, что
липнущая  к  телу  тяжеленная  куртка  попросту  не дала бы мне
выбраться  из  воды.  Вместо  нее сейчас пригодился бы надувной
спасательный   жилет, но,   как   уже   было  сказано,   моя
осмотрительность не простиралась так далеко.
      Стянув  куртку,  я  свернул  ее и зажал под мышкой. Ветер
вдруг  показался  мне  куда более леденящим, чем когда бы то ни
было,  но  уже не  было  времени  обращать  на это внимание. Я
добрался  до  края  крыши,  тихонько  соскользнул  по  лесенке,
прокрался, пригнувшись, под открытыми теперь окнами надстройки,
мельком  глянул  на  нос,  что было излишней предосторожностью,
потому что  ни один нормальный человек не высунулся бы в такую
погоду,   на   палубу без   крайней необходимости, швырнул
брезентовый  сверток  за  борт,  потом свесился с кормы на всю
длину рук, еще раз проверил, нет ли поблизости кого из команды,
и  разжал пальцы. В море было теплей, чем на крыше рубки, и это
немного  приободрило  меня.  По намеченному плану мне следовало
оставаться  в воде, пока баржа не войдет в порт либо по крайней
мере  не  скроется  в  завесе  дождя,  но  сейчас  было  не  до
умозрительных  выкладок.  Главная  и  единственная в эту минуту
забота заключалась в том, чтобы остаться в живых. И я поплыл за
удаляющейся кормой баржи так быстро, как только мог.
      Этот спортивный подвиг длился не более десяти минут и был
вполне под силу прилично подготовленному шестилетнему ребенку.
Не стану утверждать, что совершил невероятное, но повторить это
плавание  я  не  взялся  бы  ни за что на свете. Когда каменные
очертания  порта стали явственно различимы, я свернул, оставляя
навигационные  знаки  по  правую  руку,  и  наконец выбрался на
берег. И  как по  заказу:  стоило мне, хлюпая набравшими воды
туфлями пересечь пляж. дождь перестал. Я осторожно взобрался на
небольшую  возвышенность,  верхушка которой находилась на одном
уровне с  краем  портовой  стены, растянулся на мокрой земле и
тихонько приподнял голову.
      Порт  Хейлер  состоял  из  двух  маленьких  прямоугольных
бухточек,   вроде  плавательных  бассейнов,  соединенных  узким
проливом,  а  к  внутренней  бухточке  сбегал словно сошедший с
открытки городок Хейлер: одна длинная улица вглубь острова, две
коротких  -  параллельно  берегу, остальное - красивый лабиринт
крутых закоулков с хаотичным нагромождением домов, выкрашенных
главным  образом  в  зеленое и белое и установленных на высоких
фундаментах - на случаи наводнения. На первый этаж каждого дома
вела с улицы деревянная лестница.
      Я  вернулся  взглядом  к порту. Баржа стояла у пристани,
разгрузка  шла полным ходом. Два  маленьких портальных крана
вытаскивали из грузового трюма ящики и мешки, вполне легальный,
разумеется, груз, который ничуть меня не интересовал. Что же до
металлического ящичка,  поднятого с морского дна, я был твердо
уверен,  что  это-самый  нелегальный  груз,  какой только можно
себе  представить. Так что следовало все внимание сосредоточить
на  рубке и уповать на бога, что не опоздал, хотя и трудно было
представить - как это могло произойти.
      И  действительно,  я  поспел  вовремя,  в самый последний
момент,  наблюдение  за  рубкой  продолжалось неполных тридцать
секунд,  когда показались двое, один из которых нес перекинутый
через  плечо  мешок. Содержимое мешка обозначалось выступами, и
это  не  оставляло  сомнений,  что его-то я и ждал. Оба мужчины
сошли  на  берег.  Некоторое  время  я наблюдал за ними, чтобы
составить  общее представление о направлении их движения, затем
сполз  по  грязному  склону  - очередной  пункт  в  графе моих
расходов, потому что одежда моя понесла этой ночью непоправимый
урон, - и двинулся следом.
      Следить  за ними было легко. Не только потому, что у них,
очевидно,  не  было ни малейших подозрений на этот счет. Хейлер
был  раем  для слежки-благодаря всем этим своим узким и крутым
улочкам.    Наконец    мои    подопечные   остановились   перед
приземистым   продолговатым   строением   на  северной окраине
городка.  Первый этаж - вернее подвал - был сооружен из бетона.
А  на  следующем,  куда  надо  было  подниматься  по деревянной
лестнице,  подобной  той,  за  которой я укрылся на безопасном
расстоянии  ярдов в сорок, все окна были забраны такими густыми
решетками,  куда и кошка протиснулась бы не без труда. Две пары
металлических скоб   на   дверях  были  заложены  деревянными
брусьями.
      Мужчины поднялись по лестнице, тот, что шел налегке, снял
засовы, толкнул двери, и оба исчезли внутри. Почти сразу же они
показались  снова, заперли за собой двери и ушли. Груза при них
теперь не было.
      Импульсивно  я  пожалел, что  вес моего пояса с орудиями
взлома вынудил  оставить его этой ночью в отеле, по хотел бы я
посмотреть   на  того, кто  отправляется  вплавь,  опоясавшись
изрядным  грузом  металла.  Впрочем сожаление тут же прошло. Не
говоря - уже о том, что на двери этого богатого решетками дома
выходило  с  полсотни  окон  и любой  обитатель Хейлера тут же
обнаружил  бы  чужака. Еще не пришла пора открывать карты. Для
кого-нибудь,  может,  и плотва - недурная пожива, но я охотился
на  акул,  и  железная коробка  должна была послужить отличной
приманкой.
      Чтобы  выбраться из  городка,  его плана не требовалось.
Порт  лежал  на западе, так что конец дороги через дамбу должен
быть  в  восточной стороне острова. Я миновал несколько похожих
друг  на  друга  тесных  улочек,  вовсе  не будучи в настроении
отдавать  должное  их  удивительному  старомодному  очарованию,
которое  из  года  в  год притягивало десятки тысяч туристов, и
добрел до  моста,  дугой переброшенного через узкий канал. Тут
мне  впервые  за  все  время повстречались местные жители - три
матроны, одетые в свои традиционные богатые наряды. Они глянули
на  меня  без малейшего любопытства и так же безразлично отвели
глаза, словно это  естественнейшая вещь на свете - наткнуться
спозаранок  на улицах Хейлера на человека, - который, очевидно,
только что одетым искупался в море.
      В   нескольких   ярдах   за   каналом  неожиданно  широко
раскинулась  автомобильная  стоянка,  правда, в этот час на ней
отдыхало  всего  несколько  машин  да  с полдюжины велосипедов,
хозяева которых совершенно не опасались кражи и не тратились на
колодки,  цепи и  тому  подобные  страховочные приспособления.
Видимо, воровство не числилось среди социальных проблем острова
Хейлер,  что  ничуть  меня  не удивило: когда почтенные местные
жители - брались за преступления, они делали это на куда более
высоком  уровне. На стоянке не было живой души - слишком ранний
час  даже  для обслуживающего персонала.  Чувствуя себя более
виноватым,  чем  за  все  вместе взятые действия, совершенные с
момента  посадки  в  аэропорту Схипхол,  я выбрал самый с виду
надежный  велосипед,  подвел  его к запертой калитке, перекинул
через  нес,  потом  перелез  сам и налег на педали. При этом не
услышал  за спиной ни возгласов "Держи вора!", ни чего-нибудь в
этом роде.
      Уже  много  лет не доводилось мне сидеть на велосипеде, а
кроме  того  я был  не  в лучшей спортивной форме, чтобы снова
ощутить,  как  некогда, прекрасное, беззаботное упоение. Тем не
менее старые навыки восстановились довольно быстро. Хотя езда и
не доставляла наслаждения, она была все же лучше, пешего марша,
к  тому  же  приводила в  движение  некоторое количество моих
красных кровяных телец.
      Я оставил велосипед на маленькой деревенской площади, где
по-прежнему  стояло  полицейское  такси, поглядел в раздумье на
телефонную  будку,  а  потом на часы, сделал вывод, что звонить
еще рано, сел в машину и отправился в путь.
      В  полумиле  на  пути  от  деревни к Амстердаму показался
старый овин,  стоящий поодаль  от  хозяйского  дома. Поставив
машину так,  чтобы  овин  оказался  между  ней  и тем, кто мог
ненароком  выглянуть  из  дома, я открыл багажник, достал серый
бумажный  сверток,  забрался  в  овин, который, естественно, не
запирался,  и переоделся в сухое. Это не преобразило меня, да и
озноб  никак  не  проходил,  но все же без сковывающей движения
ледяной   оболочки  сразу  стало  легче.  Еще  через  полмили я
наткнулся  на  придорожное  строение, вроде маленького бунгало,
вывеска которого зазывающе гласила, что это- мотель. Мотель или
не  мотель, он был по крайней мере открыт, а ничего другого мне
и  не требовалось. Пухлая хозяйка предложила позавтракать, но я
дал  ей  понять, что нуждаюсь совсем в другом. В Голландии есть
прелестный  обычай-наполнять  стаканчик  виски по  самые края.
Правда,  хозяйка  с  удивлением и явной тревогой наблюдала, как
мои  дрожащие  пальцы  пытались  поднести  напиток  к губам. На
стойку пролилось не больше половины, сущий пустяк, тем не менее
женщина,  судя по  выражению  лица, раздумывала, не вызвать ли
полицию  или  скорую  помощь,  чтобы кто-нибудь из специалистов
занялся  тяжелым  алкоголиком в разгаре запоя либо - возможно -
наркоманом,   потерявшим  свой шприц. Однако у  нее хватило
благородства  принести мне  вторую  порцию виски, из которой я
расплескал  всего  четверть,  а  из  третьей  -  ни капли, зато
отчетливо  почувствовал, как уцелевшие кровяные тельца приходят
в себя и энергично берутся за дело.
      Я   воспользовался   электробритвой,  а  потом  проглотил
гигантский  завтрак,  состоявший  из яиц, мяса, ветчины, сыров,
четырех   сортов  хлеба  и  примерно  галлона  кофе.  Еда  была
отменной.  Вероятно,  этот  мотель совсем недавно родился, но у
него было будущее. Затем я получил доступ к телефону.
      До  отеля  "Тауринг"  удалось  дозвониться  за  несколько
секунд,  зато  куда  больше  времени  пришлось ждать отклика из
номера Мэгги  и  Белинды.  Наконец,  отозвался заспанный голос
Мэгги.
      - Алло! Кто говорит?
      Воображение легко нарисовало ее - сонную и позевывающую..
      - Нагулялись вчера вечером? - спросил я сурово.
      - Что? - она еще не пришла в себя.
      - Не   слишком  ли  вы крепко спите до полудня? - Стрелка
часов  только-только  подбиралась  к  восьми.  -  Ни  дать,  ни
взять, пара ленивиц в мини-юбках.
      - Это... это вы?
      - А  кто  же еще, как не хозяин и повелитель? - Несколько
порции виски подействовали, хотя и с опозданием.
      - Белинда! Он вернулся!
      - Я так рада! - голос Белинды. -Я так рада! Ведь мы...
      - Твоя  радость -  мелочь  в  сравнении  с моей. Можешь
возвращаться  обратно  в  постель.  А  завтра  утром постарайся
встать до прихода молочника.
      - Мы  не  выходили   из номера, - она ужасно смутилась. -
Разговаривали, почти не сомкнули глаз и думали...
      - Извини,  что перебиваю. Мэгги, оденься. Не трать времени
на ванну и завтрак...
      - Без  завтрака? Держу  пари,  что  вы завтракали! - Нет,
все-таки Белинда дурно влияла на эту девушку.
      - Да.
      - И провели ночь в роскошном отеле?
      - Таковы  привилегии начальства. Возьми такси, оставь его
на  окраине  города,  вызови  по  телефону  другое  и поезжай в
сторону Хейлера.
      - Туда, где делают эти куклы?
      - Именно.   Встретишь   меня,  я  еду   тебе  навстречу в
желто-красном такси,  -   я назвал номер. -  Вели  шоферу
остановиться. И ради бога, поспеши.
      Я  положил  трубку,  расплатился и  тронулся  в путь. Я
радовался,  что  жив. Да, радовался. Минувшая ночь была из тех,
которые  не  сулят  утра.  Но  я  был  жив и радовался этому. И
девушки  тоже  радовались.  Мне  было сухо и тепло. Еда вернула
силы.  Виски  разгоняло  мою  кровь.  Цветные нити сплетались в
прекрасный  узор, и к концу дня все уже должно быть позади. Еще
никогда я не чувствовал себя так хорошо.
      И  уже  никогда  не суждено мне было чувствовать себя так
хорошо.
      Неподалеку  от  предместья из какого-то желтого такси мне
дали знак остановиться. Я перешел на другую сторону шоссе в тот
момент, когда  Мэгги выходила из машины. На ней был темно-синий
костюм и  белая  блузка. Если она и провела бессонную ночь, по
ней этого не скажешь. Выглядела она прекрасно, впрочем, она так
выглядела всегда, но в это утро было в ней что-то особенное.
      -Ну  и  ну,  -  сказала  она,  - что  это за призрак! Он
выглядит совершенно здоровым. Можно вас поцеловать?
      -Разумеется  нет,  -  заважничал я,  -  Отношения  между
начальником и подчиненной...
      Перестань,  Поль, - она поцеловала меня без разрешения. -
Что я должна делать?
      - Поехать  на Хейлер. Близ порта есть множество кафе, где
сможешь  позавтракать. Есть  также  некое место, за которым ты
должна наблюдать прилежно, но с перерывами, иначе это бросится
в  глаза.  -  Я  описал ей заинтересовавшее меня строение и его
расположение. - Постарайся разобраться, кто входит в этот дом и
выходит   оттуда   и  что  там происходит.  - И  не  забывай:
ты-туристка.  Все время держись других людей, как можно ближе к
ним. Белинда еще у себя?
      - Да, -улыбнулась Мэгги. - Ей звонили, когда я одевалась.
Кажется, добрая весть.
      - Кого  же  это Белинда  знает  в Амстердаме? - спросил я
резко. - Кто звонил?
      - Астрид Лимэй.
      - Что   ты  бормочешь,  черт  побери!  Астрид  сбежала за
границу. У меня есть доказательства.
      - Ясное дело,  сбежала,  -  Мэгги  явно  забавлялась. -
Сбежала,  потому  что  ты дал ей очень важное задание, а она не
могла  его  выполнить: за  каждым  ее шагом следили. Вот она и
вырвалась,  вышла  в  Париже,  получила деньги за свой билет до
Афин   и   прилетела   обратно.  Теперь  живет с  Георгом  под
Амстердамом  у друзей,  которым  можно  доверять.  Велела тебе
передать,  что последовала твоим указаниям, что была в Кастель
Линден и...
      - О боже! - выкрикнул я - Боже!..
      Она  стояла  передо мной с улыбкой, медленно угасающей на
губах, и  в  какой-то миг мне захотелось яростно броситься на
нее - за  легкомыслие, за глупость, за это улыбающееся лицо, за
пустую.  болтовню  о  доброй вести, но я тут же устыдился этого
припадка ярости, ведь вина-то была не, ее, а моя. Я обнял ее за
плечи и сказал:
      - Мэгги,  я  должен  сейчас же, немедленно тебя покинуть.
Она снова улыбнулась, на этот раз слабо и неуверенно.
      - Извини, я не понимаю...
      - Мэгги...
      - Да, Поль?
      - Как  ты думаешь, откуда Астрид Лимэй узнала телефонный
номер вашего нового отеля?
      - Боже мой! - Теперь и она поняла.
      Я  бросился  к  своей  машине,  не оглядываясь, и с места
выжал  полный  газ, как сумасшедший, которым, пожалуй, и впрямь
стал  в  эти  минуты.  Включил полицейскую мигалку, а заодно и
сирену,    потом    натянул    наушники    и   начал   отчаянно
манипулировать кнопки рации. Никто  не  показал мне, как ими
пользоваться, а сейчас не было времени учиться. Машину наполнил
пронзительный рык надрывающегося двигателя, вой сирены, треск и
помехи в наушниках и наконец то, что казалось мне самым громким
-  мои хриплые, бешеные и бесплодные проклятья, сопровождающие
попытки  запустить  это  чертово  радио.  Внезапно  в наушниках
стихло,  и  секундой  позже я услышал чей-то спокойный, твердый
голос.
      - Комиссариат полиции?  -  крикнул  я.  -  Дайте  мне
полковника де Графа! Неважно, кто я! Быстрее, слышите, быстрее!
      Наступила долгая, доводящая до бешенства тишина, во время
которой  я  успел буквально продраться через утреннюю пробку на
перекрестке, затем голос в наушниках произнес:
      - Полковника де Графа еще нет на месте.
      - Так разыщите его дома! Наконец, его нашли дома.
      - Полковник  де Граф?  Да, да, да. Не будем об этом. Та
кукла, которую  мы видели вчера. Я    уже  раньше  видел такую
девушку.  Астрид  Лимэй...  -  Из  де  Графа  так  и посыпались
вопросы,  на  я  прервал  его: -  Бога  ради, все это неважно.
Магазин...  думаю, она в смертельной опасности. Мы имеем дело с
убийцей-маньяком. Поспешите, ради бога!
      Я   сбросил   наушники   и   сосредоточился  на  дороге и
проклятиях,  которыми  теперь осыпал себя. Если кто-нибудь ищет
человека,  которого  легче  всего оставить в дураках, думал я в
бешенстве,  то Шерман как  раз  тот, кто ему нужен. И в то же
время  я  отдавал себе отчет, что я несправедлив к себе. Я имел
дело  с  превосходно  налаженной  преступной организацией, но с
организацией, в   которой  был  невычислимый психопатический
элемент,  делавший  нормальное предвидение  почти невозможным.
Ясно,  Астрид выдала Джимми Дуклоса, ей пришлось выбирать между
ним и Георгом. Георг был ее братом. Потом ее послали следить за
мной,  ведь  самой  ей неоткуда было знать, что я остановлюсь в
отеле "Рембрандт", а она вместо того, чтобы обеспечить себе мою
помощь и сочувствие, в последнюю минуту струсила. Тем временем
я   приказал   за   ней  следить  -  и именно тогда  начались
сложности,  когда  из приманки она превратилась в обузу. Начала
встречаться  со мной - либо я с ней - без ведома тех, кто желал
знать  о  каждом  ее  шаге.  Возможно, за мной следили, когда я
тащил  Георга  от этой паршивой шарманки на Рембрандтплейн либо
из  церкви, вероятно, меня дожидались и те двое пьяниц перед ее
жилищем, которые вовсе не были пьяницами...
      В  конце концов те пришли к выводу, что лучше ее убрать,
но, так, чтобы я не подумал, что с ней произошло что-то плохое.
Они  полагали  - и вполне справедливо, что если я допущу, будто
она  увезена  насильно и  находится  в  опасности, - брошу все
надежды  достигнуть  моей  конечной цели и сделаю то, что - как
они теперь знали - было последним из всего, что мне хотелось бы
сделать:  пойду  в полицию и открою все, что знаю, а у них были
основания  подозревать, что знаю я очень много. Как ни забавно,
тут  наши  желания  совпадали - для них это тоже было последним
среди  желаний:  хотя, раскрываясь  полиции, я отказался бы от
главной  задачи,  я  мог так серьезно повредить их организации,
что понадобились бы месяцы, а то и годы, чтобы ее восстановить.
Поэтому  Даррел  и  Марсель, рискуя головой, точно сыграли свои
роли  вчера  утром  в  "Новом  Бали",  в  то  время  как я явно
переиграл  свою,  и  убедили меня, что Астрид и Георг улетели в
Афины. И  они действительно улетели, но в Париже их заставили
покинуть   самолет   и вернуться  в  Амстердам.  Когда  Астрид
разговаривала с Белиндой, к ее виску был приставлен пистолет.
      А  теперь, конечно, она уже стала для них бесполезна. Она
перешла на сторону врага, а такие заслуживают только одного. Ну
и, естественно, нечего было опасаться какой-либо реакции с моей
стороны  -  ведь я утонул в два часа ночи в транспортном порту.
Сейчас у  меня был ключ ко всему происходящему, я знал, почему
они  выжидали. Но  знал  также,  что  ключ  этот нашел слишком
поздно, чтобы спасти Астрид.
      Я  ни во что не врезался и никого не задавил в этой гонке
через  Амстердам-но  лишь  потому, что у его жителей прекрасная
реакция.  Углубившись  в старый квартал и не снижая скорости, я
приближался  к магазину  ведущей туда узкой улочкой, как вдруг
увидел полицейский  заслон, полицейскую машину, перегородившую
дорогу,  и  вооруженных  полицейских по обе ее стороны. Тормоза
еще  визжали,  когда  я выскочил из машины. Рядом тут же возник
полицейский.
      - Полиция,-сообщил  он  на случай, если бы его приняли за
страхового агента или кого-нибудь в том же роде.
      -  Не  узнаете собственной машины? - гаркнул я. - Прочь с
дороги!
      - Проезд запрещен. Прошу вернуться.
      - Все  в  порядке.  - Из-за угла появился де Граф, и если
полицейской  машины  было  недостаточно,  выражение его лица не
оставляло   сомнений.  -  Там  не  очень-то  приятное  зрелище,
господин майор.
      Не  говоря  ни  слова,  я  миновал его, свернул за угол и
глянул вверх. С  такого  расстояния  похожая на куклу фигура,
медленно  раскачивающаяся  у  конца  подъемной балки на фасаде
магазина  Моргенштерна и Муггенталера, казалась немногим больше
куклы, которую я видел вчера утром, но ту я разглядывал вблизи,
так  что  эта  была  больше,  н