вилась  Каттея,
известно волшебством воздуха.
   Волшебницы Эсткарпа могли до определенной степени  управлять  ветром,
дождем и бурями. Может быть, моя сестра рассчитывала обратиться  к  этим
способностям. Но если она пошла с таким намерением, у нее не получилось.
   Шил замедлил ход, он очень осторожно шел по узкой щели между высокими
стенами. Солнце сюда не проникало, хотя до заката еще  несколько  часов.
Здесь обитают сумерки.
   Наконец рентанец остановился.
   - До этого места... не дальше... - пришла его мысль. Перед нами  была
узкая тропа, но я тоже ощутил... отчетливое предупреждение.  Спешился  и
надел на плечо ремень дорожного мешка с припасами.
   - Благодарю тебя за услугу, быстроногий  бегун.  Расскажи  всем,  что
когда мы расстались, у меня все было в порядке.
   Он высоко поднял голову - осматривал стены над нами и вокруг. На  мой
взгляд, это крутые скальные  обрывы,  и  на  их  поверхности  невозможно
укрыться нападающему. У меня было также ощущение, что в этом ущелье тех,
атаки которых мы отбили, не ждет ничего  хорошего.  Шил  раздул  ноздри,
ногой ударил по земле.
   - Здесь вкус, запах, ощущение силы.
   - Но не злой, - ответил я.
   Он опустил голову, и его золотые глаза встретились с моими.
   - Некоторые силы недоступны нашей оценке - они не добрые и  не  злые.
Тот, кто идет по этой дороге, идет с завязанными глазами.  Наши  чувства
здесь не помогают.
   - У меня нет выбора.
   Он снова раздул ноздри и мотнул головой.
   - Будь начеку, смотри под ноги и всегда напрягай зрение и слух...
   Он не хотел уходить,  но  не  мог  пройти  через  какой-то  невидимый
барьер. Действует ли этот барьер и против меня? Я пошел длинными шагами,
все время ожидая столкновения с силовой стеной, какие встретились нам  в
Тайном Святилище, где была скрыта Каттея. Но здесь ничего не было.
   Один раз я оглянулся и увидел, что Шил стоит на месте и  смотрит  мне
вслед. Когда я приветственно поднял руку, он  мотнул  головой.  Я  снова
повернулся и пошел по тропе, отгородившись от прошлого.
   Некоторое время тропа полого поднималась и идти было легко.  Потом  я
оказался в самом узком месте ущелья. Здесь действительно узко. Расставив
руки, я касался обеих стен. Передо мной была лестница. Явно не природное
образование, лестница искусственная. На каждой ступени глубоко врезанные
символы.  Некоторые  из  них  -  защитные  символы  Долины,  другие  мне
неизвестны. Мне не хотелось ступать на них, но если  я  хочу  подняться,
придется это сделать. И я пошел. Семь ступеней, площадка шириной  в  три
ступени, три ступени, снова такая же площадка, затем девять  ступеней...
Я не видел никаких причин для такого расположения;  разве  что  у  чисел
какое-то тайное значение.
   Постепенно лестница сужалась - от одной ступени  к  другой.  Когда  я
перешел на последний пролет, на  ступенях  едва  было  место  для  обеих
ступней. Я обнаружил, что приходится становиться обеими ногами и  только
потом подниматься на следующую ступень. В  этом  последнем  самом  узком
пролете оказалось тринадцать ступеней. Поднимаясь, я про себя считал их.
   Здесь все символы оказались мне незнакомыми. Я обнаружил, что не могу
слишком долго смотреть на них. Никакого предупреждения  -  я  достаточно
чувствителен к  злу  Эскора,  чтобы  распознать  его.  Скорее  создается
впечатление, что эти знаки не предназначались для глаз и умов таких, как
я.
   Я устал, хотя внизу,  в  Долине,  не  чувствовал  никакой  усталости.
Какая-то тяжесть легла, на меня, заставляла тяжело дышать. После каждого
шага хотелось отдохнуть. Рана моя после лечения Орсии заживала быстро  и
без последствий. Не она сказывалась сейчас,  но  скорее  какая-то  общая
тяжесть в теле и соответствующее мрачное настроение.
   Наконец лестница осталась позади, и я остановился  на  вершине  утеса
над Долиной. В камне была высечена тропа. Если  ступени  последовательно
сужались, то здесь наоборот: тропа  постепенно  расширялась,  приобретая
клиновидную форму, и вела в глубину леса каменных колонн.
   Пока я поднимался, спустилась ночь, и хотя мне хотелось идти  дальше,
усталость была такой сильной, что я с трудом сошел с дороги,  завернулся
в плащ и лег.  Уснул  я  сразу,  без  периода  дремоты,  словно  потерял
сознание. Даже если бы захотел, я не смог бы бороться с этим сном.
   Проснулся я так же быстро, неловко сел и принялся сгибать и разгибать
руки и ноги. Начинался рассвет. Я немного поел пищи, которую дала мне  с
собой Дахаун,  отпил  глоток  воды  из  фляжки.  Припасы  нужно  беречь,
предупредила Дахаун. В беспокойных землях, до которых дотягивается Тень,
человек может попасть под власть зла, если неосторожно съест  что-нибудь
поспевшее и само просящееся в рот.
   Снова я пошел по клинообразной дороге.  Колонны  как  будто  не  были
расставлены в определенном порядке,  и  на  них  не  было  видно  следов
обработки. Похоже скорее на окаменевшие стволы деревьев, с которых давно
срубили крону и ветви. И такое сильное ощущение каменного леса  охватило
меня, что я продолжал поглядывать по сторонам, ожидая увидеть срубленные
ветви. Но скалы оставались голыми. Поднялся ветер и зашуршал меж камней;
я закрыл глаза и подумал, что стою в роще; но  когда  снова  открыл  их,
увидел только камни.
   Шелест невидимого леса становился  громче,  хотя  ветер  прекратился.
Послышались вопли, плач такой жалобный, словно все лишившиеся близких на
земле оплакивают свою потерю. И этот шум стих, и  раздался  звук  -  мне
показалось, что это слова,  однако,  на  языке,  неведомом  ни  мне,  ни
кому-нибудь из живущих. Но  я  не  ответил,  как  ответил  тот,  Другой,
вызванный мной в низине. Нет, эти звуки словно принадлежали иному  миру,
не тому, которому принадлежу я.
   Такое сильное ощущение чуждости охватило меня, что я упал на  колени,
вернее, меня придавило, и я даже подумать не мог, что это...  или  какие
губы произносили эти слова.
   Наступила тишина, такая оглушительная, словно плотно закрыли какую-то
дверь: ни ветра, ни воя - только тишина. Я встал и побежал.  И  оказался
на открытом пространстве, где дорога кончалась. Я остановился, озираясь.
   Камни и скалы... И на скале цветное пятно. Я направился  туда.  Шарф.
Лежит, свернувшись, так, словно его только что уронили. Я подобрал  его:
шарф шелковистый, тонкий, ткань цепляется за  огрубевшую  кожу  пальцев.
Сине-зеленый, как шарфы, которые по вечерам набрасывают на плечи женщины
Долины. Когда Каттея смеялась с Динзилом на пиру, на ней был такой.
   - Каттея! - Я почувствовал, что нельзя в таком месте возвышать голос,
но решился на мысленный призыв. Пропуская через  руку  мягкую  ткань,  я
мысленно позвал:
   - Каттея! Где ты?
   Тишина... мертвая и ужасающая тишина, опустившаяся в этом месте после
того, как закрыли дверь. Я продолжал искать, но не получал ни  малейшего
ответа.
   Я сложил шарф и сунул его в нагрудный карман рубашки  так,  чтобы  он
касался кожи. Он, несомненно, принадлежал Каттее. И, может быть, я смогу
использовать его для установления связи:  ведь  вещь  может  притягивать
владельца.
   Но куда она отсюда направилась?  Конечно,  не  назад  в  Долину...  а
дорога к этому населенному призраками месту кончается  здесь.  Если  она
ушла  сюда,  то   должна   была   пройти   между   каменными   стволами.
Следовательно, и я пойду туда.
   Дорога была надежным проводником,  но  как  только  я  оставил  ее  и
углубился в стоячие камни, то почувствовал, что  оказался  в  лабиринте.
Никакого ориентира впереди, который я мог бы  использовать  как  цель  в
своих поворотах и блужданиях, и вскоре  я  обнаружил,  что  вернулся  на
открытое  место,  то  самое,  в  котором  нашел  шарф.   После   второго
возвращения я сел и задумался.
   Я больше не сомневался, что место заколдовано.  Оно  должно  обмануть
зрение и мозг. Чтобы  противостоять  этому  заклинанию,  я  старался  не
смотреть на эти сбивающие с толку  каменные  ряды  и  сосредоточился  на
днях, проведенных в Лормте. Считалось, что  ни  один  мужчина  не  может
пользоваться колдовской силой, поэтому древние рукописи  не  охранялись.
Конечно, большая часть их была написана в таком аллегорическом стиле,  с
такими  непостижимыми  ссылками  на  неизвестное,  что   только   хорошо
подготовленный человек мог с ними справиться. Когда  я  их  читал,  моей
единственной целью было отыскать для  нас  убежище,  поэтому  на  другие
тайны я не обращал внимания.
   Но кое-что из прочитанного задержалось  в  памяти.  Я  помнил  слова,
которые вызвали ответ;  впрочем,  я  не  собирался  воспользоваться  ими
снова. Теперь нужны другие сведения.
   Шанс есть. Я извлек из памяти картину. Страница пергамента,  покрытая
витым архаичным почерком. Из тех  слов,  что  я  сумел  прочесть,  могут
пригодиться немногие. Скрывается ли во мне сила?  Унаследовал  ли  я  от
отца способность переступить через ограничения нашего пола и быть  более
одаренным, чем другие мужчины Древней расы?
   Я достал из кармана шарф. Начал расправлять его пальцами, медленно  и
осторожно превращая в веревку. Материал был такой нежный, что  напоминал
ленту. Я связал концы и положил перед собой кольцом. Шарф  ярким  пятном
выделялся на камне.
   Сосредоточившись на  нем,  я  привлек  всю  свою  волю.  У  меня  нет
подготовки в таких делах. В моем распоряжении только несколько строк  на
пергаменте, жажда успеха и воля, которая может  оказаться  недостаточной
для него.
   Каттея... мысленно я вызвал образ Каттеи, возможно, не такой,  какова
она  в  жизни,  а  такой,  какой  она  представляется   мне.   Долго   и
сосредоточенно представлял себе ее стоящую в центре кольца.  Теперь  все
то, что я знаю или думаю, что знаю, подвергается испытанию.
   Я медленно пошевелил руками и произнес три слова.
   Затаив дыхание, я смотрел и ждал.  Сине-зеленое  кольцо  задрожало...
один его край приподнялся. Теперь шарф превратился в обруч,  стоящий  на
боку. Обруч медленно покатился с  открытого  места  в  сторону  каменных
деревьев, лишенных вершин и ветвей. Я пошел за ним в надежде, что  нашел
проводника.

Глава 7

   Обруч петлял в каменном лесу,  и  мне  много  раз  казалось,  что  он
поворачивает  назад  и  ведет  меня  кругами.  Но  он   оставался   моей
единственной надеждой: только с ним я  могу  миновать  это  зачарованное
место. Иногда  солнце  светило  мне  в  глаза,  и  я  вспоминал  древнее
предупреждение: когда тень человека лежит за ним и он не  может  на  нее
взглянуть, зло может незаметно подобраться к нему.  Но  хотя  это  место
было мне совершенно чужим, я не воспринимал его  как  злое;  скорее  это
препятствие на пути тех, кто  ему  чужд.  Наконец  мы  вышли  по  другую
сторону  столбов,  и  обруч  покатился   по   открытой   местности.   Он
раскачивался из стороны в сторону, как будто поддерживавшая его  энергия
иссякала. Но по-прежнему катился прямо вперед; здесь не было  высеченной
в скалах  дороги,  только  каменная  поверхность,  изъеденная  бурями  и
временем.
   Обруч  привел  меня  на  самый  край  этого  плато  и   упал,   снова
превратившись в обычный шелковый шарф. Если сила, которую  я  привлекал,
подействовала, значит Каттея проходила здесь. Но зачем? И как она прошла
дальше?
   Я снова сложил шарф и спрятал его, идя вдоль каменного обрыва и глядя
вниз. Никаких видимых средств для спуска: обрыв крутой и глубокий.
   Убедившись в этом,  я  вернулся  и  внимательно  осмотрел  место,  на
котором упал мой обруч. При свете заходящего солнца увидел углубление  в
скале. Сюда когда-то упиралось что-то  очень  тяжелое.  Я  посмотрел  на
противоположную сторону пропасти.  Там  ровная  площадка.  Должно  быть,
когда-то через пропасть был переброшен мост. Но если даже  и  так,  мост
исчез. Я потер бедро - рана почти не напоминала о  себе  -  и  попытался
мысленно измерить расстояние до противоположного края.
   Только отчаявшийся человек может решиться на такой прыжок. Но теперь,
подгоняемый страхами, я и есть отчаявшийся. Я привязал  меч  к  мешку  с
припасами. Взял мешок за лямку, дважды покрутил над  головой  и  бросил.
Услышал, как лезвие звякнуло о камень на той стороне, увидел, что  мешок
упал в футе от края пропасти.
   Затем я снял сапоги, связал их своим поясом и тоже перебросил. Камень
под босыми ногами оказался теплым, нагретым солнцем. Я отошел  к  опушке
каменного леса, хотя не  стал  углубляться  в  него.  Затем  собрал  всю
решимость и энергию, побежал к краю пропасти,  изогнулся  в  прыжке,  не
смея думать ни о чем другом, только о благополучном  приземлении  по  ту
сторону.
   И ударился о камень с такой силой,  что  мог  сломать  кости.  Лежал,
тяжело дыша, совершенно истощенный, пока  с  радостью  не  осознал,  что
все-таки пересек пропасть. Но когда сел и  принялся  осматриваться,  все
тело у меня болело. Прихрамывая, я обулся и надел мешок на спину.
   По эту сторону следы, которыми я руководствовался, видны были  яснее.
Вот царапины, как будто здесь что-то тащили. Не имея других  указателей,
я пошел по ним и обнаружил мост. Он был сделан из трех бревен, связанных
кожаными ремнями. То, что мост спрятали,  означает,  что  им  собираются
снова воспользоваться. Я задумался. Неужели это тайный  путь  в  Долину?
Может, в интересах тех, кого я покинул, уничтожить этот мост? Но как?  У
меня нет сил, чтобы передвинуть его и сбросить в пропасть. Поджечь... Но
дым выдаст мое присутствие. К тому же я  сомневался,  что  те,  кого  мы
опасаемся, могут легко проходить через каменный лес.
   Спрятавшие мост оставили и другие следы. В горах Эсткарпа  я  получил
хорошую подготовку как следопыт. Эти люди - конечно, если это люди -  не
скрывали свой след. На полоске почвы отчетливо  видны  следы  рентанцев.
Клок шерсти прицепился к ветви куста. Да, по  эту  сторону  пропасти  не
только голый камень. Здесь есть растительность, хотя и  чахлая:  слишком
сильный ветер и тощая почва.
   Я пошел по следу, который на почве читать было  легче,  спустился  по
крутому склону и оказался среди причудливо изогнутых  деревьев,  которые
вначале едва достигали мне до подбородка. Но постепенно они  становились
выше, хотя и оставались изогнутыми, и вскоре я оказался в лесу, куда  не
проникал луч солнца. Здесь царила сероватая полумгла. Я увидел,  что  со
стволов свешивается густой мох, так что деревья, хоть и лишенные листвы,
заслоняют свет. Кое-где мох образовал длинные раскачивающиеся полотнища,
словно между деревьями развесили порванный занавес. Отряд, за которым  я
шел, проходил здесь, и оборванный мох грудами лежал  на  земле,  издавая
легкий пряный аромат.
   Мох не только свисал с деревьев, он рос  прямо  на  земле.  Мягкий  и
пружинящий под ногами, и тут и там из него поднимались стройные  стебли,
увенчанные бледными цветами.  Когда  я  проходил  мимо,  цветы  начинали
дрожать. В этом моховом подлеске мелькали какие-то огоньки. И сам лес, в
котором   становилось   все   темнее,   начал    светиться    призрачным
фосфоресцирующим светом. Огоньки имели форму шестиконечной звезды. Когда
я наклонился, чтобы рассмотреть их, они побледнели и стало  видно  нечто
вроде сероватой паутины поверх щупалец мха.
   Приближалась ночь, в темноте я не могу идти по следу. Но  ночевать  в
этом месте мне не хотелось. До сих пор я не слышал и  не  видел  никаких
признаков жизни в  лесу,  но  это  вовсе  не  означает,  что  в  нем  не
скрываются какие-нибудь неприятные неожиданности.
   Нужно найти место для отдыха или возвращаться  назад.  Чем  дальше  я
углублялся в лес, тем гуще становились заросли  мха.  Я  обнаружил,  что
время от времени  останавливаюсь  и  внимательно  прислушиваюсь.  Легкий
ветерок, проникавший в глубину леса, шевелил вершины, и в лесу постоянно
слышался глухой шепот. Мне казалось, что я улавливаю  какие-то  странные
слова, обрывки речи, которой обмениваются преследующие меня существа.
   Наконец я остановился у толстого ствола, который,  несмотря  на  свой
серо-зеленый занавес, давал возможность  ощутить  за  спиной  прочную  и
надежную стену. Мне нужно поесть, попить и отдохнуть. Я устал, все  тело
ноет, я не могу заставлять  себя  идти  дальше,  да  и  не  хочется  мне
неосторожно наткнуться на вражеский лагерь.
   Прижавшись спиной к стволу, я почувствовал себя в безопасности.  Тьма
сгустилась, и свечение цветов  и  шестиконечных  звезд  стало  заметней.
Ощущался легкий приятный аромат, который доносил ветерок.
   Я умеренно поел и отпил несколько глотков воды.  К  счастью,  пищевой
рацион зеленого племени рассчитан так, чтобы нескольких глотков  хватало
на день. Но желудок продолжал требовать наполнения. Поэтому я  испытывал
легкое неудовлетворение, хотя сознание говорило мне, что крошек, которые
я слизал с пальцев, достаточно для насыщения.
   Накануне вечером подъем  по  лестнице  утомил  меня  до  изнеможения;
теперь же меня охватила какая-то  дрожащая  слабость.  Уснуть  сейчас  -
настоящее  безумие...  настоящее  безумие...  Я  помню,   как   какое-то
внутреннее  предупреждение  пыталось  меня   поднять,   но   волны   сна
накатывались, смыкались надо мной.
   Вокруг вода, она все выше и выше, я задыхаюсь. Я потерял Орсию и тону
в реке...
   Задыхаясь, я проснулся. Нет, это не вода. Я погребен под грудой  мха,
который достигает подбородка, его щупальца  раскачиваются  над  головой.
Страх придал мне силы, я попытался сбросить это одеяло. Но руки  и  ноги
были связаны, словно прочной веревкой. Я не  мог  даже  отодвинуться  от
дерева, к которому прислонился, потому что мох  привязал  меня  к  нему!
Неужели я на самом деле утону в нем? Я принялся вертеть головой и понял,
что мох держит меня за плечи, но не касается головы. И хотя  движения  у
меня ограничены, меня сжимают  не  настолько  сильно,  чтобы  затруднить
кровообращение или помешать дыханию. Я в плену, но жизни моей пока ничто
не угрожает.
   Однако это слабое утешение. Я прислонил голову к  стволу  и  перестал
бороться. Было очень  темно,  и  в  темноте  ярко  светили  звезды.  Они
привлекли мое внимание. Раньше  я  не  замечал  никакого  порядка  в  их
расположении, но сейчас увидел два ряда, ведущие от места моего пленения
влево. Как будто сознательно намечена тропа! Тропа для кого - или чего?
   Под ветром мох шептался. Но не слышно ни насекомых, ни голосов ночных
охотников.
   Я обратил свое внимание на мох. Жесткие пряди растут не из земли, а с
ветвей. При фосфоресцирующем свете звезд я видел, что они  отсоединились
от ветвей,  чтобы  опуститься  на  меня.  Я  вспомнил  рассказы  моряков
салкаров о странных южных растениях, которые  питаются  живой  плотью  и
кровью, они хватают добычу, как звери. И тут, бессознательно попытавшись
облегчить боль в теле, я обнаружил, что могу слегка двигаться. Как будто
то, что держало меня, уловило эту мою потребность и ответило на нее.
   Уловило из сознания? Но это невероятно - совершенно  невероятно!  Как
может растение читать мои мысли? Растение ли это?  О,  да:  вокруг  меня
растение. Но возможно, это орудие в чьих-то руках?
   - Кто ты? - Я сознательно направил во мглу мысль. - Кто  ты?  Что  ты
сделаешь со мной?
   Не думаю, чтобы я ожидал ответ. Но хоть и не получил ответа,  нащупал
- что-то! Как тогда, когда Орсия  общалась  с  асптом,  я  на  мгновение
ощутил другой мысленный уровень и тут  же  утратил  его.  Не  похоже  на
мышление зеленого племени или кроганов - гораздо  менее  "человеческое".
Животное? Почему-то я в это  не  верил.  Я  сосредоточился,  но  не  для
физической борьбы со мхом, а для мысленного поиска.
   - Кто - ты?
   Снова это почти неощутимое прикосновение. Но его достаточно, чтобы  я
продолжал бороться. Однако оно исчезло, прежде чем я  сумел  определить,
высокая ли это частота, как та,  что  использовала  Орсия,  или  слишком
низкая для меня.
   Свет... становится гораздо  светлей...  начинается  день?  Нет,  свет
исходит от звезд слева от меня, он распространяется видимыми  жемчужными
лучами. И в этих лучах