онце коридора. Еще когда входили, Амирхан  Даутович  обратил внимание на
тяжелую дубовую дверь и  два финских замка особой секретности -- такие замки
были врезаны не­когда у него в кабинете областной прокуратуры.
     Двухкомнатный  "люкс"  на  первый  взгляд  ничем  особо  не  отличался:
маленькая спальня, в  которой  едва  умещался спальный гарнитур, и небольшой
зал,   наверное,  служивший  Артуру  Александровичу  кабинетом  и  приемной.
Бесшумно   работал   конди­ционер,  и  оттого  в  комнатах  стояла  приятная
про­хлада.  Чувствовалось, что  здесь  живут давно:  уют  больше  походил на
домашний, чем на гостиничный.
     Оглядевшись, Ликург увидел в углу  большой японский телевизор "Шарп", а
рядом,  на  специ­альной  подставке, плоскую  серебристую деку, по­хожую  на
магнитофон, но понял, что это видео­приставка.
     Артур Александрович, поймав взгляд Азларханова, подтвердил:
     --  Да, домашнее кино. Интересные есть фильмы, "Крестный отец" Копполы,
например.  Жаль, вре­мени не хватает смотреть,  впрочем, у вас  со вре­менем
будет лучше. Так что при  желании можете смотреть здесь или систему поднимут
к вам в номер.
     Амирхан Даутович вопросительно глянул на хо­зяина "люкса".
     -- Да,  да, к  вам в номер,  я  не оговорился,  просто  забежал немного
вперед, к слову пришлось.  Мы с Икрамом  Махмудовичем решили, что ваше жилье
не подходит ни  вам, ни нам. Прежде всего оно не подходит вам --  далековато
для ваших каждодневных пеших прогулок, да  потом,  что это за квартира -- не
по вашим заслугам, Амирхан Даутович. Посколь­ку однокомнатные здесь дефицит,
как и в любом  другом городе, мы подыскали  вам обмен на  двух­комнатную, от
гостиницы недалеко, в соседнем квар­тале. Я был там и уверен, она вам должна
понра­виться.  Не скажу, чтобы квартира особо нуждалась в ремонте, но решили
все же  обновить ее, тем более  в этом  городе есть настоящие мастера. Через
два  часа  мы  закончим  с  вами  кое-какие  дела,  а  затем  вы  с  Икрамом
Махмудовичем поедете и по­смотрите новое жилье. Там вас будет ждать человек,
его люди  будут делать ремонт, -- на месте все и обговорите. Месяца  два  вы
будете  мне нужны еже­дневно: накопилось много дел, по которым хочу получить
у  вас  консультацию или  обсудить, как законнее  поступить. Вашу квартиру в
Черемушках  надо будет освободить, а на новой, на Красина,  будет  пока идти
ремонт.  Поэтому  на четвертом эта­же, надо мной, вам  зарезервирован  точно
такой же номер, и вы сегодня или завтра должны переехать в гостиницу.
     Слушая  Артура Александровича,  Азларханов не­вольно усмехался.  Хозяин
номера тут же среагиро­вал:
     -- Я что-нибудь не так говорю, Амирхан Даутович?
     -- Ремонт, "люкс" на четвертом этаже... вы слиш­ком оптимистичны насчет
моих финансовых воз­можностей, Артур Александрович.
     Тут уж рассмеялся хозяин "люкса":
     -- С вами не соскучишься, прокурор. Знаем  ваши  возможности, знаем. Мы
ведь  не  прежнее ваше  ру­ководство:  приглашая  человека,  ожидая от  него
от­дачи, думаем прежде  всего о нем. Какова  забота, такова и работа  -- это
наш девиз. Оттого и идут к нам охотно, хотя и элемент риска не скрываем...
     Артур Александрович  выдвинул незапертый  ящик  письменного стола и, не
глядя, достал пачку денег в банковской упаковке.
     --  Вот получите. Это вам на первое время.  Не  хватит, обращайтесь, не
смущаясь. Повторяюсь,  я не  филантроп  и, как всякий  деловой человек, умею
считать  деньги, но ваша работа будет оплачиваться высоко, так что вы вправе
брать вперед любые сум­мы. Помните из классики: в старой России могли выдать
жалованье за год вперед -- у нас приблизи­тельно такая же  отжившая система,
но не для всех, конечно.
     Амирхан  Даутович  взял   протянутую  ему  пачку  пятидесятирублевок  и
небрежно сунул  в карман.  Видимо, обтрепавшийся рукав  его пиджака напомнил
Артуру Александровичу что-то, и он добавил:
     --  И  последнее,  прежде  чем  перейти  к  делу.  По­сле   встречи  со
строителями поедете с Файзиевым на торговую базу соседней области -- там вас
тоже ждут,  звонили перед обедом. У них  крупное  по­ступление. Вам  следует
капитально обновить свой  гардероб,  что называется,  от  и  до. Солидность,
ре­спектабельность... По одежке встречают, по уму про­вожают -- это придумал
не я.
     Наверное, Артур  Александрович  еще  о чем-ни­будь неожиданном вспомнил
бы,  прежде  чем  перейти к делу,  но тут  раздался междугородный телефонный
звонок.  Хозяин  номера  долго  выслушивал кого-то на  другом конце провода,
изредка  вставляя   непо­нятные  реплики:  чувствовалось,  что  разговор  не
до­ставляет ему  удовольствия. В конце  концов, не  до­слушав до  конца,  он
сказал:
     -- Сегодня буду, ждите, -- и бросил трубку.
     Затем заходил  по комнате,  заглянул  зачем-то  на  минутку в  спальню;
вернулся  в зал  по-прежнему  спокойным, уравновешенным --  он умел  владеть
со­бой.
     -- Не люблю, когда срываются планы.  Сегодня я собирался ввести  вас  в
курс дела, но не хочется впопыхах. Отложим на послезавтра. Я должен сроч­но,
сейчас же, выехать  в Ташкент. А вы решайте пока свои  личные дела с Икрамом
Махмудовичем, устраивайтесь. --  Артур  Александрович взял со  стола ключ  и
протянул   его  прокурору.  --  Это  от   номера  надо  мной,  посмотрите  и
оформляйтесь.  --  Он  по­молчал. -- И вот что  я вам скажу на прощанье... Я
специально не затронул этой темы вчера, считал, что ваше согласие работать с
нами должно быть  добровольным. -- Он посмотрел  Амирхану  Даутовичу прямо в
глаза.  -- Я  думаю,  у вас  есть еще  одна  причина сотрудничать с нами  и,
насколько  я  знаю вас, более  важная,  чем деньги,  но  вы  о  ней  еще  не
подозреваете. Так вот, я думаю, теперь у вас появится возможность свести кое
с кем счеты... Доберемся и до  Бекходжаевых -- дайте только  срок. А пока --
всего хорошего.
     Когда Азларханов вышел  из  номера, у окна  в коридоре  курил тот самый
молодой человек  в красной рубашке. Увидев Амирхана Даутовича, он, от­бросив
сигарету, улыбнулся как  старому знакомому, но Азларханов, словно не замечая
его, прошел к лестнице, ведущей на четвертый этаж.
     Вернулся Амирхан  Даутович  с  Файзиевым  из  соседней  области  поздно
вечером,  затемно.  День выдался  напряженный,  и  от каждодневной  прогулки
пришлось отказаться. Так устал,  что и покупки раз­глядывать не стал, свалил
коробки, свертки,  пакеты в прихожей -- все равно завтра придется перевозить
в гостиницу.
     Отказался  прокурор и  от  ужина в "Лидо", пред­ложенного  Плейбоем, --
хотелось побыть одному, об­думать еще раз крутые перемены в своей  жизни.  В
том,  что  Артур  Александрович с компаньонами  всерьез рассчитывает на  его
помощь и кое-какие  прошлые  связи, он не сомневался, потому такая щедрость,
желание  быстрее  благоустроить его быт, желание спешно расположить к себе и
своему делу.
     Из каких побуждений Шубарин уверял его, что появится возможность свести
кое  с  кем счеты?  Что­бы заинтересовать в сотрудничестве?  А  может,  дела
Артура  Александровича где-то  перехлестнулись  с кланом  Бекходжаевых и ему
нужен  еще более  за­интересованный в  мести, чем  он  сам, сообщник,  и  по
каким-то соображениям именно он, Азларханов, подходит, более всего?
     Странно, казалось, только войдет в дом, рухнет на неразобранную постель
и  от усталости и напря­жения тут же заснет  мертвым сном. Но  сон не шел --
какая-то  тревога зрела  в  душе;  Амирхан  Да­утович  встал  и заварил чай,
хороший  чай -- осталась пачка от ночного визита Артура  Александровича.  За
чаем ему  всегда  думалось лучше.  Нет,  он не копался в прошлом,  мысли его
нацелились  на бу­дущее. Из  минувшего сейчас вспоминалась только встреча  с
посланником Бекходжаевых, и то потому,  что  тогда ночью он признался  себе,
что недооце­нивал преступный мир, плохо  знал  его возможности, или, точнее,
современный уровень его.
     Сегодня   же,   готовясь   к   сотрудничеству   и   борьбе   с  Артуром
Александровичем, он  признался  себе  и  в  другом --  что знает жизнь  куда
абстрактнее, чем Шубарин  и Файзиев: не знал  ее толком, когда был областным
прокурором, не узнал ее как следует и в последние четыре года. Почему он так
решил? Да потому, что еще в бытность его областным про­курором уже поступали
сигналы  о  набирающих  силу  артельщиках,  цеховиках,  хозяевах  подпольной
эко­номики, об их влиянии в округе,  но  он вместе с  другими отмахивался от
этих проблем, не  считая  их  серьезными, как  отмахивались,  когда  заходил
разговор   об   организованной   преступности,   нарко­мании,   проституции,
сращивании преступности с законом.
     За демагогическими фразами -- "у нас этого  не может  быть"  или "у нас
нет  социальных  причин  для  подобного   рода  преступлений"  --  проглядел
ре­альную жизнь и сейчас откровенно признавался себе в этом.
     Да  и как не признаться,  если, едва столкнувшись, даже еще  не войдя в
курс дела, прокурор уже по­чувствовал, каким огромным влиянием  обладает тот
же Артур Александрович.
     Только  заикнулся о  номере на четвертом  этаже, дежурная расплылась  в
улыбке, и минуты не держала у окошка, лишь глянула в паспорт.
     Позвонил  в  жэк по  поводу обмена квартиры -- там  тоже были предельно
внимательны, все реша­лось заочно и быстро.
     А на торговой базе  сам  директор  водил из склада  в склад,  показывая
дефицит  из  самых потаенных  углов.  И все  потому,  что  упоминалась,  как
волшеб­ный "сезам", фамилия  Артура Александровича. Мог  ли он  считать себя
знающим  жизнь,  если не  раз­глядел  вовремя  две раковые опухоли  на  теле
об­щества,  чьи  права,  покой, здоровье  он обязан  был  защищать по  долгу
службы.
     И  теперь он понимал, что  его  долг  --  помочь  удалить  эти опухоли,
разорвать  связи клана  Бек­ходжаевых и  осветить  тайную  жизнь  подпольной
экономики и тех, кто стоит за нею, потворствует, прикрывает.
     Нет,  конечно,  не  только возможность  свести сче­ты  с  Бекходжаевыми
толкала  Амирхана Даутовича  в  синдикат Шубарина: он чувствовал за  Артуром
Александровичем  еще   более  разветвленный  и   мо­гучий   клан,   чем  тот
родо-племенной бекходжаевский, так сказать,  местного значения, с которым он
столкнулся -- и потерпел поражение. Рука  Шубарина, подсказывали ему  опыт и
интуиция, доставала куда как дальше и выше.
     Осознавал прокурор и всю опасность своей затеи.  Если уж Бекходжаевы ни
перед чем  не  останавли­вались,  то  Шубарин  тем более. Азларханов  на миг
представил  лицо Ашота, бывшего чемпиона страны по самбо, --  этот думать не
станет, если поступит приказ...
     И   всплыло   в   памяти  предупреждение  конвоя   для  особо   опасных
преступников:  "Шаг  в  сторону  считаю  за  попытку бегства  и стреляю  без
пре­дупреждения..."
     Да, на предупреждение теперь он рассчитывать не мог -- не та игра и  не
с теми...
     "С волками жить  -- по-волчьи выть" --  вспомни­лась вдруг пословица и,
кстати, наверное, это  и  было ответом на  мучившие  его вопросы  --  так  и
следовало поступать, чтобы войти в доверие и стать незаменимым человеком для
Шубарина.
     Это  решение  приободрило Амирхана  Даутовича. Он распаковал  несколько
свертков и  коробок,  и  через  десять  минут в щербатом  зеркале  гардероба
отра­жался  высокий,  элегантно  одетый   мужчина  в  свет­ло-серой  тройке,
серебристой рубашке с голубым галстуком, в модных итальянских ботинках. "Да,
пожалуй,  этот тип, что в зеркале, уже ближе к  Шубарину  и  Файзиеву, могут
принять  за своего", -- с усмешкой подумал Амирхан Даутович, разделся  и лег
спать.
     На другой день, впервые за  полтора года жизни в  "Лас-Вегасе", Амирхан
Даутович завтракал не в  чайхане. Утром он прошел обычным своим марш­рутом и
был в "Лидо"  к восьми -- он уже знал распорядок своих новоявленных шефов. И
действи­тельно,  когда он  вошел  в зал,  Икрам  Махмудович был  там.  Линию
поведения прокурор уже выстроил окончательно и оттого уверенно, не дожидаясь
при­глашения Адика, сразу пошел к столу.
     -- Доброе утро, -- приветствовал Азларханов рас­терявшегося  Плейбоя --
тот явно  не ожидал встре­тить прокурора здесь поутру, да еще так неожиданно
преобразившегося.
     -- С утра такой парад, решили нанести  визит  в горком, горисполком? --
поинтересовался на вся­кий случай Икрам Махмудович.
     -- Нет,  никаких официальных визитов.  Артур  Александрович не разрешил
никакой самодеятель­ности.
     -- Да, он этого не любит, -- подтвердил Плейбой.
     За завтраком неожиданно  пришла мысль  и о линии поведения с Файзиевым.
За два дня общения, из  разговоров, коротких реплик, Амирхан Даутович понял,
что хотя Файзиев вроде и является вторым лицом в деле после Шубарина, но вся
власть,  при­нятие важных решений остается за Артуром Алек­сандровичем, и не
исключено, что не во  все планы  посвящал  он своего помощника. Значит,  ему
сле­довало   прибиваться  к   одному  берегу,   откуда  могла  исходить  вся
информация,  и  не бояться, даже  если  кому-то  покажется, что  он оттирает
Файзиева и претендует на  особое положение возле Шубарина. Такое поведение в
подобном кругу вполне объяснимо и логично: кто владеет большей информацией и
причастен к стратегии дела, тот и весит больше. Чем алчнее, бесцеремоннее он
будет выглядеть, тем естественнее покажется его поведение -- нравы  дель­цов
он знал хорошо.
     Поэтому под конец завтрака, давая понять, что над ним властен лишь один
Шубарин, Азларханов сказал:
     -- Пожалуйста,  распорядитесь,  Икрам  Махмудо­вич, чтобы  телевизор  и
видеомагнитофон   перенесли   с   третьего  этажа  ко  мне  в  номер.  Артур
Алек­сандрович рекомендовал мне посмотреть несколько  фильмов,  боюсь, когда
он вернется, мне будет не до домашнего кино. А я пока схожу к себе  на новую
квартиру  и  встречусь  со  строителями. Я ре­шил  все  же отделать прихожую
пенепленом, а  не деревом -- так, кажется,  будет уютнее.  --  И считая, что
разговор окончен, встал.
     Икрам  Махмудович,  еще  не  привыкший  даже  к  внешнему  преображению
прокурора  и  явно  не  знав­ший,  как  истолковать   неожиданное  поведение
Азларханова, ответил:
     -- Делайте, как хотите, Амирхан Даутович. Квар­тира ваша -- лишь бы она
вас  радовала. А насчет видика  я сейчас же дам  команду. Верно вы  сказали:
когда вернется Артур Александрович, вам  не до кино будет --  слишком  много
для вас накопилось дел.
     Из ресторана Ликург  вышел в  хорошем настро­ении -- он чувствовал, что
одержал первую  малень­кую победу, радовался, что  выбранная линия поведения
оказалась  верной.  В  просторном  холле  "Лидо",   обставленном  на  старый
(нэпманский, подумалось Азларханову) манер фикусами и оранжерейными пальмами
в кадках,  отражавшимися в зеркальных стенах,  прокурор увидел Факира. Сурик
Мирзоян, дожидавшийся кого-то, окинул Амирхана Даутовича цепким взглядом, но
прокурора в нем  сразу не признал  -- только когда Азларханов  уже дошел  до
выхода, резко  развернулся  и бросился к стеклянной  двери  зала:  наверное,
хотел предупредить Файзиева на всякий случай.
     В квартире у  него уже вовсю кипела работа:  в  одной  из комнат поверх
деревянных полов насти­лали паркет, в ванной и кухне хозяйничали слеса­ри --
меняли сантехнику.
     Вчера,   получив  от  Артура  Александровича   не­распечатанную   пачку
пятидесятирублевок, Амирхан Даутович подумал: "Зачем мне такая сумма, куда я
буду девать деньги?"  Но после визита на торговую  базу у него осталось даже
меньше  половины. Один кожаный бельгийский плащ, который ему навязали, стоил
ровно тысячу  рублей  только в  кассу.  Но  сейчас  он не жалел о  вчерашних
тратах,  показавшихся  вна­чале  бессмысленными:  в  окончательно  выбранной
стратегии подобным тратам отводилась не последняя роль. Соря деньгами, тратя
их направо и налево, он скорее сократит дистанцию недоверия. Да и плащ, надо
отдать должное, хорош и сидит на нем, словно сшит на заказ.
     Новая стратегия натолкнула его на  неожиданную  мысль, и  он пешком, не
спеша отправился в ме­бельный магазин.
     Магазин принадлежал областной потребкоопера­ции и, как  все построенное
в  последние  годы,  по­ражал  размахом.  Наверное,  следовало  бы  кое-кому
заинтересоваться волшебством сельских кооперато­ров, как  это  им удалось  в
столь  короткий  срок  настроить  столько  ресторанов  и кафе,  одно  богаче
другого, или вот  таких магазинов. Или  попросить  бы их поделиться опытом с
органами  здравоохра­нения   и   просвещения,   чьи   здания,   даже   вновь
от­строенные, не  могут сравниться по  качеству  с пред­приятиями торговли и
общепита.
     Богатым оказался магазин и внутри.  Откровенно говоря, Амирхан Даутович
заходил в мебельный магазин последний раз  лет пятнадцать назад, когда, став
областным прокурором, получил коттедж на  Лахути. Лариса тогда  затащила его
посмотреть не­мецкий спальный гарнитур -- очень уж он нравился ей, но купить
его  так и не удалось.  Затеяли музей под  открытым  небом,  и все свободные
деньги, что откладывала Лариса на мебель, как-то растаяли. По­зже купили две
отдельные кровати, и вопрос о спаль­ном гарнитуре отпал сам собой.
     Глядя  на это деревянное изобилие, Амирхан Да­утович невольно  подумал:
"Да-а, выходит, теперь не только песни другие, но и другая мебель".
     Площадь магазина  позволяла, и товар подавали,  что называется,  лицом:
жилые комнаты, спальные  гарнитуры, кухонная  мебель, зеркала, ковры  -- все
представало перед покупателем в продуманном ин­терьере, дизайнеры поработали
на  славу.  Но больше,  чем  сама  мебель и  работа  художников-оформителей,
прокурора поразила цена. Тот некупленный спаль­ный гарнитур, ставший для них
с Ларисой семейной легендой, стоил всего семьсот рублей -- Амирхан Да­утович
хорошо запомнил  цену.  Теперь  на эти  деньги он  мог  бы приобрести только
письменный стол настоящего  дерева, да и  то не  всякий, или  пару кресел, и
тоже с оговоркой,  потому  что  стояли  кресла и по  пятьсот,  и по шестьсот
рублей.
     Ныне спальные гарнитуры стоили  от двух  до шестнадцати тысяч, кухонные
-- от шестисот рублей до двух тысяч, а жилых комнат здесь меньше  пяти тысяч
не было ни одной. "Это на кого же рассчитаны  такие цены? -- думал прокурор.
--  Ведь  не  все состоят на  службе у  Шубарина и  могут высокое  жалованье
получить за год вперед".
     Что  и  говорить,  и  сами  гарнитуры,  и выбор поражали,  хотя Амирхан
Даутович  заметил,  что   глянувшаяся   мебель  вся   оказалось   импортной.
Расха­живая  по огромному залу, он размышлял  о  странной  своей  задаче  --
истратить  как  можно  больше  денег.  Но  даже  замыслив  ошеломить  Артура
Александровича  своим неожиданным жизненным энтузиазмом, он  не предполагал,
что  могут  предстоять такие расходы. Нет, он вовсе не собирался приобретать
ни резную вен­герскую спальню "Чаба" за четырнадцать тысяч, ни жилую комнату
"Сибилла" за  двенадцать или  шведский кухонный  гарнитур  "Викинг" за  пять
тысяч,  но, даже надумай он  кое-что  купить  по самым сред­ним  ценам,  это
обошлось  бы ему  не  менее  чем в десять тысяч. Сделав кое-какие заметки  в
записной книжке, прокурор покинул ошеломивший его магазин.
     На  другой день  после обеда,  когда Ликург смот­рел  у  себя  в номере
"Репетицию оркестра" Феллини, раздался неожиданный стук в дверь.
     Амирхан Даутович  нажал на  клавишу "пауза" и нехотя  пошел к двери. На
пороге стоял Шубарин.
     -- Извините, что помешал,  --  сказал  Артур Алек­сандрович, увидев  на
экране застывший кадр.
     -- Нет,  что  вы, проходите, пожалуйста.  Вы  зна­ете, в том и  состоит
прелесть домашнего кино, что можно прервать и возобновить в любое время...
     -- А вы осваиваетесь в новой жизни куда бы­стрее, чем я предполагал, --
улыбнулся  Артур  Алек­сандрович.  --  Строители   говорят,  подгоняете  их,
со­общили, что и к мебели проявляете интерес.
     Прокурор  отметил,  что  Артур  Александрович  не­во