в,
чтобы этим интересоваться...
   Я выпрямился.  И в тот же миг шею сжала могучая рука,  выдавливая  из
меня жизнь.  Мне показалось, что это рука гориллы, желающей оторвать мне
голову.  Пару секунд не мог прийти в себя от шока.  Ничего не успел сде-
лать, а уже почувствовал тяжелый удар по правой руке, выбивший мой "уэб-
ли".  Он ударился о железную площадку и исчез во тьме.  Я так и не услы-
шал,  как он упал на землю. Я боролся за жизнь. Левой рукой схватился за
душившую меня руку и попытался ее вывернуть. С таким же успехом я мог бы
пытаться выворачивать толстенную дубовую ветку. Рука медленно выдавлива-
ла из меня дух.
   Вдруг я почувствовал адскую боль в спине,  чуть повыше  почек.  Но  я
продолжал  сопротивляться,  хотя чувствовал:  еще несколько секунд - и я
останусь без шеи.  Тогда я оттолкнулся правой ногой от двери, и мы отка-
тились к внешним поручням площадки.  Он стукнулся животом о поручень,  и
мы оба повисли над мраком, готовые потерять равновесие. Его нога повисла
в воздухе. Мгновение он еще держал меня за горло, но затем я освободился
от железной хватки.  Он пытался уцепиться за ограду,  чтобы не свалиться
вниз.
   Я отпрянул  в сторону и упал на ведущий вверх пролет лестницы,  судо-
рожно дыша.  Упал я на сломанное ребро, и свет померк у меня в глазах от
боли. Если бы я хоть на миг поддался ей, то, наверное, сразу бы умер. Но
смерть была той роскошью,  которую я не мог себе  позволить.  Во  всяком
случае, не от руки этого типа, ибо теперь знал, с кем имею дело. Если бы
он хотел просто сбросить меня,  то достаточно было удара по голове. Если
бы он хотел просто убить, то достаточно было выстрелить в спину. Если он
не имел бесшумного пистолета и опасался шума, то мог бы ударить по голо-
ве и сбросить с высоты шестидесяти футов,  что также было способом унич-
тожить меня.
   Но этот тип не хотел действовать тихо.  Если он предназначил  меня  к
смерти,  то ему хотелось еще насладиться видом моей агонии. Садист с по-
мутившимся рассудком.  Жаждущий крови, сообщник Грегори, Генрих. Немой с
пустыми глазами убийцы.  Полулежа-полустоя на ступенях, я повернулся как
раз тогда, когда он вновь подходил ко мне. Он шел, пригнувшись, с писто-
летом в руке.  Но он не хотел стрелять.  От пули умирают слишком быстро,
если, конечно, она пущена в нужное место. Вдруг я осознал, что он именно
того и хотел:  он водил пистолетом, выбирая то место на моем теле, кото-
рое не сразу меня прикончит пулей, а заставит помучиться. Я напряг руки,
ухватившись сзади за лестницу, и выбросил ноги, рассчитывая одним ударом
заставить Генриха больше не беспокоить меня. Но я плохо видел и, вероят-
но,  плохо  рассчитал.  Моя нога скользнула вдоль его бедра и ударила по
руке с пистолетом. Пистолет отлетел на край площадки и упал на ступеньку
лестничного пролета. Он кошкой бросился за ним. Я был не менее проворен:
когда он нагнулся у лестницы, нашаривая пистолет и найдя его, прыгнул на
него сверху и ударил сразу двумя ногами. Он замычал, всхлипнул и рухнул,
вылетев вниз по лестнице к нижней площадке. Но сразу поднялся с пистоле-
том в руке.
   Я не мешкал. Если бы попытался бежать по пролетам вверх к вертолетной
площадке, он поймал бы меня через несколько секунд или спокойно убрал бы
выстрелом. Даже если бы я добрался до вертолетной площадки, предположив,
что время чудес еще не кончилось,  то все равно внезапности уже не было.
Там уже Грегори ожидал бы меня.  Я оказался бы между двух огней. И тогда
для Мэри все было бы кончено.
   Было так же самоубийственно и спускаться,  чтобы встретить его внизу.
Ждать,  пока он поднимается,  тоже не мог.  У меня оставался только нож.
Правая рука моя была отшиблена.  Ею ножом  уже  невозможно  действовать.
Впрочем, даже если бы мы оба были безоружными, а я находился бы в отлич-
ной форме,  и тогда вряд ли справился бы с этим феноменально мощным  не-
мым. А я был далеко не в отличной форме.
   Я проскочил в решетчатую дверь, словно кролик из норы, спасающийся от
хорька.  С отчаянием оглядел пустую платформу. Взобраться кошкой по вер-
тикальной лестнице,  которой пользовались мойщики окон, наверх или спус-
титься вниз по лестнице электриков?  В полсекунды смекнул,  что и  то  и
другое невозможно.  С одной рукой быстро не взберешься. Не успею достичь
низа или верха лестницы, как Генрих снимет меня выстрелом. В шести футах
от края платформы шла через всю ширину крыши станции гигантская балка. Я
ни на миг не переставал сознавать,  что едва остановлюсь, задумаюсь, как
встречусь  с  Генрихом на этой пустой платформе.  Для меня безразлично -
вооруженным или нет он будет.  И я не останавливался.  Пролез под цепью,
ограждающей платформу,  и двинулся над пропастью в шестьдесят футов глу-
биной.
   Здоровой ногой осторожно и твердо ступал по балке,  больная же  нога,
короткая, предательски соскальзывала по толстому слою сажи, скопившемуся
здесь от проходящих бесчисленных поездов. Прыгнув, сразу больно ударился
коленом о край балки, схватился левой рукой за нее и балансировал в про-
должение смертельных трех секунд, стараясь сохранить равновесие. Гигант-
ская пустая станция поплыла у меня в глазах,  но все же каким-то чудом я
сохранил равновесие и уцелел. Все в один миг. Выпрямился на дрожащих но-
гах.  Не пополз по перекладине, не пошел кошачьими шагами, раскинув руки
для равновесия, а просто наклонил голову и побежал.
   Перекладина была восьми или девяти дюймов ширины и вся покрыта  толс-
тым слоем сажи. Два ряда выпуклых гладких заклепок шло по всей ее длине.
Они представляли для меня смертельную опасность,  ступи хоть раз  на  их
скользкую выпуклость.  Но я бежал.  Потребовались секунды, чтобы преодо-
леть семьдесят футов до центральной вертикальной балки, до стояка, исче-
завшего где-то вверху, во тьме. Я схватился за него, совершенно не чувс-
твуя страха, и посмотрел назад, туда, откуда пришел. Генрих находился на
платформе у решетчатой двери.  В вытянутой руке он держал пистолет и це-
лился в меня.  Он хорошо видел меня, но слишком долго целился, так что я
успел спрятаться за вертикальную балку.
   Он нерешительно  огляделся.  Правая рука моя медленно отходила.  Пока
Генрих раздумывал,  я проклинал себя за собственную глупость: лез по по-
жарной лестнице,  ни разу не оглянулся назад.  Немой,  видимо,  проверял
расставленные посты и, наткнувшись на тело оглушенного, сделал соответс-
твующий вывод.
   Но вот Генрих решился.  Мысль о прыжке с платформы на балку не улыба-
лась ему.  За это на него не стоило  обижаться.  Он  приставил  железную
лестницу к окну,  долез по ней до балки,  на которой я находился, переб-
рался на еще одну балку,  повыше, и уже оттуда осторожно опустился вниз.
Теперь  он находился на одном уровне со мной и приближался с расставлен-
ными руками,  как канатоходец. Я нс стал ждать, повернулся и тоже пошел.
Но далеко не ушел:  идти было некуда. Балка упиралась в кирпичную стену.
Деваться было некуда.
   В шестидесяти футах внизу слабо мерцали рельсы и проглядывались  гид-
равлические прессы. А здесь, вверху, только я, глухая стена и балка. По-
вернулся лицом к приближающемуся Генриху и приготовился умирать.
   Генрих добрался до вертикального стояка в центре, обошел благополучно
вокруг него и двинулся прямо на меня.  В пятидесяти футах он остановился
и оскалил зубы в улыбке.  Он видел, что я в ловушке и нахожусь в его ру-
ках. Наверное, это был самый счастливый момент в его жизни. Генрих вновь
двинулся,  медленно сокращая расстояние между  нами.  В  двадцати  футах
вновь  остановился,  нагнулся,  ухватился  за балку и сел на нее верхом,
обхватив для страховки ногами. Поднял пистолет и, держа его обеими рука-
ми, стал целиться в живот.
   Я ничего не мог поделать. Руки за спиной держались за стену. Напрягся
в ожидании выстрела,  глядя на его руки и представляя,  как  его  пальцы
побледнели  от  напряжения.  Не выдержав бесполезной готовности получить
пулю,  я моргнул и закрыл глаза.  Только на секунду.  Когда вновь открыл
их,  он ухмылялся,  уставившись на меня, и пистолет опустил до самой пе-
рекладины.  Такого утонченного садизма и дьявольской жестокости я  нигде
не встречал. Но должен был ожидать этого. Безумный монстр, запихнувший в
рот Кландону яд,  повесивший Макдональда и  проломивший  затылок  миссис
Турпин,  замучивший до смерти Истона Дерри и,  мало того, поломавший мои
ребра. Нет, я не доставлю такому типу удовольствия видеть меня умирающим
не от пули, а от страха, по крупицам. Представил себе пустые глаза, пад-
кие на зрелище страданий других,  отчетливо представил перекошенный  ух-
мылкой волчий рот. Он был кошкой, а я мышью, и он собирался играть, пока
не выжмет из меня последнюю унцию удовольствия и затем, сожалея, застре-
лит. Впрочем, он еще получит удовольствие от зрелища падающего моего те-
ла, бьющегося о стальные и бетонные балки и перекладины.
   Я был сильно напуган. Я не герой. Когда вижу неизбежность смерти, ве-
ду  себя,  как  все.  Страх почти парализовал меня.  И вдруг мозг мой от
злости за свою беспомощность подхлестнуло:  была непереносима мысль, что
моя жизнь и жизнь Мэри всецело в руках этого недочеловека.
   "Нож! - обожгло сознание.  - У меня еще есть нож". Потихоньку сдвинул
руки за спиной.  Все еще ноющие,  но уже не бесчувственные пальцы правой
руки  нащупали в левом рукаве нож и схватили рукоять.  Генрих с ухмылкой
вновь поднял пистолет,  целясь на этот раз мне в голову. Но я уже высво-
бодил нож.  Еще рано ему убивать меня. Он еще не устал забавляться и со-
бирается получить удовольствие от невинной игры,  прежде чем нажмет пос-
ледний раз на курок.
   Генрих вновь опустил пистолет.  Покрепче обхватив ногами балку, левой
рукой залез в карман куртки.  Вытащил пачку сигарет и коробок спичек. Он
расхохотался как сумасшедший. Это был верх его утонченной пытки. Приятно
покуривающий убийца, а охваченная ужасом жертва ожидает последнего мига,
сознавая его неотвратимость.  Он взял в рот сигарету, наклонился и чирк-
нул спичкой,  не выпуская из правой руки пистолет.  Спичка зажглась,  на
долю секунды ослепив его.
   Я бросил нож.  Сверкнула сталь, пролетела молнией, и Генрих захрипел.
Нож вошел по рукоять ему в горло.  Он сильно дернулся,  выгнулся  назад,
будто его ударило сильным электрическим током,  и стал валиться с балки.
Пистолет выпал из руки и полетел вниз.  Он падал целую вечность, а я за-
вороженно следил за его полетом, пока не увидел искры от удара пистолета
о рельсы внизу.
   Только тогда я взглянул на Генриха. Он выпрямился и слегка наклонился
вперед, уставясь в недоумении на меня. Правой рукой выдернул нож, и сра-
зу вся рубашка на груди обагрилась кровью. Лицо перекосила гримаса смер-
ти.  Он поднял руку с ножом, завел за плечо для броска и даже отклонился
назад.  Но нож выскользнул из ослабевшей руки и зазвенел по цементу вниз
вслед за пистолетом.  Глаза закрылись, и он повалился на бок, держась за
балку только скрещенными ногами. Сколько он так провисел вниз головой, я
потом и вспомнить не мог. Казалось, очень долго. Наконец, словно нехотя,
медленно разжались ноги,  и он исчез. Я не видел падения, а когда глянул
вниз,  то  увидел  его изуродованное тело торчащим на вертикальном дышле
амортизатора. Надеюсь, тени его жертв будут благодарны мне. Я облегченно
улыбался,  глядя на мертвеца. Никогда не предполагал, что в такой ситуа-
ции буду еще и улыбаться.
   Испытывая головокружение и дрожь, на четвереньках возвращался я назад
по балке.  Не пойму, как мне еще удалось прыгнуть на шесть футов с балки
на платформу, хотя на этот раз меня спасло то, что ухватился за огражда-
ющую цепь обеими руками. Потом потащился через решетчатую дверь к пожар-
ной лестнице и почти рухнул на площадку.  Ночной воздух Лондона  никогда
не казался столь свежим и целительным.  Сколько так пролежал, сказать не
могу. Даже не помню, был ли я в сознании. Но, должно быть, это продолжа-
лось недолго, ибо, когда взглянул на часы, было 3.50.
   Я заставил себя подняться и кое-как стал спускаться по пожарной лест-
нице.  Когда оказался на земле,  то даже не пытался искать свой "уэбли".
Просто  обшарил того типа,  охранявшего лестницу до того,  как я оглушил
его рукояткой пистолета. У него нашел неизвестной мне марки автоматичес-
кий пистолет со взведенным триггером.  Это все,  что мне было нужно. И я
опять стал подниматься по лестнице.  Последние два пролета, уже на крыше
станции, дались особенно тяжело. Немного отдышался, прислонившись к сте-
не пассажирского салона, а затем медленно побрел по бетону к видневшему-
ся в дальнем конце ангару.
   Слабый свет пробивался в приотворенные ворота. Он шел из стоящего там
большого двадцатичетырехместного вертолета "воланд", курсирующего по но-
вым междугородным маршрутам. Увидел освещенную кабину управления в носо-
вой части вертолета,  увидел голову и плечи  пилота  в  серой  форменной
куртке,  сидящего слева без головного убора. На правом сиденье находился
доктор Грегори.  Обойдя ангар,  наткнулся на боковую дверь и толкнул се.
Она  открылась  бесшумно.  Короткая передвижная лестница вела к открытой
двери пассажирского салона вертолета и находилась от меня  менее  чем  в
двадцати футах. Я вытащил пистолет и направился к лестнице. Если вы слы-
шали, как растет былинка, то и от нее был бы шум по сравнению с тем, как
тихо я поднимался по лестнице в вертолет.
   Салон для  пассажиров был слабо освещен,  горела лишь одна лампочка у
двери. Осторожно просунул голову в дверной овальный проем и в трех футах
от себя увидел Мэри с привязанными к спинке переднего сиденья руками. Ее
глаз заплыл от синяка, бледное лицо поцарапано. Она расширенными от нео-
жиданности глазами смотрела на меня,  выходца с того света.  Наверное, я
для нее выглядел марсианином,  спасшимся из-под обломков летающей тарел-
ки.  Лицо изувечено и вымазано сажей. Но она сразу узнала меня. Я быстро
приложил палец к губам - старый,  как мир, знак хранить молчание. Но дал
знак слишком поздно.  Она сидела здесь в ужасе безнадежности, затравлен-
ности и отчаяния,  без всякой надежды на жизнь.  И вот ее муж,  которого
она считала уже мертвым,  вернулся с того света спасти ее.  И снова ожил
мир.  Нужно быть бесчувственной,  чтобы никак не выразить своего отноше-
ния.
   - Пьер! - воскликнула она с надеждой, удивлением и радостью. - О, Пь-
ер!
   Я не смотрел на нее. Мой взгляд был прикован к входу в кабину пилота.
Туда  же был направлен и пистолет.  Оттуда донесся звук тупого удара,  и
появился Грегори, держась рукой за косяк низкой двери, а в другой сжимая
пистолет.  Глаза его сузились,  но лицо оставалось спокойным и холодным.
Пистолет,  как ни странно,  он держал опущенным. Я слегка вскинул свой и
нацелился ему в лоб.
   - Конец пути, Скарлатти, - произнес я. - И конец моего долгого ожида-
ния.  Сегодня сюда уже больше никто не придет.  Кроме  меня,  Скарлатти.
Кроме меня...
   - Кэвел! - Он узнал меня только по голосу, смуглое лицо его побледне-
ло, и он уставился на меня, как на привидение - для него я таковым и яв-
лялся. - Кэвел! Это невозможно!
   - Не сами ли вы того желали, Скарлатти! Идите в кабину и не пытайтесь
воспользоваться оружием.
   - Скарлатти? - Он словно не расслышал моего приказа, прошептал: - От-
куда вы знаете?..
   - Пять  часов  тому  назад Интерпол снабдил нас историей вашей жизни.
Довольно любопытная история,  надо признаться. Энцио Скарлатти, окончив-
ший  когда-то  химический  факультет и ставший на какое-то время королем
американских  преступников  Среднего  Запада.  Вымогательство,  грабежи,
убийства, угон машин, наркотики - все. Великий король, до которого никто
не мог добраться.  Но все-таки они добрались до вас, не так ли, Скарлат-
ти?  Обычное увиливание от налогов.  И затем вас выслали. - Я сделал два
шага вперед,  не хотел,  чтобы в драку попала Мэри. - А теперь в кабину,
Скарлатти!
   Он все еще стоял,  уставившись на меня, а лицо уже слегка изменилось.
Изобретательность и находчивость его,  его сила и присутствие духа  были
удивительны.
   - Мы должны это обговорить, - медленно произнес он.
   - Позже. Выполняйте, что велено, или я вас хлопну на месте.
   - Нет,  вы не посмеете. При всем вашем желании, не сейчас. Я чувствую
дыхание смерти,  Кэвел.  Я вижу смерть:  желаете усадить меня в кресло и
застрелить в затылок. Но я еще не в кресле... - Я сделал два шага назад.
Он вытащил левую руку:  - Именно этого вы боялись,  не так ли, Кэвел? Вы
опасались,  что одна из ампул у меня в кармане или в руке. И она разобь-
ется, когда вы застрелите меня и я упаду. Не правда ли, Кэвел? - Так оно
и было.  Я глянул на ампулу в его руке,  на маленький стеклянный сосуд с
голубой пластиковой пробкой.  А он сосредоточенно продолжал:  -  Считаю,
вам лучше убрать пистолет, Кэвел.
   - Не на этот раз.  Пока я вас держу на мушке, вы ничего не предприме-
те.  И теперь мне известно то,  чего я раньше не знал: вы не воспользуе-
тесь ампулой.  Я считал вас безумцем,  Скарлатти, но теперь хорошо знаю,
что вы только грозитесь и изображаете безумца,  чтобы нас запугать.  Те-
перь я знаю всю вашу подноготную. Вы можете быть отчаянным, но это отча-
яние лисьей хитрости.  Вы так же психически здоровы, как и я. Вы не вос-
пользуетесь этой штучкой. Вы цените свою жизнь и успех своих замыслов.
   - Ошибаетесь,  Кэвел.  Я  этим воспользуюсь,  хотя действительно ценю
свою жизнь, - он бросил взгляд назад и снова повернулся ко мне. - Прошло
уже восемь месяцев,  как я вошел в Мортон. Я мог вынести вакцину в любое
время. Но я ждал. Почему? Я ждал, пока Бакстер и Макдональд вырастят ус-
тойчивый дьявольский микроб суточной живучести,  который смертельнее бо-
тулинусного токсина.  Я ждал,  пока они найдут точную комбинацию  тепла,
фенола,  формалина  и ультрафиолетовых лучей,  чтобы произвести вакцину,
уничтожающую этот ослабевший вид микроба.  - Он держал ампулу большим  и
указательным пальцами. - В этой ампуле ослабленный дьявольский микроб, а
себе я сделал против него предохранительную прививку.  Цианистый калий -
выдумка. Я в нем не нуждаюсь. Понимаете теперь, почему Бакстеру пришлось
умереть?  Он знал о новом вирусе и вакцине.  Я все понял.  Вы  понимаете
также,  что я не побоюсь использовать.  Я...  - Он осекся,  смуглое лицо
нахмурилось и стало холодным.  - Что это было?.. - Я также расслышал два
коротких разрыва,  глухой упругий звук,  как пушечный, только раз в пять
быстрее.
   - Как что?  Разве вам не известно? Это был "мэрлин-2", Скарлатти. Но-
вая модель скорострельного автоматического карабина, взятого на вооруже-
ние.  - Я многозначительно посмотрел на него. - Не расслышали, что я го-
ворил? Никто сюда не придет. Только я один здесь.
   - О чем вы?  - пробормотал он, и костяшки его пальцев, держащих ампу-
лу, побелели от напряжения. - О чем вы говорите?..
   - О всех ваших приятелях,  которые надолго не вернутся домой.  О всех
пенках-сливках  уголовного мира,  если можно так выразиться.  Они таинс-
твенно исчезли за последние несколько недель из своих логовищ в Лондоне,
Америке, Франции и Италии. Все умельцы высокого класса по оксиацетилено-
вой резке металлов, нитроглицерину, по комбинированному сверлению и тому
подобному.  Лучшие  медвежатники  в мире по взрыву и вскрытию тайников и
сейфов.  Мы узнали еще несколько недель назад от Интерпола,  что они ис-
чезли  с горизонта.  Но не ведали,  что все они собрались в одном месте,
здесь, в Лондоне.
   Темные жгучие глаза впились в меня,  сквозь стиснутые зубы  вырвалось
шумное дыхание, а в лице проступило что-то волчье.
   - Вас считают ловким мастером преступлений,  за послевоенное время не
встречалось такого  организатора,  Скарлатти.  Неплохая  аттестация,  не
правда ли? Но верная. Вы нас всех обвели вокруг пальца. Настойчивое тре-
бование разрушить Мортон,  демонстративное применение ботулинуса в  Вос-
точной Англии,  это мнимое неведение о трех украденных ампулах страшного
дьявольского микроба и мнимое непонимание его силы - вы все