ь уши ватой и тогда уж стреляйте. Где ж это
видно, чтоб пушку -- да на крыльцо и стрелять так вот сразу?! Чур меня!
      Артиллеристы подождали, пока обе старушки не заткнули себе уши целыми
охапками ваты. Потом, услышав слова команды: "Огонь!" --  зажмурили глаза и
дернули за шнур.
      Полное разочарование... Вместо ужасного "бум-м-м-м!", который  заста-
вил бы  содрогнуться самое небо, из  пушечки посыпалась каша  из маниоковой
муки. Великая  операция провалилась самым постыдным образом. И  в ту же се-
кунду Эмилия засунула два пальца в рот, совсем как Педриньо, и пронзительно
свистнула.
      Носорог издалека услышал этот свист.  Он  неохотно  поднялся,  сделал
серьезное лицо и бросился черной лавиной на своих преследователей.
      Началась паника. В  шуме и крике  можно было различить  только  голос
агента Х-В2, четко отдавший команду: "Спасайся, кто может!"  Все могли, по-
тому что все спаслись: все убежали быстрее оленей  и бесстрашно попрятались
по углам. Если б они всегда так бегали, то за один час могли бы добежать до
Рио-де-Жанейро.
      Когда носорог приблизился к крыльцу, то он не встретил ни одного вра-
га, то  есть ни одного человека без апельсинового  кружка на груди. Вернее,
одного он встретил, а именно тетушку Настасию, и, увидев, что она без круж-
ка, подумал, что это, верно, кухарка  кого-нибудь  из  членов  бразильского
правительства. Он наклонил голову  и  двинулся ее бодать. Бедная негритянка
еле добежала до кладовой, заперлась на  задвижку и так там в темноте запри-
читала, как, верно, ей никогда еще в жизни не приходилось причитать.
      -- Вот и  сиди,  -- ехидно проскрипела Эмилия,  --  хотела быть умнее
всех, да? Вот и сиди...


      ГЛАВА 10. ДОМАШНИЙ НОСОРОГ

      Жизнь Ордена Желтого Дятла резко изменилась с тех пор, как в него во-
шел носорог.  Поначалу Носишка и  Педриньо все-таки немножко боялись. Ну, а
что касается донны Бенты и тетушки Настасии, то сами понимаете...  Обе ста-
рушки просто  дрожали от страха, когда  по вечерам, следуя  своей привычке,
это непарнокопытное  приходило  поговорить  со своей приятельницей Эмилией.
Даже  в  окно боялись подсматривать, бедняжки. Но  дети  подсматривали.  Им
очень нравилось подсматривать.
      Носорог приходил и издавал мычание.  Эмилия  и  граф  незамедлительно
бросали то  занятие, которому в эту  минуту предавались, и  радостно летели
ему навстречу -- послушать истории из жизни лесов Африки. Потом  они играли
с ним в прятки и в пятнашки. Эмилия скоро научилась взбираться ему на спину
и садиться  верхом на самый нос, держась за рог. Так они гуляли по двору. А
граф дергал огромное животное за веревку, привязанную к его уху.
      -- Какой  чертенок эта Эмилия! --  говорила, глядя в  окно, снедаемая
завистью Носишка. -- Ничего-то она не боится...
      -- Подумаешь, чудо!  --  презрительно усмехался Педриньо, втайне тоже
завидовавший Эмилии. --  Если бы я был из тряпок, как она, так я бы на трех
носорогах зараз верхом ездил.
      -- Да как тебе сказать... -- задумчиво отвечала  Носишка, -- все-таки
она права, когда говорит о себе "я кукла тряпичная, да необычная". Действи-
тельно, из всякого положения она выход найдет. Ну, хоть бы с носорогом: она
его открыла, она его приручила, она охотникам отомстила, в бегство их обра-
тила...
      -- Ну,  довольно, довольно, надоела  ты мне со своей любимой Эмилией,
-- проворчал Педриньо...
      ...И вот как-то  раз  тетушка Настасия набралась храбрости, чуть-чуть
приоткрыла окошко и выглянула.
      -- Пресвятая дева! -- воскликнула  она  в изумлении. -- Да вы  только
взгляните, сеньора! Эмилия едет верхом на  быке этом однорогом как ни в чем
не бывало. Чур меня!..
      Донна Бента взглянула и тоже удивилась:
      -- Действительно! Я иногда думаю, что Эмилия --  это маленькая добрая
фея с отвратительным  характером,  которая нарочно превратилась в тряпичную
куклу. Ездить верхом на  носороге! Ведь если об этом написать в  книжке, не
поверят, скажут -- выдумка...
      -- А кукурузник-то, сеньора, глядите, будто пастух какой, тянет быка,
и все тут...
      -- Это не бык, Настасия, это но-со-рог, -- поправила донна Бента.
      -- По мне, так он бык,  сеньора, -- твердо возразила негритянка. -- Я
такое название никогда не скажу,  даже  неудобно как-то. Я уж стара,  чтобы
новые слова-то учить, иностранные... А как едут-то, смотрите,  чудеса, да и
только...
      -- Да-а... -- протянула донна Бента. И обе  старушки сокрушенно зака-
чали головами.
      Однажды Носишка крикнула из своего окна:
      -- Эмилия, я хочу перестать бояться и тоже поехать верхом. А?
      -- Так давай, чудачка! Киндим такой смирный! В  "Жизни животных" ска-
зано неправильно... Видишь, как я его гоняю в хвост и в голову...
      -- Да, тебе хорошо, ты из тряпок, а я-то из мяса.
      -- Так это ж  только изнутри, а снаружи ты тоже из  тряпок. Представь
себе, что ты вся из той же материи, как твое платье, и выходи к нам. И ска-
жи Педриньо, чтоб шел. Киндим уже про вас спрашивал: обижается,  почему бо-
итесь.
      Носишка  и  Педриньо переглянулись: им страстно хотелось принять  это
предложение.
      -- Пойдем? -- спросила Носишка нерешительно.
      -- Пойдем! -- отважно отозвался Педриньо. Не прошло  и нескольких ми-
нут, как оба  уже вскарабкались на  спину носорогу и  уселись  сравнительно
удобно.
      -- Теперь  не хватает только  Рабико! -- вскричала Эмилия и принялась
громко звать: -- Рабико, Рабико, иди к нам, не будь свиньей в самом деле!..
      Но Рабико отсиживался за муравейником, метрах в двенадцати от них, не
меньше. Вот еще, идти к ним!  Этого только не хватало! Ему и из-за муравей-
ника все превосходно видно...  "Эта вся наука не для меня. Я  родился, чтоб
есть, и интересуюсь только едой", -- думал он про себя.
      Теперь дети целыми днями проводили в играх со  своим носорогом. Гуля-
ли, и не просто гуляли, а выдумали кое-что новое, а именно: запрягали его в
тележку, ту самую, которую плотник подарил Педриньо. И вот носорог  вез те-
лежку, а в тележке сидел  один  пассажир, потому что больше не  помещалось.
Иногда Носишка, иногда Педриньо. Эмилия -- никогда, она всегда ехала верхом
на носу  Киндима, позади рога. Это было ее место, и она его никому не усту-
пала.
      Как-то раз тетушка  Настасия не утерпела  и вышла во  двор  поглядеть
поближе, как детвора "озорничает с быком этим". Вышла,  обернулась, а донна
Бента тоже идет -- тоже, видно, не стерпела. Дети встретили старушек бурны-
ми криками.
      -- Вот это культура! -- вскричал Педриньо. -- Да здравствует бабушка!
Да здравствует тетушка Настасия!
      И, обратившись к донне Бенте, добавил:
      -- Бабушка, твоя очередь кататься в тележке...
      Донна Бента хотела  рассердиться  и ответить, что уважаемому человеку
ее лет...  что это  может наложить пятно на ее  репутацию до конца жизни...
что... Нет, искушение  было слишком сильно: добрейшая сеньора подобрала по-
дол своей длинной юбки и, стараясь не глядеть на тетушку Настасию (смеяться
будет...), влезла в тележку.
      -- Ура! Да  здравствует бабушка! --  радостно грянули дети  со  своей
вышки на спине носорога. -- Гони, Эмилия, тяни, Кукурузо!
      Эмилия щелкнула своим  кнутиком, а граф потянул за веревку, привязан-
ную к уху Киндима. Проехали до калитки и обратно четыре раза. До чего жаль,
что не  было киноаппарата! Какой фильм можно бы  заснять! Все, кто проходил
мимо по улице, останавливались поглядеть. Даже  черепаха, спешившая куда-то
по своим делам, долго сидела у калитки и качала головой.
      И вдруг все удовольствие  было  испорчено. На повороте дороги показа-
лись какие-то  два всадника. Они  явно направлялись к Домику Желтого Дятла.
Донна Бента спешно выскочила из тележки и побежала на веранду.
      Всадники остановились  у  калитки  и  попросили  разрешения  въехать.
Въехали. Соскочили с коней. Направились к веранде. Сказали:
      -- Мы хотим говорить с хозяйкой дома.
      Донна Бента вышла вперед:
      -- Я хозяйка дома. Что вы желаете, уважаемые сеньоры?
      Один из приезжих был американец. Другой бразилец. Он и заговорил.
      -- Дорогая сеньора, -- сказал он, -- разрешите представить вам мисте-
ра Брауна, директора цирка, выступающего  сейчас  в  Рио-деЖанейро.  Мистер
Браун -- владелец  носорога, сбежавшего несколько месяцев назад. После дол-
гих поисков он открыл, что животное находится здесь, и приехал забрать его.
Я адвокат мистера Брауна.
      Носорог узнал мистера Брауна и стоял скучный, повесив нос и  рог; иг-
рать ему уже не хотелось.
      -- Ты чего, Киндим? -- шепнула ему Эмилия.
      -- Этот белобрысый -- мой хозяин, -- отвечало бедное толстокожее, --
он приехал за мной. А мне тут лучше гораздо нравится, чем в цирке...
      Эмилия вся задрожала от гнева и бросила испепеляющий взгляд на непро-
шенных гостей. Несколько секунд подумала и сказала своему другу:
      -- Не волнуйся,  я что-нибудь придумаю. Эти пираты вытряхнутся отсюда
еще быстрей, чем "охотники".
      Сказала и, спрыгнув на землю, поспешила на веранду, где спряталась за
стул, чтоб не пропустить ничего из разговора гостей с хозяйкой.
      -- Ну что я вам могу ответить? -- говорила донна  Бента.  -- Если жи-
вотное ваше,  то вы  можете его забрать, хотя, по  правде говоря, оно здесь
прижилось и ни капли нам не мешало...
      -- Ладно, -- сказал американец. -- Я его заберу.
      Слыша такие слова, Эмилия уж не могла сдержаться. Выскочила изза сво-
его стула, встала перед американцем подбоченившись и отчеканила:
      -- Так  не вый-дет, мой  до-ро-гой се-ньор! Мало сказать, что носорог
ваш. Надо доказать, что носорог ваш! Ясно?
      Американец был потрясен чудом, открывшимся его глазам: кукла говорит,
да так дерзко еще говорит, а?!
      -- Кто эта сеньорритта? -- спросил он донну Бенту.
      -- Так  это  же Эмилия, маркиза де Рабико, вы что ж, никогда о ней не
слыхали? Это она нашла носорога в бамбуковых зарослях. Она его  и приручила
и вот теперь целыми днями с ним играет.
      Американец все больше удивлялся. Хотя он  немало  стран  объездил  со
своим цирком, но никогда не  видал  ничего подобного. Он открыл рот,  хотел
что-то сказать и подавился. С этого  момента он уж рта не раскрывал и даль-
нейшие переговоры вел его адвокат.
      -- Да, да, моя маленькая маркиза, -- сказал этот последний,  -- носо-
рог принадлежит моему другу мистеру Брауну, который и приехал за ним. Вижу,
что все здесь привыкли к этому толстокожему зверю. Очень сожалею,  что при-
дется огорчить вас и увезти его, -- он должен выступать в цирке.
      Эмилия гордо выпрямилась.
      -- Давайте по частям, -- сказала она. -- Прежде всего я требую, чтобы
вы, сеньор адвокат, доказали мне, что  сеньор  Браун  действительно  хозяин
данного носорога.  Я требую доказательств, вы меня понимаете?  Я не ношу на
пальце перстень, являющийся знаком адвокатской профессии, как некоторые, но
нахожу, что во всякой тяжбе самое важное -- доказательства.
      Адвокат чуть не лишился дара слова, как раньше директор: куколка рас-
суждала, как самый опытный сутяга.
      -- Все кругом знают, что носорог принадлежит мистеру  Брауну, -- ска-
зал он.  --  В газетах было напечатано сообщение о том, что он сбежал и что
отряд полиции под  началом секретного агента  Х-В2 разыскивал его  по  всей
Бразилии. Это общеизвестный факт.
      -- Прекрасно, -- отвечала Эмилия. -- Я не отрицаю, что  этот белобры-
сый...
      -- Эмилия! -- строго остановила ее донна Бента. -- Осторожнее в выра-
жениях!
      -- ...  является хозяином носорога. Но я хочу,  чтоб вы мне доказали,
что ему принадлежит именно этот носорог. Как докажете?
      Адвокат принужденно засмеялся:
      -- Это очень легко доказать, куколка. Носороги не водятся в Бразилии.
Мистер Браун первый привез в Бразилию носорога. Этот носорог убежал, и сра-
зу же  в ваших  местах объявился носорог. Значит, этот  носорог и есть тот,
которого привез мистер Браун.
      -- Это не доказательство, а черт знает что,  -- ответствовала Эмилия.-
- Я требую настоящего доказательства; ну назовите какую-нибудь примету, ро-
димое пятно какое-нибудь.
      -- Примета  -- рог на носу,  -- сказал адвокат,  подмигнув директору,
словно Эмилия не знала, что у всех носорогов рог на носу!
      Эмилия не отвечала. Если ее считают за дуру... Сказала только:
      -- Ждите.
      Адвокат  стал  ждать, продолжая улыбаться, уверенный, что победил  ее
своим аргументом. Ждал и обменивался хитрыми взглядами с директором.
      Эмилия пошла в комнату Педриньо, открыла ящик его стола, взяла немно-
го порошка пирлимпимпим и принесла на блюдечке на веранду.
      -- Разрешим спор по-другому, -- сказала она адвокату. -- Вот  здесь у
меня табак,  я его  разделю на две порции. Вы,  сеньор, возьмете понюшку, а
этот белобрысый...
      -- Эмилия! -- снова остановила ее донна Бента.
      -- ...возьмет другую. Если ни один из вас не чихнет,  значит, носорог
и верно ваш.
      Адвоката и директора очень  рассмешило  это предложение, и они решили
взять понюшку "табаку", уверенные,  что  не чихнут. Как может подействовать
такая крошечная горсточка на двух огромных мужчин, заядлых курильщиков? Они
взяли свой  табак, улыбаясь, потянули носом, и --  фью-у-у-ин! -- никто ни-
когда так и не узнал, куда они девались! Растаяли в воздухе...
      Победа Эмилии  была  встречена бурными аплодисментами и восторженными
криками. Даже носорог выразил громким ревом свое полное одобрение по поводу
счастливой развязки.
      Донна Бента облегченно вздохнула и вернулась во двор. Она хотела про-
должить свою  прерванную прогулку в  тележке. Но не могла: тетушка Настасия
уже расселась там со всеми удобствами.
      -- Потерпите, -- говорила добрая негритянка, -- теперь мой черед. Ку-
харка тоже человек, сеньора...


      ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ЗАПИСКИ ЭМИЛИИ

      ГЛАВА 1. ЭМИЛИЯ РЕШАЕТ -- ПИСАТЬ ЗАПИСКИ И НЕ ЗНАЕТ, КАК НАЧАТЬ

      Последнее время Эмилия очень много говорила о том, что она,  мол, ус-
тала от путешествий и приключений, хочет посидеть дома  и собирается писать
записки.
      -- Но, в конце концов, маленькая чудачка, -- сказала донна  Бента, --
что ты понимаешь под словом "записки"?
      -- Записки -- это история жизни человека и всего, что с ним случается
со дня его рождения до дня его смерти.
      -- В таком случае, -- засмеялась донна Бента, -- человек может писать
записки только после того, как умрет.
      -- Подождите,  -- сказала Эмилия,  -- писатель записок пишет, пока не
почувствует, что день смерти близок. Тогда  бросает. Оставляет неоконченный
кончик записок и умирает спокойно.
      -- И твои записки тоже будут такие?
      -- Нет, потому  что я не  собираюсь умирать вообще.  Притворюсь,  что
умираю, и довольно. Последние слова  моих  записок будут такие: "И тогда  я
умерла..." с многоточием. Но это одни сказки. Я напишу эту фразу и спрячусь
за шкаф, чтобы Носишка подумала, что я и правда умерла.  Но  это будет неп-
равда. Я  потом выйду  из-за шкафа. А все остальное  будет чистая правда --
самая чистейшая, как говорит Педриньо.
      Донна Бента улыбнулась:
      -- Чистая правда! Быть правдивой  --  это очень хорошо, но не  всегда
легко, Эмилия.
      -- Я это прекрасно знаю, -- отвечала кукла. -- И знаю, что люди много
врут, а особенно в своих записках. Писатель записок все описывает так, чтоб
читатель был о нем хорошего мнения. А если он напишет чистую правду, то чи-
татель увидит, что он такой же человек, как и все. Но он, когда врет, очень
старается, чтоб было похоже на правду.
      Донна Бента умолкла, задумавшись: простая тряпичная кукла, и как рас-
суждает! А Эмилия срочно побежала разыскивать графа де Кукурузо. Ей  не хо-
телось пачкать пальчики  в  чернилах, и она решила  писать  свои записки не
своей рукой, а рукой графа.
      -- Граф, -- сказала она, -- вы будете мой секретарь,  Достаньте бума-
гу, перо и чернила. Я начинаю писать записки.
      Ученый улыбнулся:
      -- Записки?  Но разве у создания, которое так  мало прожило на свете,
может  быть  материал для записок? Такое занятие  подходит  людям  пожилым,
жизнь которых близится к концу.
      -- Делайте, что  говорю, и не  возражайте. Достаньте бумагу,  перо  и
чернила.
      Граф принес бумагу,  перо и чернила. Сел. Эмилия приготовилась дикто-
вать. Кашлянула. Глотнула воздух...  Дело в том, что она не знала,  как на-
чать, и, чтобы выиграть время, стала капризничать.
      -- Эта бумага не годится, уважаемый сеньор! Я хочу бумагу  цвета неба
со всеми его звездочками. Чернила тоже не годятся. Я хочу чернила цвета мо-
ря со всеми его рыбками. И хочу перо гуся со всеми его гусятками!
      Граф поднял глаза к потомку с видом мрачного смирения. Потом попытал-
ся объяснить Эмилии, что ее  капризы  совершенно  неисполнимы: во-первых, у
донны Бенты нет гусей, а потом, такой бумаги и таких  чернил  вообще не су-
ществует.
      -- Тогда я не буду писать записки! -- сказала Эмилия.
      -- Ваше дело... -- пробурчал граф,  -- кто ж вас неволит? Мне же луч-
ше. Подумаешь!..
      Но Эмилия все-таки решила писать,  --  пока что на той бумаге,  какая
есть, и теми чернилами, какие есть, а там посмотрим.
      -- Может, когда пойдет в печать,  -- сказала она с надеждой в голосе,
-- что найдутся и бумага со  звездочками, и чернила морского цвета, и гуси-
ные перья...
      Граф шумно расхохотался:
      -- Печатать  гусиными  перьями!  Сказала!.. Печатают литерами, такими
брусочками с изображением букв.
      -- Ну, пускай, -- примирительно отозвалась Эмилия, -- я напечатаю гу-
сиными брусочками.
      Граф в ответ только вздохнул и снова поднял глаза к потолку.
      Они поместились в чуланчике, забитом всяким барахлом. Сиденьем служи-
ли сложенные стопкой черепицы, а столом -- перевернутый ящик. Эмилия расха-
живала из стороны в сторону, заложив руки за спину.
      -- Ну,  давайте! -- наконец сказала она. --  Напишите на самом верху:
"Записки маркизы де Рабико". Самыми большими буквами.
      Граф написал:
      Записки маркизы де Рабико.
      -- Теперь пишите: "Глава первая".
      Граф написал и ждал, что последует дальше. Эмилия,  сморщив лоб, мол-
чала...
      Начать --  это совсем не  так легко. Гораздо легче закончить. Капнете
чернильную точку, и все, или  напишите:  "Конец". Но начинать -- это  ужас.
Эмилия думала, думала и наконец сказала:
      -- Поставьте  вопросительный  знак  или  лучше несколько... Поставьте
шесть.
      Граф даже рот раскрыл от удивления.
      -- Ну, давайте,  граф! Поставьте шесть вопросительных знаков, -- нас-
таивала кукла.  --  Разве не видите, что я не знаю, что писать, и сама себя
спрашиваю?
      Таким образом "Записки маркизы де Рабико"  начинались довольно стран-
но:
      Глава первая
      ???????
      Эмилия сосчитала вопросительные знаки: оказалось семь.
      -- Срежьте один, -- распорядилась она. Граф вздохнул и вычеркнул пос-
ледний вопросительный знак, оставив только те шесть, которые были ему зака-
заны.
      --  Хорошо,  -- сказала Эмилия, -- теперь  напишите  один...  один...
один...
      Граф написал три единицы: 1, 1, 1.
      Эмилия обиделась:
      -- И  очень глупо!  Я ничего такого не велела  писать. Я просто думаю
вслух. Я хотела только сказать, чтоб вы написали  один восклицательный знак
после шести вопросительных.
      Граф начал отдуваться и обмахиваться листом бумаги, как веером. Нако-
нец он сказал:
      -- Знаете что, Эмилия? Лучше посидите пока одна  и решите окончатель-
но, что именно вы хотите писать.  Когда у вас в голове будет план, позовите
меня. Иначе ничего не получится.
      -- Так ведь начать очень трудно, граф. В книжках бывает  столько раз-
ных начал. Не знаю, какое выбрать. Вы бы что предложили?
      -- Я  бы предложил очень  простую вещь; начинайте так, как начинаются
почти все записки: расскажите, кто пишет, когда этот "кто" родился, в како