчезло во вспышке
пурпурного пламени, в фонтане гневного алого цвета.
   - Каттея!
   Еще одна птица-мысль устремилась вперед. Я снова положил руку-лапу на
ленту шарфа.
   - Каттея!
   Если бы эти птицы-мысли продолжали вести меня! Но Каттея не отвечает,
и мне остается только надеяться, что я иду не в западню.
   Я ничего не видел, кроме вспышек и поверхности  под  ногами,  но  вот
высоко взметнулся столб темно-синего цвета, и слева от тропы, на которую
увлекли меня птицы-мысли, показался массивный корпус.
   Он был мрачно-красный, и этот цвет не менялся при  вспышках.  Вначале
мне показалось, что это просто скала, потом - грубая древняя статуя.
   Изображено существо, сидящее на корточках, передние лапы упираются  в
землю, между ними -  высоко  поднятые  колени,  голова  чуть  повернута,
словно существо следит за полетом моих мыслей. Оно непристойно  женское:
мощные груди свисают поверх колен. Но лицо не завершено: нет ни носа, ни
рта, только ямы глаз.  Из  этих  ям  стремятся  два  устойчивых  красных
потока, похожих на кровь;  это  красное  капает  и  покрывает  все  тело
существа. Размером существо вдвое-втрое превосходит мое нынешнее тело. И
от него исходит такое угнетающее воздействие, что я пошатнулся под  этим
ударом, хотя удар нанесен не по телу, а по духу.
   Кем бы ни было это существо когда-то, теперь оно в  плену,  и  агония
его души бросает тень на всю эту землю. Содрогаясь, я  двинулся  дальше,
но дважды оборачивался и смотрел назад. Как ни чудовищно оно, мне  стало
его жаль.
   Повернувшись в последний раз, я поднял одну лапу. Попытался  сказать,
но рот не мог произнести слова человеческого  языка.  Поэтому  я  только
мысленно произнес очень древние слова, которые мы  часто  вспоминали  на
границе,  желая  покоя  своим  собратьям  по  оружию.  Никакого  другого
утешения для этого страдающего духа я не нашел.
   - Земля,  прими  землю.  Вода,  прими  воду.  Пусть  то,  что  сейчас
освободилось, будет свободно, пусть  пойдет  по  Высокому  пути...  если
позволит Ситри...
   Последние три слова не имеют ко мне отношения, я как будто не  должен
был их произнести. Но у меня не было времени думать об этом. Потому  что
я снова увидел, как устремились вперед мысли, на этот раз не зеленые,  а
золотые, цвета золотого меча. Они устремились к скорчившемуся  существу,
которое плакало кровью. И исчезли, как будто проникли в него: одни  -  в
лишенную лица голову, другие - в тело.
   Никаких звуков, только волна чувства. Но меня бросило на  землю,  как
может сбить человека порыв сильной  бури.  Я  лежал,  с  трудом  пытаясь
сохранить нетронутым ощущение своей личности. Но вот волна прошла,  и  я
снова смог подняться на четвереньки. Плакавшее  существо  раскалывалось,
распадалось, как необожженная глина под  действием  воды.  И  вскоре  не
осталось ничего, кроме груды красной пыли.
   Потрясенный, я с трудом встал. Что-то лежит  рядом.  Я  с  изумлением
понял, что свет, двигавшийся передо мной,  снова  приобрел  материальную
внешность. Я увидел очертания меча. Но когда с трудом опустился на  одно
колено и  попытался  взять  его,  обнаружил,  что  по-прежнему  не  могу
схватить его.
   Я снова выпрямился и впервые заметил еще одну перемену. Что-то  новое
ощущалось вокруг, какая-то тревога. Я уже подумал, что, проявив жалость,
привлек к себе внимание, какого не захочет привлечь никакой путник.
   - Каттея!
   Я послал эту мысль и постарался ускорить свою шаркающую походку. Меня
занимало, почему изменился меч.
   Если позволит Ситри... Слова, которые я использовал, взяты не из моей
памяти. А раньше, когда я сражался с чудовищем в подземном проходе, кого
я призвал? Ситри! Имя это или слово силы? Есть способ проверить  это.  Я
остановился, глядя на золотистое лезвие.
   - Во имя Ситри! - помыслил я. - Стань  снова  оружием  в  моей  руке,
вещью, наделенной силой!
   На этот раз порыв чувств не ударил. Но все тело  мое  задрожало,  как
будто меня затрясло невидимое существо.
   Вспыхнул свет, заплясал на лезвии,  и  само  лезвие  засветилось  так
ярко, что я закрыл глаза и издал  какой-то  нечленораздельный  мяукающий
звериный звук. Но когда заставил себя снова открыть глаза...
   Меч... не столб огня, а прочное оружие, какое я вынес из гробницы.  Я
стоял на коленях - не удержался на ногах, когда охватила дрожь. В третий
раз потянулся я к рукояти. Трудно было  ухватить  ее  лапой,  но  я  это
сделал. И в руку мне от меча влилась новая сила.
   Но кто такой Ситри? Или что такое?  Ясно,  что  Ситри  в  этом  месте
обладает какой-то властью. Не поможет  ли  восстановить  мою  внешность,
чтобы я мог сражаться, располагая прежним телом?
   - Во имя Ситри, - снова помыслил я, - пусть я стану человеком,  каким
был...
   Я ожидал дрожи, какого-нибудь знака, что заклинание снова  сработает.
Но ничего не произошло: я не изменился. Тогда  я  устало  поднялся.  Меч
связан с Ситри; я - нет. Не следовало надеяться.
   - Каттея!
   Снова выпустил я крылатую мысль и продолжил  бесконечное  путешествие
по пространству, не подвластному известным мне измерениям.  И  хотя  шел
неуклюже и с трудом, все же заметно продвигался. Немного погодя в  свете
вспышек я увидел еще  кое-что  на  поверхности.  Не  сидящая  фигура,  а
полоска света. Но эта  полоска  не  вспыхивала  и  гасла,  а  оставалась
неизменной. Так могли бы выглядеть крупные ограненные драгоценные камни,
потому что полоска напоминала по  форме  множество  бриллиантов,  острым
концом  стоящих   на   поверхности.   В   чередовании   камней   та   же
последовательность: три желтых,  семь  пурпурных,  девять  красных;  они
образуют стену, которая поднимается намного выше моей головы.
   Но мысли мои пронеслись над этой  стеной:  та,  кого  я  ищу,  должна
находиться за ней. Я подошел к стене, сделал много шагов направо,  потом
-  в  противоположном  направлении.  Насколько  я  мог   видеть,   стена
продолжалась в  обоих  направлениях.  Перелезть  через  нее  невозможно:
поверхность гладкая и скользкая; моим плохо  для  этого  приспособленным
когтям не за что ухватиться.
   Я присел у красного камня, ощущая усталость во всем теле. Кажется,  я
подошел к концу пути. Сидя так, я проводил лапой взад и вперед по лезвию
меча. Никаких рун; их как будто вообще никогда не было. Металл холодный,
и это почему-то успокаивало. Глядя на камни, я продолжал гладить меч.
   Острые  концы...  как  они  закреплены?  Установлены  неподвижно   на
поверхности? Я на четвереньках подполз, чтобы осмотреть внимательней низ
стены. Да, стена не является неотъемлемой частью поверхности: между ними
тонкая линия. Только здесь можно попытаться.
   Единственное мое орудие - меч. Я не решался испытать его. Если сломаю
лезвие, что у меня останется? С другой  стороны,  зачем  мне  нетронутое
лезвие, если здесь кончается мой поиск?
   Неловкие лапы делали задачу очень трудной. Острием  меча  я  принялся
копать поверхность в том месте, где она соединялась со стеной.  Напрягая
память, я пытался отыскать  какие-нибудь  сведения  из  Лормта,  которые
могли бы облегчить задачу. Но думать о Лормте тоже нелегко,  и  когда  я
это делал, рука моя уставала и я начинал промахиваться.
   Значит, Лормт не поможет. А Ситри?
   Впервые меч попал точно в цель, туда, куда я и хотел попасть.
   -  Силой  Ситри  и  именем   Ситри!   -   Я   подождал   и   принялся
экспериментировать. Трижды произнес  это  имя  мысленно,  затем  добавил
слово благодарности; потом семь раз -  и  снова  благодарность;  наконец
девять раз...
   Меч вырвался из моих неловких рук. Он поднялся под углом  и  принялся
бить и  копать,  как  я  и  намеревался.  Стена  из  драгоценных  камней
загудела, гудение заполнило мне голову. Я  закрыл  лапами  уши,  пытаясь
приглушить этот звук. А меч продолжал работать.
   На землю полетели маленькие красные осколки. Некоторые  обжигали  мою
бородавчатую  шкуру.  Но  я  не  решался  отнять  лапы  от  ушей,  чтобы
защититься. Меч задвигался быстрее, превратившись  в  огненную  вспышку.
Иногда мне казалось, что это больше не меч, а стрела чистой силы.
   Высокий камень покачнулся, задрожал. Меч поднялся в  воздухе,  принял
горизонтальное положение и ударил в камень примерно в середине. От удара
камень  треснул  и  рассыпался  множеством  алых  осколков.   Разрушение
передалось  двум  соседним  камням,   они   тоже   распались   ядовитыми
фрагментами. Стена продолжала разрушаться по обе стороны.
   Я не стал ждать, когда стена обрушится. Встал и протянул правую лапу.
Меч надежно лег в нее. Морщась от порезов на осколках камня,  я  миновал
барьер и оказался в совершенно ином месте.
   Мир вспышек был  мне  абсолютно  чужд;  этот  поверхностно  напоминал
знакомую землю. Вначале я даже решил, что вернулся в Эскор. Передо  мной
дорога, по которой я за зеленым шарфом шел к Темной башне.
   Но когда я ступил на дорогу с колеями, то понял, что сходство  только
действительно поверхностное, поскольку  здесь  нет  ничего  устойчивого.
Скалы таяли, сливались с землей  и  возникали  в  другом  месте.  Дорога
плыла, и я шел, погрузившись в нее по колени, как по ручью с Орсией.  Те
существа, которые, как я чувствовал, скрываются  в  скалах,  были  видны
отчетливей, и мне приходилось отводить от них взгляд, чтобы не  потерять
рассудок.
   И только одно в этом  мире  оставалось  постоянным  -  меч.  Когда  я
смотрел на него, а потом переводил взгляд на то, что  передо  мной,  оно
тоже становилось устойчивым,  вызывало  ощущение  безопасности,  хотя  и
ненадолго.
   Я подошел  к  ущелью,  в  котором  убил  стражника.  Но  ущелье  было
заполнено пузырящимся зловонным веществом, похожим  на  ядовитую  грязь.
Идти дальше возможно только погрузившись в него.

Глава 15

   К поверхности этой грязевой ямы  поднимались  пузыри;  они  лопались,
испуская зловоние. Переплыть? Способно ли мое уродливое  неуклюжее  тело
на такие усилия? Слезящимися  глазами  я  пытался  рассмотреть,  нет  ли
способа перейти  справа  или  слева.  Но  в  обоих  направлениях  только
постоянные сдвиги поверхности, вызывающие замешательство; я быстро отвел
взгляд.
   Если и можно перейти, то только  по  этой  дороге.  Я  снова  опустил
покрытую бородавками лапу на шарф. Потом как можно крепче ухватил меч  и
шагнул в это полужидкое разложение. Масса слишком густая,  чтобы  в  ней
плыть. Я медленно погружался, хотя колотил руками и бил ногами.
   Но меня не поглотило, как я  опасался.  Отчаянные  усилия  привели  к
некоторому прогрессу, хотя он был таким  медленным!  От  ядовитых  паров
кружилась голова, из глаз текли слезы.
   Немного погодя я заметил, что перед мечом грязь расступается, образуя
проход. Я немедленно  принялся  наносить  рубящие  удары,  высекая  себе
тропу.
   Наконец  передо  мной  показался  каменистый  берег,  я  выбрался  на
устойчивую поверхность, хотя грязь покрывала все  тело,  цеплялась,  как
будто не хотела отпускать. Пришлось повернуться и  изо  всех  оставшихся
сил рубить ее, чтобы освободиться.
   После этого я лег на камень,  тяжело  дыша;  каждый  вдох  подавал  в
легкие  еще  одну  порцию  ядовитых  газов.  Выше...  предупредил   меня
внутренний голос... выше и подальше отсюда.
   Я снова пополз, оставляя на камне  пятна  грязи.  Выше...  внутренний
голос все более настойчиво подгонял меня.