. Но,  по-видимому, нынешнее
Церковное  Управление  в  Москве  отнюдь не воодушевлено  атеистическим  или
"красным" пылом. Во  всяком случае, об этом нужно еще подумать, в это  нужно
всмотреться.  И я  буду  Вам очень  благодарен, если Вы  окажете  содействие
встрече  моей с  представителями  харбинского  духовенства --  хотя  бы даже
наиболее  чуждыми идеям церковной  реформы.  До того времени я не напишу  по
этому вопросу ни строчки.
     Ваш Н. Устрялов.


     Письмо С.В.Дмитриевского [Н.В.Устрялову].

     Стокгольм, 16 сентября 1932 г.

     Многоуважаемый Николай Васильевич.

     Мне очень хотелось бы  --  хотя и заочно  -- с  Вами  познакомиться.  Я
надеюсь,  что  Вы  не  в претензии  на  меня  на  мою -- весьма, признаться,
заостренную -- статью в (Утверждениях([104]. Статья эта  написана
была  9 месяцев назад. С тех пор много  воды  утекло, многое изменилось -- в
частности, и во мне.  Сейчас мне  кажется,  что и на  этот раз Вы  во многом
оказались правы -- хотя, все-таки, думается, не  во  всем. Что до меня, то я
как  будто  заканчиваю  цикл  своего внутреннего  (свободного( развития, идя
герценовским[105]  путем:  начал  с крика  радости  при  переходе
границы,  кончил  духовным  возвращением  на  родину.  Но,  конечно,  это не
возвращение  в  смысле  Каноссы[106]  какой-либо,  наоборот:  чем
ближе, сродственнее я начинаю ощущать  себя живой родине, тем больший
протест вызывает у меня картина ее нынешнего бытия. Но, с  другой стороны, и
лекарства и  лекарей я ищу теперь  не  у  постели умирающего  старого
Запада, но в том  новом, что  родила наша революция и из того, что дает наша
--  русская -- история. Из этого, собственно, я начал уже исходить со своего
(Сталина([107]  -- но не столь  ясно и не  столь несвязанно,  как
сейчас.    С    этой    точки   зрения   для   меня   и    мои    (Советские
портреты([108] --  (пройденный  этап(.  Сейчас  у меня  закончена
новая    небольшая   книжка:   (Программа    национальной   социалистической
государственности(. Но не знаю, найду ли издателя для нее. Вообще, мне легко
находить издателя, так как мои книги  идут --  но не для программной книжки.
Меня   связали   последнее   время   с  легитимизмом.   Это   абсурд.  Самим
младороссам[109]  я  не  раз  подчеркивал,  в  чем  и  почему  мы
расходимся. (Цезаризм( не  есть легитимизм. (Цезаризм( -- не придавая, как и
я,    значения   форме   (монархия    или   республика)    --   принимал   и
Чернышевский[110]  (см.  его  (Дневник(  [18]48  и [18]50  гг.  в
(Литературном Наследстве(). И я твердо верю, что  к этому идет. Я буду очень
рад, если Вы отзоветесь на это письмо. Я был -- а сейчас особенно  одинок. В
эмиграции я чужой, с  иностранцами только  по  делам общаюсь, да  и  то  все
меньше. (Невозвращенцы(... с ними  у  меня  ничего общего  нет. Это уж сфера
Беседовского[111] и  пр[очих].  Все  мои  идейные  интересы лежат
исключительно по ту сторону  границы. Все привязанности -- и все надежды.  А
сейчас  нелегко.  Помимо  прочего --  здорово припирает  материальная жизнь.
Итак,  надеюсь,  что на  письмо  ответите  --  и тогда позволю себе написать
подробнее.
     Искренно уважающий Вас
     С.Дмитриевский.


     Письмо Н.В.Устрялова С.В.Дмитриевскому.

     Харбин, 5 октября 1932 г.

     Многоуважаемый С.В.

     Спасибо за письмо. Отрадно, что,  -- насколько можно из него понять, --
Вы  освобождаетесь  от  увлечения  зарубежным  призрачным   активизмом.  Мне
кажется,  --  простите за  искреннее  суждение,  -- увлечение это  досадно и
вредило Вашим выступлениям последнего времени. Без призывов к активности они
были бы гораздо актуальнее и без ударных эффектов куда эффективнее. Особенно
же, признаться,  неожиданным показалось мне заявление  Ваше в Праге о  (двух
легальностях(,  -- советской и  легитимно-монархической, --  и о предстоящем
якобы   нашей   стране   благотворном   переходе   от   первой   ко   второй
((Мл[адоросская] Искра( от  1  марта с[его] г[ода]).  Если Вы  теперь прочно
преодолеваете  эту  (стадию иллюзии(,  -- остается  лишь  Вас  поздравить  и
пожелать решительного, открытого заявления Вашего на этот счет, дабы не было
недоразумений и недоговоренностей.
     Не  беда,   если,   в  результате,  Вашим  именем  перестанет  козырять
младоросская   элита.   Право,   ее    козыри    малого   стоят,    как    и
кирилловские[112]  производства в  чины.  Правда, одиночество  --
вещь не слишком и не всегда приятная;  но в  наличных условиях оно -- скорее
сила, чем слабость. Что  касается меня, то я уже давно в нем упражняюсь... и
предпочитаю его сомнительному обществу.
     Допустим, старик Макиавелли[113] прав: (безоружный пророк не
торжествует(. Но вопрос -- и Вы сами это справедливо отмечаете -- в (лекарях
и лекарствах(. Что есть (оружие(?... Надеюсь,  Вы скоро придете, если уже не
пришли,  к   заключению,   что   всякую  мысль  о  зарубежных   политических
организациях и партиях нужно  бросить.  Рассчитывающий на них,
-- опять из Макиавелли, -- (строит на грязи(.
     Наблюдая   вблизи   харбинскую  эмигрантскую   молодежь,  я   не   имел
непосредственных впечатлений от европейской, -- и лишь посильно  слежу за ее
литературой (не сказать, чтобы  слишком обнадеживающей).  Был  бы Вам  очень
благодарен  за описание ее  живого, конкретного облика,  как он рисуется при
соприкосновении    с    ней.    Что    до    ее    организации,    то
Милюков[114],  думается, прав, говоря о младоросском (маскараде(.
По  крайней мере, ([Младоросская ]Искра(  --  клонится неудержимо в  сторону
самой банальной, самой скучной старосветской реакции.  Недаром она братается
уже  и с  Марковым Вторым[115]. А  эти  титулы! И  стиль  старого
(Инвалида(  и  офиц[иального] отдела  (Нового Времени([116]!  При
таком  фоне,  их  (гитлеровщина[117](  неизбежно обертывается  --
зубатовщиной[118].
     И до чего натянуты и  недиалектичны всякие аналогии между этой средой и
(женевским( Лениным[119].  Странно, как могли  Вы  впасть в такую
аберрацию. Все -- другое: и там, и здесь. Не течет река обратно.
     Если  Вы  окончательно  усваиваете  (цезаристскую(  установку  (в коей,
кстати  сказать,  старался  некогда   лечить  меня  Бухарин[120]:
(Цезаризм под  маской революции([121]), -- вероятно, Вам придется
пересмотреть всерьез  и позиции Ваши в проблемах  внешней политики и обороны
страны (ныне даже и Милюков вслед за Троцким[122] ухватывается за
(клемансистский[123]   тезис(),    да   и    общую    тактическую
инструментовку выступлений. Словом, -- с  интересом буду ждать  манифестации
того (духовного возвращения на родину(, о котором Вы пишете.
     Как ни  плохо  способны письма заменить личную  беседу,  -- рад  нашему
заочному знакомству.

     С искренним приветом
     Н.Устрялов.


     Письмо С.В.Дмитриевского [Н.В.Устрялову].

     Стокгольм, 22 января 1933 г.

     Многоуважаемый Николай Васильевич.

     Получил сегодня письмо  от  одного  лица в Харбине.  Пишет,  что  моего
письма  ему --  посланного  в один день  с  ответным  на Ваше  давнее
письмом и еще с одним: через Канаду все -- не заказные -- не получил.
У меня возникла мысль: получили ли Вы мое письмо? Ибо послано оно было очень
давно -- и по всем  расчетам и Ваш ответ  должен был быть давно, ответа же я
просил.  Ежели пропало  --  досадно, ибо  затрагивал вопросы, поставленные в
Вашем письме, и еще некоторые. Сейчас не восстановишь. Вы, вероятно, видите,
что пишу я сейчас по преимуществу в (Млад[оросской] Искре(, -- больше негде,
а  высказываться хоть порой хочется. То,  что-де (щеголяют( моим  именем, не
страшно, да и ничего не поделаешь. Но ведь самим-то собой  я всегда остаюсь,
а это самое главное. Пишете ли Вы что-либо, или обстановка сейчас такая, что
писать  трудно?  Ежели  пишете --  буду  благодарен  за присылку  чего-либо.
Интересные  и  большие дела в России. Удастся  ли наладить  --  (освоить( --
производство в предстоящем году, удастся ли  заткнуть дыры населения, -- вот
что  самое  главное. Все  сейчас  в деле,  а  не  в словах. И,
видимо,  нехватка  людей  дела.  Ну, а эмиграция все фантазирует и пальцем в
небеса хватает.

     Искренно преданный
     С.Дмитриевский.


     Письмо Н.В.Устрялова С.В.Дмитриевскому.

     Харбин, 17 февраля 1933 г.

     Многоуважаемый С.В.

     Получил Вашу закрытку  от 22  января.  Из нее явствует, что второе Ваше
письмо (ответ на мое от октября) затерялось в пути. Очень жаль.
     Статьи  Ваши  в ([Младоросской ]Искре(  читаю. Очень меня,  признаться,
интересует: чем объясняется антисемитский душок в Ваших писаниях? Что это --
тактика,  или (идеология(?  Не скрою,  мне антисемитизм был  всегда чужд  (в
общественной  работе  и   в  миросозерцании).  Какой  смысл  вводить  его  в
публицистику? Если  и  правда,  что (Сталин[124]( -- практический
антисемит,  то словами он, разумеется, никогда этого не признает  -- и будет
трижды прав. Мне непонятны политические мотивы Вашего  антисемитизма, столь,
по-видимому,  пришедшегося  по  сердцу нашей  золотой  (пусть  облупившейся)
молодежи зарубежья.  Кстати, разрешите повторить вопрос прошлого письма: что
представляет собою младоросская среда? Я продолжаю опасаться, что не  ошибся
в ее характеристике: (помесь снобизма с недомыслием  и  вырождения  с  позою
чести(.  Во  всяком  случае, то,  что  сюда доходит  от (двора(  Кирилла  --
производит совершенно убийственное и неизменно комичное впечатление. А, судя
по всему, младороссы принимают этот двор и этого Кирилла -- всерьез.
     За  последнее  время  я  не печатал  ничего, кроме  нескольких газетных
статей.  Прилагаю  последнюю, только что напечатанную  в  местной  советской
газете статью  о Гитлере[125], а также статьи о школе. Если Вы не
читали  полностью статьи  моей  о Новом  Граде[126]  (на  которую
отвечал Федотов[127]) и если она представляет  для Вас какой-либо
интерес, могу Вам ее послать.
     Насколько можно судить отсюда, Вы занимаете  и среди эмиграции, и среди
невозвращенцев  позицию  вполне изолированную. Остается пожелать,  чтобы эта
изоляция была (блестящей(. Думается, она будет  тем  плодотворней, чем менее
будете  Вы  в  своих  писаниях  исходить  из  расчетов  на  эмиграцию  и  ее
(общественное мнение(.
     Здесь  на КВжд[128]  работает несколько  товарищей, помнящих
Вас по работе в НКПС. И один (д[окто]р. Гиллерсон) -- знавший Вас по НКИД.
     Злоба сегодняшнего дня -- конфликт держав с Японией. Если он углубится,
наше  положение на  Дальнем Востоке улучшится и упрочится. Счастливая звезда
не  изменяет большевистской революции:  международно-политическое  положение
СССР сейчас  не  внушает опасений, по крайней мере, непосредственных. Вопрос
вопросов  --  в  экономических  результатах аграрной политики.  Основная  --
военная  --   цель   индустриализации,  по-видимому  в   значительной   мере
достигнута. Теперь  дело  за  хлебом  насущным. Был бы  счастлив ошибиться в
своем старом опасливом отношении к современному курсу в деревне!
     Рад буду получить от Вас письмо.
     С искренним приветом
     Н.Устрялов.

     Письмо проф. В.В.Ламанского [Н.В.Устрялову].

     Шанхай, 26 августа 1933 г.

     Дорогой Николай Васильевич.

     Вот уже скоро 2 года, как мы не видались. Я бесконечно рад, что оставил
вовремя   Харбин   и   не   был   свидетелем   всего   того,   что   в   нем
происходило[129]  и  что отзывалось в  нем  как эхо из несчастной
России. Wacht am Sungari[130] доживает последние дни,  а с  ним и
тот последний кусок или островок России,  где не только старые, но и молодые
чувствовали себя дома.
     Здесь совсем  другое. Здесь  мы  не беженцы,  прибежавшие  к  себе,  но
эмигранты,  причем это последнее  слово не паспортный термин, как  у  нас  в
Харбине, а полно самого  зловещего смысла. Да, здесь идет разложение, но оно
захватило  главным  образом  руководящую  или хотящую  руководить  верхушку,
рядовая  же  эмиграция  просто  хиреет,  беднеет,  деклассирует,   а   то  и
поднимается  экономически,  но  уже  очерствелая и  безразличная  к  России.
Эмиграция к тому же пронизана евреями, которых здесь превеликое множество.
     Досадно,  что  здесь трудно  и  даже невозможно  следить  за  тем,  что
происходит  в  России.  С  сентября,  когда  дела  мои   улучшатся,  начинаю
выписывать московские "Известия"[131] с группой молодежи, недавно
бежавшей из СССР.
     Буду рад  получить от Вас весточку.  Собираются  ли у Вас  по субботам?
Какое  у  всех настроение?  Неужели "война (с Россией и  ее  населением)  до
победного  конца"?  А  между тем --  кто  только может  --  голосует  ногами
обратное. Может быть, пора голосовать голосом то, что голосуется ногами?
     Шлю     сердечный      привет     Вам,     Наталье     Сергеевне      и
мальчикам[132]. Буду рад,  если пришлете мне писульку и порадуете
Вашим голосованием.
     Жму руку.
     Ваш В.В. Ламанский.

     Письмо Н.В.Устрялова [проф.] В.В.Ламанскому.

     Харбин, 17 сентября 1933 г.

     Дорогой Владимир Владимирович.

     Весьма приятно было получить от Вас весточку и не менее приятно  из нее
узнать,  что Вы чувствуете себя  в Шанхае не  плохо.  Вы правы, радуясь, что
прожили  два последние  года вдали от  Маньчжурии.  Трудно представить себе,
насколько за  эти годы изменилась  к худшему жизнь здешней русской  колонии,
насколько подвинулся вперед  процесс  ее  всестороннего  упадка  и  распада.
Нельзя тут жить, не ощущая глубокой психической депрессии. Конец -- и  очень
печальный  -- заведомо предрешен, ощущаешь  собственное -- индивидуальное  и
коллективное -- бессилие, и остается лишь  "следить за собственным умиранием
острым взором опытного врача".
     Советская   колония,  в   большинстве   связанная   со  своей  страной,
разумеется, переживает  все  это  значительно спокойнее,  нежели эмиграция и
люди, укоренившиеся в Харбине. Много  народа уезжает в  СССР. Между другими,
уехали  Н.И.Морозов  с семьей,  Волонцевич, многие  учителя. Как  видите,  и
"голосование  ногами"  бывает  разное.  Многим  здесь   так  плохо  (нищета,
бандитизм),  что  приходится  сознательно  предпочитать  домашние  трудности
зарубежным.
     Политическая эмиграция  (по Вашему определению, "руководящая или
хотящая  руководить  верхушка")  представляет  собою  ныне зрелище еще более
плачевное,  нежели два года назад. Какой-то сплошной  неприличный анекдот, в
местных  условиях сейчас, однако, далеко  не смешной, --  во всяком  случае,
не только смешной. Ну, Бог с ним...
     Наши  субботки  живут  и  поныне.  Настроение?  -- Конечно, не  слишком
веселое.   Стареем,   тяжелеем,  болеем,  хиреем,  обывательски   тревожимся
завтрашним днем. Много печального доходит и с родины. Процесс очень затяжной
и очень  болезненный. Многое выходит не так,  как ожидалось, как,  думалось,
должно было выйти. Но  --  и тут по-прежнему мы с  Вами расходимся  -- нет у
меня ни малейшего  желания "голосовать" головой, применяясь к пируэтам наших
бедных ног. Не нужно думать,  что мудрая максима зеленого поля  "ноги  умнее
головы" применима к явлениям  большой истории и большой политики. Не следует
смешивать функций верхней и нижней частей тела.
     По-прежнему  я не вижу  силы, способной  заменить в  современной России
советскую  диктатуру.  По-прежнему я  думаю, что  эта  диктатура исторически
является  варварской  формой  самосохранения и  развития  нашего варварского
народа.  Нашему  брату,  старому  интеллигенту,  вкусившему  дореволюционную
сладость жизни, особенно чувствительны шипы режима; не спорю, чувствуют их и
не только интеллигенты. Но, кроме шипов, режим имеет  и  свои сильные, очень
сильные стороны.
     Нельзя   не   радоваться,   следя  по   иностранной  прессе  за  ростом
международного   престижа   нашего   государства.  Эту   основную   интуицию
"устряловщины"[133] я  и доселе считаю  вполне предметной. Больше
того, -- время ее оправдывает. Вянут интернационалистские иллюзии революции,
--  четче и  жестче  обрисовываются  черты  ее  национально-государственного
облика. Подлинный национал-социализм цветет не в Германии, а именно у
нас.
     Тяжелее,  спорней,  сомнительней крестьянская политика диктатуры. Но...
чтобы  "порадовать Вас громким  голосованием", нужно было бы иметь в кармане
секрет спасения. Его  нет ни у меня, ни, думаю, у Вас. Остается рассчитывать
на внутренние силы  страны  и внутреннюю имманентную  логику процесса. Ужасы
второй аграрной революции в этом году как будто начинают уже смягчаться. Кое
в    чем   подались   назад,   кое-что   усвоено   из   нового.   C'est   la
vie.[134]
     Как  видите, я не  кричу о "войне до победного  конца". Но меньше всего
склонен  обернуть  этот  лозунг и в другую сторону: мол, советский  Карфаген
должен быть разрушен[135]. Нет,  никакого проку из его разрушения
не проистекло бы.
     Не  только "ноги",  но  и  "сердце" людей  нашего типа отталкивается от
многого, что творится там. В  этом наша  большая  личная драма: мы не
способны "задрав штаны, бежать за  комсомолом"[136].  Но  разумом
приходится не только "понять и прощать", но даже и "оправдать"... не то и не
се, а "все" en bloc[137]. Раньше это "оправдание" выходило у меня
бодрым и бравурным, теперь оно окрашивается грустно-лирическим тоном и некой
жалостью к самому себе (нам, видно, суждено  остаться на отлете), -- но  оно
не перестанет от этого быть менее сознательным. И теперь, когда здесь кругом
липовые совграждане гуртами стремятся,  учитывая обстановку, бежать по  пути
Вонсовича 29  г.[138],  -- я  не только  из  приличия,  но  и  по
крайнему своему разумению остаюсь при старых, Вам известных позициях...


     Письмо [проф.] В.В.Ламанского [Н.В.Устрялову].

     Циндао, 30 августа 1934 г.

     Дорогой Николай Васильевич.

     Спасибо  Вам  за Вашу  книгу[139],  присланную мне  Вами  со
Штирнером[140].  Покаюсь Вам откровенно: произвела  она  на  меня
крайне тягостное  впечатление. И  по тону  и  по  нацелке напомнила она  мне
письма Сталину[141] от  кающихся коммунистов  неудачного  уклона,
как обязательное  условие приема вновь в  партию.  Что ж?  Может быть, Вам и
впрямь пора подумать о  безболезненном возвращении в СССР. Ведь эмигрировать
и  не быть  "эмигрантом"  можно только в  Харбине  и  притом в  единственной
позиции, держась за трапецию КВжд[142].
     Не  удовлетворяет  меня  книга   Ваша  и   с  другой  стороны.  Анализы
происходящего в России в том виде, как они у Вас, то же, что история театра,
написанная на  основании единственно  собрания  афиш, программ  и  плакатов.
Виноват,  впрочем,  Вы пользуетесь также  газетными  отчетами о премьерах  и
постановках.
     Ваша статья о Синтезе[143]  представляется мне непродуманной
до конца. "Генеральная линия" верна, капитализм  рушится  повсюду, коммунизм
лучшая и  самая высокая  форма  социальной  религии,  фашизм  --  уязвленные
национальные  судороги...  Какой  же возможен  синтез,  раз  идет  последний
решительный бой, и мир вступает в свой апокалиптический период, а мы  знаем,
что в этом бою  будут применены со стороны "верующих" все завоевания науки и
техники, и "генеральная линия" не будет знать пощад. Это -- обреченность,  а
не синтез. Едва ли придется потом видеть возрождение христианства в том, что
новые  Луначарские[144] будут писать  драмы  и  ставить фильмы, в
которых будут изредка мелькать библейские или евангельские личности.
     У меня ужас перед тем фактом, что в мире завелась сила, могущая (теперь
это уже доказано) выкорчевывать старую жизнь.  Человечество вступило на путь
культурных растений, которые можно выращивать любого вида и  любого сорта  и
заменять культурными насаждениями все виды диких зарослей. Пока этот процесс
происходил беспорядочно, заменяясь подчас попятным движением, и пока не было
групп,  захвативших власть  и  осмелевших  настолько,  что к человеку  стали
применяться приемы  плодосмена (понадобились вместо зерновых  корнеплоды