зма, подвергал
все тщательному учету и  анализу, ничто в его поступках не было случайным, и
это  следовало  учитывать,  если  задумал  разобраться  в   конструкции  его
системы...
     -- Давайте пройдемся  до  службы  пешком -- вам  ведь  вчера не удалось
погулять,  --  предложил  Артур  Александрович  и  подал   знак  Ашоту,  уже
дожидав­шемуся  их  в машине. "Волга",  медленно вырулив на  дорогу, тут  же
уехала. -- Это совсем недалеко, да и после обеда, пройтись не мешает.
     Идти пришлось действительно недолго и не со­всем туда, куда предполагал
Амирхан Даутович.
     Они подошли к внушительному зданию бывшего рудоуправления.
     Поднявшись   по  мраморной  лестнице,  Ликург  увидел  респектабельную,
золотом на граните вывеску: "Управление местной промышленности".
     -- Да, теперь это наше здание,  -- подтвердил не без  гордости Шубарин,
заметив удивление проку­рора.
     В  просторной  приемной на  втором этаже  слева и  справа располагались
кабинеты бывших руково­дителей рудоуправления. На одной  массивной  ду­бовой
двери,  что  слева,  столяр прилаживал  ярко начищенную  бронзовую табличку:
"Азларханов А.Д.". На противоположной двери на  такой же табличке значилось:
"Шубарин А.А.". Туда и пригласил своего юриста Артур Александрович.
     "Помещение не по рангу. И тут  наш  "хозяин" пожинает, что не сеял", --
успел подумать Азларханов, переступив порог роскошного кабинета.
     У Артура  Александровича, видимо, день был рас­писан  по минутам: он не
дал возможности ни тол­ком разглядеть кабинет, ни порассуждать о нем, тут же
распорядился по селектору:
     --  Татьяна  Сергеевна, будьте добры,  пригласите  ко мне тех,  кому  я
назначил на четырнадцать двад­цать.  -- Обращаясь  к  прокурору, пояснил: --
Сейчас я представлю вас нашим главным специалистам, они помогут  вам войти в
курс   дела.  Есть  несколько  неотложных  исков  по  штрафным   санкциям  к
по­ставщикам, есть  материалы,  которые,  на  мой  взгляд,  стоит передать в
Госарбитраж; но  таких дел мало, и у вас будет время спокойно ознакомиться и
со  структурой, и  с отчетной  документацией. Если вам  будет  не ясно,  эти
товарищи помогут разобраться.
     Распахнулась  высокая  дверь  с  тамбуром,  вошли  двое.  Первым  Артур
Александрович  представил Александра  Николаевича Кима, а вторым -- Христоса
Яновича Георгади. У каждого в руках было по три-четыре увесистые папки.
     И главный  бухгалтер, и главный  экономист уп­равления оказались людьми
преклонного возраста, чего Амирхан Даутович никак не ожидал.  Не иск­лючено,
что старый кореец  застал  еще времена нэпа, по крайней  мере, имел о них не
книжное понятие, в этом можно было не сомневаться.
     Георгади,  судя по выговору, принадлежал к тем грекам, что  приехали  к
нам в страну в конце со­роковых. Этот тоже, видимо, знал рыночную эко­номику
отнюдь не по учебникам, да и "Капитал" Маркса, наверное, трактовал несколько
иначе, чем предполагал автор.
     И  прокурор  лишний раз  убедился,  что айсберг  Шубарина,  безусловно,
создан умом и потопить его будет непросто. В  таком  составе мозговой трест,
конечно,  представлял  силу, изощренную силу, --  та­ких  голыми  руками  не
возьмешь.
     Вся церемония представления прокурора высше­му совету управления заняла
не больше десяти ми­нут. Оставив папки с документами для ознакомления новому
юристу, старики удалились, пообещав  Амирхану Даутовичу всяческое содействие
в работе.
     -- У вас, я вижу, интернациональный коллек­тив, -- не преминул заметить
Амирхан Даутович, на­деясь,  что  хозяин кабинета несколько шире пред­ставит
своих главных специалистов.
     Но Шубарин,  видимо,  в  рабочее  время  редко  пускался в  пространные
разговоры, потому и ответил коротко:
     --  Видите  ли,  у  меня  несколько  иной принцип подбора  кадров, чем,
положим, в обкоме. Я не раз­даю должности ни по номенклатуре, ни  по связям,
тем более для  меня  не важен  пятый пункт в анкете,  то  есть  национальная
принадлежность, я  подбираю  людей  по деловым качествам -- иных критериев у
меня нет. И пусть моему  бухгалтеру уже восемь­десят, я не променяю его и на
двух сорокалетних и мирюсь с тем, что он работает  два-три часа, да и  то не
каждый день.
     Наверное,   заметив,   что    юрист   удивлен   кратко­стью   церемонии
представления, счел нужным до­бавить:
     --  Не удивляйтесь, что они ничего у вас не  спрашивали.  Они знакомы с
вашим досье, как и  я, и я не один  решал, пригласить  вас на эту дол­жность
или  нет. Они знают, чем вы будете  зани­маться и  чего мы  от  вас хотим. А
теперь я покажу ваш кабинет, и приступайте... с Богом...
     Артур  Александрович  поднялся  из-за  стола,  что­бы  помочь  Амирхану
Даутовичу перенести остав­ленные для него папки.
     Столяра в приемной уже  не было. Послеобеден­ное солнце  било  в  окно,
надраенная табличка с именем сияла отражением. Привинчено было основательно,
на  четыре медных шурупа. Надолго ли? --  мелькнуло у прокурора. С Шубариным
шутки плохи!
     А тот широко распахнул дверь:
     --  Добро  пожаловать,  --  и пропустил  Амирхана  Даутовича в  кабинет
первым.
     Кабинет  по  размерам,  по убранству  походил на тот,  из которого  они
только что вышли, но там чувствовался стиль самого  хозяина -- он был строг,
официален, а этот как бы еще не имел лица.
     Амирхан  Даутович положил  папки на  двухтумбовый стол, крытый  зеленым
сукном,  и  огляделся. И сразу  же  на боковой стене, как  прежде у  себя  в
прокуратуре,  увидел  привычный  рекламный плакат  выставки Ларисы.  Амирхан
Даутович  невольно  шагнул к стене и долго молча  вглядывался в лукавое лицо
старика на  ишачке, возвращающегося с базара с голубым ляганом.  Неожиданное
волнение охватило бывшего прокурора; не оборачиваясь, он сказал:
     -- Спасибо, я тронут вашим вниманием.  -- Затем, возвратившись к столу,
спросил: -- Интересно, кто занимал этот кабинет до меня?
     Артур  Александрович,   поправляя   белые  сборчатые  занавески,  очень
красившие высокое окно, ответил:
     -- Икрам Махмудович. -- Заметив удивление в  лице Азларханова, пояснил:
--  Нет, это  не должно  вас  волновать.  Он  даже  рад, что  так вышло. Мне
кажется,  он  всегда  тяготился соседством  со  мной.  Он хотел  иметь  свою
приемную, собственную  секретаршу.  Человек  он шумный,  общительный, у него
всегда много народа -- у меня же несколько иной стиль, и порою он  чувствует
мое недовольство. Иногда, я догадываюсь, он не хотел, чтобы я  видел и знал,
кто к нему  приходит. Татьяна  Сергеевна всегда на работе, даже если меня не
бывает  здесь неделями, и он хотел уйти  из-под  такого  контроля.  Хотя  я,
разумеется, знаю обо  всех  его делах,  которые  он  проворачивает  за  моей
спиной.
     -- Например, если не секрет? -- поинтересовался прокурор.
     --  Пожалуйста...  Например, он  завел  свой час­тный  таксопарк, купил
десять  "Жигулей", и молодые люди денно и нощно  левачат. С властями у  него
проблем нет -- его старший брат начальник област­ного ГАИ.
     -- Интересно, что же он с этого, кроме хлопот, имеет?
     -- Да  вы  знаете, немало.  Ежедневно каждый дол­жен выплачивать ему по
пятьдесят рублей  -- почти государственный  тариф.  Это  из  расчета трехсот
ра­бочих дней в  году. Работал, не работал -- это твое личное дело.  И так в
течение  трех  лет,  после чего машина  отходит  в  собственность  таксиста.
Поэтому  все  проблемы,  связанные  с  ремонтом,  эксплуата­цией,   резиной,
бензином, его не  касаются -- он вме­шивается только в случаях  скандала или
аварии.
     -- И водители с этим согласны?
     -- Еще бы! Условия выгодны для  обеих  сторон. Желающих сколько угодно!
Машина окупается и приносит доход в пять тысяч рублей уже  на первом году, а
дальше в течение двух лет идет чистая прибыль -- пятьсот рублей в день.
     -- Ну и хват! -- невольно вырвалось у Амирхана Даутовича.
     -- Ну,  я бы так не сказал, -- ответил  Артур Алек­сандрович. -- Просто
он  происходит  из  того   рода,  что  правит   в  этой  области,  наподобие
Бекходжаевых, с которыми  вы имели  счастье столкнуться. И  мне навязали его
уже на готовое. Хотя, конечно, он по-своему деловит, энергичен и годится для
реа­лизации чужой идеи, но все-таки нас кормят сами идеи, а за реализацией у
нас дело не станет. Так что он не в претензии, что перебрался на третий этаж
и будет жить, как  ему кажется,  независимой от меня жизнью -- в этом здании
места всем хватит.  Он прекрасно понимает, что  сегодня  очень важно поднять
ваш престиж -- и чем быстрее, тем лучше.
     Обживайте  кабинет, если нужно  что-то  изменить, добавить или убавить,
завхоз в вашем распоряжении. Чувствуйте себя в нашем управлении хозяином. Ну
а сейчас не буду вас отвлекать и откланяюсь. Если не  забыли,  мне предстоит
долгая дорога, чтобы вновь встретиться сегодня с прокурором Хаитовым; честно
говоря,  жалею, что  вас  не  будет  рядом  в  машине,  мы  бы нашли  о  чем
поговорить. -- И Артур Александрович направился к двери.
     Уже взявшись за массивную ручку, он вдруг замешкался, вновь вернулся  к
столу, к прокурору и его папкам.
     --  Как бы  много мы ни говорили вчера  с вами,  да и  сегодня  тоже, я
все-таки не решился сказать вам главного. А главное, ради чего я привлек вас
к работе, заключается вот в чем... -- Он помедлил.
     -- Я вас внимательно слушаю. Только разрешите, я сяду...
     -- Пожалуйста, -- спохватился Шубарин. -- Про­шу вас... Видите ли, дело
вот в чем... Мы росли и развивались стремительно, и многие свои дей­ствия не
подкрепляли  нормативными актами,  при­казами, отчасти  от незнания, спешки,
случалось, и из-за низкой правовой культуры организаций и ведомств,  которым
мы  подчинены.  Я  не  живу  од­ним  днем,  и  сегодня  отсутствие  каких-то
документов не  беда,  все легко уладить -- в  моем распоряжении могучий клан
Файзиевых. Но нужно смотреть дальше, вглубь, когда  обстановка  вокруг может
измениться. И я не хочу в той изменив­шейся обстановке отвечать за все один.
Вы поняли мою мысль?
     Прокурор согласно кивнул.
     --  Я  думаю,  это справедливо,  если каждый будет отвечать за себя.  Я
хотел  бы,  чтобы  такие  юриди­ческие документы были  составлены не  только
ка­сательно  нашей  внутренней  жизни, их  будет,  ко­нечно, более всего, но
чтобы,  пусть  и  запоздало,  появились  юридические  документы относительно
планирующих и  контролирующих  нас организаций, всех, кто  стоит над нами. И
чем больше  будет таких  документов  и организаций, с  нами  связанных,  тем
лучше. Если вы подготовите такие документы, где -- конечно, скрытно -- будут
отражены наши ин­тересы  и  ответственность  каждого,  без особого  труда  и
проволочек тут же проведу их в жизнь.
     Шубарин  испытующе посмотрел  на  прокурора -- осознал ли тот,  чего от
него хотят, и уловил по­нимание в его внимательных глазах.
     -- Я  хочу отвечать  только за  себя, -- жестко за­ключил  он. -- И  не
желаю, чтобы мои  прегрешения перед  законом  тянули  на самую  суровую меру
на­казания. Вот для чего,  если откровенно,  мне  пона­добились ваши знания,
опыт и авторитет. -- Сказав это, Артур Александрович решительно направился к
двери...
     Азларханов успел  отметить,  что этот краткий  монолог не был монологом
испугавшегося челове­ка,  -- скорее, знающего, чего он хочет, далеко наперед
рассчитавшего свои ходы.
     Оставшись один, Ликург еще раз оглядел  свой новый  кабинет, заглянул в
пустой сейф,  обратив внимание на сложную  систему запоров,  подошел к окну.
Окна выходили на площадь; внизу, у подъезда, машины Ашота уже не было.
     Амирхан  Даутович  перебрал восемь  папок,  ле­жавших на столе,  как бы
раздумывая,  с которой начать.  Он  прекрасно понимал, что  уже в ближай­шую
неделю необходимо выдать какой-нибудь до­кумент,  и эта  бумага должна  была
поднять  его  авторитет  и  в  глазах  Шубарина,  и  в  глазах двух  главных
финансистов управления, которые,  кажется, несколько скептически отнеслись к
приглашению юриста в  свои ряды. Но последний монолог Шу­барина прояснял его
роль до конца. Уж, конечно, им, своим компаньонам, он не  разъяснял основную
задачу  юриста  так, как обрисовал  ее  пять  минут назад.  Откровенничая во
многом, он даже при вер­ноподданном Ашоте не сказал, что главная цель юриста
-- отвести ответственность от него самого  и по возможности  распределить ее
на большее  коли­чество плеч, особо не боясь  перегрузить Икрама Махмудовича
-- у того защитников в области най­дется достаточно.
     Он  еще раз подумал о дальновидности Шубарина: два старичка, помогавшие
ему создать  айсберг и до  сих пор  являющиеся его главными  экономиче­скими
советниками,  вряд ли могли быть привлечены  к ответственности, и, в  случае
чего,  весь удар при­шлось бы  принять на  себя Японцу,  а он,  естественно,
этого ой как не хотел.
     Взяв  наугад  первую  папку,  Амирхан  Даутович  приступил  к  изучению
документов. Уже через час ему  понадобилось кое-что выписать  -- этот вопрос
следовало прояснить у главного бухгалтера. Работа  продвигалась, и скоро  на
столе лежали отдельные листы с вопросами и к Христосу Яновичу, и к Файзиеву,
и к  самому Шубарину. Время от времени его  отвлекали  телефонные звонки  --
судя по  моло­дым женским  голосам, звонили Плейбою, и отнюдь не по  делу. К
концу  дня  звонки так  участились,  что  прокурор  был  вынужден  отключить
телефон.
     Лишь однажды отвлекла  его Татьяна Сергеевна  -- она принесла  ему чай,
весьма  кстати.  Уходя с  работы,  она  поинтересовалась,  долго ли  он  еще
за­держится, и оставила ключ от приемной, наказав забрать его с собой и ни в
коем случае не оставлять внизу на вахте.
     Увлекшись,  Ликург  не  заметил,  как  за  окнами  стемнело;  он  успел
просмотреть лишь три папки  из восьми, -- впрочем, к каждой из  них ему  еще
предстояло не  раз  возвращаться. Он  хотел как можно  скорее  разобраться с
делами, вникнуть в  суть, по­тому что не  был уверен, долго  ли ему  удастся
играть  свою роль и водить за нос  Шубарина.  Оттого решил  одолеть еще одну
папку,  а затем пешком  вернуться в гостиницу. Артур  Александрович  к этому
времени  наверняка уже  будет  у  себя  в  номере,  и  можно  будет вопросы,
адресованные  ему,  задать уже  сегодня. Четвертая  папка  оказалась  весьма
любо­пытной.  Амирхан Даутович  уже  начал  понимать  структуру снабжения  и
списания материалов -- и не­заметно для себя он потянулся к следующей, самой
толстой, не отдавая себе отчета в том, что часы в углу пробили полночь.
     Неожиданно  на  лестнице   послышался   какой-то   шум,   топот   шагов
стремительно поднимавшихся лю­дей, раздались возбужденные голоса в приемной,
и тут  же распахнулась  дверь. Первым в кабинет вор­вался Ашот, за ним Икрам
Махмудович и бледный от волнения Шубарин.
     -- Да вот он,  жив-здоров, работает, как и по­ложено деловому человеку!
--  возбужденно  выпалил Ашот.  На  радостях  он, кажется, готов был  обнять
прокурора -- наверное, свою долю взбучки он уже получил по дороге.
     Все взгляды потянулись к Шубарину. Артур  Александрович подошел к столу
и, устало опустив­шись в кресло, услужливо придвинутое Ашотом, сказал ничего
не понимающему Азларханову:
     --  Извините,  ради  Бога, действительно  нелепо получилось.  Приезжаю,
поднимаюсь  к  вам,  хочу по­делиться  радостью  и  поблагодарить  вас --  с
Хаитовым уладили дела в лучшем виде, а вас нет дома.
     Спрашиваю  у дежурной -- говорит, не приходил.  Иду к Адику -- говорит,
не ужинал.  Звоню -- никто  не отвечает... Ну, я подумал, не  случилось ли с
вами чего, объявил тревогу. Гляньте на часы -- уже пол­ночь. Все в машину --
и сюда. Вахтер  спит,  говорит, не  знаю никакого юриста,  все  давно  ушли,
впрочем, он вас точно не знает.
     Тут уж рассмеялся Амирхан Даутович...
     -- А почему телефон не отвечал? -- спросил Ашот.
     -- Да замучили поклонницы  Икрама Махмудовича, мешали работать, звонили
каждые пять минут -- вот и вынужден был отключить.
     -- Все хорошо, что хорошо кончается, -- подыто­жил Артур Александрович,
-- но я не люблю  зависеть от  случая -- это мой принцип.  Завтра же с утра,
Икрам Махмудович, решите вопрос с телефоном,  а свой  заберите, а  то  будут
мучить человека  еще год. --  Он  обернулся к своему шоферу: -- А ты,  Ашот,
немедленно  реши вопрос с  Коста: или пусть при­езжает  завтра, или  подбери
другого человека -- мы не  можем  так работать, сегодняшний случай пусть для
всех будет уроком. Я  не могу  рисковать  че­ловеком, который еще не  сделал
главного дела своей жизни.
     Часа через два,  когда  Амирхан Даутович входил  к  себе в номер  после
позднего ужина в компании своих  новых сослуживцев, он размышлял: "А была ли
опасность  извне?  Или  Шубарин  больше  испу­гался  того,  что  я  исчез  с
документами,  уже владея достаточной информацией, чтобы начать раскручи­вать
клубок?" Испугался он точно -- Амирхан Дау­тович ясно видел испуг и волнение
на его обычно бесстрастном лице. Как и неподдельную радость, когда  прокурор
оказался на месте.
     Трудно было Ликургу понять, что же все-таки крылось за этим, какую роль
он играл в чужой игре, почему его оберегали? Чтобы он успел сделать "главное
дело своей жизни", как  сказал  шеф... Намек на  Бекходжаевых, на  месть?  А
какое им дело  до его личного,  почему такая трогательная забота и внимание?
Но  какие бы  вопросы  ни задавал себе  Амирхан  Даутович,  он  понимал, что
сегодня ему еще не ответить ни на один из них, -- придется терпеливо  ждать.
Правда, один вывод  он  должен был  сделать безотлагательно:  теперь за  ним
будет глаз да  глаз, Шубарин реально почувствовал, во что может ему обойтись
отступничество  бывшего  прокурора. После ночного  испуга мог  появиться еще
один нюанс  в отношениях  с Артуром  Александровичем: скорее  всего  вряд ли
будут продолжаться столь откровенные  беседы, как в последние  дни,  но  тут
дело  за  самим  Азлархановым:  он должен  как  можно скорее подготовить ряд
документов,  доказывающих  Шубарину,  что  тот  не  ошибся  в  своей  тайной
стратегии,  --  только это  может  поднять  цену бывшего  прокурора в глазах
настороженных  пайщиков, ослабить  их  внимание.  С этой мыслью  прокурор  и
отправился спать...


        4

     Наутро,   отказавшись   от   машины,  прокурор  пеш­ком   отправился  в
управление.  Сегодня  он решил  отменить  знакомство с  бумагами, а  сделать
что-нибудь  реальное,  поэтому  сразу  попросил  в  бух­галтерии  документы,
связанные  со штрафными  санкциями  к  поставщикам  и  делам,  что следовало
передать  в  арбитраж,  --  и то,  и  другое Амирхану  Даутовичу было хорошо
знакомо по трем послед­ним своим службам в должности юрисконсульта. Он снова
так  увлекся работой, что проворонил время обеденного перерыва,  --  оторвал
его от дел телефонный звонок, первый за весь день. Звонил Шубарин:
     --  Амирхан Даутович,  у нас,  как и  на всех пред­приятиях,  действует
трудовое законодательство, ох­рана  труда,  и  обеденный  перерыв  никто  не
отменял.  Опять же  оценка деятельности у  нас не по  выработке часов, а  по
результату, так что  бросайте бумаги  и  выходите -- сейчас за вами подъедет
машина Икрама. Мы тоже спускаемся к Адику. Обед -- дело святое...
     Когда  он  вошел  в  зал, сослуживцы  уже  сидели  за  столом.  Рядом с
Шубариным  расположился  до­вольно  молодой мужчина,  франтовато  одетый,  в
крупных дымчатых очках, красивших его жесткое, с волевым подбородком лицо.
     --  Знакомьтесь,  Амирхан  Даутович,  это  наш дол­гожданный  гость, --
сказал Артур Александрович.
     Азларханов  протянул  через стол  руку  и  назвался. Гость  привстал  и
отрекомендовался несколько странно:
     -- Меня зовут Коста.
     Амирхану  Даутовичу  на миг  показалось,  что  ему знаком  голос  этого
человека, да и внешность как будто  тоже, но крупные очки скрывали пол-лица,
а  главное  --  глаза.  Однако  прокурор  не  произнес, как  ему показалос