д ноги. - Я... я уже часть
денег растратил.
   - Получили еще триста фунтов?
   - Еще нет.
   - Как много вы потратили из двухсот полученных фунтов?
   - Около сорока.
   - Покажите остаток.
   - Он не здесь. Не в доме. После вчерашнего вашего посещения я остаток
закопал в лесу.
   - Какие были деньги? Какие банкноты, я имею в виду?
   - Пятерки. Пятерки английского банка.
   - Так.  Все это очень интересно,  доктор. - Я подошел к скамейке, за-
пустил руки ему в волосы,  сильно рванул вверх, ткнул "хэкатп" в солнеч-
ное сплетение и, когда он охнул от боли, ударил по зубам рукояткой.
   Секунд десять я стоял неподвижно, а он глядел на меня обезумевшими от
страха глазами. Меня слегка подташнивало от всего этого.
   - Я дал вам один шанс,  Хартнелл, он у вас был. Теперь придется проу-
чить тебя,  презренный лжец.  Ожидал, что я поверю в эту идиотскую исто-
рию?  Неужели  устроивший все это умный человек,  позволивший себе обра-
титься с подобной просьбой,  наверняка зная,  что ты пойдешь в  полицию,
натравишь на него полицейских, военных Мортона и сорвешь его планы? Неу-
жели ты думаешь,  что в районе,  где нет автоматической телефонной сети,
он станет говорить с тобой по телефону, когда любая телефонистка из пус-
того любопытства подслушала бы каждое его слово?  Неужели ты столь  наи-
вен, что считаешь меня простаком, способным поверить во все это? Или по-
лагаешь, что обладающий прекрасными организаторскими способностями прес-
тупник  поставит успех своего предприятия в зависимость от твоей жаднос-
ти?  Неужели поверишь, что он заплатит пятифунтовыми банкнотами, которые
столь же легко обнаружить,  как и выдававшего их кассира? Неужели ты хо-
чешь уверить меня,  что он предложил пятьсот  фунтов  за  дело,  которое
состряпала  бы  любая пара лондонских бродяг за десятую часть этой стои-
мости?  И,  наконец,  неужто ты полагаешь, что я могу поверить в басню о
закопанных  в лесу деньгах,  а когда полиция потребует на рассвете выко-
пать их,  то ты забудешь место,  где спрятал? - я отступил назад и отвел
пистолет от его лица. - Или, может, пойдем сейчас за деньгами?
   - Господи,  это бесполезно...  - простонал он.  - Я конченый человек,
Кэвел, конченый. Я брал деньги у всех взаймы, у меня долг свыше двух ты-
сяч.
   - Перестань хныкать! - грубо оборвал его я. - Меня это не интересует.
   - Тариэл...  ростовщик... нажимал на меня, - продолжал он машинально,
стараясь не глядеть на меня.  - Я заведую кассой  столовой  и  растратил
свыше шестисот фунтов. Кто-то уведомил меня запиской, что если я не сог-
лашусь на соучастие, то факты станут известны полиции. И все...
   Я убрал пистолет. Голосу его, правда, было еще далеко до чистоты зво-
на колокольчиков, хотя в это некоторые и не поверили бы, но я знал Харт-
нелла: слишком он испуган, чтобы и дальше продолжать изворачиваться.
   - Вы не имеете понятия о человеке, пославшем записку?
   - Нет,  клянусь. Ничего не знаю о молотке, о кусачках и красной глине
на мотороллере.
   Нога моя заныла сильнее.  Пришлось взять полицейскую машину и водите-
ля. И все же меня не радовала мысль о предстоящем посещении Макдональда.
Время  бежало,  а  передо  мной все еще была глухая стена.  Этим вечером
должны были появиться осторожные сообщения в газетах об аресте двух мор-
тонских  ученых по обвинению в убийстве и о том,  что украденные бациллы
будут найдены буквально через несколько часов. На эти несколько часов мы
надеялись усыпить внимание настоящих преступников, хотя и это не продви-
гало наше дело.  Мы были как слепые в полуночном тумане. Нет никакой ни-
точки, никакой зацепки. Харденджер собирался заняться энергичным рассле-
дованием в Мортоне,  чтобы обнаружить всех,  имевших доступ к  счетам  в
столовой.  Около двух сотен человек, сокрушенно отметил я. Или около то-
го...
   В дверях дома Макдональда меня встретила его домохозяйка миссис  Тур-
пин.  Женщина  лет за тридцать,  более чем чувственно выглядевшая.  Лицо
мрачнее тучи,  как у преданного телохранителя,  беспомощного оградить от
разорения и опустошения имущество хозяина.  Когда я показал свои фальши-
вые документы и попросил разрешения войти,  она с горечью  сказала,  что
еще  одним  везде  сующим  нос больше или меньше - теперь не может иметь
значения.
   Дом был полон полицейских в штатском. Я назвался Гибсоном главному из
них, сержанту-детективу по имени Карлисль.
   - Обнаружили что-нибудь интересное, сержант?
   - Трудно определить. Мы здесь уже больше часа, все обыскали, но ниче-
го особенного,  что можно само по себе считать подозрительным, не нашли.
Этот доктор Макдональд, должен отметить, устроился неплохо. Один из моих
людей,  Кемпбелл,  понимающий толк во всем этом художественном  барахле,
говорит,  что такое множество картин, посуды и другой рухляди стоит кучу
денег. Вам нужно заглянуть в темную комнату на чердаке - одно фотографи-
ческое оборудование стоит массу фунтов, если не больше.
   - Темная комната?  Это интересно. Никогда не слышал, что доктор увле-
кается фотографией.
   - Клянусь душой. Он один из лучших фотолюбителей страны. Он президент
клуба фотографов Альфингема. У него в кабинете целый шкаф набит призами.
И он не делал из этого секрета, уверяю вас, сэр.
   Я покинул сержанта и производящих обыск детективов - если они  ничего
не  нашли,  то я тем более не смогу - и поднялся в темную комнату.  Кар-
лисль нисколько не преувеличивал. Доктор Макдональд располагал такими же
прекрасными  аппаратами,  как  все остальное в его быту.  Но оставался я
здесь недолго, ибо в фотоаппаратах ничего не понимал. Только отметил про
себя,  что надо прислать полицейского специалиста по фотоделу, чтобы ос-
мотрел оборудование - один шанс из тысячи обнаружить хоть что-то.  Затем
спустился к миссис Турпин.
   - Весьма огорчен всем этим беспорядком,  миссис Турпин, - любезно на-
чал я. - Чистая формальность. Для вас, наверное, одно удовольствие вести
такой прекрасный дом?
   - Если хотите задавать вопросы, то задавайте, - оборвала она, - нече-
го ходить вокруг да около.
   Места для деликатного обращения больше не оставалось.
   - Сколько лет вы знаете доктора Макдональда?
   - Четыре.  С тех пор, как он сюда приехал. Прекрасный джентльмен, та-
ких не найдете нигде. А почему об этом спрашиваете?
   - У него здесь целое богатство. - Я несколько раз обвел взглядом обс-
тановку. - Как давно он все это приобрел?
   - Я не обязана отвечать на ваши вопросы, мистер инспектор.
   Довольно занятная особа.
   - Конечно,  - согласился я, - вы не обязаны. Особенно, если не хотите
добра своему хозяину.
   Она пронзила меня взглядом,  поколебалась и стала разговорчивее. Ока-
залось,  почти половину имущества Макдональд привез с собой четыре  года
назад.  Остальное  покупал с довольно равномерными промежутками времени.
Миссис Турпин относилась к числу тех скверных женщин  с  фотографической
памятью,  фиксирующей самые незначительные мелочи жизни. Она могла почти
точно назвать число,  час и погоду, в какие покупалась та или иная вещь.
Я  чувствовал,  что зря теряю с ней время.  Если миссис Турпин говорила,
что это и это было так и так, то оказывалось действительно, что это было
так и так,  и все тут. Такая точность говорила о невиновности Макдональ-
да.  Никаких подозрительных признаков внезапно появившихся денег в  пос-
ледние недели или месяцы.  Он делал дорогие покупки в течение нескольких
лет.  Где он доставал необходимые деньги,  я не мог догадываться,  да  и
вряд  ли  это было сейчас важно.  Действительно,  свободный холостяк без
родственников мог позволить себе все это. Я вернулся в гостиную и увидел
Карлисля, направляющегося ко мне с парой пухлых папок под мышкой.
   - Мы тщательно изучаем личное дело Макдональда,  сэр. Обращаем внима-
ние не на все, конечно. Я подумал, что это может вас заинтересовать. Ка-
кая-то официальная переписка.
   Я на самом деле заинтересовался.  Но не так, как ожидал. Чем больше я
узнавал о Макдональдс, тем более безвредным он мне представлялся. В лич-
ном деле находились копии написанных под копирку писем,  ответов от кол-
лег и различных научных организаций всей Европы, главным образом от Все-
мирной организации по вопросам здравоохранения при ООН.
   Судя по этим письмам,  Макдональд был высокоодаренным и высокоуважае-
мым химиком и микробиологом, одним из блестящих людей науки. Почти поло-
вина его писем адресована некоторым членам Всемирной организации по воп-
росам здравоохранения при ООН в Париже - в Стокгольм,  Бонн, Рим. Ничего
вредного в них не содержалось, тем более что письма часто сопровождались
подписью доктора Бакстера,  что само по себе было достаточной гарантией.
Хотя  вся  переписка тайно проверялась в Мортоне,  но все ученые об этом
знали.  Я посмотрел дело и отложил в сторону,  едва  услышал  телефонный
звонок.
   Звонил Харденджер. Голос его был мрачным, а его сообщение заставило и
меня задуматься. Оказывается, кто-то позвонил в Альфингем и поставил ус-
ловие полиции приостановить расследование на сутки, иначе с мистером Кэ-
велом может произойти очень большая неприятность.  Они были уверены, что
я исчез.  Говорящий добавил, что представит доказательство местонахожде-
ния Пьера Кэвела,  если сегодня полиция не приостановит расследования  к
шести часам вечера. И это оказалось еще не все.
   - Что ж, нечто подобное мы и ожидали, - сказал я. - Мои намеки сегод-
ня перед рассветом о якобы существующем прогрессе в расследовании  напу-
гали подозреваемых.
   - Обольщаетесь, мой друг, - ответил Харденджер. - Вы только заложник.
Только повод.  Звонили не в полицию,  а вашей жене в отель "Вогоннер"  и
сказали, что если Шеф (назвали его полное имя, чин и адрес) будет вмеши-
ваться,  то она,  Мэри,  завтра утренней почтой получит пару ушей. И еще
звонивший сказал,  что хотя она замужем всего два месяца, но безошибочно
признает уши мужа, если ей пришлют.
   Я почувствовал,  как у меня поднялись дыбом волосы на  затылке,  хотя
это не относилось к обещанной операции с моими ушами.  Я сказал осторож-
но:
   - Обратите внимание на три пункта,  Харденджер. Число знающих, что мы
с Мэри поженились два месяца назад,  невелико, а число знающих, что Мэри
дочь Шефа, еще меньше. Но число знающих личность Шефа, кроме вас и меня,
можно сосчитать по пальцам одной руки. Как мог преступник узнать подлин-
ный облик Шефа?
   - Вы это мне говорите? Это самое худшее, - глухо сказал Харденджер. -
Этот тип не только знает,  кто такой Шеф, но даже знает, что Мэри единс-
твенная его дочь и что он в ней души  не  чает.  Знает  даже,  что  Мэри
единственная в мире может оказать на него влияние. И она повлияет на Ше-
фа,  будьте уверены: абстрактные идеалы справедливости ничего не говорят
женщинам,  когда жизнь любимого в опасности.  Все это очень скверно пах-
нет, Кэвел.
   - Под самую завязку,  - неохотно согласился я. - Предательством, пре-
дательством в высших кругах.
   - Лучше, думаю, не говорить об этом по телефону, - торопливо прогово-
рил Харденджер.
   - Ладно, не буду. Пытались установить, откуда звонили?
   - Нет еще.  Но это пустая трата времени, как и в других случаях. - Он
повесил трубку, а я все стоял, уставившись на телефон.
   Шеф был  назначен лично премьер-министром и министром внутренних дел.
О нем знали также шефы разведки и контрразведки - они были  обязаны  его
знать по должности. Его знали еще помощник уполномоченного по особым де-
лам,  Харденджер,  комендант и начальник охраны Мортона. На них кончался
список тех,  кому известна личность Шефа.  Я даже смутно не мог предста-
вить те веселенькие часы, которые ему вскоре придется пережить! Нет нуж-
ды  обладать особой телепатической силой,  чтобы представить себе,  куда
сразу же после разговора со мной направился Харденджер. Из всех подозре-
ваемых  только генерал Кливден знал личность Шефа.  Возможно,  надо было
побольше внимания уделить генералу Кливдену?..
   Я глянул на дверь и увидел троих в хаки.  Стоявший в середине сержант
поднял было руку к звонку, но, заметив меня, тут же ее опустил и сказал:
   - Мне нужен инспектор Гибсон. Он здесь?
   - Гибсон?..  - Я даже не вспомнил сразу, кем здесь считаюсь. - Я инс-
пектор Гибсон, сержант.
   - Мне надо кое-что передать вам,  сэр,  - он указал на пакет под мыш-
кой, - но мне приказали сначала посмотреть ваши документы.
   Я их показал, он передал пакет и, извиняясь, добавил:
   - Мне  приказано  не спускать глаз с пакета,  сэр.  Старший инспектор
Харденджер объяснил, что документы взяты из официальных материалов Клен-
дона. Полагаю, строго секретные.
   - Конечно.
   Сопровождаемый сержантом,  по бокам которого шли двое дюжих штатских,
я перешел в гостиную, игнорируя гневный взгляд миссис Турпин. Сломал пе-
чать и раскрыл папку.  В ней была еще одна сургучная печать для опечаты-
вания после чтения бумаг секретного дела доктора Макдональда.  Я, конеч-
но, видел это личное дело раньше, когда был назначен в Мортон и принимал
дела исчезнувшего Истона Дерри, но не обратил тогда на дело особого вни-
мания. Да и не было причин для этого. А теперь они появились.
   Дело было напечатано на семи листах стандартной писчей бумаги.  Я пе-
речитал его трижды.  Ничего не пропустил в первый раз,  еще меньше -  во
второй.  Искал  любой  намек на какое-нибудь несоответствие в словах или
фактах,  на все, что могло бы мне дать любую зацепку, самую малую. Выню-
хивающий  коммунистов  сенатор  Маккарти  не смог бы перещеголять меня в
рвении и подозрительности.  Единственная странность,  как упоминал  Хар-
денджер, - малое количество сведений о военной карьере Макдональда. Кро-
ме этого,  я не нашел ни малейшего,  даже тончайшего штриха, который мог
бы мне как-то пригодиться. А ведь дело это составил Истон Дерри. И вот -
почти ничего,  за исключением сноски внизу листа, сообщавшей, что Макдо-
нальд  поступил  рядовым  в  Территориальную армию в 1938 году,  окончил
службу в Италии в звании подполковника танковой дивизии в 1945-м.  В на-
чале  следующего  листа было приколото отношение о его назначении прави-
тельством на работу химиком в северо-восточной Англии в начале 1946  го-
да.  Так или не так составлял личные дела Истон Дерри? Что у него был за
метод? Кто знает. Острием перочинного карманного ножа, не обращая внима-
ния на сержанта и его смущенное лицо, я открыл в верхнем левом углу кле-
енчатый уголок,  скреплявший страницы.  Под ним была тонкая  проволочная
скрепка, обыкновенная канцелярская скрепка. Я разогнул ее концы, освобо-
дил листы и осмотрел их,  каждый в отдельности.  Ни один  лист  не  имел
больше  одной  пары  проколов от скрепки.  Если кто-то открывал скрепку,
чтобы вытащить лист,  то вложил его обратно исключительно аккуратно.  По
внешнему виду папка выглядела так, будто к ней никто не притрагивался.
   Я поднял глаза и увидел стоящего рядом со мной со связкой бумаг и па-
пок переодетого в штатское Карлисля, сержанта-детектива.
   - Возможно, это вас заинтересует, сэр? - сказал он.
   - Минуточку. - Я вновь скрепил бумаги вместе, вставил их в папку, за-
печатал  и  протянул  пакет военному сержанту,  который ожидал поодаль с
двумя своими спутниками. Затем спросил Карлисля: - Что это такое?
   - Фотографии, сэр.
   - Фотографии?  Почему вы полагаете, что я заинтересуюсь фотографиями,
сержант?
   - Дело  в том,  что они находились внутри запертого стального ящичка,
сэр.  А ящичек был на дне запертого среднего ящика письменного стола.  И
там же находилась эта связка. Думаю, личная корреспонденция.
   - Много хлопот вам доставил этот стальной ящичек?
   - Не очень.  С тем размером ножовки,  какой я его вскрывал, сэр... Мы
закончили осмотр дома,  инспектор.  Все переписали.  Осталось  доложить.
Вряд ли что интересное вы в этом найдете.
   - Обыскали весь дом? Есть ли подвал?
   - Только грязная кладовая для угля,  которая имеется в каждом доме, -
засмеялся сержант. - Насколько я разобрался в личных вкусах доктора Мак-
дональда,  такой человек вряд ли,  считаю, даже уголь держал в этом под-
вальчике, если бы мог найти место почище и пошикарнее.
   Карлисль оставил свои находки.  Среди них - четыре  фотоальбома.  Три
содержали самые обычные семейные фотографии,  такие альбомы можно встре-
тить в любом из миллиона английских домов.  Большинство фотографий двад-
цатых-тридцатых годов,  когда Макдональд был еще молоденьким,  выцвело и
пожелтело. Четвертый альбом, более позднего времени, был подарком Макдо-
нальду  от  коллег Всемирной организации по вопросам здравоохранения при
ООН в знак признания его многолетней деятельности,  что и было  написано
на сияющем обращении, приклеенном сверху альбома. В нем находилось более
полусотни снимков Макдональда и его коллег,  отснятых в дюжине различных
европейских городов.
   Большинство снимков было сделано во Франции, Скандинавии и Италии, но
имелись снимки и из других стран. Они были расположены в хронологическом
порядке,  под  каждой  фотографией стояли число и месяц,  а также место.
Последние снимки были сделаны в Хельсинки менее полугода назад. Они меня
не заинтересовали,  но я обратил внимание на одну отсутствующую фотогра-
фию.  Ее вытащили, совершенно точно, полтора года назад. Надпись под ней
тщательно зачеркнута горизонтальными линиями,  такими же белыми чернила-
ми, какими сделаны и остальные надписи. Я включил свет и стал вниматель-
но рассматривать зачеркнутое.
   Вне сомнения, название места снимка начиналось с буквы "Т". Остальное
было трудноразличимо.  Следующая буква была или "О",  или "Д"...  Скорее
всего  -  "О".  Я был уверен,  что в Европе нет города,  начинающегося с
"ТД".  Конец слова совсем не разобрать.  "То..." По длине - около  шести
букв, возможно - семь, но ни одна буква не выступала внизу строчки, что-
бы можно было подставить буквы р,  у, д, ф и тому подобные. Какие назва-
ния столиц и городов Европы я знаю,  чтобы они начинались с букв ТО... и
были в шесть-семь букв длиной?  Не очень много,  решил я, да и совещания
Всемирной организации по здравоохранению при ООН созывались, конечно, не
в деревнях.  Торин?  Нет. Внизу выступают хвостики. Тотнес - слишком ма-
ленький. В Европе? Торнио в Швеции, Тондор в Дании - оба незначительные.
Толедо?  Сейчас никто не назовет его деревней,  но Макдональд никогда не
был в Испании.  Более всего подходит Торкай в Бельгии или Тулон во Фран-
ции.  Торкай?  Тулон?  Минуту или две я в уме перебирал названия.  Затем
достал пачку писем.
   Их было тридцать или сорок,  тонко пахнувших, перевязанных не более и
не менее - голубой ленточкой.  Можно было все что угодно ожидать найти в
вещах  Макдональда,  но только не их.  Могу спорить на месячную зарплату
против самого бесполезного!  Они походили на любовные письма,  а у  меня
вовсе  не было желания устраивать встречу с добрыми порывами юности док-
тора. Однако в то время я прочел бы даже Гомера в оригинале, если бы на-
деялся что-то оттуда извлечь.  Я развязал бантик ленточки,  а пять минут
спустя говорил с Шефом по телефону.
   - Хочу побеседовать с некой мадемуазель Иветт Пежо,  которая работала
в институте Пастера в Париже в тысяча девятьсот сорок пятом и сорок шес-
том годах.  Не на следующей неделе,  не завтра, а сейчас. Сегодня в пол-
день. Можете это устроить, сэр?
   - Могу устроить все, - спокойно ответил Шеф, - менее двух часов назад
премьер-министр выделил в наше распоряжение все средства и виды передви-
жения. Он перепуган до смерти. Как срочно это?
   - Возможно, это вопрос жизни и смерти, сэр. Нужно выяснить следующее.
Эта женщина находилась в очень дружеских отношениях с Макдональдом около
девяти месяцев после войны. Единственный период его жизни, о котором нет
сведений. Если она жива и ее найдут, она поможет нам заполнить пробел.
   - И это все? - спокойно спросил он, но с едва скрытым разочарованием.
- А как письма сами по себе?
   - Прочел всего два,  сэр. Кажутся вполне безвредными, хотя содержание
таково, что будь я их автором, вряд ли захотел