Но  она  едва  дождалась,
когда молодой человек кончит говорить, - так хотелось ей поскорее  отве-
тить.
   - Этого довольно, Непоседа, - сказала она, поднимая руку как  бы  для
того, чтобы заставить его замолчать. - Я поняла вас так  хорошо,  словно
вы мне говорили об этом целый месяц. Вы предпочитаете меня другим девуш-
кам и хотите сделать меня своей женой.
   - Вы высказали мою мысль гораздо лучше, чем мог  бы  высказать  ее  я
сам, Джудит, и потому считайте, пожалуйста, что все эти слова произнесе-
ны мной именно так, как вы хотели их услышать.
   - Все ясно, Непоседа, и этого с меня довольно. Здесь не место  шутить
или обманывать вас. Выслушайте мой ответ, который во всех смыслах  будет
таким же искренним, как ваше предложение. Существует одна причина, Марч,
по которой я никогда...
   - Мне кажется, я понимаю вас, Джудит, но я готов забыть об этой  при-
чине, которая касается только меня. Да не краснейте, пожалуйста,  словно
небо на закате, потому что я вовсе не хочу обижать вас...
   - Я не краснею и не обижаюсь, -  сказала  Джудит,  стараясь  сдержать
свое негодование. - Существует причина, по которой я не могу быть  вашей
женой, Непоседа.
   Этой причины вы, видимо, не замечаете, и потому я  обязана  объяснить
ее вам так же откровенно, как вы просили меня выйти за вас замуж.  Я  не
люблю вас, и наверное, никогда не полюблю настолько, чтобы выйти  замуж.
Ни один мужчина не может пожелать себе в жены девушку, которая не  пред-
почитает его всем другим мужчинам. Я говорю вам это напрямик и  полагаю,
что вы должны быть мне благодарны за мою искренность.
   - О, Джудит, вот что наделали эти щеголи - красномундирники из форта!
В них ведь все зло!
   - Тише, Марч! Не клевещите на дочь у могилы ее матери. Я  хочу  расс-
таться с вами по-хорошему, не заставляйте же меня призывать проклятия на
вашу голову.
   Не забывайте, что я женщина, а вы мужчина и что у меня нет  ни  отца,
ни брата, который мог бы отомстить вам за ваши слова.
   - Ладно, я больше ничего не скажу. Но повремените, Джудит, и обдумай-
те как следует мое предложение.
   - Мне для этого ненужно времени. Я уже давно все  обдумала  и  только
ждала, когда вы выскажетесь начистоту, чтобы ответить  также  начистоту.
Мы теперь понимаем друг друга, и потому не стоит понапрасну тратить сло-
ва.
   Взволнованная сосредоточенность девушки испугала  молодого  человека,
потому что никогда прежде он не видел ее такой серьезной и  решительной.
Во время их предыдущих разговоров она обычно  встречала  его  ухаживания
уклончиво или насмешливо, но Непоседа считал это  женским  кокетством  и
полагал, что она легко согласится выйти за него замуж. Он сам колебался,
нужно ли делать ей предложение, и никогда не предполагал, что Джудит от-
кажется стать женой самого красивого мужчины во всей пограничной  облас-
ти. А ему пришлось выслушать отказ, и притом в таких решительных выраже-
ниях, что ни для каких надежд не оставалось более места. Он был так уни-
жен и озадачен, что не пытался переубедить ее.
   - Теперь Мерцающее Зеркало  потеряло  для  меня  всю  свою  привлека-
тельность! - воскликнул он после минутного молчания. - Старый Том  умер,
гуронов на берегу не меньше, чем голубей в лесу, и вообще  здесь  совсем
неподходящее для меня место.
   - Тогда уходите. Здесь вам угрожает множество опасностей, и ради чего
станете вы рисковать своей жизнью для других? Да я и не думаю, чтобы  вы
могли оказать нам какую-нибудь  серьезную  услугу.  Уходите  сегодня  же
ночью; мы никогда не станем упрекать вас в неблагодарности или в  недос-
татке мужества.
   - Если я уйду, то с тяжелым сердцем, и это из-за вас,  Джудит:  я  бы
предпочел взять вас с собой.
   - Об этом не стоит больше говорить, Марч. Лишь только стемнеет, я от-
везу вас на берег в одной из наших пирог. Оттуда вы можете пробраться  к
ближайшему форту. Когда придете на место и вышлете сюда отряд...
   Джудит запнулась при этих словах, так как ей не хотелось сделать себя
мишенью для пересудов и подозрений со стороны человека, который не слиш-
ком благосклонно смотрел на ее знакомство с гарнизонными офицерами.  Не-
поседа, однако, понял ее намек и ответил совершенно просто, не  пускаясь
в рассуждения, которых опасалась девушка.
   - Я понимаю, что вы хотите сказать и почему не договариваете до  кон-
ца. Если я благополучно доберусь до форта, отряд будет выслан для поимки
этих бродяг, и я приду вместе с ним, потому что мне хочется увидеть  вас
и Хетти в полной безопасности, прежде чем мы расстанемся навеки.
   - Ах, Гарри Марч, если бы вы всегда так говорили, я могла бы питать к
вам совсем другие чувства!
   - Неужели теперь слишком поздно, Джудит? Я грубый  житель  лесов,  но
все мы меняемся, когда с нами начинают обходиться иначе, чем мы  привык-
ли.
   - Слишком поздно, Марч! Я никогда не буду питать к вам или к  другому
мужчине - за одним-единственным исключением - тех чувств, которые вы  бы
желали найти во мне. Ну вот, я  сказала  достаточно,  не  задавайте  мне
больше никаких вопросов. Лишь только стемнеет, я или делавар свезем  вас
на берег; вы проберетесь оттуда на берега Мохока, к ближайшему форту,  и
вышлете нам подмогу. А теперь, Непоседа... Ведь мы друзья, и я могу  до-
вериться вам, не правда ли?
   - Разумеется, Джудит, хотя наша дружба стала бы гораздо горячее, если
бы вы согласились смотреть на меня так, как я смотрю на вас.
   Джудит колебалась. Казалось, в ней происходила какая-то сильная внут-
ренняя борьба. Затем, как бы решив отбросить в сторону всякую слабость и
во что бы то ни стало добиться своей цели, она заговорила  более  откро-
венно.
   - Вы там найдете капитана, по имени Уэрли, - сказала она,  бледнея  и
дрожа всем телом. - Я думаю, что он пожелает вести отряд, но я бы  пред-
почла, чтобы это сделал кто-нибудь другой.  Если  капитана  Уэрли  можно
удержать от этого похода, то я буду очень счастлива.
   - Это гораздо легче сказать, чем сделать, Джудит, потому что  офицеры
не всегда могут поступать, как им заблагорассудится. Майор  отдает  при-
каз, а капитаны, лейтенанты и прапорщики  должны  повиноваться.  Я  знаю
офицера, о котором вы говорите, - это  краснощекий,  веселый,  разбитной
джентльмен, который хлещет столько мадеры, что может осушить весь Мохок,
и занятный рассказчик. Все тамошние девушки влюблены в него  и  говорят,
что он влюблен во всех девушек. Нисколько не удивляюсь, что этот волоки-
та не нравится вам, Джудит.
   Джудит ничего не ответила, хотя вздрогнула всем телом. Ее бледные ще-
ки сперва стали алыми, а потом снова побелели, как у мертвой.
   "Увы, моя бедная мать! - сказала она мысленно. - Мы сидим  над  твоей
могилой, но ты и не знаешь, до какой степени позабыты твои уроки и обма-
нута твоя любовь..."
   Почувствовав у себя в сердце этот укус никогда не  умирающего  червя,
она встала со своего места и знаков дала понять Непоседе, что ей  больше
нечего сказать.


   Глава XXII

   ...Та минута
   В беде, когда обиженный перестает
   О жизни размышлять, вмиг делает его
   Властителем обидчика...
   Колридж

   Все это время Хетти сидела на носу баржи, печально глядя на воду, по-
коившую в себе тела матери и того человека, которого она так долго  счи-
тала своим отцом. Уата-Уа, ласковая и спокойная, стояла рядом, но не пы-
талась ее утешить. По индейскому обычаю, она была сдержанна в этом отно-
шении, а обычай ее пола побуждал девушку терпеливо ожидать того момента,
когда можно будет выразить свое сочувствие  поступками,  а  не  словами.
Чингачгук держался несколько поодаль: он вел себя как воин, но  чувство-
вал как человек.
   Джудит подошла к сестре с видом  торжественного  достоинства,  обычно
мало свойственным ей; и хотя следы пережитого волнения еще были видны на
ее красивом лице, она заговорила твердо и  без  колебаний.  В  этот  миг
Уа-та-Уа и делавар направились на корму к Непоседе.
   - Сестра, - сказала Джудит ласково, - мне надо о многом поговорить  с
тобой; мы сядем в пирогу и отплывем немного от ковчега; секреты двух си-
рот не предназначены для посторонних ушей.
   - Конечно, Джудит, но родители могут слушать эти секреты. Прикажи Не-
поседе поднять якорь и отвести отсюда ковчег, а мы останемся здесь, воз-
ле могил отца и матери, и обо всем поговорим друг с другом.
   - Отца... - повторила Джудит медленно, причем впервые со времени раз-
говора с Марчем румянец окрасил ее щеки. - Он не был нашим отцом, Хетти!
Мы это слышали из его собственных уст в его предсмертные минуты.
   - Неужели ты радуешься, Джудит, что у тебя нет отца? Он  заботился  о
нас, кормил, одевал и любил нас; родной отец не мог сделать больше. Я не
понимаю, почему он не был нашим отцом.
   - Не думай больше об этом, милое дитя. Сделаем так как ты сказала. Мы
останемся здесь, а ковчег пусть отплывет немного  в  сторону.  Приготовь
пирогу, а я сообщу Непоседе и индейцам о нашем желании.
   Все это было быстро сделано; подгоняемый мерными ударами весел,  ков-
чег отплыл на сотню ярдов, оставив девушек как бы парящими в воздухе над
тем местом, где покоились мертвецы: так подвижно было легкое судно и так
прозрачна стихия, поддерживавшая его.
   - Смерть Томаса Хаттера, - начала Джудит после короткой паузы,  кото-
рая должна была подготовить сестру к ее словам, - изменила все наши пла-
ны на будущее, Хетти. Если он и не был нашим отцом, то мы всетаки сестры
и потому должны жить вместе.
   - Откуда я знаю, Джудит, что ты не обрадовалась бы, услышав, что я не
сестра тебе, как обрадовалась тому, что Томас Хаттер, как ты его называ-
ешь, не был твоим отцом! Ведь я полоумная, а кому приятно иметь  полоум-
ных родственников! Кроме того, я некрасива, по крайней мере не так  кра-
сива, как ты, а тебе, вероятно, хотелось бы иметь красивую сестру.
   - Нет, нет, Хетти! Ты, и только ты, моя сестра - мое сердце, моя  лю-
бовь подсказывают мне это, - и мать была вправду моей матерью, Я рада  и
горжусь этим, потому что такой матерью можно гордиться. Но отец  не  был
нашим отцом.
   - Тише, Джудит! Быть может, его дух блуждает где-нибудь поблизости, и
горько будет ему слышать, что дети произносят такие слова над его  моги-
лой. Мать часто повторяла мне, что дети никогда не должны огорчать роди-
телей, особенно когда родители умерли.
   - Бедная Хетти! Оба они, к счастью, избавлены теперь от всяких тревог
за нашу судьбу. Ничто из того, что я могу сделать или сказать, не причи-
нит теперь матери ни малейшей печали - в этом есть, по крайней мере, не-
которое утешение, - и ничто из того, что можешь сказать или сделать  ты,
не заставит ее улыбнуться, как, бывало, она улыбалась, глядя на тебя при
жизни.
   - Этого ты не знаешь, Джудит. Мать может видеть нас. Она всегда гово-
рила нам, что бог видит все, что бы мы ни  делали.  Вот  почему  теперь,
когда она покинула нас, я стараюсь не делать ничего такого, что могло бы
ей не понравиться.
   - Хетти, Хетти, ты сама не знаешь, что говоришь! - пробормотала  Джу-
дит, побагровев от волнения. - Мертвецы не могут видеть  и  знать  того,
что творится здесь.
   Но не станем больше говорить об этом. Тела матери  и  Томаса  Хаттера
покоятся на дне озера. Но мы с тобой, дети одной матери,  пока  что  еще
живем на земле, и надо подумать, как нам быть дальше.
   - Если мы даже не дети Томаса Хаттера, Джудит, все же никто не станет
оспаривать наших прав на его собственность. У нас остался замок, ковчег,
пироги, леса и озеро - все то, чем он владел при жизни. Что  мешает  нам
остаться здесь и жить совершенно так же, как мы жили до сих пор?
   - Нет, нет, бедная сестра, отныне это невозможно.
   Две девушки не будут здесь  в  безопасности,  если  даже  гуронам  не
удастся захватить нас. Даже отцу порой приходилось трудно  на  озере,  а
нам об этом и думать нечего. Мы должны покинуть это место, Хетти, и  пе-
ребраться в селения колонистов.
   - Мне очень грустно, что ты так думаешь, - возразила  Хетти,  опустив
голову на грудь и задумчиво глядя на то место, где еще была видна могила
ее матери. - Мне очень грустно слышать  это.  Я  предпочла  бы  остаться
здесь, где, если и не родилась, то, во всяком случае, провела почти  всю
мою жизнь. Мне не нравятся поселки колонистов, они полны пороков и  зло-
бы. Я люблю деревья, горы, озеро и ручьи,  Джудит,  и  мне  будет  очень
горько расстаться с этим. Ты красива, и ты не полоумная; рано или поздно
ты выйдешь замуж, и тогда у меня будет брат, который станет заботиться о
нас обеих, если женщины действительно не могут жить одни в таком  месте,
как это.
   - Ах, если бы это было возможно, Хетти, тогда воистину я  чувствовала
бы себя в тысячу раз счастливей в здешних лесах, чем в селениях колонис-
тов! Когда-то я думала иначе, но теперь все изменилось. Но где тот  муж-
чина, который превратит для нас это место в райский сад?
   - Гарри Марч любит тебя, сестра, - возразила бедная Хетти, машинально
отдирая кусочки коры от пироги. - Я уверена,  он  будет  счастлив  стать
твоим мужем; а более сильного и храброго юноши нельзя встретить в  здеш-
них местах.
   - Мы с Гарри Марчем понимаем друг друга, и не стоит  больше  говорить
об этом. Есть, правда, один человек... Ну да ладно! Мы должны теперь  же
решить, как будем жить дальше. Оставаться здесь - то есть это значит ос-
таваться здесь одним - мы не можем, и, чего доброго, нам уж никогда  бо-
лее не представится случай вернуться сюда обратно.  Кроме  того,  пришла
пора, Хетти, разузнать все, что только возможно, о наших родственниках и
семье. Мало вероятно, чтобы у нас совсем не было родственников,  и  они,
очевидно, будут рады увидеть нас. Старый сундук теперь - наша  собствен-
ность, мы имеем право заглянуть в него и узнать все, что  там  хранится.
Мать была так не похожа на Томаса Хаттера, и теперь, когда известно, что
мы не его дети, я горю желанием узнать, кто был наш отец. Я уверена, что
в сундуке есть бумаги, а в них подробно говорится о наших родителях и  о
других родственниках.
   - Хорошо, Джудит, ты лучше меня разбираешься в  таких  вещах,  потому
что ты гораздо умнее, чем обычно бывают девушки, - мать всегда  говорила
это, - а я всего-навсего полоумная. Теперь, когда отец с матерью умерли,
мне нет дела ни до каких родственников, кроме тебя, и  не  думаю,  чтобы
мне удалось полюбить людей, которых я никогда не видела. Если ты не  хо-
чешь выйти замуж за Непоседу, то, право, не знаю, какого другого мужа ты
могла бы себе найти, а потому боюсь, что нам, в конце  концов,  придется
покинуть озеро.
   - Что ты думаешь о Зверобое, Хетти? - спросила Джудит, опуская голову
по примеру своей простенькой сестры и стараясь таким образом скрыть свое
смущение. - Хотелось бы тебе, чтобы он стал твоим братом?
   - О Зверобое? - повторила Хетти, глядя на сестру с притворным удивле-
нием. - Но, Джудит, Зверобой совсем не красив и не годится для такой де-
вушки, как ты.
   - Но он не безобразен, Хетти, а красота для мужчин не много значит.
   - Ты так думаешь, Джудит? По-моему, все же на всякую красоту  приятно
полюбоваться. Мне кажется, если бы я была мужчиной, то заботилась  бы  о
своей красоте гораздо больше, чем теперь. Красивый мужчина выглядит  го-
раздо приятнее, чем красивая женщина.
   - Бедное дитя, ты сама не  знаешь,  что  говоришь.  Для  нас  красота
кое-что значит, но для мужчины это пустяки. Разумеется,  мужчина  должен
быть высоким, - но найдется немало людей, таких же высоких, как  Непосе-
да; и проворным - я знаю людей, которые гораздо проворнее его; и сильным
- что же, не вся сила, какая только есть на свете, досталась ему; и сме-
лым - я уверена, что могу назвать здесь юношу,  который  гораздо  смелее
его.
   - Это странно, Джудит! До сих пор я думала, что на всей земле нет че-
ловека сильней, красивей, проворней и смелей, чем Гарри Непоседа. Я,  по
крайней мере, уверена, что никогда не встречала никого, кто бы мог с ним
сравниться.
   - Ладно, ладно, Хетти, не будем больше говорить об этом! Мне неприят-
но слушать, когда ты рассуждаешь таким образом. Это  не  подобает  твоей
невинности, правдивости и сердечной искренности. Пусть Гарри Марч уходит
отсюда. Он решил покинуть нас сегодня ночью, и я нисколько не  жалею  об
этом. Жаль только, что он зря пробыл здесь так долго.
   - Ах, Джудит, этого я и боялась! Я так надеялась, что он  будет  моим
братом!
   - Не стоит теперь думать об этом. Поговорим лучше о нашей бедной  ма-
тери и о Томасе Хаттере.
   - В таком случае, говори поласковее, сестра, потому что - кто  знает!
- может быть, их души видят и слышат нас. Если отец не был нашим  отцом,
все же он был очень добр к нам, давал нам пищу и кров. Они похоронены  в
воде, а потому мы не можем поставить на их могилах надгробные  памятники
и поведать людям обо всем этом.
   - Теперь их это мало интересует. Утешительно думать, Хетти, что, если
мать даже совершила в юности какой-нибудь тяжелый проступок,  она  потом
искренне раскаивалась в нем; грехи ее прощены.
   - Ах, Джудит, детям не пристало говорить о грехах родителей!  Погово-
рим лучше о наших собственных грехах.
   - О твоих грехах, Хетти? Если существовало когданибудь на земле безг-
решное создание, так это ты. Хотела бы я иметь возможность сказать то же
самое о себе! Но мы еще посмотрим. Никто  не  знает,  какие  перемены  в
женском сердце может вызвать любовь к доброму мужу.
   Мне кажется, дитя, что я теперь  люблю  наряды  гораздо  меньше,  чем
прежде.
   - Очень жаль, Джудит, что даже над могилами родителей ты способна ду-
мать о платьях. Знаешь, если ты действительно разлюбила наряды, то оста-
немся жить здесь, а Непоседа пусть идет куда хочет.
   - От всей души согласна на второе, но на первое никак не могу  согла-
ситься, Хетти. Отныне мы должны жить, как подобает скромным молодым жен-
щинам. Значит, нам никак нельзя остаться здесь  и  служить  мишенью  для
сплетен и шуток грубых и злых на язык трапперов и охотников, которые по-
сещают это озеро. Пусть Непоседа уходит, а я уж найду способ  повидаться
со Зверобоем, и тогда вопрос о нашем будущем разрешится быстро. Но солн-
це уже село, а ковчег отплыл далеко; давай вернемся и посоветуемся с на-
шими друзьями. Сегодня ночью я загляну в сундук, а завтра мы решим,  что
делать дальше. Что касается гуронов, то их легко будет подкупить теперь,
когда мы можем распоряжаться всем нашим имуществом, не  опасаясь  Томаса
Хаттера. Если только мне удастся вызволить Зверобоя, мы  с  ним  за  ка-
кой-нибудь час поймем друг друга.
   Джудит говорила твердо и решительно, зная по опыту, как  нужно  обра-
щаться со своей слабоумной сестрой.
   - Ты забываешь, Джудит, что привело нас сюда! - укоризненно возразила
Хетти. - Здесь могила матушки и только что рядом с ней мы опустили  тело
отца. В этом месте нам не подобает так много говорить о себе. Давай луч-
ше помолимся, чтобы господь бог не забыл нас и научил, куда нам ехать  и
что делать.
   Джудит невольно отложила в сторону весло, а Хетти опустилась на коле-
ни и вскоре погрузилась в свои благоговейные, простые молитвы. Когда она
поднялась, щеки ее пылали. Хетти всегда  была  миловидной,  а  безмятеж-
ность, которая отражалась на ее лице в эту минуту,  делала  его  положи-
тельно прекрасным.
   - Теперь, Джудит, если хочешь, мы уедем, - сказала она. - Руками мож-
но поднять камень или бревно, но облегчить сердце можно только молитвой.
Почему ты молишься не так часто, как бывало в детстве, Джудит?
   - Ладно, ладно, дитя, - сухо отвечала Джудит, - сейчас это  не  имеет
значения. Умерла мать, умер Томас Хаттер, и пришло время, когда мы долж-
ны подумать о себе.
   Пирога медленно тронулась с места, подгоняемая веслом старшей сестры;
младшая сидела в глубокой задумчивости, как бывало всегда,  когда  в  ее
мозгу зарождалась мысль, более отвлеченная и более сложная, чем обычно.
   - Не знаю, что ты разумеешь под нашей будущностью, Джудит, -  сказала
она вдруг. - Мать говорила, что наше будущее - на небесах, но ты,  види-
мо, думаешь, что будущ