ю:
      - Попросту  то, что  вы потеряете место, если управляющий
узнает,  что  я  приходил  по крайне срочному делу, а вы меня к
нему не допустили.
      Она посмотрела на меня неуверенно, потом решилась:
      - Подождите, - и попыталась закрыть дверь,  но я оказался
значительно  сильнее,  так что она вскоре сдалась и ушла, чтобы
через  полминуты  вернуться  в сопровождении  мужчины,  еще не
успевшего   сменить   вечерний  костюм   на  что-нибудь  более
подходящее для бела дня.
      Не  могу сказать,  что он пришелся мне по вкусу. Подобно
большинству  людей,  я недолюбливаю  ужей, а именно ужа он мне
навязчиво  напоминал.  Очень высокий и очень худой, он двигался
со  змеиной  грацией.  Изнеженно  элегантный  и мускулистый, он
отличался  нездоровой бледностью, свойственной любителям ночной
жизни. Алебастровое  лицо,  гладкие  черты, почти неразличимые
губы,  расчесанные  на пробор и  плоско  приклеенные к голове
волосы.  Смокинг  его  был скроен недурно, однако с портным ему
повезло  меньше,  чем  мне:  выпуклость  слева под мышкой была
явственно  заметна.  В худой, белой холеной руке - нефритовый
мундштук.   На  лице застыло   пренебрежительное  и немного
брезгливое  выражение, вероятно, постоянное. Одно это было, на
мой  взгляд,  достаточным  поводом,  чтобы  дать ему в зубы. Он
выпустил тонкую струю сигаретного дыма.
      - В  чем  дело, мой дорогой?  - Выглядел он французом или
итальянцем,  но,  судя по произношению, был англичанином. - Наш
ресторан еще закрыт.
      - Сейчас уже открыт, - возразил я. - Вы управляющий?
      - Я  его представитель.  Если вы сочтете возможным прийти
попозже,  -  и он  выпустил  еще немного этого отвратительного
дыма, - значительно позже, то...
      - Я  адвокат  из   Англии,  и  у меня срочное дело, - моя
визитная  карточка подтвердила, что я адвокат из Англии. - Есть
вещи не терпящие промедления. Дело идет о больших деньгах.
      Если  такое выражение лица, как у него, может смягчиться,
то  именно  это  и  произошло, хотя надо было иметь наметанный
глаз, чтобы это заметить.
      - Ничего   не  обещаю,  мистер  Харрисон,  -  эта фамилия
значилась  на визитной карточке. - Возможно, мистер Даррел даст
себя склонить ко встрече с вами.
      Он   ушел  походкой  балетного  танцора  и  через  минуту
вернулся, кивнул мне и чуть отодвинулся, пропуская меня впереди
себя в широкий, слабо освещенный коридор; этот профессиональный
жест  мне  не  понравился,  но пришлось  примириться. Коридор
кончался  дверью,  ведущей в ярко освещенную комнату. Поскольку
очевидно,  предполагалось,  что  я  войду  без стука, я так и
поступил.  И  при  этом  успел заметить,  что подобную  дверь
директор сокровищницы Английского Банка - если такой существует
-  отверг  бы, как превосходящую его требования. Внутри комната
тоже  сильно  напоминала  сокровищницу.  В  одной из стен - два
шкафа, достаточно  большие,  чтобы  вместить  человека. Вторая
стена  была  предназначена  для  ряда металлических шкафчиков -
вроде  автоматической камеры хранения на вокзале. Остальные две
стены, видимо,  тоже  не имели окон, но поручиться за это было
трудно  -  их целиком  закрывали  ярко-красные  и  фиолетовые
драпировки.
      Впрочем, сидящий  за  столом  мужчина  вовсе не выглядел
директором   банка,  во  всяком  случае,  английским  банкиром,
который  обыкновенно имеет здоровый вид человека, много времени
проводящего  на  свежем  воздухе,  - благодаря любви к гольфу и
коротким  часам, отсиживаемым за рабочим столом. Передо мною же
был бледный обладатель восьмидесяти фунтов лишнего веса, жирных
черных волос и прищуренных желтоватых глаз. Темно-синий костюм
едва  сходился на  нем,  руки,  казалось,  придавлены к столу
тяжестью  многочисленных  перстней, а лицо кривилось в явно для
него непривычной приветливой улыбке.
      - Мистер  Харрисон?  -  он  даже  не попытался подняться,
рассудив,  что мое  посещение не стоит таких усилий. - Приятно
познакомиться. Я-Даррел.
      Возможно,   теперь   он  так  и  именовался,  но родился
наверняка  под другой фамилией. Несмотря на это, я поздоровался
с ним так любезно, как если бы он и вправду был Даррелом.
      - Вы  хотите обсудить  со мной какое-то дело? - Он не был
лишен  сообразительности  и  знал, что адвокаты не приезжают из
самой Англии  без  солидного  повода,  причем-как  правило -
финансового свойства.
      - Собственно,  не  с  вами.  С  одной  из ваших служащих.
Приветливая  улыбка  отправилась  в холодильник - до следующего
раза:
      - Служащих?
      - Да.
      - Почему же вы обращаетесь ко мне?
      - Потому что не застал ее по домашнему адресу. А работает
она как будто здесь.
      - Кто же это?
      - Ее зовут Астрид Лимэй.
      - Сейчас,  сейчас,  - он  внезапно расплылся в готовности
помочь мне..  -  Астрид  Лимэй?  Вы  уверены, что она работает
именно здесь? -  Он  наморщил лоб. - Разумеется, у нас служит
много девушек. Но это имя я слышу впервые.
      - Мне говорили об этом ее знакомые,-возразил я.
      - Это какая-то ошибка. Марсель? Человек-уж снисходительно
усмехнулся:
      - У нас нет никого с такой фамилией.
      - И никогда не было?
      Марсель  пожал плечами, подошел к одному из шкафов, вынул
папку, положил ее на стол и кивнул мне:
      - Тут все девушки, которые у нас работают либо работали в
прошлом году. Проверьте сами. Я не дал себе такого труда.
      - Значит,  меня  плохо  проинформировали.  Извините,  что
напрасно вас побеспокоил.
      - Может,  вы  поискали бы ее в каком-нибудь другом ночном
ресторане,  -  Даррел, по обыкновению деловых людей, уже писал
что-то на  листке,  давая  понять,  что разговор окончен. - До
свиданья.
      Марсель  уже  подошел  к двери. Я двинулся за ним, но на
пороге обернулся и смущенно улыбнулся:
      - Мне очень жаль...
      - До свиданья.
      Он  даже не потрудился поднять головы. Я снова неуверенно
улыбнулся  и  аккуратно  прикрыл  за собой дверь. Она выглядела
звуконепроницаемой. Марсель, стоя в коридоре, одарил меня своей
теплой улыбкой и даже не пытаясь заговорить, дал небрежный знак
-  идти  перед ним по коридору. Я кивнул и, проходя, сильно и с
удовлетворением  ударил  его  в живот и, хотя этого было вполне
достаточно,  добавил  -  рубанул  ребром  ладони  по шее. Потом
достал пистолет, привертел глушитель, схватил лежащего Марселя
за  ворот  пиджака,  подтащил  к  двери  кабинета  и  открыл ее
рукой, в которой держал пистолет.
      Даррел  поднял  голову. Глаза его расширились, как только
могут  расшириться  глаза, когда они почти погребены в складках
жира.  И  тут  же  лицо  окаменело,  как  каменеет лицо, хозяин
которого  хочет  скрыть  свои  мысли  или  намерения.
      - Не делай этого, - посоветовал я. - Не делай ни одной из
своих  пакостей.  Не  нажимай никаких кнопок или выключателей в
полу и не будь так наивен, чтобы дергаться за оружием, которое,
наверно, в правом верхнем ящике, ведь ты правша.
      Он проявил безупречное послушание.
      - Отодвинь кресло назад, на два шага.
      Он  отодвинул  кресло  на  два шага. Я опустил Марселя на
пол,   пошарил за  спиной,  закрыл  дверь,  повернул  в  замке
замысловатого вида ключ, спрятал его в карман и скомандовал:
      - Встань!
      Даррел  встал.  В  нем было не больше пяти футов росту, а
сложением  он  очень  напоминал  жабу. Я кивнул на ближайший из
двух больших сейфов:
      - Открой!
      - Так  вот  в  чем дело! - Он неплохо владел своим лицом,
лучше, чем голосом, в котором проскользнула нотка облегчения. -
Грабеж, мистер Хариссон?
      - Иди сюда! - Он подошел. - Ты знаешь, кто я?
      - Кто вы? - Удивлению  его не было границ. - Минуту назад
вы говорили...
      - Что меня зовут Харрисон. Кто я?
      - Не понимаю...
      Он взвыл, от боли и схватился рукой за сразу окрасившееся
кровью пятно, оставленное глушителем моего пистолета.
      - Кто я?
      - Шерман,  -  ненависть в  глазах  и  хриплом голосе. -
Интерпол.
      - Открывай этот сейф.
      -  Невозможно.  У  меня только половина  комбинации. У
Марселя...
      Следующий  вопль был  громче,  а ссадина на другой щеке-
больше.
      - Открывай.
      Он  набрал  цифры  и  открыл  дверь.  Внутри  сейфа  было
достаточно  места,  чтобы  разместить очень много гульденов, но
если   слухи  об  этом ресторане  -  насчет  игорных  столов и
значительно более интересных представлений в подвале, а также о
богатом   ассортименте товаров,  которых  обычно  не  бывает в
магазинах,  -  были  хоть отчасти верны,-то размеры эти вряд ли
можно считать удовлетворительными.
      Я кивнул на Марселя:
      - Ну-ка засунь его внутрь!
      - Внутрь? - Это почему-то его поразило.
      - Не  хочу,  чтобы  он  пришел  в  себя  и  прервал нашу
дискуссию.
      - Дискуссию?..
      - Ну?!
      - Он задохнется. Тут воздуха всего минут на десять..
      - Если  мне  придется   попросить  еще раз, то перед этим
всажу  тебе пулю в колено, так что ты никогда больше не сможешь
ходить без палки. Ты мне веришь?
      Он  мне  верил.  Не будучи полным идиотом, а Даррел им не
был,  всегда  можно  понять,  когда кто-то говорит серьезно. Он
засунул  Марселя  в  сейф,  что  было, вероятно, самой тяжелой
работой,  какую  ему  довелось выполнять  за  последние  годы:
пришлось попыхтеть, чтобы так уместить Марселя, что он не мешал
двери закрыться. Наконец, это удалось.
      Я  обыскал Даррела. Никакого оружия при нем не оказалось.
Зато,  как  и можно было предвидеть, в правом ящике стола лежал
большой  автоматический  пистолет  неизвестной мне марки, что,
впрочем,  неудивительно,  потому  что всю жизнь изучение оружия
сводилось  у  меня  лишь  к  тому, чтобы целиться и стрелять из
него.
      - Астрид Лимэй, - напомнил я. - Она тут работает?
      - Да.
      - Где она сейчас?
      - Не знаю. Бог свидетель, не знаю!.. - Голос его сорвался
на крик, потому что я снова поднял пистолет.
      - Можешь узнать?
      - Каким образом?
      - Неведение  и  неразговорчивость это, конечно, защита, -
согласился  я. - Но за ними-только страх. Страх перед кем-то и
чем-то.  Думаю, ты станешь более осведомленным и учтивым, когда
научишься  бояться  чего-то  другого больше, чем теперь. Открой
сейф.
      Он открыл. Марсель все еще был без сознания.
      - Полезай!
      - Нет!  -  Вместо крика получился хрип. - Говорю вам, там
нет  воздуха,  он  закрывается герметически.  Мы двое... умрем
через несколько минут...
      - В таком случае тебе придется умереть намного быстрее.
      Он влез в сейф, дрожа всем телом. Кем бы он ни был, я уже
понимал,   что это-не крупная  рыба. Руководитель  торговлей
наркотиками,  как  правило,  отличается абсолютной твердостью и
жестокостью, а этот не обладал ни тем, ни другим.
      Следующие  пять  минут я провел в бесплодном осмотре всех
доступных  ящиков  и бумаг. Все обнаруженное было так или иначе
связано  со  вполне  законными делами, что, впрочем, само собой
разумелось   -  Даррел  не  производил  впечатления  человека,
оставляющего компрометирующие документы в местах, где они могли
бы  попасть  в руки,  скажем, уборщицы.  Через  пять минут я
открыл сейф.
      Даррел  ошибся  относительно  количества воздуха внутри.
Переоценил   его.  Он  полулежал,  опершись  коленями  о  спину
Марселя,   который,  к своему счастью,  по-прежнему  был  без
сознания. Во всяком случае, так мне показалось. И я не дал себе
труда проверить, а схватил Даррела за плечо и вытащил. Это было
похоже на  вытаскивание  лося из болота, но в конце концов он
позволил  себя сдвинуть  и  тяжело вывалился на пол. Некоторое
время полежал, потом неуверенно поднялся на колени. Я терпеливо
ждал,  пока хрипение перешло в сравнительно нормальное сопение,
а  цвет лица - из сине-фиолетового во что-то, что можно было бы
признать  здоровою  розовостью,  если бы я не знал, что обычный
оттенок   его кожи  сравним  разве  что  со  старой  газетой.
Поддерживая  его,  я  помог ему встать, что удалось далеко не с
первой попытки.
      - Астрид Лимэй, - повторил, я.
      - Она   была   здесь  сегодня  утром...  -  Мне  пришлось
наклониться,   чтобы  разобрать  его  шепот.  -  Говорила,  что
возникли  какие-то  очень важные семейные дела. И должна срочно
уехать из Голландии.
      - Одна?
      - Нет, с братом.
      - Он тоже был тут?
      - Нет.
      - Она не сказала, куда едет?
      - В Афины. Она оттуда.
      - И она что, пришла сюда только затем, чтобы сообщить вам
это?
      - Должна  была  получить жалованье за два месяца. Не было
денег на билеты.
      Я   приказал  ему  влезть  обратно  в  сейф.  Это  стоило
некоторых  хлопот,  пока  он не пришел к выводу, что это все же
лучше, чем  пуля. У меня и в мыслях не было его мучить, просто
не хотелось, чтобы он слышал мой разговор.
      Пришлось  подождать,  пока  на  аэродроме  Схипхол  меня
соединили с тем, с кем надо было переговорить.
      - Это  инспектор  ван  Гельдер из комиссариата полиции, -
отрекомендовался я. - Меня интересует сегодняшний утренний рейс
на  Афины.  Вероятно,  КЛМ.  Проверьте, были ли на борту двое -
Астрид Лимэй и Георг Лимэй. Их приметы таковы... да?
      Голос  в трубке поведал мне, что они были на борту. Вроде
бы  возникли  некоторые  трудности с Георгом - и медицинская, и
полицейская  службы  аэродрома сомневались, разумно ли пускать
его  в таком состоянии в самолет, но мольбы девушки перевесили.
Я поблагодарил и повесил трубку.
      На  сей  раз  дверь  сейфа была закрыта всего пару минут,
которые,  разумеется,  не могли сильно повредить узникам. Так и
оказалось.  У  Даррела только зарумянились щеки, а Марсель не
только пришел в себя, но зашел так далеко, что силился достать
пистолет,  который  я  по небрежности забыл забрать. Когда же я
отобрал  оружие  -  единственно,  чтобы  он  не  причинил  себе
вреда, -  то  подумал,  что  живучесть Марселя поразительна. И
вынужден  был  с  горьким  сожалением  вернуться  к  этой мысли
несколько  позже  -  в обстоятельствах,  куда менее  для меня
благоприятных.
      Я  оставил  их  обоих  сидящими  на полу. И поскольку все
сколько-нибудь существенное уже было сказано, ни один из них не
подал голоса. Не прощаясь, я открыл дверь, запер ее за собой на
ключ, мило улыбнулся выцветшей блондинке и, очутившись на улице
перед  рестораном, опустил ключ в канализационную решетку. Даже
если  у  них  не было запасного ключа, телефон и сигнал тревоги
остались  в  их  распоряжении, а с помощью ацетиленовой горелки
открыть  такую дверь  можно  за  каких-нибудь два-три часа. На
такое  время  воздуха  должно  хватить.  Впрочем,  это меня не
особенно заботило.
      Вернувшись  в  дом,  где жила  Астрид,  я сделал то, что
должен был сделать сразу: расспросил соседей, не видели ли они
ее  утром.  Двое  видели  -  и их показания совпадали: Астрид и
Георг  с  несколькими  чемоданами уехали на такси часа два тому
назад.
      Астрид   ускользнула.  И я  чувствовал  себя  совершенно
опустошенным  -  не  потому,  что  она обещала помочь мне и не
помогла, а потому, что этим поступком лишила себя единственного
пути к спасению.
      Не  убили  ее  по  двум причинам. Во-первых, знали, что я
свяжу  их  с  ее смертью, а это уже было чересчур рискованно. И
во-вторых,  она  уехала  -  и  перестала  представлять для них
непосредственную  опасность.  Страх,  если он достаточно велик,
может замкнуть   уста   не   менее   надежно,  чем  смерть. Я
сочувствовал  ей  и  охотно  увидел  бы  ее  снова  счастливой.
Осуждать ее не имело ни малейшего смысла. Тем более, что теперь
перед ней не осталось ни одной открытой двери.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
      Вид   с высоты  стрельчатого Хавенгебоу,   портового
небоскреба,  несомненно, лучший в Амстердаме. Однако в это утро
я  интересовался не столько видом, сколько возможностями, какие
давал  этот  наблюдательный  пункт.  Сияло  солнце, но на такой
высоте было ветрено и холодно. Да и на уровне моря ветер морщил
серо-голубые  волны   неровными    пенистыми    гребешками.
Наблюдательная  площадка  была  забита  туристами,  в руках у
большинства-бинокли  и фотоаппараты,  но и без фотоаппарата я,
пожалуй,   не  отличался  от  них.  Разве  что -  целью  моего
пребывания там.
      Я облокотился на перила и поглядел на море. Этим биноклем
де  Граф оказал мне поистине неоценимую услугу: при идеальной в
этот день видимости мощность бинокля не оставляла желать ничего
лучшего.
      Наконец, в поле моего зрения оказался каботажный пароход
водоизмещением  примерно   в  тысячу  тонн,  который  как  раз
сворачивал  к  порту. И почти тут же я разглядел большое ржавое
пятно  на  корпусе  - и то, что идет он под бельгийским флагом.
Время - перед полуднем - тоже совпадало. Мне показались, что он
описывает  более широкий круг, чем несколько пароходов до него,
и  проходит,  пожалуй, слишком близко от бакенов, обозначающих
фарватер, но, возможно, именно там было глубже всего.
      Когда, наконец, он вошел в порт, я смог прочитать немного
стертое  название на заржавелом носу: "Марианна". Коли говорить
о   пунктуальности,   капитана  следовало  признать  педантом.
Оставался  ли  он  педантом  по  отношению к законам, - это уже
другой вопрос.
      Я  спустился в "Xавенресторан" и пообедал. Не потому, что
был  голоден,  просто  с  момента  прибытия  в Амстердам успел
убедиться,  что  время,  чтобы поесть,  тут выпадает нечасто и
нерегулярно. Кухня "Хавенресторана"   пользуется хорошей
ррепутацией   и   вероятно,   вполне  заслуженно,  но  не  могу
припомнить, что у меня было в тот день на обед.
      В отель "Тауринг" я прибыл в половине вторго. Признаться,
я не ождал, что Мэгги и Белинда уже вернулись. И был прав.
      Администратору  я  сказал,  что  подожду в  холле, но не
очень-то   люблю   холлы,   особенно  тогда,  когда  необходимо
проштудировать такие документы, как те, что находились в папке,
взятой нами  в  фирме Моргенштерна  и Муггенталера, так что я
подождал,  пока  администратор на  минутку отлучился, поднялся
лифтом на третий этаж и забрался в номер обеих девушек. Он был
чуть получше прежнего, а тахта, которую я немедленно опробовал,
чуть  пошире,  но этого могло не хватить, чтобы Мэгги и Белинда
прыгали козочками от радости.
      Я провалялся на той тахте добрый час, просматривая записи
магазина, которые оказались неинтересными и вполне безобидными.
Однако среди  прочих названий одно повторялось с поразительной
частотой,  а  поскольку происходящие оттуда изделия совпадали с
направлением  моих  растущих  подозрений, пришлось это название
запомнить.
      В  замке повернулся  ключ,  и вошли Мэгги и Белинда. При
виде меня их первой реакцией было облегчение, которое, впрочем,
тут    же   сменилось явным раздражением. Я   невозмутимо
поинтересовался:
      - Что-то случилось?
      - Мы  беспокоились  за  вас, - холодно  ответила Мэгги. -
Администратор  сказал, что  вы  ждете в  холле,  а вас там не
оказалось.
      - Мы   ждали  полчаса,  -  добавила  Белинда чуть ли не с
упреком. - И решили, что вы ушли.
      - Я  очень  устал.  И должен был прилечь. А теперь, когда
все  объяснилось,  не расскажете ли, как вы провели сегодняшнее
утро?
      - Ну  что  ж.  - Мэгги не особенно смягчилась. - С Астрид
нам не повезло,
      - Знаю.  Администратор мне передал. Можно оставить Астрид
в покое. Она уехала.
      - Уехала?
      - За границу.
      - За границу?
      - В Афины.
      - В Афины?
      -  Послушайте,  -  не  выдержал  я, -давайте отложим этот
скетч на потом. Она с Гордом уехала сегодня утром.
      - Почему? - спросила Белинда.
      - Испугалась. Злые люди  нажимали на нее с одной стороны,
а добрый человек,  то  бишь  я, -  с  другой. Так что предпочла
исчезнуть..
      - Откуда  вы  знаете, что  она уехала? - поинтересовалась
Мэгги.
      - От  одного   человека  из  "Нового  Бали",  я  не  стал
распространяться  на