Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
39 -
40 -
41 -
42 -
43 -
44 -
45 -
46 -
47 -
48 -
49 -
50 -
51 -
52 -
53 -
54 -
55 -
56 -
57 -
58 -
59 -
60 -
61 -
62 -
63 -
64 -
65 -
66 -
67 -
68 -
69 -
70 -
71 -
72 -
73 -
74 -
75 -
76 -
77 -
78 -
79 -
80 -
81 -
82 -
83 -
84 -
85 -
86 -
87 -
88 -
89 -
90 -
91 -
92 -
93 -
94 -
95 -
96 -
97 -
98 -
99 -
100 -
101 -
102 -
103 -
104 -
его моменты поэтому
распадаются и соотносятся с противостоящей им рефлексией в себя тоже как
внешние друг другу.
В отчужденной от себя рефлексии одинаковость и неодинаковость появляются,
стало быть, как определения, которые сами не соотнесены друг с другом, и она
разделяет их, соотнося их с одним и тем же посредством [выражений ]
"постольку", "с той или другой стороны" и "в том или ином отношении".
Следовательно, разные, которые суть одно и то же, с чем соотносятся оба
определения - одинаковость и неодинаковость, в одном отношении одинаковы
между собой, а в другом - неодинаковы, и, поскольку они одинаковы, постольку
неодинаковы. Одинаковость соотносится лишь с собой, и неодинаковость есть
также лишь неодинаковость.
Но этим своим отделением друг от друга они только снимаются. Как раз то,
что должно было удержать их от противоречия и распада, а именно то
обстоятельство, что нечто в одном отношении одинаково с чем-то иным, в
другом же отношении неодинаково с ним, - как раз это обособление
одинаковости и неодинаковости друг от друга есть их разрушение. Ибо оба они
определения различия; они соотношения друг с другом, соотношения, состоящие
в том, что одно есть то, что другое не есть; одинаковое не есть
неодинаковое, и неодинаковое не есть одинаковое; это соотношение принадлежит
к сущности обоих, и вне его они не имеют никакого значения; как определения
различия каждое из них есть то, что оно есть, как различенное от своего
иного. Но в силу их безразличия друг к другу одинаковость соотнесена лишь с
собой и неодинаковость точно так же есть сама по себе свое собственное "в
том или ином отношении" (eigene Riicksicht) и рефлексия для себя; каждая,
стало быть, одинакова с самой собой; различие исчезло, так как они не имеют
никакой определенности по отношению друг к другу; иначе говоря, каждая есть
тем самым только одинаковость.
Это безразличное "в том или ином отношении" (Riicksicht) или внешнее
различие снимает, стало быть, само себя и есть своя отрицательность в себе
самом. Внешнее различие есть та отрицательность, которая при сравнивании
присуща сравнивающему. Сравнивающее переходит от одинаковости к
неодинаковости и от неодинаковости обратно к одинаковости, заставляет,
следовательно, одну исчезать в другой и есть на деле отрицательное единство
обеих. Это единство с самого начала находится по ту сторону сравниваемого,
равно как и по ту сторону моментов сравнения, как субъективное,
совершающееся вне их действие. Но это отрицательное единство, как оказалось,
есть на самом деле природа самих одинаковости и неодинаковости. Как раз то
самостоятельное "в том или ином отношении", каким оказывается каждая из них,
и есть скорее их соотношение с собой, снимающее их различенность и, стало
быть, их самих.
С этой стороны одинаковость и неодинаковость, как моменты внешней
рефлексии и как внешние самим себе, исчезают вместе в своей одинаковости. Но
это их отрицательное единство, далее, также и положено в них; а именно, они
имеют в себе сущую рефлексию вне их, иначе говоря, они одинаковость и
неодинаковость чего-то третьего, чего-то иного, нежели они сами. Таким
образом, одинаковое не есть одинаковое с самим собой, и неодинаковое как
неодинаковое не с самим собой, а с чем-то неодинаковым с ним, само есть
одинаковое. Следовательно, одинаковое и неодинаковое есть неодинаковое с
самим собой. Каждое из них есть, стало быть, такая рефлексия: одинаковость
есть она сама и неодинаковость, а неодинаковость есть она сама и
одинаковость.
Одинаковость и неодинаковость составляли сторону положенности по
отношению к сравниваемому или разному, которое определилось по отношению к
ним как в себе сущая рефлексия. Но это разное тем самым также утратило свою
определенность по отношению к ним. Как раз одинаковость и неодинаковость,
определения внешней рефлексии, суть та лишь в себе сущая рефлексия, которой
должно было быть разное, как таковое, лишь неопределенное различие разного.
В себе сущая рефлексия есть соотношение с собой без отрицания, абстрактное
тождество с собой, стало быть, как раз сама положенность. - То, что только
разно, вследствие положенности переходит, стало быть, в отрицательную
рефлексию. Разное есть такое различие, которое только положено,
следовательно, различие, которое не есть различие, следовательно, отрицание
себя в самом себе. Таким образом, сами одинаковость и неодинаковость,
положенность, возвращаются через безразличие или в себе сущую рефлексию
обратно в отрицательное единство с собой, в рефлексию, которая в себе самой
есть различие одинаковости и неодинаковости. Разность, безразличные стороны
которой точно так же суть всецело лишь моменты как моменты одного
отрицательного единства, есть противоположность.
Примечание
[Положение о разности]
Разность, подобно тождеству, выражают в особом положении. Впрочем, эти
два положения оставляют в безразличной разности по отношению друг к другу,
так что каждое положение признается верным само по себе, безотносительно к
другому.
Все вещи разны или нет двух вещей, которые были бы одинаковы. - Это
положение на самом деле противоположно положению о тождестве, ибо оно
утверждает: А есть разное, следовательно, А есть также не Л; иначе говоря: А
неодинаково с некоторым другим [А ]; таким образом, оно не А вообще, а
скорее определенное А. В положении о тождестве вместо А можно поставить
любой другой субстрат, но А как неодинаковое уже нельзя заменить любым
другим. А, правда, должно быть чем-то разнящимся не от себя, а лишь от
иного; но эта разность есть его собственное определение. Как тождественное с
собой А оно неопределенно; а как определенное оно противоположность этому;
оно уже имеет в самом себе не только тождество с собой, но и отрицание,
тем самым и разность самого себя от себя.
[Положение о том], что все вещи разнятся между собой,- это совершенно
излишнее положение, ибо во множественном числе слова "вещи" уже
непосредственно заключается множественность и совершенно неопределенная
разность. - Но положение: нет двух вещей, которые были бы совершенно
одинаковы, выражает нечто большее, а именно определенную разность. Две вещи
- это не только две (числовая множественность есть только единообразие), а
они разны благодаря некоторому определению. Положение о том, что нет двух
одинаковых вещей, кажется представлению странным и, согласно анекдоту,
вызвало недоумение также при одном дворе, где Лейбниц высказал его и тем
побудил [придворных ] дам искать среди листьев на дереве, не найдут ли они
два одинаковых. - Блаженные времена для метафизики, когда ею занимались при
дворе и когда не требовалось никаких других усилий для исследования ее
положений, кроме сравнивания листьев на дереве! - Причина, почему это
положение кажется странным, кроется в сказанном выше, а именно в том, что
два или числовая множественность еще не заключает в себе определенной
разности и что разность, как таковая, в своей абстрактности прежде всего
безразлична к одинаковости и неодинаковости. Представление, начиная
заниматься также и определениями, берет самые эти моменты как безразличные
друг к другу, полагая, что для определения достаточно одного или другого,
достаточно простой одинаковости вещей без [их] неодинаковости или что вещи
разны, хотя бы они были только численно множественными, разными вообще, а не
неодинаковыми. Положение же о разности гласит, что вещи разнятся между собой
вследствие неодинаковости, что им в той же мере присуще определение
неодинаковости, в какой и определение одинаковости, ибо лишь оба этих
определения вместе составляют определенное различие.
Это положение о том, что всем вещам присуще определение неодинаковости,
нуждалось бы в доказательстве; оно не может быть выдвинуто как
непосредственное положение, ибо даже обычный способ познания требует для
соединения разных определений в одном синтетическом положении, чтобы привели
доказательство или показали нечто третье, в чем они опосредствованы. Это
доказательство должно было бы показать переход тождества в разность, а затем
переход разности в определенную разность, в неодинаковость. Но это обычно не
делается; оказалось, что разность или внешнее различие есть в
действительности рефлектированное в себе различие, различие в самом себе,
что безразличное удерживание разного есть чистая положенность и тем самым не
внешнее, безразличное различие, а одно соотношение обоих моментов.
В этом заключается также распад и ничтожность положения о разности. Две
вещи одинаковы не полностью, поэтому они в одно и то же время одинаковы и
неодинаковы: одинаковы уже тем, что они вещи или вообще две, ибо каждая есть
вещь и нечто одно, точно так же как и другая, каждая, следовательно, есть то
же, что и другая; неодинаковы же они по предположению. Тем самым имеется
определение, что оба момента, одинаковость и неодинаковость, разны в одном и
том же, иначе говоря, что распадающееся различие есть вместе с тем одно и то
же соотношение. Тем самым это определение перешло в противоположение.
Правда, это "вместе с тем" в обоих предикатах не сливает их в одно
[прибавлением слова] "поскольку", [утверждением], что две вещи, поскольку
они одинаковы, постольку не неодинаковы, или с одной стороны и в одном
отношении одинаковы, а с другой стороны и в другом отношении неодинаковы.
Этим из вещи устраняют единство одинаковости и неодинаковости, и то, что
было бы ее собственной рефлексией и рефлексией одинаковости и неодинаковости
в себе, фиксируется как рефлексия, внешняя самой вещи. Но ведь это означает,
что именно рефлексия различает в одной и той же деятельности эти две стороны
- одинаковость и неодинаковость, стало быть, содержит их обе в одной
деятельности, позволяет одной просвечивать сквозь другую (die eine in die
andere scheinen lasst) и рефлектирует одну в другую. - Обычное же нежничанье
с вещами, заботящееся лишь о том, чтобы они не противоречили себе, забывает
здесь, как и в других случаях, что таким путем противоречие не разрешается,
а лишь переносится в другое место, в субъективную или внешнюю рефлексию
вообще, и что последняя действительно содержит в одном единстве, как снятые
и соотнесенные друг с другом, оба момента, которые этим устранением и
перемещением провозглашаются чистой положенностью.
3. Противоположность (Der Gegensatz)
В противоположности определенная рефлексия, различие, завершена.
Противоположность есть единство тождества и разности; ее моменты в одном
тождестве разные; в этом смысле они противоположны.
Тождество и различие суть моменты различия, заключенные внутри него
самого; они рефлектированные моменты его единства. Одинаковость же и
неодинаковость - это ставшая внешней (entausserte) рефлексия; тождество этих
моментов с собой - это безразличие каждого из них не только к различающемуся
от него, но и к в-себе-и-для-себя-бытию, как таковому, это - тождество с
собой, противостоящее рефлектированному в себя тождеству; следовательно, оно
не рефлектированная в себя непосредственность. Положенность сторон внешней
рефлексии есть поэтому бытие, так же как их неположенность - небытие.
При более внимательном рассмотрении моментов противоположности
оказывается, что они рефлектированная в себя положенность или определение
вообще. Положенность - это одинаковость и неодинаковость; обе они,
рефлектированные в себя, составляют определения противоположности. Их
рефлексия в себя состоит в том, что каждый из них есть в самом себе единство
одинаковости и неодинаковости. Одинаковость имеется лишь в рефлексии,
которая сравнивает со стороны неодинаковости, и тем самым одинаковость
опосредствована своим другим - безразличным - моментом; точно так же
неодинаковость имеется лишь в том же рефлектирующем соотношении, в котором
имеется одинаковость. - Следовательно, каждый из этих моментов есть в своей
определенности целое. Он есть целое, поскольку содержит и свой другой
момент; но этот его другой момент есть нечто безразлично сущее; таким
образом, каждый момент содержит соотношение со своим небытием и есть лишь
рефлексия в себя или целое как соотносящееся по своему существу со своим
небытием.
Эта рефлектированная в себя одинаковость с собой, содержащая в самой себе
соотношение с неодинаковостью, есть положительное; равным образом
неодинаковость, содержащая в самой себе соотношение со своим небытием, с
одинаковостью, есть отрицательное. - Иначе говоря, оба [этих момента ] суть
положенность; поскольку же различенная определенность берется как
различенное определенное соотношение положенности с собой, противоположность
есть, с одной стороны, положенность, рефлектированная в свою одинаковость с
собой, а с другой - положенность, рефлектированная в свою неодинаковость с
собой, - положительное и отрицательное. - Положительное - это положенность
как рефлектированная в одинаковость с собой; но рефлектированное есть
положенность, т. е. отрицание как отрицание; таким образом, эта рефлексия в
себя имеет своим определением соотношение с иным. Отрицательное - это
положенность как рефлектированная в неодинаковость. Но положенность есть
сама же неодинаковость. Стало быть, эта рефлексия есть тождество
неодинаковости с самой собой и абсолютное соотношение с собой. - Обеим,
следовательно, присущи: положенное, рефлектированной в одинаковость с собой,
- неодинаковость, а положенности, рефлектированной в неодинаковость с собой,
- одинаковость.
Таким образом, положительное и отрицательное - это стороны
противоположности, ставшие самостоятельными. Они самостоятельны, будучи
рефлексией целого в себя, и принадлежат к противоположности, поскольку
именно определенность рефлектирована в себя как целое. В силу своей
самостоятельности они составляют определенную в себе противоположность.
Каждое из них есть оно же само и свое иное, и потому каждое имеет свою
определенность не в чем-то ином, а в себе самом. - Каждое соотносится с
самим собой, лишь соотносясь со своим иным. Это имеет две стороны: каждое
есть соотношение со своим небытием как снятие внутри себя этого инобытия;
таким образом, его небытие есть лишь момент внутри его. Но с другой стороны,
положенность стала здесь бытием, безразличным удерживанием; содержащееся в
каждом из них его иное есть поэтому также небытие того, в чем оно, как
считают, содержится лишь как момент. Поэтому каждое из них имеется лишь
постольку, поскольку имеется его небытие, и притом в тождественном
соотношении.
Определения, образующие положительное и отрицательное, состоят,
следовательно, в том, что положительное и отрицательное - это, во-первых,
абсолютные моменты противоположности;
их удерживание - это нераздельно единая рефлексия; именно в едином
опосредствовании каждое из них есть через небытие своего иного,
следовательно, через свое иное или через свое собственное небытие. - Таким
образом, они противоположные вообще; иначе говоря, каждое из них лишь
противоположно другому; одно еще не положительно, а другое еще не
отрицательно, оба они отрицательны друг относительно друга. Каждое, таким
образом, есть вообще, во-первых, постольку, поскольку есть иное; то, что оно
есть, оно есть через иное, через свое собственное небытие; оно лишь
положенность; во-вторых, оно есть постольку, поскольку иного нет; то, что
оно есть, оно есть через небытие иного; оно рефлексия в себя. - Но и то и
другое, [положительное и отрицательное], суть единое опосредствование
противоположности вообще, в котором они суть вообще лишь положенные.
Но далее эта чистая положенность вообще рефлектирована в себя;
положительное и отрицательное в соответствии с этим моментом внешней
рефлексии безразличны к тому первому тождеству, в котором они лишь моменты;
иначе говоря, так как эта первая рефлексия есть собственная рефлексия
положительного и отрицательного в самое себя и каждое есть своя положенность
в самом себе, то каждое из них безразлично к этой своей рефлексии в свое
небытие, к своей собственной положенности. Обе стороны суть, таким образом,
только разные, и поскольку их определенность - быть положительным и
отрицательным - составляет их положенность друг относительно друга, каждая
[из этих сторон] так не определена в самой себе, а есть лишь определенность
вообще; поэтому хотя каждой стороне присуща одна из определенностей -
положительное или отрицательное, но они могут быть заменены друг другом, и
каждая сторона такова, что ее можно одинаково брать и как положительную, и
как отрицательную.
Но положительное и отрицательное не есть, в-третьих, ни одно лишь
положенное, ни просто безразличное; нет, их положенность или соотношение с
иным в единстве, которого они сами не составляют, принято обратно в каждое
из них. Каждое из них в самом себе положительно и отрицательно;
положительное и отрицательное - это рефлективное определение в себе и для
себя; лишь в этой рефлексии противоположного в себя оно положительно и
отрицательно. Положительное имеет в самом себе то соотношение с иным,
которое составляет определенность положительного; равным образом и
отрицательное не есть отрицательное по отношению к иному, а также имеет в
самом себе ту определенность, в силу которой оно отрицательно.
Таким образом, каждое из них есть самостоятельное, для себя сущее
единство с собой. Правда, положительное есть положенность, но так, что
положенность есть для него лишь положенность как снятая. Оно
непротивоположное, снятая противоположность, но как сторона самой
противоположности. - Правда, как положительное, нечто определено в
соотношении с некоторым инобытием, но так, что его природа состоит в том,
чтобы не быть положенным; положительное - это рефлексия в себя, отрицающая
инобытие. Но и его иное, отрицательное, само уже не положенность или момент,
а есть самостоятельное бытие; таким образом, отрицающая рефлексия
положительного в себя определена как исключающая из себя это свое небытие.
Точно так же и отрицательное как абсолютная рефлексия есть не
непосредственное отрицательное, а отрицательное как снятая положенность; оно
отрицательное в себе и для себя, положительно основывающееся на самом себе.
Как рефлексия в себя оно отрицает свое соотношение с иным; его иное есть
положительное, есть самостоятельное бытие; его отрицательное соотношение с
последним состоит поэтому в том, что оно исключает его из себя.
Отрицательное - это самостоятельно удерживающееся противоположное в
противоположность положительному, которое есть определение снятой
противоположности. Отрицательное - это основывающаяся на себе вся
противоположность, противоположная тождественной с собой положенное.
Положительное и отрицательное, стало быть, положительно и отрицательно не
только в себе, но в себе и для себя. Таково каждое из них а себе, поскольку
абстрагируются от их исключающего соотношения с иным, и берут их, лишь
исходя из их определения. Нечто положительно или от