Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
что не все взрослые боятся поскользнуться, и снова
многозначительно посмотрел на маму.
Мы собирались ужинать, но в это время папу по телефону вызвали в
редакцию. Мама встревожилась, но папа сказал, что, очевидно, предстоит
какая-то срочная командировка.
Мама проводила папу до двери. Они почему-то шли к двери, держась за
руки, как ходят первоклассники на экскурсию. А когда мама вернулась, она
сказала мне, что завтра мы с ней пойдем в бассейн.
Я очень люблю плавать. Плавать меня научила мама, когда мне было лет
пять, еще до школы. Мама прекрасно плавает, у нее первый разряд, и она
только немного не дотянула до нормы мастера.
Я, как и мама, плаваю брассом - это стиль не такой быстрый, как кроль,
но при брассе не так устаешь, и я могу проплыть сколько угодно. Этим летом
мы с мамой и папой были в Крыму. Я с мамой плавала почти за полтора
километра и ничуть не уставала. Я все время держу голову под водой и
приподнимаю лицо, только чтоб вдохнуть воздух. И глаза у меня все время
открыты. Я не смогла бы плавать с закрытыми глазами, как не смогла бы,
например, ходить с закрытыми глазами по улице. А папа плавает кролем, быстро
устает и часто ложится на спину.
Мы с мамой поговорили о плавании, о том, что летом опять поедем в Крым
или на Кавказ, но обе мы думали о папе и ждали его возвращения.
Папа вернулся нескоро. Но когда он пришел, он так хлопнул дверью и так
размахивал руками, что мне показалось - он пил водку.
- На фельетон пришло опровержение, - сказал папа, усевшись на тахте. -
Из министерства. С подписью самого министра. И газета должна будет, - тут
папа помолчал, подняв палец, - опубликовать это опровержение. А мне
предложили подать заявление об уходе с работы. По собственному желанию...
Я думала, что мама скажет: "Я ведь говорила". Но вместо этого мама села
рядом с папой на тахту, провела рукой по его растрепанным, повлажневшим
волосам и улыбнулась весело и задорно.
- Молодец! Я горжусь тем, что ты написал этот фельетон! И Лялька тоже.
Мы говорили с ней об этом, когда тебя не было.
А ведь мы ничего подобного не говорили.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Если бы меня поставили во главе Советского правительства, то первое,
что бы я сделала, это запретила бы посыпать опилками пол в магазинах. В
разных статьях пишут, что из опилок можно делать лучшие вещи, чем из дерева,
что они ценное сырье для химической промышленности, а их рассыпают под
ногами, топчут, а потом выбрасывают. Я не жадный человек, по, когда я хожу
по опилкам, я не могу понять, почему с ними поступают так бесхозяйственно.
Я стояла в нашем гастрономе в очереди в колбасный отдел. Очередь была
довольно длинной. В этом магазине всегда к шести часам - к концу рабочего
дня - собирается много покупателей, а днем, часа в два-три, тут бывает
совсем пусто. Я много раз думала, что нужно ходить в гастроном днем и не
тратить времени напрасно, но все как-то не получалось.
Я стояла в очереди и рассматривала мокрые и грязные опилки под ногами,
а передо мной стоял тот самый дяденька с усами, который всегда сидел на
балконе, устроенном как стеклянная клетка. Дяденька опирался на очень
толстую, но, по-видимому, легкую бамбуковую палку с черной ручкой.
Сквозь очередь протиснулись два высоких, одинаково одетых парня - оба
они были без шапок, в очень коротких красивых пальто с вязаными в резинку
воротниками, как на свитерах, на обоих пушистые красные шарфы и черные
узконосые туфли.
- Не давайте без очереди! - потребовала у продавщицы толстая пожилая
женщина. Она стояла впереди нас.
- Не горячитесь, тетенька, наживете третий инфаркт, - отмахнулся от
нее, как от мухи, один из этих парней, такой высокий, что его можно было
принять за баскетболиста из сборной Украины, и протянул через головы чеки
продавщице. - "Столичную" и четыреста любительской. Нарежьте потоньше.
- Не отпускайте без очереди! - снова закричала толстая женщина. - Мы
тоже спешим. За водкой можно и постоять...
- Станьте в очередь, - предложила продавщица тетя Вера. - Слышите, что
про вас говорят...
- Как не стыдно, - тоненьким, но звонким голоском пропищала старушка,
которая стояла за нами.
- Ты, бабушка, не вмешивайся, - басом сказал второй парень. - Когда
будет очередь на кладбище, там будешь распоряжаться.
- Зачем же вы оскорбляете женщину, да еще такую, что вам в матери
годится! - возмутился усатый дяденька из нашего дома.
Нагрубивший старушке парень подошел к нам поближе, наклонился к
дяденьке и что-то негромко, с угрозой сказал ему на ухо, очевидно, что-то
гадкое, потому что я услышала плохое слово. И вдруг парень этот завизжал и
не басом, а совершенно детским голосом - громко, на весь магазин, и запрыгал
на одной ноге к концу очереди. А за ним отошел от прилавка и его товарищ.
Вид у обоих был растерянный, они негромко бормотали какие-то угрозы.
В первую минуту я, как и все остальные, не сообразила, что произошло,
хотя и видела, как усатый дяденька легонько опустил свою палку на самый
кончик острого носка туфли этого парня, но мне и в голову не пришло, что
именно этим был вызван такой странный визг.
- "Вот злонравия достойные плоды", - подмигнул мне дяденька.
- Что это у вас за палка? - спросила я.
- Волшебная, - ответил дяденька и протянул ее мне. Я взяла палку в руку
и еле смогла удержать - она была в тысячу раз тяжелее, чем могло показаться
по ее внешнему виду. - Это бамбук, заполненный внутри свинцом.
- Для чего же свинец в палке?
- Вместо зарядки. Заведи себе такую же, и ты справишься с любым
пареньком из своего класса.
- Вы Колю Галегу знаете? - неожиданно для себя спросила я у дяденьки.
- Колю Галегу? Кто же не знает Колю Галегу? Это известный человек, -
снова подмигнул мне дяденька так, будто он про меня все знал.
Тем временем подошла наша очередь. Дяденька купил двести граммов
голландского сыра, а я купила целый килограмм украинской домашней колбасы и
еще полкилограмма венгерского сала, покрытого коркой жгучего красного перца.
Мы вышли из магазина вместе с дяденькой и прошли мимо парней в коротких
пальто, но они сделали вид, что нас не замечают.
- Ты решила потолстеть? - спросил дяденька.
- Нет, - ответила я, - это охотничьи припасы.
- А ты охотник?
- Да.
- И умеешь стрелять?
- Да, - сказала я менее уверенно.
- Ну что ж... Тогда - ни пуха ни пера.
- До свидания, - ответила я, вместо того чтобы сказать "к черту", как
обычно отвечают в нашем классе на такое пожелание, и пошла домой.
Дома мама угощала какую-то очень толстую тетеньку в туго обтягивающем
ее фиолетовом креп-сатиновом платье, из которого она выросла, чаем с
домашним пирогом, а тетенька говорила, что она не ест теста, что боится
потолстеть, хотя, по-моему, ей уже можно было не бояться, и ела пирог ломоть
за ломтем, а папа скучным голосом говорил, что фотоаппаратом "Комсомолец" с
очень примитивным объективом можно делать превосходные снимки, и показывал
фотографии.
После того как папу уволили с работы в редакции, к нам стало приходить
очень много людей, которые прежде к нам вообще не заходили или приходили
очень редко. А так как каждому нужен был какой-нибудь предлог, то наша
коллекция консервных ножей пополнилась интересными экземплярами, среди
которых был прекрасный японский нож. Папа уверял, что этим ножом открывали
консервы японские самураи, а при случае именно таким оружием они делали себе
харакири.
Папин заведующий отделом Дмитрий Максимович и его жена Вера Сергеевна
приходили к нам чуть ли не каждый вечер. Дмитрий Максимович в глаза хвалил
папу и успокаивал маму, говорил, что это - недоразумение, что справедливость
восторжествует и папу восстановят на работе, и при этом, мне кажется, он
себя перед папой чувствовал как-то неловко. Вероятно, ему было стыдно, что
папу уволили с работы за правильный фельетон и папа этим так расстроен, а у
него все благополучно. Я это вполне понимаю. Мне было так же стыдно, когда я
получала по физике четверку, а Коля - двойку, хотя мы учили вместе и знали
одинаково. Взрослые играют в те же игры, что и дети.
На воскресенье Дмитрий Максимович пригласил папу на охоту. Я посмотрела
на Дмитрия Максимовича. Он молчал. Потом я посмотрела на папу. Папа тоже
помолчал, подмигнул Дмитрию Максимовичу и сказал:
- Оля, выйди на кухню. Мы тебя позовем.
Я поплотнее закрыла двери, чтобы не было слышно, что они говорят,
потому что не хотела подслушивать. На кухне я съела немного мытого изюма,
который мама собиралась положить в пирог, но когда он мытый - он не такой
вкусный. Папа позвал меня в комнату.
- Ну, так и быть. Выклянчила. Поедешь с нами, - сказал он ворчливо.
Я только посмотрела на него, и это уже называлось "выклянчила"!
А Дмитрий Максимович добавил:
- Но запомни, Оля! Это первый случай, когда я беру с собой на охоту
особу женского пола.
По правде говоря, я была уверена, что все эти разговоры ничего не
стоят, потому что мама не позволит мне поехать на охоту. Но я снова
убедилась в том, что никогда нельзя предусмотреть, как поступит мама в том
или в другом случае. Она сказала, что это очень хорошо, что я мало бываю на
воздухе, и единственное, о чем она просит, это только чтобы мы с папой не
перестреляли друг друга и не простудились.
Для того чтобы я не простудилась, были проведены большие мероприятия.
Мама заставила меня надеть ее теплые ботинки, а так как у меня тридцать
четвертый номер обуви, а у нее тридцать шестой, то я надела на каждую ногу
по два шерстяных носка. Кроме того, на мне были две шерстяные кофточки и еще
столько всякого другого белья, что я стала в два раза толще, чем была, и еле
влезла в свое куцее старенькое пальто.
Мы выехали в семь часов вечера в субботу в маленьком автобусе, который
Дмитрий Максимович называл странным словом "микробус". Нам предстояло
проехать в нем почти 250 километров. Кроме водителя и нас, в автобусе был
еще одни человек - военный генерал в папахе с красным донышком. И мне было
очень приятно, что я еду с генералом, потому что я еще никогда вблизи
генералов не видела. Генерал поздоровался с папой и спросил, как меня зовут.
Я почтительно ответила, что Олей, генерал сказал, что это хорошо, сел рядом
с водителем и заснул.
Я села возле папы, по автобусу взад и вперед сновали вещи, которые мы
взяли с собой. Сильно трясло, и было очень тепло, даже жарко, я тоже, как
генерал, заснула, и этот мой сон напоминал бег с препятствиями, я
просыпалась от каждого толчка и снова засыпала.
И снился мне странный сон, который все время обрывался и все время
возвращался к началу, и каждый раз по-другому, каждый раз по-другому, и все
- очень плохо.
Папа недавно говорил, что в газете было сообщение о том, что писатель
Павел Романович Корнилов поехал в США во главе какой-то культурной
делегации. И мне снилось, что это мы с Павлом Романовичем едем на машине на
охоту в Америке и что он мне говорит: "А твой папа негр, и расисты облили
его бензином и подожгли". И я хочу спросить: кто негр, папа или мой родной
отец, но почему-то не решаюсь, и вот я в окне машины вижу, как горит
человек, и он стоит ко мне спиной, и я не могу отличить, кто это - папа или
мой родной отец, а машина мчится, и я хочу крикнуть: "Остановите!" - и не
могу, и слова застревают у меня в горле.
А потом мне снилось, что ничего этого не было, а это мы с напой едем по
Америке в машине на охоту, но машина вдруг сворачивает к какому-то
небоскребу, и я спрашиваю у папы: "Разве в небоскребах охотятся?", а папа
отвечает: "Нет. Мы едем не на охоту, а в этот небоскреб, потому что там
много коридоров и комнат, и в нем можно заблудиться, как в лесу, и я тебя
там оставлю, потому что меня уволили с работы, я не зарабатываю денег, и мне
тебя нечем кормить, и тебя там съедят волки". И я хочу попросить: "Папа,
пожалуйста, не оставляй меня, я тоже буду, как ты, работать, буду делать из
ниточек авоськи, я уже умею". Но я плачу и не могу сказать ни слова...
А потом мне снилось, что это мы с мамой едем на охоту по Америке, и
мама говорит: "Неволя пуще охоты", а я хочу сказать, что "Охота пуще
неволи", но мама отвечает: "Нет, неволя". И я вдруг понимаю, что это мы едем
не на охоту, а это мама везет меня к моему родному отцу, и я хочу крикнуть:
"Папа, папочка, помоги!" - но только мычу.
А потом мне снова снилось, что ничего этого не было, и снова снился
Павел Романович, но так плохо, что об этом даже нельзя рассказать, и все
время мне снилось черт знает что...
Только глубокой ночью мы приехали в село Турье, а потом еще долго
искали какого-то Тиму. Этот Тима - знакомый Дмитрия Максимовича - повел нас
ночевать к себе в хату. В хате пахло чем-то острым - не уксусом и не перцем,
а чем-то похожим, и освещалась она маленькой керосиновой лампой, огонек в
которой поднимался и коптил, как только открывали дверь. Мы поужинали и
очень много ели, а взрослые пили водку и разговаривали с Тимой о завтрашней
охоте, и генерал после каждой рюмки краснел и важно спрашивал, есть ли
зайцы.
Я так устала, что у меня слипались глаза. Нам постелили на полу солому
и накрыли ее сверху шерстяными цветными половиками. Как только мне показали,
где можно лечь, я сразу легла и заснула.
Утром меня разбудил папа. Было еще совсем темно, и мы все по очереди
умылись в сенях холодной водой из маленького умывальника и сели завтракать.
Генерал переоделся - надел обыкновенный старенький ватник и сразу стал
похож не на военного, а на простого суетливого старичка. Все-таки форма
имеет большое значение. Интересно, как бы выглядели наши учителя, если бы
надели генеральскую форму? Только теперь я решилась спросить у генерала, как
его зовут, и он сказал, что у него редкое имя - Иван Иванович.
Наш хозяин, которого все звали Тимой, был совсем уже немолодым
человеком, и разговаривал он на каком-то странном языке, на какой-то смеси
русского с украинским, и мне его было понять значительно труднее, чем если
бы он говорил просто по-украински или по-русски. Дмитрий Максимович после
сказал, что это местный говор "суржик", что словом "суржик" обозначают смесь
пшеницы с рожью, а также такой смешанный язык.
Когда говорили другие, этот дядя Тима, казалось, без всякого повода,
вдруг подмигивал окружающим и восторженно восклицал: "От даеть!", "От
даеть!" - так он прореагировал на то, что папа сказал, что у него во фляге
коньяк, и что Дмитрий Максимович сказал, что я тоже буду охотиться, и что
наш водитель сказал, что нужно будет достать бензина. И я уже стала
подозревать, что в словах и папы, и Дмитрия Максимовича, и водителя был еще
какой-то неизвестный мне смысл, но когда на мой вопрос, будет ли у меня
ружье, дядя Тима тоже воскликнул: "От даеть!" - я поняла, что это у него
просто такая странная привычка.
Дядя Тима был егерем, и мне было очень приятно, что я разговаривала не
только с живым генералом, но и с живым егерем.
А ружье мне дали в самом деле. Принес его дядя Тима. "От даеть!" -
сказал он, когда я осторожно взяла его в руки.
Это было одноствольное ружье. У всех были двуствольные ружья, и только
мне дали одноствольное. Но когда я спросила, где второе дуло, папа сказал,
что и одного для меня вполне достаточно, а может быть, даже и слишком много.
Дмитрий Максимович предупредил меня, что на охоте я все время должна
быть рядом с ним, что не имею права отойти от него даже на шаг и что он меня
научит стрелять из этого одноствольного ружья, а патроны он мне даст свои,
потому что у нас с ним ружья одного калибра. Дмитрий Максимович мог бы
снабдить патронами всех охотников - он был обвешан патронташами, как матросы
- герои гражданской войны.
Мы с Дмитрием Максимовичем вышли за хату, и я там два раза выстрелила в
сарай. Я очень боялась отдачи, о которой меня предупреждали и папа и Дмитрий
Максимович. И первый раз меня сильно ударило в плечо, а второй раз я крепче
прижала приклад, и меня ударило слабее. Дмитрий Максимович сказал, что это
закон Ньютона, что действие равно противодействию, но я в этом пока не
разобралась, потому что, по его словам, получилось, будто бы, с одной
стороны, дробь летит в зайца, а, с другой стороны, ружье летит в охотника.
Охота состояла в том, что мы поехали на своем "микробусе" в лес, где
дядя Тима расставил охотников в цепь, каждого друг от друга на расстоянии
примерно в сто метров, а с другой стороны на эту цепь должны были гнать
зайцев другие охотники - односельчане дяди Тимы.
В лесу снега было мало, а на деревьях рос мох, и я собрала целую кучу
этого мха, чтобы привезти его маме и ребятам, а вокруг была такая красота,
какой я даже не воображала и не представляла себе никогда в жизни, что это
такая неописуемая красотища. И в сердце у меня даже что-то словно звенело. Я
стояла под деревом на лесной просеке рядом с Дмитрием Максимовичем и
смотрела по сторонам, а ружье у меня было заряжено, только курок не взведен,
и все равно я старалась держать это ружье подальше от себя и Дмитрия
Максимовича.
Перед нами, вдали, послышались какие-то крики и гудки. Я спросила у
Дмитрия Максимовича, что это значит, а он сказал, что это шумят загонщики и
чтобы я не болтала, а была внимательной. И тут я вдруг увидела зайца. Я
сначала не поверила своим глазам, потому, что он был похож не на зайца, а на
кролика, и вел себя не как заяц, а как кролик: он не бежал стремглав, а
медленно прыгал то вправо, то влево, то вправо, то влево и таким образом
подвигался вперед.
- Дмитрий Максимович, - сказала я, - по-моему, вон там скачет заяц.
- Где? - спросил Дмитрий Максимович.
Но заяц скрылся за деревьями, а когда он показался между ними, Дмитрий
Максимович выстрелил из обоих стволов и оглушил меня, но заяц поскакал
дальше, все так же медленно - вправо и влево, и тогда Дмитрий Максимович
закричал мне: "Стреляй!" Но пока я двумя руками взвела курок и выстрелила,
заяц уже ускакал, а я так волновалась, что забыла про отдачу, и очень
удивилась, что ружье снова стукнуло меня по плечу.
- Зачем же ты так длинно объясняла про зайца? - с досадой сказал
Дмитрий Максимович. - Нужно было сказать только одно слово: "Пыльнуй!"
"Пыльнуй" - это по-украински значит: будь внимательным или бдительным.
Дмитрий Максимович перезарядил сначала свое, а потом и мое ружье и
сказал, чтобы я была повнимательней, как будто это он, а не я первым заметил
зайца.
Я задумалась о том, как все-таки было бы здорово, если бы я убила
зайца, и о том, что в школе мне все равно бы не поверили, но в это время
Дмитрий Максимович шепотом сказал: "Не стреляй", а я никуда и не собиралась
стрелять. Я посмотрела сначала на него, а потом влево и сразу же увидела,
что мимо нас бесшумно и быстро, как во сне, движется громадное сказочное
существо с ветвистыми рогами такой же формы, как мох, который я собрала с
окружающих нас деревьев. Это был лось. Я видела живого лося! Честное слово,
он прошел от нас па расстоянии в двадцать, ну, может быть, в сорок метров.
Я потом спросила у Дмитрия Максимовича, что бы с нами было, если бы он
на нас бросился, но Дмитрий Максимович сказал, что лоси - благородные
животные и никогда не бросаются на люд