е пирога неслась за примеченной форелью туда, где  глубина
воды достигала футов двадцати. На железную решетку подкинули  еще  несколько
сухих сучьев, огонь запылал, и свет от него проник в воду до самого  дна.  И
тут Элизабет  увидела  среди  каких-то  щепок  и  палок  рыбу  действительно
огромного размера. На таком расстоянии различить ее  можно  было  только  по
чуть заметному движению плавников и хвоста. По-видимому, необычайные события
на озере привлекли к себе интерес не только богатой наследницы поместья,  но
и властелина здешних вод, ибо огромная лякс-форель вдруг  задрала  голову  и
туловище кверху, но затем снова приняла горизонтальное положение.
   -  Тш!  -  произнес  Натти  вполголоса,  когда  Элизабет,  преисполненная
любопытства, перегнулась через борт лодки,  произведя  этим  легкий  шум.  -
Форель пуглива, и она еще слишком далеко, пустить в  нее  острогу  пока  еще
нельзя. В древке моей остроги всего четырнадцать футов, а  рыбина  лежит  на
глубине добрых восемнадцати. Но все же  попытаюсь,  уж  очень  хороша  рыба,
фунтов десять в ней, не меньше.
   Говоря это, охотник примеривался, как бы поточнее пустить острогу. И  вот
блестящие отполированные зубцы ее медленно и неслышно  погрузились  в  воду.
Намеченная жертва, вероятно, увидела их, потому  что  вдруг  сильнее  забила
хвостом и плавниками, хотя и не сдвинулась с места. Еще секунда - и  высокая
фигура Натти перегнулась через борт. Древко остроги  исчезло  в  воде,  лишь
мелькнула узкая полоса металла, вызвав легкий  водоворот.  Но  только  когда
острогу рикошетом выбросило из воды и  владелец  ее,  поймав  на  лету  свое
орудие, вскинул ее зубцами вверх, только тогда Элизабет увидела,  что  Натти
не промахнулся. На зубцах остроги извивалась огромная рыба, и Натти  тут  же
стряс ее с остроги на дно лодки.
   - Этого хватит, Джон, - сказал охотник, одной рукой приподняв рыбу, чтобы
посмотреть на нее при свете факела. - Сегодня я рыбы больше бить не буду.
   Индеец повторил свой утвердительный жест и ответил просто и решительно:
   - Хорошо!
   Хриплый голос Бенджамена и всплеск весел вывели Элизабет из оцепенения, и
она увидела тяжелую лодку рыбаков, которая приближалась к  пироге,  таща  за
собой невод.
   - Отходите в сторону, мистер Бампо! - крикнул с  лодки  Бенджамен.  -  Ты
своим факелом разгоняешь рыбу: она видит невод и  шарахается  в  сторону  от
него, да и от шума также. Рыба на этот счет понятлива, вроде лошади, и  даже
больше, поскольку она, так сказать, не сухопутная тварь, а выросла  в  воде.
Отходи в сторону, говорю, нам надо побольше простора для сети.
   Могиканин повел пирогу туда, откуда можно было  наблюдать  за  действиями
рыбаков, не мешая им, а потом заставил ее неподвижно лечь на воду  -  пирога
казалась сказочной ладьей, плывущей по воздуху. У рыбаков, как  видно,  дело
не спорилось, потому что  с  лодки  то  и  дело  слышались  сердитые  окрики
Бенджамена.
   - Левый борт, мистер Керби, левый борт!  -  командовал  старый  моряк.  -
Нажимай сильнее на левый борт! Что ты там делаешь? Сам  адмирал  британского
флота не сумеет забросить невод,  если  судно  крутится,  словно  штопор.  А
теперь налегай на правый борт. Слышишь, что я говорю? Да поусерднее!
   - Слушай-ка, мистер Помпа,  -  отвечал  ему  на  это  Керби  не  очень-то
довольным тоном и вовсе перестав грести, - я не люблю, чтобы мне грубили,  я
желаю, чтобы со мной обращались вежливо, как  полагается  между  порядочными
людьми. Надо идти полным ходом? Так и скажи, и я буду грести что  есть  мочи
на пользу всей честной компании. Но мне не по нраву, когда на меня орут, как
на бессловесную скотину.
   - Кто это - бессловесная скотина? - свирепо обрушился на него  Бенджамен,
повернувшись так, что лицо его оказалось в свете факела: оно выражало полное
возмущение. - Если ты намерен делать то, что надо, так действуй и  не  дури.
Ведь осталось только выкинуть второй конец невода, и  все  тут.  Поворачивай
же, слышишь? А теперь забрасывай поглубже. Будь я проклят, если я  еще  хоть
раз сяду в лодку вместе с таким сухопутным моряком, как ты!
   Очевидно предвкушая скорое завершение трудов, лесоруб вновь схватился  за
весло и так энергично взмахнул им, что за борт полетел не только  невод,  но
заодно с ним и стоявший на корме стюард. И в пироге и на берегу все услышали
шумный всплеск от падения тяжелого тела в воду,  и  глаза  всех  устремились
туда, где барахтался в волнах незадачливый боцман.
   Раздался оглушительный взрыв хохота,  чему  немало  содействовали  легкие
Билли Керби. В горах прозвенело ответное эхо, как будто тоже насмехаясь  над
мистером Помпой, и стихло где-то вдали, среди скал  и  лесов.  Тело  стюарда
стало медленно погружаться в озеро, но сперва это никого не  встревожило,  и
только когда  оно  вовсе  исчезло  из  виду,  вода  сомкнулась  над  ним,  а
расходившиеся волны начали успокаиваться и  поверхность  озера  вновь  стала
ровной и неподвижной, только тогда веселье уступило место тревоге.
   - Эй, как ты там, Бенджамен? - крикнул с берега Ричард.
   - Да этот дурень не умеет проплыть и одного ярда! - закричал вдруг  Керби
и начал проворно скидывать с себя одежду.
   - Греби, могиканин!  -  крикнул  Эдвардс.  -  Свет  факела  укажет,  куда
опустилось тело. Я нырну за ним.
   - Спасите, ради  бога,  спасите  его!  -  восклицала  Элизабет,  в  ужасе
склонившись на борт пироги.
   Сильное и ловкое движение гребком - и могиканин направил лодку туда,  где
упал стюард. Громкий крик Кожаного Чулка тут же оповестил всех, что он видит
тело утонувшего.
   - Выровняйте лодку, чтобы она стояла неподвижно, пока я  буду  нырять!  -
снова крикнул Эдвардс.
   - Спокойно, сынок, к чему рисковать зря? - сказал  Натти.  -  Мы  сделаем
иначе. Я сейчас подцеплю парня на зубцы моей остроги, вот и все.
   Тело Бенджамена находилось где-то посередине между  дном  и  поверхностью
воды - он обеими руками крепко вцепился  в  сломанные  стебли  тростника.  У
Элизабет кровь застыла в жилах, когда она увидела  несчастного  под  плотным
слоем  воды.  Судя  по  расходящимся  вокруг  тела  кругам,  оно,  очевидно,
шевелилось. Благодаря факелу сквозь  толщу  воды  были  видны  лицо  и  руки
Бенджамена, и цвет их кожи был уже как у мертвеца.
   В то же мгновение блестящие зубцы остроги  Бампо  приблизились  к  голове
тонущего, охотник проворно и ловко накрутил на них косицу и  капюшон  куртки
Бенджамена и медленно вытащил тело из воды.  И  тут  все  увидели  страшное,
позеленевшее лицо старого моряка. Но  как  только  ноздри  его  оказались  в
родной им стихии, послышалось такое шумное пыхтенье, какое оказало бы  честь
даже дельфину.
   Несколько секунд Натти держал утопленника на весу, над водой была  только
его голова. Бенни  Помпа  открыл  глаза  и  недоуменно  огляделся,  очевидно
полагая, что попал в какой-то новый, неведомый ему мир.
   На все происшедшее ушло гораздо меньше времени, чем его потребовалось  на
то, чтобы пересказать события.  Подтянуть  лодку  к  остроге,  поднять  тело
Бенджамена на борт и причалить к берегу - на все это понадобилось не  больше
минуты. Ричард, который от волнения вбежал в воду, чтобы поскорее  встретить
своего любимца, вместе с Керби перенес безжизненное тело стюарда на берег  и
усадил его подле  костра,  и  шериф  тотчас  распорядился  касательно  самых
действенных  мер,  применяемых  в  те  времена  для  приведения  в   чувство
утопленника.
   - Живее, Билли, в поселок! - командовал он. - Тащи сюда бутыль, что стоит
у меня подле двери, - я в ней  держу  уксус,  -  да  попроворнее,  не  трать
времени на то, чтобы выливать уксус, а беги прямо  к  мосье  Лекуа  да  купи
табаку и полдюжины трубок. И попроси у Добродетели соли и фланелевую юбку. И
скажи доктору Тодду, чтобы прислал свой ланцет, да и сам сюда явился тоже. И
еще... Дьюк, что ты делаешь, скажи  на  милость?  Ты  что,  хочешь  загубить
человека? Он и так полон воды, а ты еще вливаешь в него ром!  Ну-ка,  помоги
мне разжать его кулаки, я разотру ему ладони.
   Бенджамен сидел все в той же позе,  мускулы  у  него  были  напряжены,  в
кулаках по-прежнему зажаты стебли тростника - он  ухватился  за  них,  когда
почувствовал, что тонет, и именно это обстоятельство помешало ему  подняться
на поверхность воды, ибо он держался за тростник весьма  крепко,  как  истый
моряк. Глаза его, однако, были открыты,  он  оглядывал  всех  собравшихся  у
костра каким-то диким взглядом, а легкие у него  работали  словно  кузнечные
мехи, будто желая вознаградить себя за короткое время  бездеятельности.  Так
как он упорно сжимал при этом губы, воздух из легких вынужден был вырываться
через ноздри с такой силой, что он скорее  хрипел,  чем  дышал,  и  с  такой
энергией, что все меры к  восстановлению  дыхания,  о  которых  распорядился
шериф, можно было объяснить лишь крайним  беспокойством  Ричарда  за  своего
любимца.
   Бутылка с ромом, приложенная Мармадьюком к губам  утопленника,  произвела
магическое действие. Рот Бенджамена непроизвольно открылся, руки  разжались,
выпустив наконец тростник, и схватили вместо  этого  бутыль.  Стюард  воздел
глаза к небу и весь отдался блаженному ощущению. Но после нескольких глотков
дыхание оказалось столь же необходимым, как и после  погружения  в  воду,  и
Бенджамен был вынужден наконец оторваться от бутылки.
   - Ну, Бенни, ты меня просто поражаешь! -  воскликнул  шериф.  -  Ведь  ты
только что тонул! Как! Чтобы такой опытный моряк вел себя так глупо!  Минуту
назад ты был полон воды, а теперь ты...
   - ..наполняюсь грогом, - перебил его стюард. Лицо его  необычайно  быстро
приняло нормальный вид и свойственное ему выражение. - Видите ли, сквайр,  я
держал шлюзы закрытыми, потому люки остались почти сухими. Я чуть ли не  всю
свою жизнь провел на соленой воде, но знаю, что такое плавание и на пресной.
И вот что я скажу тебе, Билли Керби: из всех  новичков  в  морском  деле  ты
самый что ни на есть нескладный. Пусть те, кто считают тебя надежным, умелым
моряком, берут тебя с собой в лодку, это их дело,  но  меня  уволь.  Будь  я
проклят, если еще хоть раз в жизни пройду с тобой даже по берегу озера. Чего
ради мне рисковать своей шкурой? Ведь ты способен потопить человека,  словно
рыбу. И уж хоть бы бросил ему потом  веревку.  Натти  Бампо,  давай-ка  свою
лапу. Поговаривают, что ты индеец и когда-то снимая скальпы с белых, но  мне
ты нынче оказал немалую услугу и теперь можешь считать  меня  своим  другом.
Оно, конечно, было бы пристойнее бросить упавшему  за  борт  старому  моряку
канат, а не цеплять его крючками за волосы, но в общем-то беда невелика. Ты,
верно, поступил так по привычке, тебе небось не  впервой  хватать  людей  за
волосы, а? Но мне-то ты тем зла не причинил, а это главное.
   Тут вмешался Мармадьюк, и Натти Бампо не успел  ничего  сказать  в  ответ
Бенджамену. Судья отдал ряд дельных распоряжений так уверенно и авторитетно,
что шериф не решился возражать.
   Бенджамена по суше доставили в поселок, а невод вытянули  на  берег  так,
что рыба на этот раз безнаказанно избежала ячеек сети.
   Улов делили как обычно: ставили одного из участников спиной поочередно  к
каждой из куч рыбы и  предлагали  назвать  имя  ее  владельца.  Билли  Керби
растянулся во весь свой огромный рост на траве  возле  костра  караулить  до
утра сеть и рыбу, а остальные сели в лодку и поплыли к поселку.
   Последнее, что видели сидевшие в лодке, когда костер уже начал скрываться
из глаз, а лодка приблизилась к берегу, был лесоруб, готовивший  себе  ужин.
Факел в пироге индейца некоторое время еще горел и двигался во мраке,  потом
вдруг замер неподвижно, и в воздухе рассыпались горящие искры. И  затем  уже
все погрузилось в полную тьму, созданную союзом ночи, лесов и гор.
   Мысли Элизабет перенеслись от Эдвардса, державшего шаль  над  ней  и  над
Луизой, к охотнику Натти и индейцу-воину, и в ней росло желание  побывать  в
хижине, где по какой-то таинственной причине столкнулись трое  людей,  столь
различных по темпераменту и привычкам, как  Кожаный  Чулок,  индеец  Джон  и
Оливер Эдвардс.

Глава 25

   К чему болтать про горы и долины
   И о мальчишеских своих забавах?
   Старик! Никто их слушать не желает.
   Начни же свой рассказ.
   Дуо

   На следующее утро Ричард поднялся вместе с солнцем  и,  приказав  седлать
коней для себя и  Мармадьюка,  направился  в  спальню  кузена.  Лицо  шерифа
хранило крайне строгое выражение, приличествующее важности момента. Дверь  в
спальню судьи  была  отперта,  и  Ричард  вошел  без  всяких  церемоний,  не
постучав, что характеризовало не только его взаимоотношения с судьей,  но  и
всегдашние манеры.
   - Ну, Дьюк, живее на коня! - крикнул он. - Вчера я только намекал,  а  уж
сегодня изложу тебе  все  толком.  Давид  в  своих  псалмах  говорит..,  или
Соломон? Ну ладно, это все едино. Так вот, Соломон говорит, что  всему  свое
время. И, по моему скромному разумению, рыбная ловля не подходящее  место  и
время для обсуждения серьезных дел...  Послушай,  что  с  тобой,  черт  тебя
возьми? Неужто заболел? Дай-ка я пощупаю  твой  пульс.  Мой  дед,  как  тебе
известно...
   - Телом я здоров, Ричард, но душа у меня болит, -  сказал  судья  и  даже
слегка оттолкнул кузена, который уже готов был приступить к обязанностям, UQ
праву принадлежащим доктору Тодду. - Со вчерашней почтой, когда мы вернулись
с озера, я получил письма, и среди остальных вот это.
   Шериф взял письмо, но, даже не взглянув на него, продолжал удивленно,  не
отрывая глаз, смотреть  на  судью.  Потом  он  глянул  на  стол,  заваленный
письмами, бумагами и газетами, а затем окинул взглядом всю комнату.  Постель
была смята, как видно, на ней лежали, но она  осталась  нераскрытой,  и  это
говорило о том, что ее хозяин провел на ней бессонную  ночь.  От  свечей  не
осталось даже  огарков;  очевидно,  они  погасли  сами,  догорев  до  конца.
Мармадьюк уже отдернул шторы и, открыв обе ставни  и  обе  рамы,  впустил  в
комнату мягкий воздух весеннего утра. Судья был бледен, глаза у него запали,
губы вздрагивали, и это было так не похоже на всегда спокойного,  бодрого  и
веселого Мармадьюка  Темпла,  что  шериф  с  каждым  мгновением  все  больше
приходил в замешательство. Наконец он посмотрел на письмо, которое  все  еще
держал нераскрытым, комкая его в руке.
   - Как! Оно пришло с кораблем из Англии? Ого! - воскликнул он. - Ну, Дьюк,
должно быть, там и в самом деле немаловажные новости.
   - Прочти его, - проговорил Мармадьюк, шагая  по  комнате  в  чрезвычайном
волнении.
   Ричард, имевший привычку думать во всеуслышание, не в состоянии был долго
читать про себя, и часть того, что стояло в письме, произносил вслух. Именно
эти отрывки письма, которые  были  таким  образом  оглашены,  мы  предлагаем
вниманию читателя вместе с репликами шерифа.
   - "Лондон, двенадцатое февраля 1793 года..." - начал шериф. - Гм, немалый
путь  оно  проделало!  Ветер,  правда,  целых  шесть  недель  дул  попутный,
северо-западный, он переменился только две недели тому назад...  "Сэр,  Ваши
письма от десятого августа, двадцать третьего  сентября  и  первого  декабря
были своевременно нами получены, и ответ на первое из  них  мы  переслали  с
обратным рейсом пакетбота. Со времени получения  Вашего  последнего  письма,
я... - Тут шериф принялся бормотать что-то себе под  нос,  и  большая  часть
письма осталась неясной. - ..к прискорбию моему, должен известить Вас о том,
что..." Гм, дела, кажется, действительно плохи! "...но  уповаю  на  то,  что
всемилостивое проведение..." Да, как видно, человек он  очень  набожный,  уж
наверное принадлежит к епископальной церкви. Гм, гм... "...судно,  отплывшее
из Фалмута <Фалмут - английский порт на берегу  пролива  Ла-Манш,  в  заливе
Фалмут.> в первых числах сентября прошлого года.., мы не преминем довести до
Вас все новые сведения по поводу этого прискорбного события..."  Право,  для
поверенного у него очень добрая душа! "...но в настоящее время мы  не  имеем
больше ничего  сообщить  Вам..."  Гм!  "Национальный  конвент..,  несчастный
Людовик.., по примеру вашего Вашингтона..." Должен сказать, что сразу  видно
- это пишет человек благоразумный, не какой-нибудь бесшабашный демократ. Гм,
гм! "...наш отважный флот.., под властью  нашего  превосходного  монарха..."
Да-да, сам-то король Георг ничего  человек,  только  вот  советчики  у  него
плохи... Гм! Гм!.. "Прошу  принять  уверения  в  совершеннейшем  почтении...
Эндрю Холт". Эндрю Холт... Очень благоразумный и чувствительный человек этот
Эндрю Холт, хоть и сообщает дурные вести. Что же ты теперь  думаешь  делать,
кузен Мармадьюк?
   - Что я могу тут сделать, Ричард? Остается лишь одно: положиться на время
и на волю  божью.  А  вот  еще  письмо,  из  Коннектикута,  но  в  нем  лишь
повторяется то, что уже было сказано в первом. В  отношении  этих  печальных
новостей из Англии только одно  может  служить  утешением  -  мое  последнее
письмо он успел получить до того, как корабль отплыл.
   - Да, Дьюк,  скверно  все  это,  очень  скверно.  Теперь  все  мои  планы
пристроить еще флигель к  дому  летят  к  черту.  Но  пока  оставим  это.  Я
распорядился,  чтобы  нам  подали  лошадей.  Поедем,  я  покажу  тебе  нечто
чрезвычайно важное. Ведь ты постоянно думаешь о копях...
   - Не говори о копях, Ричард, - прервал его судья. - Сперва надо выполнить
свой священный долг, и безотлагательно. Сегодняшний день я этому и посвящаю,
и ты должен мне помочь в том, Ричард, я не могу поручить дело столь важное и
щекотливое Оливеру, человеку постороннему.
   - Ну разумеется, Дьюк! - воскликнул шериф, сжимая руку  судьи.  -  Можешь
располагать мною в любую минуту. Наши матери были родными сестрами, а родная
кровь - это, в конце концов, лучший цемент, скрепляющий дружбу. Ну ладно,  с
серебряными копями пока можно и подождать, отложим  до  другого  раза.  Нам,
должно быть, понадобится Дэрки Ван?
   Мармадьюк  ответил  утвердительно,  и   шериф,   отказавшись   от   своих
первоначальных намерений, сразу занялся другим: он прошел в столовую и отдал
распоряжение немедленно послать за Дэрком Вандерсколом.
   В  те  времена  поселок  Темплтон  обладал  всего  двумя  представителями
судейской профессии. Один из них уже был представлен читателю в  трактирчике
"Храбрый драгун", второго звали  Дэрк  Вандерскол,  или  просто  Дэрки,  как
фамильярно назвал  его  шериф.  Довольно  сносные  профессиональные  знания,
величайшее добродушие и некоторая доля  честности  -  таковы  были  основные
качества этого человека, который жителям поселка был  известен  как  "сквайр
Вандерскол", или  "голландец",  и  даже  получил  от  них  лестное  прозвище
"честный стряпчий". Не желая вводить  читателя  в  заблуждение  относительно
кого бы то ни  было  из  действующих  лиц  романа,  мы  считаем  необходимым
добавить, что, говоря о честности сквайра Вандерскола, надо помнить, что все
на свете относительно, в том числе и человеческие достоинства, и поэтому  мы
убедительно просим не забывать, что в описании той или иной черты  характера
наших героев всегда подразумевается ее относительность.
   Весь остаток дня судья  провел  запершись  в  своем  кабинете  с  кузеном
Ричардом и стряпчим Вандерсколом, и  никто,  кроме  Элизабет,  не  был  туда
допущен. Глубокая печаль Мармадьюка передалась  и  его  дочери,  обычная  ее
веселость  покинула   ее,   умное   личико   девушки   стало   серьезным   и
сосредоточенным.  Эдвардс,  на  долю  которого  в  тот  день   выпала   роль
недоумевающего,  хотя  и  весьма  зоркого  наблюдателя,  был  поражен   этой
внезапной переменой в настроении членов семьи -  он  даже  подглядел  Слезу,
скатившуюся  по  щеке  Элизабет  и  затуманившую  яркие   глаза   не   очень
свойственной им мягкостью.
   - Получены дурные вести, мисс Темпл? - осведомился он, и сказано это было
с таким сочувствием, что Луиза Грант, которая сидела  здесь  же  в  комнате,
склонившись над рукод