ницу ока,
мою Мэри. Конечно, он ответил, что будет у нас в десять.
   Я выехал в Хайлем-вудс с Мэри.  Она сидела рядом, задумчивая и молча-
ливая.  За обедом я рассказал ей все подробности истории. Никогда раньше
не видел ее такой напуганной.  Двое испуганных в автомобиле... Было чего
бояться.  Этот дьявольский микроб...  К дому Чессингема мы подъехали без
четверти восемь. Это был старомодный, каменный, с плоской крышей и длин-
ными окнами особняк. Пролет каменных ступеней вел к парадной двери через
подобие рва, проложенного вправо вдоль дома для окон подвального помеще-
ния.  Шумящие на холодном ночном ветру высокие деревья окружали  дом  со
всех сторон. Пошел сильный дождь. И место, и ночь соответствовали нашему
настроению.  Чессингем,  услышав шум мотора,  уже встречал нас на  верху
лестницы. Он был бледен и утомлен, но в этом ничего удивительного не бы-
ло:  каждый, кто так или иначе был связан с блоком "Е", имел основание в
этот день выглядеть бледным и утомленным.
   - Кэвел, - сказал он, но руки не протянул, а широко распахнул дверь и
посторонился,  пропуская нас. - Слышал, вы были в Мортоне. Признаюсь, не
ожидал вас здесь. Там мне сегодня задали и так слишком много вопросов.
   - Это совершенно неофициальный визит,  - успокоил я его.  - Моя жена,
Чессингем. Когда я гуляю с женой, наручники оставляю дома.
   Это было не слишком остроумно.  Он неохотно протянул руку Мэри и про-
вел нас в старомодную гостиную с мебелью времен короля Эдуарда,  бархат-
ными портьерами от потолка до пола,  большим огнем в зажженном камине. В
креслах  с высокими спинками сидели у огня двое.  Довольно милая девушка
лет девятнадцати - двадцати,  тонкая,  с каштановыми волосами и  карими,
как у самого Чессингема, глазами. Его сестра. Затем, очевидно, его мать,
но гораздо старше,  чем я предполагал.  Однако,  разглядев внимательнее,
пришел к заключению, что она не так стара, а просто выглядит старой. Се-
дые волосы,  в глазах тот особенный блеск, какой иной раз можно заметить
у людей,  отживших свой век; лежащие на коленях руки, тонкие и морщинис-
тые,  с набухшими голубыми венами.  Скорее, не старая, а больная, сильно
больная, преждевременно состарившаяся. Но сидела она очень прямо, друже-
любная улыбка не сходила с ее худого аристократического лица.
   - Мистер и миссис Кэвел,  - представил нас Чессингем. - Ты слышала, я
говорил о мистере Кэвеле.  Моя мать,  моя сестра Стелла, - познакомил он
нас.
   - Как поживаете?  - спросила миссис Чессингем тем уверенным, открытым
и деловым голосом,  который подошел бы скорее к викторианской гостиной и
к полному слуг дому. Она пристально посмотрела на Мэри. - Мои глаза, бо-
юсь, уже не те. Но, честное слово, вы красивая. Подойдите и сядьте рядом
со мной. Как вам удалось на ней жениться, мистер Кэвел?
   - Наверное, она приняла меня за кого-то другого, - ответил я.
   - Такое иной раз случается,  - согласилась миссис Чессингем. Несмотря
на возраст,  глаза ее сохранили живость.  Она продолжала:  - Это ужасное
происшествие в Мортоне, мистер Кэвел. Ужасно. Я наслушалась обо всем се-
годня.  - Она немного помолчала,  затем слегка улыбнулась. - Надеюсь, вы
не пришли за Эриком и не отведете его в тюрьму, мистер Кэвел. Он еще да-
же не обедал. Вся эта суета, знаете...
   - Миссис  Чессингем,  вся вина вашего сына заключается в том,  что он
имел несчастье работать в лаборатории номер один.  Наша задача  простая:
полностью  и окончательно избавить его от всяких подозрений.  Каждое не-
подтвердившееся мое расследование в своем роде прогресс.
   - Ему не от чего избавляться,  - с некоторой сухостью сказала  миссис
Чессингем.  -  У Эрика с этим делом нет ничего общего.  Даже такая мысль
смехотворна.
   - Конечно. Вы это знаете, и я это знаю, но старший инспектор Харденд-
жер,  ведущий расследование, этого не знает. Все должно проверяться, не-
зависимо от необходимости такой проверки.  Пришлось  много  похлопотать,
чтобы вместо полицейских послали сюда меня. Еле уговорил инспектора. - Я
заметил, как широко открылись глаза Мэри, но она быстро овладела собой.
   - Зачем же вы так хлопотали,  мистер Кэвел? - Я пожалел ее сына, пос-
кольку всю инициативу в разговоре взяла его мать; он, должно быть, чувс-
твовал себя по-дурацки.
   - Да потому,  что я знаю вашего сына, а полиция не знает. Это избавит
его на три четверти от дурацких вопросов,  какие специальный отдел и его
детективы могут задавать во множестве, особенно в таком случае, грубых и
ненужных вопросов.
   - Не сомневаюсь в этом.  Не сомневаюсь также, что вы тоже можете быть
чрезвычайно жестоки,  если понадобится,  - она вздохнула и положила руки
на подлокотники кресла. - Однако, я надеюсь, вам незачем этого будет де-
лать. Полагаю, вы меня, старую женщину, извините, здоровье мое оставляет
желать лучшего. - Она обернулась с улыбкой к Мэри. - Мне хотелось бы по-
болтать с вами,  дитя мое. Меня так мало навещают. Не поможете ли вы мне
подняться  по  этой ужасной лестнице,  пока Стелла позаботится об обеде?
Когда мы остались одни, Чессингем сказал:
   - Извините мою мать. У нее есть пунктик...
   - Думаю,  она прекрасный человек. Нет нужды извиняться. (Услышав это,
он заметно посветлел лицом.) Теперь относительно ваших показаний. Вы ут-
верждали,  что всю ночь были дома. Ваша сестра и мать, конечно, подтвер-
дят это?
   - Конечно, - улыбнулся он.
   - Я бы удивился,  не поступи они так, особенно после знакомства с ни-
ми,  - согласился и я.  - Ваша мать могла бы сказать что угодно, и ей бы
поверили. Не то ваша сестра... Она молода и неопытна. Любой толковый по-
лицейский мог бы узнать правду в пять минут.  Если бы вы в какой-то сте-
пени  были замешаны.  Вы слишком сообразительны,  чтобы не учесть этого.
Значит,  ваши ответы должны быть предельно правдивы. Смогут ли они пору-
читься за всю ночь? Скажем, до одиннадцати пятнадцати?
   - Нет,  -  помрачнел он,  - Стелла пошла спать около десяти тридцати.
После этого я провел пару часов на крыше.
   - Обсерватория Чессингема?  Слышал о ней.  Кто может подтвердить, что
вы были там?
   - Никто,  - вновь нахмурился он,  соображая, - но имеет ли это значе-
ние?  У меня нет даже велосипеда,  а городской транспорт в это время уже
не работает. Если я был после десяти тридцати, то не мог бы добраться до
Мортона к одиннадцати пятнадцати. Добрых четыре с половиной мили.
   - Вы знаете,  там было совершено преступление, - сказал я. - Согласны
с этим? Кто-то прикрывал другого, пока этот другой проникал через ограж-
дения. Кто-то отвлекал внимание, укатив на "бедфорде", украденном в Аль-
фингеме.
   - Нечто подобное слышал.  Полиция не проявила расторопности, но слухи
распространились.
   - А знаете ли вы,  что брошенная машина была найдена всего лишь в ста
пятидесяти ярдах от вашего дома?
   - В ста пятидесяти?! - воскликнул он, затем молча уставился на огонь.
- Это плохо, не так ли? - Разве?
   Он на миг задумался, а затем улыбнулся: - Я не так сообразителен, как
вы полагаете.  Это не плохо,  это хорошо. Если бы я был в машине, то мне
пришлось бы идти за ней в Альфингем после десяти тридцати.  Затем,  если
бы я вел машину,  то,  очевидно,  не смог бы проехать в Мортон,  где мне
пришлось бы изображать бегство. Третье. Я не настолько глуп, чтобы оста-
вить машину у своего дома. Четвертое. Я не умею водить, машину.
   - Да, это довольно убедительно, - признался я.
   - Можно  все  сделать еще убедительнее,  - добавил он возбужденно.  -
Господи,  я сегодня совершенно разучился мыслить.  Давайте поднимемся  в
обсерваторию.
   Мы поднялись  по лестнице,  прошли мимо двери на втором этаже,  из-за
которой доносились приглушенные голоса - миссис Чессингем и Мэри беседо-
вали.  Винтовая лестница вывела нас в квадратную будку на самой середине
плоской крыши.  Одна из стенок будки была обита фанерой,  вход занавешен
шторой. В другой стенке был смонтирован чрезвычайно крупный рефлекторный
телескоп.
   - Мое единственное увлечение,  - сказал  возбужденный  до  энтузиазма
Чессингем,  забыв  про усталость.  - Я член Британского астрономического
общества,  отдел Юпитера, и регулярный корреспондент нескольких астроно-
мических  журналов.  Некоторые  из них зависят исключительно от подобных
мне любителей. И могу сказать, что нет ничего менее любительского, неже-
ли любитель-астроном. Я не ложился спать до двух часов утра, делал серию
снимков красного пятна на Юпитере для астрономического ежемесячника. Вот
письмо с просьбой сделать эти снимки. Они остались довольны моими преды-
дущими снимками, - пояснил он с широкой облегченной улыбкой.
   Я взглянул на письмо. Оно, конечно, было подлинным.
   - Сделал серию из шести снимков.  Прекрасные,  должен  отметить.  Вот
они,  я покажу вам.  - Он скрылся за шторой,  которую я принял за вход в
его будку,  и вновь появился с пачкой явно совершенно свежих снимков.  Я
взял  их  и не нашел ничего прекрасного:  какие-то размытые бесформенные
пятна, полосы на мягком черном фоне.
   - Неплохие, верно?
   - Неплохие...  - Я задумался на минуту и вдруг спросил:  -  Может  ли
кто-нибудь сказать о времени, когда сделаны эти фото?
   - Именно  поэтому я и привел вас сюда.  Возьмите их в Гринвичскую об-
серваторию,  дайте точную широту и долготу этого дома, и вам ответят че-
рез полминуты, кода они отсняты. Пожалуйста, заберите их с собой.
   - Не нужно,  благодарю.  - Я протянул снимки и улыбнулся. - Знаю, что
потерял довольно много времени,  слишком много. Отошлите их в астрономи-
ческий еженедельник с моими лучшими пожеланиями.
   Мэри и Стелла разговаривали у камина. Несколько любезностей, вежливый
отказ от выпивки, и мы вновь тронулись в путь.
   Я повернул рычаг обогревателя до отказа, но это, кажется, не помогло.
Было очень холодно, и шел сильный дождь. Хоть бы дождь перестал.
   - Что ты узнала? - спросил я Мэри.
   - Не  нравится  мне это,  - натянуто сказала она.  - Ненавижу змеиный
подход к людям.  Лгать,  лгать доброй и милой старушке,  подобной миссис
Чессингем.  И этой очаровательной девушке. Подумать только, все эти годы
я работала у старшего инспектора и никогда и помыслить не могла...
   - Знаю,  - ответил я,  - но с огнем надо бороться  огнем.  Подумай  о
преступнике, уже двое убиты. Представь человека с дьявольским микробом в
кармане. Подумай о...
   - Извини меня. Извини, пожалуйста, именно для этого я не создана. Ну,
хорошо,  не обращай на меня внимания.  Я узнала немного. У них есть слу-
жанка.
   Стелла живет дома, так утверждает ее брат. Все время она ухаживает за
матерью.  Как я узнала от Стеллы,  мать их очень больна. Может умереть в
любую минуту,  хотя доктор ей сказал,  что,  если она переменит климат и
поедет в Грецию или Испанию,  это добавит ей лишний десяток лет жизни. У
нее астма и плохое сердце. Но старушка никуда не хочет уезжать, говорит,
что  скорее умрет в Уилтшире,  чем будет вести растительную жизнь в Али-
канте. Что-то вроде этого. Вот и все, что я выяснила.
   Этого было достаточно.  Даже более чем достаточно. Я сидел молча, ду-
мая  о хирургах,  которые хотели оперировать мою больную ногу и отрезать
ее. Наверное, они правы...
   - А ты? Узнал что-нибудь? - вдруг спросила Мэри. Я рассказал ей о мо-
ей беседе, и она спросила:
   - Слышала, как ты говорил старшему инспектору, что хочешь встретиться
с Чессингемом и побольше узнать от него о докторе Хартнелле. Узнал?
   - Ничего. Даже не спрашивал.
   - Даже не спрашивал? Но почему же?
   Я объяснил ей,  почему не спрашивал.  Доктор Хартнелл и его жена были
дома, они бездетны, оба знают Мэри, встречались в обществе в те времена,
когда я жил в Мортоне и Мэри была со мной. Но на наше посещение они сей-
час не глядели как на дружеское.  Все, с кем я встречался, были насторо-
жены.  Это понятно. Еще бы! Станешь нервным, если тебе пытаются навязать
на шею пару убийств!  Мне опять пришлось выкручиваться,  объяснять,  что
мой визит - чистая формальность,  что я просто оберегаю их от неприятных
вопросов и вторжения полицейских Харденджера. Чем они занимались в нача-
ле вечера,  меня почти не интересовало.  Я спросил о более поздней части
вечера,  и  они  рассказали,  что  в девять тридцать сели у телевизора и
смотрели "Золотую кавалерию",  с успехом шедшую в Лондоне  телевизионную
пьесу.
   - Вы видели?  - вмешалась Мэри.  - Я тоже смотрела.  Пьера вечером не
было,  он ушел по делу с коллегой, и я включила телевизор. Это было вос-
хитительно.
   Несколько минут они обсуждали пьесу.  Я знал, что Мэри смотрела прог-
рамму и теперь выясняла, действительно ли они тоже видели. Без сомнения,
они смотрели.
   - Когда кончилась пьеса? - спросил я немного погодя.
   - Около одиннадцати.
   - А потом?
   - Легкий ужин и сон, - сказал Хартнелл.
   - Примерно в одиннадцать тридцать?
   - Да, самое позднее в одиннадцать тридцать.
   - Ну что ж. Совершенно удовлетворительно. Я услышал покашливание Мэри
и мельком взглянул на нее.  Ее острые пальчики находились на коленях.  Я
знал,  что это значит.  Хартнеллы лгали.  Я не мог сообразить в чем,  но
полностью доверял Мэри.  Глянул на часы. Я просил позвонить мне в восемь
тридцать - как раз было время звонка.  Инспектор Вилли был точен: зазво-
нил телефон. Хартнелл подошел, а потом передал трубку мне:
   - Вас, Кэвел. Полиция, кажется.
   Я подошел,  поднес трубку не вплотную к уху - Вилли  обладал  пронзи-
тельным голосом,  да к тому же я просил его заранее говорить четко и яс-
но. Он старался:
   - Кэвел?  Вы сказали,  что собираетесь туда,  поэтому я звоню.  Очень
срочно.  Еще  одна неприятность у Хайлемской узловой станции.  Связано с
Мортоном, если не ошибаюсь. Большая неприятность. Можете вы приехать ту-
да немедленно?
   - Постараюсь. Где эта станция?
   - В полумиле от вас. В конце переулка повернете налево и пройдете ми-
мо знака "Зеленые насаждения". Как раз там.
   Я положил трубку, встал и, немного поколебавшись, сказал:
   - Это был инспектор Вилли.  Что-то стряслось на  Хайлемской  станции.
Скажите, можно Мэри остаться на несколько минут у вас? Инспектор сообщил
о какой-то неприятности...
   - Конечно,  - ответил повеселевший от своего алиби доктор Хартнелл. -
Мы присмотрим за ней, старина.
   Я остановил машину в двухстах ярдах от конца переулка, достал фонарь,
отмычки, перчатки и направился назад к дому Хартнеллов. Заглянув мельком
в освещенное окно,  убедился, что нет никакой опасности быть замеченным.
Хартнелл разливал виски,  и все трое оживленно болтали,  как люди, изба-
вившиеся от опасности. На Мэри можно было положиться - она заговорит лю-
бого до бесконечности. Миссис Хартнелл все еще сидела на стуле. Когда мы
вошли,  она даже не поднялась нас приветствовать.  Наверно, у нее болели
ноги - эластичные чулки не так незаметны, как полагают их производители.
   Гараж был закрыт на тяжелый висячий  замок.  Правда,  обучавший  меня
кузнец  и его знакомые сейчас бы рассмеялись.  Но мне было не до смеха и
мастером-кузнецом я не был. Все же я в две минуты открыл замок, почти не
оставив на нем царапин. После неудачных занятий биржевой игрой Хартнеллу
пришлось продать автомобиль.  Теперь его единственным средством передви-
жения  был мотороллер "Весна",  хотя,  как мне было известно,  обычно он
пользовался автобусом - в Мортон и обратно.  Мотороллер  был  в  хорошем
состоянии,  выглядел так,  будто его недавно вычистили,  но чистые части
меня не интересовали.  Я тщательно  осмотрел  машину,  соскреб  засохшую
грязь из-под переднего крыла,  положил в полиэтиленовый мешочек и закле-
ил.  Следующие две минуты я тщательно осматривал гараж,  потом  вышел  и
закрыл его.
   Затем снова взглянул в окно гостиной.  Все трое сидели у огня и бесе-
довали.  Я направился в мастерскую,  тоже закрытую на замок.  Здесь было
вполне безопасно; никто из дому меня не заметил бы, поэтому я, тщательно
осмотрев замок, не спеша открыл его и вошел внутрь.
   Сарай, оборудованный под мастерскую, был небольшим. Не прошло и деся-
ти секунд, как я нашел разыскиваемое. Все лежало на видном месте. Запол-
нив несколько полиэтиленовых мешочков,  замкнул дверь,  повесил замок  и
пошел  к машине.  А вскоре снова подъехал к дому.  На звонок вышел Харт-
нелл.
   - Быстро вы вернулись,  Кэвел,  - весело сказал он,  пропуская меня в
прихожую.  - Что же случилось?.. - Его улыбка мгновенно испарилась, едва
он взглянул на меня. - Что-то произошло?
   - Да, - холодно ответил я, - кое-что произошло, а вы в этом замешаны.
Не хотите ли сами признаться в происшедшем?
   - Замешан?..  -  напряженно  повторил он со страхом в глазах.  - Черт
возьми, Кэвел, что вы несете?
   - Выкладывайте,  - резко сказал я,  - если не цените свое  время,  то
считайтесь хотя бы с моим. Не хочу терять его больше попусту и потому не
собираюсь подбирать джентльменский набор слов.  Итак,  кратко  и  прямо,
Хартнелл, вы просто лжец.
   - Ну, это уже слишком, черт вас возьми, Кэвел. - Его лицо побледнело,
кулаки сжались,  будто он собирался броситься на меня,  хотя и  понимал,
как знающий медицину человек, что сам на сорок фунтов легче, и это может
иметь свои последствия.  - Я ни от кого не потерплю такого тона в разго-
воре со мной.
   - Придется его вести со следователем в Олд-Бейли,  и, кстати, тогда у
вас будет возможность привыкнуть к этому тону.  Если вы смотрели вечером
"Золотую кавалерию",  как утверждали,  то тогда,  должно быть, телевизор
был установлен на руле вашего мотороллера.  А полицейский,  видевший вас
проезжавшим через Хайлем, ничего не сказал о телевизоре.
   - Уверяю вас, Кэвел, у меня нет ни малейшей мысли...
   - Вы  меня  раздражаете,  -  презрительно сказал я.  - Ложь еще можно
стерпеть,  но глупость в человеке вашего калибра - нет.  - Я взглянул на
Мэри. - Что ты скажешь об этой передаче?
   Она неприязненно и печально пожала плечами:
   - Все телевизионные программы в Южной Англии были отменены по причине
аварии электрической сети вчера вечером.  В программе было три  перерыва
по техническим причинам, и она не закончилась раньше одиннадцати тридца-
ти.
   - У вас,  видать, какой-то особенный телевизор, на самом деле, - ска-
зал я Хартнеллу,  подошел к журнальному столику, взял радиопрограмму, но
прежде чем успел открыть ее,  услышал взволнованный голос  миссис  Харт-
нелл:
   - Не утруждайте себя, мистер Кэвел. Программа вчера вечером была пов-
торением воскресной полуденной программы.  Мы смотрели ее в воскресенье.
- Она повернулась к мужу. - Успокойся, Том, ты можешь сделать себе хуже.
   Расстроенный Хартнелл огорченно взглянул на нее, повернулся, плюхнул-
ся в кресло и осушил двумя глотками свой стакан. Мне он не предложил, но
за  это его не стоило упрекать и считать негостеприимным - просто ситуа-
ция сложилась не совсем удачная.
   - Я выходил вчера вечером из дому,  - наконец сказал он. - Ушел после
десяти тридцати.  Мне позвонил человек и просил встретиться с ним в Аль-
фингеме.
   - Кто это был?
   - Неважно. Я не встретил его. Его не было там, когда я приехал.
   - Ставлю десять против одного, что это был наш старый знакомый Тариэл
из "Тариэл и Ханберри", юридический консультант.
   - Да, Тариэл, - удивленно уставился он на меня. - Вы знаете Тариэла?
   - Старая юридическая фирма "Тариэл и Ханберри" известна полиции дюжи-
ны графств.  Они называют себя юридическими консультантами.  В этом  нет
ничего примечательного,  потому что добросовестные служители закона не в
состоянии что-либо предпринять против них.  Единственный источник знания
законов  Тариэлом - довольно частые встречи с акцизными судьями по обви-
нению во взятках и коррупции.  Они известны как наиболее крупная фирма в
стране, представляющая взаймы деньги, и, судя по всему, под высокий про-
цент.
   - Но как... как вы догадались?
   - Здесь нет догадки,  что это был Тариэл. Уверен в этом. Только чело-
век,  имеющий над вами власть,  мог вытащить вас из дома в такую ночь. А
такая власть над вами есть только у Тариэла.  У него не только закладные
бумаги на в