Правительственные
учреждения должны обеспечивать; силу власти, не допускающую ей
скатываться к обессиливанию; практическую разумность власти, не
позволяющую ей отстраняться от интересов и стремлений наций;
законность действия власти, не дающую ей отклоняться от установленных
норм, одинаково обязательных как для правительства, так и для нации.
  Как все это достигалось в России? Веками в ней содержалось не
физическое представительство при номинальном монархе или вовсе без
него, а нравственное - в единении с истинным монархом. Нравственное
представительство было неслиянным и нераздельным общением нации с
монархом, делегированным Богом и органически восполнявшим
социальное ее несовершенство. Такое общение являлось нравственным
потому, что нация и монарх исповедовали одну веру, служили одному
нравственному идеалу, а не поклонялись идолу раздора между ними -
физическому представительству иод видом "народной воли".
  Иными словами, суть монархического общения с нацией
заключалась в представительстве ее духа, который и выражался самим
монархом. Здесь сам монарх и выступал органом национального
представительства, ибо идея Верховной власти была не проявлением
собственной Его воли, основанной на скоротечном и изменяющемся
мнении членов нации, а выражением ее цельного духа, народного идеала,
то есть того, что хотела бы нация, если бы стояла на высоте своей
собственной идеи. И ясно, что такая нация не требовала бы необходимого
монархического начала. В истории это трудно достижимо, потому
Верховная власть, остановясь у руля государства, находилась в атмосфере
творчества национального духа, который проявлялся в деятельности
чисто личной. Монарху же требовались люди созидательного,
охранительного слоя, цвет нации, источник ее живой силы. Монарх,
будучи Верховной властью, представлял сам идеал национальной жизни.
  Вот, исходя из него, Он направлял всю государственную деятельность.
  Представители же нации выступали тогда не депутатами "народной
власти", а "советными людьми", призываемыми Верховной властью либо
по выбору Ею самою, либо по выбору соотечественниками, либо тем и
другим способами вместе.
  Монарху принадлежала воля национального духа, которая в
приложении к актам текущей политики исключала всякую ложь. Цель
нравственного представительства в монархии - "советных людей" -
объединение монарха с национальным умом, совестью, волей,
интересами и творческим гением, недопущение разъединения основных
устоев государства (Государя и нации) и подчинение его служебных сил
  - чиновников от Государя и выборных от нации -
Верховной власти, дабы были они неспособными к узурпации как
Ее, так и чаяний и стремлений нации. В нравственном представительстве
монархии важна была не пропорциональность его чисел и не численность
депутатов, а доброкачественность, компетентность и всеобъемлемость
призванных. Это обеспечивалось тогда, когда нация обладала
социальным строем, то есть реальной организованной общественностью
  - сословиями, которые и посылали своих подлинных выразителей,
представлявших не посредственные, часто низшие и даже преступные
элементы социальной жизни, как при общегражданских выборах, а ее
особо одаренные, нравственно-достойные. Оно возможно было тогда,
когда сословия и даже социальные группы хорошо знали своих
выдающихся деятелей, призывая их в "советные люди". Только в этом
случае все они могли выражать свои мысли пред Верховной властью, а
творчество всей нации вливалось в государственное строительство. Так, с
одной стороны, предотвращалась узурпация Верховной власти, а с другой
  - никто не забывался в Ее помыслах и устремлениях.
  Пропорциональность представительства становилась ненужной. Тем
сохранялось в силе единство основных устоев государства - государя и
нации, свободная воля государства в лице Государя и неугасимый
творческий гений нации. Тем нация не только приближалась к Верховной
власти, где она высказывала и проявляла свои мысли, потребности и
желания, но и входила в Нее, не сливаясь и не разделяясь с Ней, имея
возможность их осуществлять прямо, быстро, широко, привольно,
глубоко и сокровенно.
  Когда государство пронизывали святая вера и совесть, дарившие
творческий гений нации и освещавшие ее подлинные интересы, тогда
становилась позорной и вредной, разлагающей и погибельной для него
"власть" количественного большинства с подсчетом голосов, но без
нравственного идеала и смысла жизни. Земские соборы России выступали
как высшие правительственные учреждения, но не как Верховная власть,
делегированная Богом. Они проявляли себя как органы общения
"советных людей", то есть нации, с Верховной властью. Они призывались
не из политиканов, а из представителей сословий и потому были
незаменимыми высшими органами управления государством. Они как
таковые, кроме непосредственного управления, готовили надлежащую
обстановку для действия Верховной власти, которая, опираясь на них,
организовывала средние и низшие управления, дававшие в свою очередь
почву для постановки высшего управления. Так вырастала система
законосовещательных и законосообразительных учреждений, стоявших в
полном авторитете и силе и не позволявших узурпировать Верховную
власть и развить деспотизм управительной. Исполнительная власть,
сохраняя самостоятельность действия в законных пределах, была
относительно подчинена властям законодательным и судебным также в
смысле предела действия контроля и ответственности.
  Но Верховная власть сохраняла в себе все функции властей,
исполняя их или прямо, или посредством передаточных властей. В
Великой России наибольшее участие она принимала в законодательной
власти, представленной Государственным советом, решения которого
утверждались Ею Самою. Потому Закон Российский был проявлением
воли Верховной власти как выразителя духа нации. Правительствующий
сенат выступал хранителем законности и высшей судебной инстанцией,
органом Царского контроля. Воля монарха как Верховной власти
выражала идеальность, совестливость, разумность и полную
осведомленность, соответствующих духу нации, но никогда не подменяла
исполнительную власть. Государь никогда не становился в премьеры
правительства! Царское правительство имело право по указанному закону
действовать самостоятельно за собственной авторитетностью. Система
управления государством была подлинно сочетанной, в которой наряду с
бюрократией широко применялись принципы общественного
самоуправления. Они позволяли вводить в государственный
управительный строй учреждения общественные и сословно-классовые,
которые своими представителями дополняли общий круг этого строя.
  Местные общественные учреждения вводились там, где возможно прямое
управление нации или передоверие ее полномочий в первой инстанции
(на малых территориях, при сплоченных общественных группах). В этом
случае им часто поручался тот размер дел, который им был доступен. За
этими пределами государственные учреждения, усиленные "советными
голосами" нации, вели все дела управления, Сословия и классы имели
свои представительства и в общественном, и в государственном
управлении, а количество представителей от них находилось в
пропорциональности с их числом, экономической и социальной
важностью. Всякое меньшинство имело право апеллировать к
государственной власти. Всякому общественному управлению
предоставлялась широчайшая компетенция. Так строилось не только
местное общественное управление - сельское и городское, но и
сословно-классовое - торговое, промышленное, рабочее, казачье-
воинское и т, п. Потому Великая Россия с точки зрения полноты и
широты общественного управления (самоуправления нации) была
подлинно демократической, недосягаемой ныне ни в одном государстве
мира. И, разумеется, она имела изъяны в системе управления, которые
постоянно убирались и погашались властной рукой Самодержца. Потому
ее управление все время совершенствовалось. В целом же Российская
система управления, находясь под скипетром Православного Царя,
поставленного Богом, представляла собой наивысший тип управления
государством, возможным на грешной Земле.
  Но демократическое управление на местах (самоуправление
местное), сочетанное - аристократическое и демократическое - на
среднем уровне имели уязвимые звенья для узурпации его политиканами
под прикрытием "управления народной воли", которая проникала вначале
в управление местное, а затем и в среднее. Это последнее неизбежно
перекидывалось на высшие эшелоны управления. Именно потугами
приблизить эту "волю" к управлению государством можно объяснить
"попечительство" над разношерстными политиканами, которые
внедрялись в нацию. Кто же теперь не знает, как в дореволюционной
России злейшие ее враги, которые, как заразу, надо было искоренять,
гуманно опекались, получали государственное жалованье, отбывая за
антигосударственную и антиправительственную пропаганду "временную
отсидку", почти как на "курортах" и "домах отдыха". Ульянов-Ленин,
Свердлов, Голощекин, Сталин, Дзержинский и другие будущие вожаки
большевизма, отдыхая на такой вольготной "отсидке", пописывали
статейки против исторической России, ее Верховной власти и
правительства, свободно собирались, охотились, заводили любовниц и
постоянно убегали с нее, как в столицы, так и за границу. Ни один из них
не потерял и волоса за свои преступления. И как тут той заразе узурпации
было не влезть в органы управления, разлагая их!
  Сам демократический принцип управления несет в себе глубокий
порок: демократия способна к прямому управлению на основе
непосредственного общения только в самых узких пределах. При
дальнейшем же расширении управления, когда границы общения
раздвигаются, возникает необходимость кого-нибудь выбирать,
передоверяя ему это управление. Но в огромном большинстве случаев
управления "народной воли" нет и его надо создавать. Этим и
занимаются "партии". Здесь и являются "политиканы" как организаторы
и вдохновители таких "партий". Они-то и ведут все управление за народ,
посредством захвата всех должностей - центральных, федеральных,
средних и местных. И главный стимул их деятельности - "добывание
средств". "Политиканы", добыв средства (часто нечестным и преступным
путем), получают должности "на жалованье". Таковы были "лидеры"
всех предреволюционных и революционных партий, в особенности
Ульянов-Ленин, который не гнушался прикарманивать денежки,
награбленные, скажем, Джугашвили-Сталиным, в банке города Тифлиса.
  Такие "политиканы" овладевают в той или иной степени
"самодержавным народом", который становится бессильным пред ними,
пред развязанной ими газетной и рекламной пропагандой, пред грязной
властью денег и подкупом.
  Так, якобы из "народной воли" создается государственное
управление. На самом деле - это ее псевдопредставительство! Почему?
  Да, потому, что, создавая "власть", правящий класс политиканов
прикрывается фикцией этой "боли". Суть этой фикции такова. У каждого
гражданина якобы имеется в равном количестве "народная воля", что
дает возможность считать, сколько единиц этой "воли" приходится на
каждого искателя представительства, и те, кто скопил ее большую сумму,
становятся во имя ее "властью". Но с древних времен известно, что один
гениальный человек может выражать в себе "народную волю" в сотни-
тысячи раз больше, чем сотни и тысячи других. Даже миллионы людей не
содержат в себе никакой доли "народной воли", ибо ничего не понимают
в данном вопросе и не интересуются им, но тем не менее могут считаться
единицами "воли". Потому арифметический подсчет голосов не только
опасен, но и вреден, ибо большинство, как правило, оказывается на
стороне бездарных, менее совестливых и даже бессовестных, менее
творческих, менее влиятельных в народе. Он дает выражение не
нравственного подъема нации, а ее упадка, низкого нравственного
состояния. А всенародное голосование объявляется для того, чтобы иметь
хоть какую-нибудь власть! Так происходит узурпация не только
управительной власти, но и Верховной. Этому способствует и узурпация
их бюрократами, которая в минимальных проявлениях, имеет место при
Самодержавной Верховной власти, - некие зачатки абсолютизма,
слияние, пусть самое малое, понятий бюрократии и правительства,
Верховной власти и правительства. Тем-то и кладется начало зарождения
"расхищения Верховной власти правителями". Еще хуже то, что в этом
"расхищении" смыкаются и олигархи-бюрократы, и "политиканы",
которые, превращаясь в мафию, не допускают к управлению более
способных и честных людей. Тогда система управления подвергается
большой опасности, а вместе с ней и Верховная власть. То же имеет
место и тогда, когда общественные силы недостаточны для сочетания с
бюрократическим управлением. Все это имело место пред
революционными событиями. Этими несовершенствами в системе
управления и воспользовались ненавистники исторической России.
  В феврале - марте 1917 года последние Государственный совет,
как высшая законодательная власть, Совет Министров, как высшая
исполнительная власть, и Правительствующий Сенат, как высшая
судебная власть, оказались не на высоте своего положения,
предуказанного им Государем, и фактически, не оказывая ни
законодательно, ни исполнительно, ни судебно сопротивления
самочинному "Временному правительству", руководимому разбойным
совдепом, упустили бразды управления государством и не сделали
решительных шагов к пресечению бунта ничтожной толпы
распоясавшихся солдат запасных батальонов и потерявших совесть
рабочих. Жестокая расплата за такое поведение Государственного совета,
Правительства и Правительствующего Сената длится более 70 лет на
несчастной русской земле!
  А далее, начиная с октября 1917 года, события развивались как
по накатанной дороге. Шайка разбойников-большевиков и левых эсеров,
требовавшая еще в феврале - марте поставить себя на место Верховной
власти, преступно узурпировала не только Ее, но и государственное
управление. Съезды советов рабочих, солдатских и якобы крестьянских
депутатов, где заседали большевики и левые эсеры, представлявшие
ничтожное число населения России, были объявлены "Верховной
властью самодержавного народа", а избираемые ими ВЦИК -
"законодательной властью" и Совнарком - "исполнительной властью".
  Ревтрибуналы исполняли роль "судебной власти". "Законодательная
власть" сосредоточилась в руках палача Свердлова, а "исполнительная"
  - диктатора Ульянова-Ленина. Однако последний, будучи
непререкаемым идейным вождем "пролетариата" и его "авангарда" -
партии, и стал на место "Верховной власти". Бронштейн-Троцкий
захватил в свои грязные "лапы военную власть. Потому генсек и
руководимое им Политбюро и явились как псевдоверховная власть,
никому не подчиненная, ни перед кем не ответственная, "власть от себя",
от самочинности и произвола, от беззакония, от бессовестности и
преступности, то есть власть, делегированная демоническими силами. По
сути системы управления возникло государство-оборотень, Такое
псевдоуправление, не имея в себе созидательных сил, не могло охранять и
опекать нацию как главное достояние государства и потому могло
держаться до тех пор, пока не избило и не истерзало почти всех россиян
жесточайшим террором. Главная цель такой псевдосистемы управления
  - паразитировать на нации и ее творении - Отечестве и Родине,
погружая их в разложение и ведя их к погибели.
  Другими словами, "государственное управление" совдепии было
предназначено для уничтожения не только русской нации, но и всего
российского народа. Для тех же целей периодически проводилась
политическая "ревизия душ", которая и намечала "норму" их ликвидации.
  "Красный октябрь" и был первым актом такой "ревизии". За ним
покатились одна за другой другие "ревизии": то всероссийские, то
местные, то выборочные. Например, одна из таких политических акций
по уничтожению россиян была пущена в ход решением ЦК ВКП(б) 13
мая 1935 года, в котором говорилось:
  1. Создать "Оборонную комиссию" политбюро для руководства
подготовкой к возможной войне с враждебными СССР державами.
  2. Создать "Особую комиссию безопасности" политбюро для
руководства ликвидацией врагов народа.
  3. Провести во всей партии две проверки: а) гласную проверку
партдокументов и б) негласную проверку политического лица
каждого члена партии через НКВД.
  4. Обратиться ко всем членам и кандидатам партии с закрытым
письмом о необходимости "повышения большевистской
бдительности", "беспощадном разоблачении врагов народа и их
ликвидации".
  О том, как выполнялся первый пункт этого "верховного
решения", многое ныне стало известно: армия в первые месяцы 1941 года
оказалась на грани разгрома, а страна - в преддверии катастрофы. О
том, как были исполнены три его последних пункта, история узнала пока
крохи. Но ведаем только, что в результате двухлетней работы "Особой
комиссии безопасности" была проведена политическая "ревизия душ",
которая разделила все взрослое мужское и интеллигентную часть
женского населения на три группы: интеллигенцию, рабочих и крестьян.
  Для каждой группы был установлен процент "убоя" и даже указаны сроки
его проведения. "Убою" подлежали:
    бывшие дворяне, помещики, буржуи, чиновники и офицеры
царского времени и их дети (в какой раз!);
    бывшие участники "Белого движения" и их дети (в какой раз!);
    бывшие кулаки и подкулачники (в какой раз!)
    бывшие участники антисоветских восстаний (в какой раз!);
    бывшие партийные оппозиционеры (в порядке их добивания!);
    бывшие члены национально-демократических партий в
национальных республиках (предлог для избиения наций и племен,
сочувствовавших россиянам!).
  Как видим, в каждую категорию, подлежавшую уничтожению,
можно было отнести миллионы людей, а в целом по всем категориям -
почти всех россиян и им сочувствовавших, ибо все крестьянство было
объявлено еще "красным октябрем" кулацким и подкулацким, а в
антисоветских восстаниях участвовало не менее их половины, да и в
оппозиционерах ходила их большая часть. И, поскольку речь шла о
ликвидации десятков миллионов людей, то пропустить их даже через
подобие каких-либо правовых судов было никак невозможно. Но для
совдепии такая недомога была обычным делом! Сама советская "власть"
и была "властью" бесправия, насильствования, террора, и потому: о чем
ей было размышлять! Под рукой имелась созданная Ульяновым-
Лениным, опытная в кровавых делах ЧК. Ее укрепили, расширили,
модернизировали, придали ей новые функции, и истребительная система
заработала так же с новой силой. Иначе, для исполнения этой "великой
задачи" - убийства россиян - в структуру псевдоуправления были
включены гигантские карательно-истребительные органы. Они не были
ни ревтрибуналом, ни судом, ни прокуратурой, ни исполнительной и ни
законодательной властями. Они явились особым внутренним
псевдогосударством, в котором "копировались" и соединялись вместе все
органы псевдоуправления и даже псевдоверховной власти внешнего
ложного государства. Эти "органы" находились здесь в неслиянном и в то
же время нераздельном состоянии. Чека, ГПУ, ОГПУ, НКВД были
одновременно и "верховной властью" и "управительной властью" с ее
"законодательной, исполнительной и судебной отраслями". В них
творились и "закон", и "суд", и "расправа". Такого внутреннего "ядра",
объединяющего вокруг себя все псевдогосударство, не бывало никогда не
только в России, но и во всем мире. В него набирались особые "люди" -
садисты и мстители, палачи и насильники, утратившие человеческий
образ, готовые идти на все самое подлое и гнусное. Им и поручалось
уничтожение "эксплуататорских классов", "врагов народа", особенно
потенциальных, то есть нации и всего российского народа. Но не только
этим ограничивалась их задача.
  Всякий, кто к ним попадал в "лапы", прежде подвергался
ограблению без каких-либо ограничивающих условий. Потому в то
"ядро" псевдогосударства входила огромная узаконенная банда
грабителей, методы действия которой были утверждены секретной
конференцией Чека в июле - августе 1918 года. В решении этой
конфере