ександр    устраивал    пышные
жертвоприношения, раздаривал своим друзьям богатства, дворцы, отдавал  им  в
управление целые области.  Стремясь  заслужить  уважение  греков,  Александр
написал им,  что  власть  тиранов  должна  быть  повсюду  уничтожена  и  все
государства становятся свободными и независимыми. Платейцам же  он  отправил
особое послание, обещая заново отстроить их город,  ибо  предки  их  некогда
предоставили свою землю для сражения за свободу Греции. Часть военной добычи
царь послал в Италию жителям  Кротона,  желая  почтить  доблесть  и  усердие
атлета Фаилла, который во время персидских войн, несмотря  на  то,  что  все
остальные италиоты уже отчаялись в победе греков,  снарядил  на  собственный
счет корабль и поплыл к Саламину, желая разделить опасность  со  всеми.  Так
ценил Александр доблесть, так усердно хранил он благодарную память о славных
деяниях.
     XXXV.  ВО  ВРЕМЯ  перехода  через  Вавилонию,  которая  вся  сразу   же
покорилась ему, Александр более всего  был  поражен  пропастью  в...  {Текст
испорчен.}, из которой, словно из некоего  источника,  непрерывно  вырывался
огонь, и обильным потоком нефти, образовавшим озеро невдалеке  от  пропасти.
Нефть очень напоминает горную смолу, но она столь восприимчива к  огню,  что
загорается еще  до  соприкосновения  с  пламенем  от  одного  только  света,
излучаемого огнем, и нередко воспламеняет окружающий воздух. Желая  показать
Александру природную силу нефти, варвары  опрыскали  этой  жидкостью  улицу,
которая вела к дому, где остановился царь; затем, когда стемнело, они встали
на одном конце этой улицы и поднесли  факелы  к  местам,  смоченным  нефтью.
Нефть тотчас вспыхнула; пламя распространилось молниеносно, в мгновение  ока
оно достигло противоположного конца улицы, так что вся она казалась  объятой
огнем.
     Среди тех, кто обычно  омывал  и  умащал  царя,  забавляя  его  разными
шутками и стремясь привести в веселое расположение духа, был некий  афинянин
Афинофан. Однажды, когда в купальне вместе с царем находился мальчик Стефан,
обладавший прекрасным голосом,  но  очень  некрасивый  и  смешной,  Афинофан
сказал: "Не хочешь ли, царь, чтобы мы испробовали это вещество  на  Стефане?
Если даже к нему оно пристанет и не потухнет, то я  без  колебаний  признаю,
что сила этого вещества страшна и неодолима!" Стефан сам  охотно  соглашался
на это испытание, но, как только мальчика обмазали нефтью и  огонь  коснулся
его, яркое пламя охватило его с головы до  пят,  что  привело  Александра  в
крайнее  смятение  и  страх.  Не  случись  там,   по   счастью,   нескольких
прислужников,  державших  в  руках  сосуды  с  водой,  предназначенной   для
омовения, остановить пламя не удалось бы вовсе, но даже  и  эти  прислужники
лишь с большим трудом потушили огонь на теле мальчика, который  после  этого
находился в очень тяжелом состоянии.
     Некоторые  люди,  стремясь  примирить  предание   с   истиной,   вполне
правдоподобно утверждают, что именно нефть была тем  зельем,  которым  Медея
смазала воспетые в трагедиях венок и пеплос. По их предположению,  огонь  не
вырвался из этих предметов и не возник сам по себе; лишь  когда  пламя  было
поднесено близко, венок и пеплос сразу же притянули его к себе  и  мгновенно
загорелись, ибо притекающие издалека  лучи  и  струи  огня  некоторым  телам
приносят только свет и тепло,  а  в  других  телах,  сухих  и  пористых  или
пропитанных жирной влагой,  скапливаются,  превращаются  в  огонь  и  быстро
изменяют вещество.
     По вопросу о происхождении нефти возникли споры, была ли она...  {Текст
испорчен.} или, скорее, горючей жидкостью, вытекающей из недр там, где земля
по своей природе жирная и огненная. Вавилония - страна очень жаркая, так что
ячменные зерна нередко подпрыгивают и отскакивают от почвы, которая  в  этих
местах под влиянием зноя постоянно колеблется; жители же Вавилонии в  жаркую
погоду  спят  на  кожаных  мехах,  наполненных  водою.  Гарпал,  оставленный
наместником в этой стране, пожелал украсить  греческими  растениями  царский
дворец и места  для  прогулок  и  добился  успеха;  только  плюща  земля  не
принимала.  Климат  там  знойный,  а  плющ  -  растение,  любящее  прохладу,
совместить это невозможно, и потому плющ неизменно погибает.  Я  думаю,  что
подобные отступления, если только они  не  будут  слишком  пространными,  не
вызовут упреков даже со стороны придирчивых читателей.
     XXXVI. АЛЕКСАНДР овладел Сузами, где нашел в царском дворце сорок тысяч
талантов  в  чеканной  монете,  а  также  различную  утварь  и  бесчисленные
сокровища.  Обнаружили  там,  как  рассказывают,  и  пять   тысяч   талантов
гермионского пурпура, пролежавшего в сокровищнице сто девяносто лет, но  все
еще сохранявшего свежесть  и  яркость.  Это  было  возможно,  как  полагают,
благодаря тому, что краску для багряных тканей изготовляют на  меду,  а  для
белых - на белом масле, а мед и масло надолго придают тканям чистый и  яркий
блеск. Динон рассказывает, что персидские цари хранили в своей  сокровищнице
сосуды  с  водой,  привезенной  из  Нила  и  из  Истра,  что   должно   было
свидетельствовать об  огромных  размерах  персидской  державы  и  могуществе
власти, покорившей себе весь мир.
     XXXVII. ВТОРЖЕНИЕ в Персиду было связано с  большими  трудностями,  так
как места там горные, малодоступные; к тому же страну  обороняли  знатнейшие
персы (сам Дарий обратился в бегство). Но у Александра  оказался  проводник,
который повел войско в обход, кратчайшим путем. Человек  этот  владел  двумя
языками, так как по отцу был ликийцем,  а  по  матери  -  персом.  Это,  как
говорят, и имела в виду Пифия, предсказавшая Александру, тогда еще мальчику,
что ликиец будет служить  ему  проводником  в  походе  на  персов...  {Текст
испорчен.}. Здесь было перебито множество пленников.  Сам  Александр  пишет,
что отдал приказ умертвить  пленных,  ибо  считал  это  полезным  для  себя.
Рассказывают, что денег там было найдено столько  же,  сколько  в  Сузах,  а
сокровища и драгоценности были вывезены оттуда на  десяти  тысячах  повозок,
запряженных мулами, и на пяти тысячах верблюдов.
     Увидев  большую  статую  Ксеркса,  опрокинутую   толпой,   беспорядочно
стекавшейся в царский дворец, Александр остановился и, обратившись к статуе,
как к живому человеку, сказал: "Оставить ли тебя лежать здесь за то, что  ты
пошел войной на  греков  или  поднять  тебя  за  величие  духа  и  доблесть,
проявленные тобой  в  других  делах?"  Простояв  долгое  время  в  раздумье,
Александр молча отошел. Желая дать  отдых  своим  воинам,  -  а  время  было
зимнее, - он провел там четыре месяца.
     Рассказывают, что, когда он в первый раз сел под шитый золотом балдахин
на царский трон, коринфянин Демарат, преданный друг  Филиппа  и  Александра,
по-стариковски заплакал и сказал: "Какой  великой  радости  лишились  те  из
греков, которые умерли, не увидав Александра восседающим на троне Дария!"
     XXXVIII. ОДНАЖДЫ, перед тем как снова пуститься  в  погоню  за  Дарием,
Александр пировал и веселился с друзьями. В общем веселье вместе  со  своими
возлюбленными принимали участие и женщины.  Среди  них  особенно  выделялась
Таида, родом из Аттики, подруга будущего царя Птолемея. То  умно  прославляя
Александра, то подшучивая над ним, она, во власти хмеля, решилась произнести
слова, вполне  соответствующие  нравам  и  обычаям  ее  родины,  но  слишком
возвышенные для нее самой. Таида сказала,  что  в  этот  день,  глумясь  над
надменными чертогами персидских царей, она чувствует себя вознагражденной за
все лишения, испытанные ею в скитаниях по Азии. Но еще приятнее было бы  для
нее теперь же с веселой гурьбой пирующих пойти и собственной рукой на глазах
у царя поджечь дворец Ксеркса, предавшего  Афины  губительному  огню.  Пусть
говорят люди,  что  женщины,  сопровождавшие  Александра,  сумели  отомстить
персам за Грецию лучше, чем знаменитые предводители войска  и  флота.  Слова
эти были встречены гулом одобрения и громкими  рукоплесканиями.  Побуждаемый
упорными настояниями друзей, Александр вскочил с места и с венком на  голове
и с факелом в руке пошел впереди всех. Последовавшие за  ним  шумной  толпой
окружили царский дворец, сюда же с великой радостью сбежались, неся в  руках
факелы, и другие македоняне, узнавшие о происшедшем. Они надеялись, что, раз
Александр хочет поджечь и уничтожить царский дворец, значит, он помышляет  о
возвращении  на  родину  и  не  намеревается  жить   среди   варваров.   Так
рассказывают об этом некоторые, другие же утверждают,  будто  поджог  дворца
был здраво обдуман заранее.  Но  все  сходятся  в  одном:  Александр  вскоре
одумался и приказал потушить огонь.
     XXXIX. НЕОБЫКНОВЕННАЯ щедрость, свойственная Александру от  природы,  в
еще большей мере, чем прежде, проявлялась теперь, когда могущество его столь
возросло. При этом щедрости всегда сопутствовала благожелательность, которая
одна только и  придает  дарам  подлинную  ценность.  Приведу  лишь  немногие
примеры. Аристон, предводитель пеонийцев, убил как-то  вражеского  воина  и,
показав его голову Александру, сказал: "Такой дар считается у нас  достойным
золотого кубка". "Всего лишь пустого кубка, - ответил Александр, смеясь, - и
я подарю тебе кубок, но сначала наполню его вином и выпью за твое здоровье".
Один македонянин из рядовых воинов гнал однажды мула,  нагруженного  царским
золотом. Животное устало, и воин,  взвалив  груз  на  себя,  сам  понес  его
дальше. Когда царь увидел его мучения и разузнал,  в  чем  дело,  он  сказал
македонянину, намеревавшемуся снять с себя ношу: "Не  поддавайся  усталости,
пройди остаток пути и отнеси это к себе в  палатку".  Вообще  же  он  больше
сердился на тех, кто отказывался от его даров, чем на  тех,  кто  выпрашивал
их. Так, Александр написал однажды в письме  Фокиону,  что  не  будет  более
считать его своим другом, если он и впредь будет отклонять его  благодеяния.
Серапиону, одному из тех юношей, с которыми  он  играл  в  мяч,  он  не  дал
ничего, так как тот ни о чем его и не просил. Однажды во время игры Серапион
ни разу не бросил мяч Александру. Царь спросил его: "Почему ты  не  бросаешь
мяч мне?" Серапион ответил:  "Так  ты  ведь  не  просишь".  Тогда  Александр
рассмеялся и щедро одарил юношу. Протей, один из тех,  кто  умел  развлекать
царя шутками за вином, казалось, впал у Александра в немилость. Когда друзья
стали просить за него и сам он заплакал, Александр сказал, что прощает  его.
"О царь,  -  попросил  Протей,  -  дай  же  мне  какой-нибудь  залог  твоего
расположения". В ответ на это Александр приказал выдать ему пять талантов.
     О том, сколь огромны были богатства, которые Александр раздавал друзьям
и телохранителям, можно понять из письма Олимпиады к сыну:  "Оказывай  своим
друзьям благодеяния и проявляй к ним  уважение  как-нибудь  иначе:  ведь  ты
делаешь их всех равными царю, ты предоставляешь им возможность  иметь  много
друзей, самого же себя обрекаешь на  одиночество".  Такие  письма  Александр
получал от Олимпиады часто, но хранил их  в  тайне.  Только  однажды,  когда
Гефестион хотел по обыкновению вместе с ним прочесть  распечатанное  письмо,
Александр не воспрепятствовал ему, но, сняв с пальца кольцо, приложил печать
к губам Гефестиона.
     Сына Мазея, одного из влиятельнейших людей при дворе  Дария,  Александр
жаловал второй сатрапией,  еще  более  обширной,  чем  та,  которой  он  уже
управлял, но сатрап не принял дара и сказал царю: "Некогда был  один  Дарий,
теперь же ты создал много Александров". Пармениону Александр подарил  дворец
Багоя, в котором, как говорят, было захвачено одеяний на тысячу талантов.  В
письме к Антипатру он велел ему завести телохранителей, чтобы  они  защищали
его от злоумышленников. Своей матери Александр отослал много  даров,  но  не
позволял ей вмешиваться в государственные и военные дела и кротко сносил  ее
упреки  по  этому  поводу.  Однажды,  прочтя  длинное  письмо  Антипатра   с
обвинениями против Олимпиады, Александр сказал: "Антипатр не знает, что одна
слеза матери заставит забыть тысячи таких писем".
     XL. АЛЕКСАНДР видел, что его приближенные  изнежились  вконец,  что  их
роскошь превысила всякую меру: теосец Гагнон  носил  башмаки  с  серебряными
гвоздями; Леоннату для гимнасия привозили на верблюдах песок  из  Египта;  у
Филота скопилось так много сетей для охоты, что их можно было  растянуть  на
сто  стадиев;  при  купании  и  натирании  друзья  царя  чаще   пользовались
благовонной мазью, чем оливковым маслом, повсюду возили с собой  банщиков  и
спальников. За все это царь мягко  и  разумно  упрекал  своих  приближенных.
Александр высказывал удивление, как это они, побывавшие в стольких  жестоких
боях,  не  помнят  о  том,  что  потрудившиеся  и  победившие   спят   слаще
побежденных. Разве не видят они, сравнивая свой образ жизни с образом  жизни
персов, что нет ничего более рабского, чем роскошь и нега,  и  ничего  более
царственного, чем труд? "Сможет ли кто-либо из вас,  -  говорил  он,  -  сам
ухаживать за конем, чистить свое  копье  или  свой  шлем,  если  вы  отвыкли
прикасаться руками к тому, что всего дороже, - к собственному телу? Разве вы
не знаете, что конечная цель победы заключается для  нас  в  том,  чтобы  не
делать того, что  делают  побежденные?"  Сам  он  еще  больше,  чем  прежде,
подвергал себя лишениям и опасностям в походах и на охоте. Однажды лаконский
посол, видевший, как Александр убил большого льва,  воскликнул:  "Александр,
ты прекрасно сражался со львом за царскую власть".  Изображение  этой  охоты
Кратер пожертвовал в Дельфы. Медные статуи льва, собак, царя, вступившего  в
борьбу со львом, и  самого  Кратера,  бегущего  на  помощь,  созданы  частью
Лисиппом, частью Леохаром.
     XLI. ВОЗЛАГАЯ труды на себя и побуждая к доблести других, Александр  не
избегал никаких  опасностей,  а  его  друзья,  разбогатев  и  возгордившись,
стремились только к роскоши и безделью, они стали  тяготиться  скитаниями  и
походами и постепенно дошли до того, что осмеливались порицать царя и  дурно
отзываться о нем. Сначала Александр относился к  этому  очень  спокойно,  он
говорил, что царям не в диковину слышать хулу в ответ на  свои  благодеяния.
Действительно,  даже  самое  малое  из  того,  что  он  сделал   для   своих
приближенных, свидетельствовало о его большой любви  и  уважении  к  ним.  Я
приведу лишь несколько  примеров.  Певкеста,  который  был  ранен  медведем,
Александр упрекал в письме за то, что он  не  известил  его  об  этом,  хотя
сообщил о своем ранении многим другим. "Но теперь,  -  просил  Александр,  -
напиши мне, как ты себя чувствуешь, а также сообщи, кто из  твоих  спутников
на охоте покинул тебя в  беде,  ибо  эти  люди  должны  понести  наказание".
Гефестиону, уехавшему куда-то по делам,  Александр  сообщает,  что  Пердикка
копьем случайно ранил Кратера в бедро, в то время как они дразнили мангусту.
Как-то раз, когда Певкест оправился от болезни, Александр написал его  врачу
Алексиппу благодарственное письмо. Увидев однажды во сне, что Кратер  болен,
Александр и сам принес за него жертвы, и Кратеру велел сделать то же  самое.
Врачу Павсанию, намеревавшемуся лечить Кратера чемерицей, Александр  написал
письмо, в котором выражал свою тревогу и советовал, как лучше применять  это
средство. Эфиальта и Кисса, которые первыми сообщили  об  измене  и  бегстве
Гарпала, Александр велел заковать в кандалы как клеветников. Когда Александр
отправлял на родину больных и старых воинов, некий Эврилох из Эг записался в
число больных. Но впоследствии было обнаружено, что он  ничем  не  болен,  и
Эврилох признался, что он горячо любит Телесиппу и хотел отправиться к  морю
вместе с ней. Александр спросил тогда, кто эта женщина, и услышав  в  ответ,
что она свободная гетера, сказал: "Мы сочувствуем твоей любви,  Эврилох,  но
ведь Телесиппа  свободнорожденная  -  постарайся  же  с  помощью  речей  или
подарков склонить ее к тому, чтобы она осталась здесь".
     XLII. МОЖНО только удивляться тому, сколько внимания  уделял  он  своим
друзьям. Он находил время писать письма даже о самых маловажных вещах,  если
только они касались близких ему людей. В одном письме он приказывает,  чтобы
был разыскан раб Селевка, бежавший в Киликию. Певкесту он выражает в  письме
благодарность за то, что  тот  поймал  некоего  Никона,  который  был  рабом
Кратера. Мегабизу Александр пишет о  рабе,  нашедшем  убежище  в  храме:  он
советует Мегабизу при первой возможности выманить этого раба из его  убежища
и схватить вне храма, но внутри храма не трогать его.  Рассказывают,  что  в
первые  годы  царствования,  разбирая  дела  об   уголовных   преступлениях,
наказуемых смертной казнью, Александр  во  время  речи  обвинителя  закрывал
рукой одно ухо, чтобы сохранить слух  беспристрастным  и  не  предубежденным
против  обвиняемого.  Позднее,   однако,   его   ожесточили   многочисленные
измышления, скрывавшие ложь под личиной истины, и в эту пору, если  до  него
доходили оскорбительные речи по его адресу, он совершенно выходил  из  себя,
становился неумолимым и беспощадным, так  как  славой  дорожил  больше,  чем
жизнью и царской властью. Намереваясь вновь сразиться  с  Дарием,  Александр
выступил в поход. Услышав о том, что Дарий взят  в  плен  Бессом,  Александр
отпустил домой фессалийцев, вручив  им  в  подарок,  помимо  жалованья,  две
тысячи талантов. Преследование было тягостным и длительным:  за  одиннадцать
дней они проехали верхом  три  тысячи  триста  стадиев,  многие  воины  были
изнурены до предела, главным образом из-за отсутствия воды.  В  этих  местах
Александр однажды встретил каких-то македонян,  возивших  на  мулах  мехи  с
водой из реки. Увидев Александра, страдавшего от жажды, - был уже полдень, -
они быстро наполнили водой шлем и поднесли его царю. Александр  спросил  их,
кому везут они воду, и македоняне ответили:  "Нашим  сыновьям;  но  если  ты
будешь жить, мы родим других детей, пусть даже  и  потеряем  этих".  Услышав
это, Александр  взял  в  руки  шлем,  но,  оглянувшись  и  увидев,  что  все
окружавшие его всадники обернулись и смотрят на воду, он возвратил шлем,  не
отхлебнув ни глотка. Похвалив тех, кто принес ему воду, он сказал:  "Если  я
буду пить один, они падут духом". Видя  самообладание  и  великодушие  царя,
всадники, хлестнув коней, воскликнули, чтобы он не колеблясь вел их  дальше,
ибо они не могут чувствовать усталости, не могут  испытывать  жажду  и  даже
смертными считать себя не могут, пока имеют такого царя.
     XLIII. ВСЕ ПРОЯВИЛИ одинаковое усердие, но только шестьдесят  всадников
ворвалось во вражеский  лагерь  вместе  с  царем.  Не  обратив  внимания  на
разбросанное  повсюду  в  изобилии  серебро   и   золото,   проскакав   мимо
многочисленных повозок,  которые  были  переполнены  детьми  и  женщинами  и
катились без цели и направления, лишенные возничих,  македоняне  устремились
за теми, кто  бежал  впереди,  полагая,  что*  Дарий  находится  среди  них.
Наконец, они нашли ле*жащего  на  колеснице  Дария,  пронзенного  множеством
копий и уже умирающего. Дарий попросил пить,  и  Полистрат  принес  холодной
воды; Дарий, утолив жажду, сказал: "То, что я не могу воздать  благодарность
за оказанное мне  благодеяние,  -  вершина  моего  несчастья,  но  Александр
вознаградит тебя, а Александра вознаградят боги за ту  доброту,  которую  он
проявил к моей матери, моей жене и моим детям. Передай ему мое рукопожатие".
С этими словами он взял руку Полистрата и тотчас скончался.
     Александр подошел к трупу и с нескрываемою скорбью снял с себя  плащ  и
покрыл тело Дария. Впоследствии Александр нашел  Бесса  и  казнил  его.  Два
прямых дерева были согнуты  и  соединены  вершинами,  к  вершинам  привязали
Бесса, а затем деревья отпустили, и, с  силою  выпрямившись,  они  разорвали
его. Тело  Дария,  убранное  по-царски,  Александр  отослал