авляет истинное определение;
но мы уже показали, что степень содержит также первое определение,  так  что
одна форма сущностна для другой  и,  следовательно,  всякое  наличное  бытие
обнаруживает свое определение величины и как экстенсивное, и как интенсивное
определенное количество.
   Примером этого служит здесь поэтому все на свете, поскольку оно выступает
в   некотором   определении   величины.   Даже   число   необходимо    имеет
непосредственно в самом себе эту двоякую форму: оно некоторая численность  и
постольку экстенсивная величина; но оно также  "одно"  -  десяток,  сотня  и
постольку начинает переходить в интенсивную величину, так как в этой единице
множественное сливается в простое. "Одно" есть в себе экстенсивная величина,
его можно представить как любую численность частей. Так, десятое, сотое есть
это простое, интенсивное, имеющее свою определенность в находящемся вне  его
"многом", т. е. в экстенсивном. Число - это десять, сто и в то  же  время  в
системе  чисел  -  десятое,  сотое;  и  то  и  другое  есть  одна  и  та  же
определенность.
   "Одно" в круге называется градусом,  потому  что  часть  круга  имеет  по
своему существу определенность  в  "многом",  находящемся  вне  этой  части,
определена как одно из замкнутой численности таких  "одних".  Градус  круга,
взятый как простая  пространственная  величина,  есть  лишь  обычное  число;
рассматриваемый же как градус, он интенсивная величина, имеющая  смысл  лишь
как определенная численность градусов, на  которые  разделен  круг,  подобно
тому как число вообще имеет смысл только в числовом ряде.
   Величина более конкретного предмета проявляет  свою  двойственность  (то,
что она и экстенсивная, и интенсивная величина) в  двояком  определении  его
наличного бытия: в одном из этих определений предмет  выступает  как  что-то
внешнее, а в другом -  как  что-то  внутреннее.  Так,  масса  как  вес  есть
экстенсивная  величина,  поскольку  она  составляет  некоторую   численность
фунтов, центнеров  и  т.  д.,  и  она  же  интенсивная  величина,  поскольку
оказывает некоторое давление. Величина давления есть нечто простое, степень,
имеющая свою определенность  в  шкале  степеней  давления.  Как  оказывающая
давление, масса  выступает  как  внутри-себя-бытие,  как  субъект,  которому
присуще различие интенсивной величины. - И наоборот, то, что  оказывает  эту
степень давления, способно сдвинуть с места некоторую численность  фунтов  и
т. д. и этим измеряет свою величину.
   Или, скажем, теплота имеет некоторую степень: степень теплоты,  будь  она
10-я, 20-я и т. д., есть некоторое простое ощущение, нечто субъективное.  Но
эта степень существует и как экстенсивная величина, как расширение некоторой
жидкости, например ртути в термометре, воздуха  или  глины  и  т.  д.  Более
высокая степень температуры выражается как более длинный ртутный столбик или
как более узкий глиняный цилиндр; она нагревает большее  пространство  таким
же  образом,  как  меньшая  степень  температуры  нагревает   лишь   меньшее
пространство.
   Более высокий тон как более интенсивный есть в то же время большее  число
колебаний; или другой пример:  более  громкий  тон,  которому  приписывается
более высокая  степень,  слышен  в  более  обширном  пространстве.  -  Более
интенсивной краской можно одинаково окрасить большую поверхность, чем  более
слабой краской; или [еще пример]: более светлое - друтой вид интенсивности -
видно больше, чем менее светлое, и т. д. Точно так же  и  в  духовной  сфере
высокая интенсивность характера, таланта,  гения  имеет  столь  же  обширное
наличное бытие, широкое влияние и многосторонние  контакты.  Самое  глубокое
понятие "I имеет самое всеобщее значение и применение.
   Примечание 2
   [Применение Кантом определения степени к бытию души]
   Кант  своеобразно  применил  определенность  интенсивного   определенного
количества к метафизическому  определению  души.  В  критике  метафизических
положений о душе, которые  он  называет  паралогизмами  чистого  разума,  он
рассматривает умозаключение от простоты души к  ее  неуничтожимости.  Против
этого умозаключения он возражает (Кг. d. r. Vem., S. 414), что "если бы даже
мы и допустили, что душа имеет эту простую  природу,  поскольку  в  ней  нет
ничего многообразного, [составные части] которого существовали бы  вне  друг
друга, стало быть, в ней нет никакой экстенсивной величины,  все  же  нельзя
отрицать у нее, как и у всего существующего,  интенсивной  величины,  т.  е.
степени реальности в отношении всех ее спосбностей и вообще всего того,  что
составляет [ее ] существование, а эта  интенсивная  величина  может  убывать
через  бесконечное   множество   меньших   степеней,   и,   таким   образом,
предполагаемая субстанция может превратиться в ничто если не путем  деления,
то путем постепенного ослабления  (remissio)  ее  сил;  ведь  даже  сознание
всегда имеет степень, которая может быть еще уменьшена,  следовательно,  тем
же свойством обладает также самосознание и  все  прочие  способности".  -  В
рациональной  психологии,  которая  была   абстрактной   метафизикой,   душа
рассматривается не как дух, а как  нечто  лишь  непосредственно  сущее,  как
душа-вещь (Seeleding). Таким образом Кант вправе применять к  ней  категорию
определенного количества, "как и ко всему существующему",  а  поскольку  это
существующее определено как простое, Кант вправе применять к нему  категорию
интенсивного определенного количества.  Духу,  конечно,  присуще  бытие,  но
совершенно   другой   интенсивности,    чем    интенсивность    интенсивного
определенного количества, вернее, ему присуща такая интенсивность, в которой
форма лишь непосредственного бытия и все  его  категории  даны  как  снятые.
Нужно  было  допустить  устранение   не   только   категории   экстенсивного
определенного количества, но и категории  определенного  количества  вообще.
Следует, однако, еще узнать, каким образом в вечной природе духа  имеются  и
из нее проистекают наличное бытие, сознание, конечность, причем дух от этого
не становится вещью.
   с) Изменение определенного количества (Die Veranderung des Quantums)
   Различие между  экстенсивным  и  интенсивным  определенными  количествами
безразлично для определенности определенного  количества,  как  таковой.  Но
вообще определенное количество есть определенность, положенная  как  снятая,
есть безразличная граница, определенность, которая в такой же  мере  есть  и
отрицание  самой  себя.  В  экстенсивной  величине  это  различие   развито,
интенсивная же величина есть наличное бытие  этой  внешности,  которая  есть
внутри себя определенное количество. [В интенсивном определенном  количестве
] это различие доложено как его противоречие внутри самого себя - оно такого
рода простая, соотносящаяся с собой определенность, которая  есть  отрицание
самой себя, имеет свою определенность  не  в  себе,  а  в  некотором  другом
определенном количестве.
   Определенное количество, следовательно, по  своему  качеству  положено  в
абсолютной непрерывности  со  своей  внешностью,  со  своим  инобытием.  Оно
поэтому не только может выводить за пределы всякой определенности  величины,
эта определенность не только может изменяться, но положено  именно  то,  что
она должна изменяться.  Определение  величины  продолжает  себя,  непрерывно
переходя в свое инобытие таким образом, что оно имеет свое  бытие  только  в
этой непрерывности с некоторым иным; оно не сущая, а становящаяся граница.
   "Одно" бесконечно или, иначе говоря, оно соотносящееся с собой  отрицание
и потому отталкивание себя от самого  себя.  Определенное  количество  также
бесконечно, оно положено как  соотносящаяся  с  собой  отрицательность;  оно
отталкивает себя от самого себя. Но оно определенное "одно",  такое  "одно",
которое перешло в наличное бытие и границу, следовательно, есть отталкивание
определенности от самой себя, порождение не того,  что  равно  самому  себе,
каково отталкивание "одного", а порождение  своего  инобытия;  в  нем  самом
теперь положено, что оно выводит за пределы само себя и становится иным. Око
состоит  в  том,  чтобы  увеличиваться  или   уменьшаться;   оно   внешность
определенности в самом себе.
   Определенное количество, стало быть, выводит за пределы  само  себя;  это
иное,  которым  оно  становится,  само  есть   прежде   всего   определенное
количество;  но  оно  в  такой  же  мере  дано  как  не  сущая  граница,   а
выталкивающая  себя  за  самое  себя.  Граница,  вновь  возникшая   в   этом
выхождении, следовательно, есть безусловно лишь такая граница, которая снова
снимает  себя  и  выводит  себя  к  следующей  границе,  и  так   далее   до
бесконечности.

   С. КОЛИЧЕСТВЕННАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ (DIE QUANTITATIVE UNENDLICHKEIT)
   а) Ее понятие
   Определенное  количество  изменяется  и  становится  другим  определенным
количеством. Дальнейшее  определение  этого  изменения,  а  именно  что  оно
продолжается до бесконечности, состоит в том,  что  определенное  количество
выступает как противоречащее себе в самом себе.  -  Определенное  количество
становится неким иным; но оно продолжает себя, переходя в свое инобытие;
   иное, следовательно, также есть  определенное  количество.  Но  последнее
есть иное  не  только  того  или  другого  определенного  количества  (eines
Quantums),  но  и  самого  определенного  количества,  как   такового   (des
Quantums),  отрицание  его  как  ограниченного,  следовательно,   есть   его
неограниченность,    бесконечность.     Определенное     количество     есть
долженствование (ein Sollen). Оно содержит  (требование)  быть  определенным
для себя, а быть определенным для себя означает скорее быть  определенным  в
ином, и, наоборот, оно снятая определенность в ином, безразличное устойчивое
существование для себя.
   Ввиду этого конечность и бесконечность  сразу  же  приобретают  каждая  в
самой  себе  двоякое  и  притом   противоположное   значение.   Определенное
количество конечно, во-первых, как ограниченное вообще и, во-вторых, как то,
что выводит за пределы само себя, как определенность в  ином.  Бесконечность
же  его  есть,  во-первых,  его  неограниченность   (Nichtbegrenztsein)   и,
во-вторых, его воз-вращенность в себя, безразличное для-себя-бытие. Если  мы
сразу  сравним  между  собой  эти  моменты,  то  окажется,  что  определение
конечности определенного количества, вывод за пределы самого себя к иному, в
котором  заключено  его  определение,  есть  в  такой  же  мере  определение
бесконечного; отрицание границы есть тот же выход за определенность, так что
определенное  количество  имеет  в  этом  отрицании,  в  бесконечном,   свою
последнюю определенность.  Другой  момент  бесконечности  -  безразличное  к
границе для-себя-бытие; само же  определенное  количество  ограничено  таким
образом, что оно само по себе безразлично  к  своей  границе  и,  значит,  к
другим определенным количествам и к выходу за  свои  пределы.  Конечность  и
(долженствующая быть отдельной  от  нее,  дурная)  бесконечность,  если  это
касается определенного количества, уже имеют  каждая  в  самой  себе  момент
другой.
   Качественное и количественное бесконечное отличаются друг от  друга  тем,
что в первом противоположность между конечным и  бесконечным  качественна  и
переход конечного в бесконечное или, иначе говоря,  их  соотнесение  имеется
лишь во  "в-себе",  в  их  понятии.  Качественная  определенность  дана  как
непосредственная и соотносится по своему существу с инобытием как  с  другим
для нее бытием; она не положена имеющей в самой себе  свое  отрицание,  свое
иное. Величина же, как таковая, есть  снятая  определенность;  она  положена
так, чтобы быть неравной себе и безразличной к  самой  себе,  следовательно,
быть тем,  что  изменяется.  Качественные  конечное  и  бесконечное  поэтому
абсолютно, т. е. абстрактно, противостоят друг другу;  их  единством  служит
лежащее в основе внутреннее соотношение. Конечное поэтому  продолжает  себя,
переходя в свое иное, только в себе, а не в самом  себе.  Количественное  же
конечное соотносится в самом себе со своим бесконечным, в котором оно  имеет
свою абсолютную определенность. Это их соотношение представляет собой прежде
всего количественно бесконечный прогресс.
   в)  Количественый  бесконечный  прогресс  (Der  quantitative   unendliche
Progrep)
   Прогресс в бесконечное  есть  вообще  выражение  противоречия,  в  данном
случае - выражение того противоречия, которое  содержится  в  количественном
или,  иными  словами,  в  определенном  количестве  вообще.   Он   есть   то
взаимоопределение конечного и бесконечного, которое мы  рассмотрели  выше  в
сфере качества,  с  тем  различием,  что,  как  мы  только  что  указали,  в
количественном граница в самой себе выводит  себя  в  свое  потустороннее  и
продолжается в нем, и  тем  самым,  наоборот,  и  количественно  бесконечное
положено  имеющим  в  самом  себе  определенное  количество;  ибо  в   своем
вовне-себя-бытии определенное количество есть в то же время  оно  само,  его
внешность принадлежит его определению.
   Бесконечный прогресс есть лишь выражение этого  противоречия,  а  не  его
разрешение, но из-за непрерывного перехода одной определенности в другую  он
дает кажущееся разрешение в виде  соединения  обеих.  В  том  виде,  как  он
первоначально положен, он есть заданность бесконечного, а не его достижение,
есть постоянное порождение его, причем он не выходит  за  само  определенное
количество, и бесконечное не становится чем-то положительным и  наличным.  В
понятии  определенного  количества   содержится   его   потустороннее.   Это
потустороннее есть,  во-первых,  абстрактный  момент  небытия  определенного
количества;  последнее  разлагается  в  себе  самом;   таким   образом   оно
соотносится  со  своим  потусторонним  как   со   своей   бесконечностью   в
соответствии  с  качественным  моментом  противоположности.  Но,  во-вторых,
определенное количество находится в непрерывной связи с этим  потусторонним;
определенное количество и состоит именно в том, что  оно  есть  иное  самого
себя, что оно внешне самому себе; стало быть, это внешнее  так  же  не  есть
иное,  как  и  определенное  количество;  потустороннее   или   бесконечное,
следовательно, само есть определенное
   количество. Так потустороннее возвращено из своего бегства, и бесконечное
достигнуто. Но так как это потустороннее,  ставшее  [теперь]  посюсторонним,
есть опять-таки определенное количество, то [здесь] в свою очередь  положена
лишь новая граница; граница эта как определенное количество снова убегает от
себя самой, выходит как таковое за свои пределы  и  отталкивается  от  самой
себя в свое небытие, в свое потустороннее, которое в той же  мере  постоянно
становится определенным количеством, в какой и  последнее  отталкивается  от
самого себя, чтобы стать потусторонним.
   Непрерывный переход определенного  количества  в  свое  иное  приводит  к
соединению обоих в таких терминах, как  бесконечно  большое  или  бесконечно
малое. Так как в обоих еще имеется определение определенного количества,  то
они остаются  изменчивыми  и,  стало  быть,  не  достигается  та  абсолютная
определенность,   которая   была   бы   некоторым    для-себя-бытием.    Это
вовне-себя-бытие  определения  положено  в  двояком   бесконечном,   которое
противоположно себе  в  соответствии  с  "больше"  и  "меньше",  положено  в
бесконечно большом и бесконечно малом. В каждом из них, взятом само по себе,
определенное количество сохраняется в  постоянной  противоположности  своему
потустороннему. Как бы ни увеличивали то, что  обладает  величиной,  оно  [в
бесконечном] сжимается до  незначительности.  Поскольку  оно  соотносится  с
бесконечным  как  со  своим  небытием,  то  противоположность   качественна;
увеличенное  определенное  количество  поэтому  ничего   не   отвоевало   от
бесконечного; последнее, как и  раньше,  есть  его  небытие.  Иначе  говоря,
увеличение определенного количества не есть приближение к бесконечному;  ибо
различие между определенным количеством и его бесконечностью имеет по своему
существу также и тот момент, что оно не количественное различие.  Бесконечно
большое есть лишь более  сжатое  выражение  противоречия:  оно  должно  быть
чем-то большим, т. е. определенным количеством,  и  бесконечным,  т.  е.  не
должно быть определенным количеством. - И точно так же бесконечно малое есть
как малое определенное  количество  и  остается  поэтому  абсолютно,  т.  е.
качественно, слишком большим для  бесконечного  и  противоположного  ему.  В
обоих сохраняется противоречие бесконечного прогресса, который якобы нашел в
них свое завершение.
   Эту бесконечность, которую упорно определяют как потустороннее конечного,
следует назвать дурной количественной бесконечностью.  Подобно  качественной
дурной  бесконечности  она  есть  постоянный   переход   от   одного   члена
сохраняющегося противоречия к другому и обратно, от границы к ее  небытию  и
от небытия снова к ней же, к границе. В количественном прогрессе то, к  чему
совершается переход, есть, правда, не абстрактно иное вообще, а определенное
количество, положенное как разное; однако оно также остается противоположным
своему  отрицанию.  Вот  почему  этот  прогресс  равным  образом   есть   не
продолжение и продвижение, а повторение одного и того же, полагание, снятие,
и снова полагание и снова снятие. Это-бессилие отрицания, к  которому  через
само снятие отрицания снова возвращается как непрерывное  то,  что  им  было
снято. Здесь два определения так связаны между  собой,  что  они  совершенно
убегают друг от друга;
   и, убегая друг от друга,  они  не  могут  отделиться  друг  от  друга,  а
остаются связанными в своем взаимном убегании.
   Примечание 1
   [Высокое мнение о бесконечном прогрессе]
   Дурная бесконечность главным образом в форме прогресса количественного  в
бесконечном - этого постоянного  перехода  границы,  который  есть  бессилие
снять  ее  и  постоянное  возвращение  в  нее,  -  обычно  считается  чем-то
возвышенным и некоторого рода служением Богу, равно как и в философии  такой
прогресс рассматривался как нечто последнее. Этот  прогресс  не  раз  служил
поводом для триад, которыми восхищались как возвышенными произведениями.  Но
на самом деле эта  модная  возвышенность  возвеличивает  не  самый  предмет,
который скорее ускользает,  а  только  субъект,  поглощающий  в  себя  столь
большие количества. Скудость этого остающегося субъективным  восхождения  по
количественной лестнице сама себя обличает, признавая, что в  своем  тщетном
труде оно не приближается к бесконечной цели, для достижения которой  нужно,
разумеется, взяться за дело совершенно иначе.
   В приводимых нами ниже такого рода тирадах выражено в то же время  и  то,
во  что  переходит  и  чем  заканчивается  такого  рода  восхождение.  Кант,
например, приводит как нечто возвышенное следующее (Кг. d. prakt. V. Schl.).
   "Когда субъект в мысли возвышается над тем местом, которое он занимает  в
чувственном мире, и в необозримую даль расширяет связь  со  звездами  и  еще
более далекими звездами, с мирами и еще более далекими мирами, с системами и
еще более отдаленными системами, да и, кроме того, в безграничном времени их
периодического движения, их начала и продолжительности, то представление  не
выдерживает этого движения в неизмеримую даль, где за самым отдаленным миром
все еще есть более отдаленный, где  прошлое,  как  бы  далеко  назад  мы  ни
проследили его, все еще имеет более отдаленное прошлое, а  будущее,  как  бы
далеко мы его ни проследили  вперед,  все  еще  имеет  впереди  себя  другое
будущее; мысль не выдерживает этого  представления  о  неизмеримом,  подобно
тому как кончается падением или головокружением сон, когда человеку  снится,
что он совершает длинный путь, идет все дальше и дальше, необозримо  да