й шоферу,
зашагал  в  сторону  порта,  а  машина,  развернувшись,  умчалась по шоссе в
обратную сторону.
     Пончо  оказалось  достаточно  удобным, хотя поначалу Миллер скептически
отнесся  к  непривычной  одежде. Оно не стесняло движений, и идти в нем было
легко.
     Порт  оглушил  его  шумом,  лязгом,  грохотом, разноязычными выкриками.
Один  раз  даже  послышалась  немецкая  речь.  Миллер,  замедлив шаг, увидел
группку  бродяг с заросшими лицами. Усевшись в кружок близ груды ящиков, они
оживленно  переговаривались между собой, обмениваясь первыми впечатлениями о
Королевской  впадине.  Нетрудно было догадаться, кто они такие, эти опасливо
оглядывающиеся немцы.
     Уловив  подозрительный  взгляд,  Миллер  равнодушно  отвернулся.  Он не
почувствовал прилива нежности к соотечественникам.
     Он  толкался  в  самых  оживленных  местах,  вслушивался в разговоры, в
споры, которые вели между собой докеры, но сам не вступал в них.
     Пробыв  даже  короткое  время в порту, нетрудно было понять, что докеры
Королевской  впадины расколоты: одни идут за Орландо Либеро, другие - хотя и
малочисленная, но весьма шумная часть - за Гульельмо Новаком.


x x x

               Шторнинг - Центру

               ...Наш   протеже  все  больше  подпадает  под  влияние  Карло
          Миллера.  По  данным  агентуры,  это связано с тем, что последнему
          удалось  -  пока  еще  не  до  конца  выясненным  путем - получить
          вещество,  служащее основой для нервно-паралитического ОВ широкого
          спектра  (данные  химанализа  прилагаются).  В  малых дозах это ОВ
          действует  одурманивающе.  Ради  этого вещества, которое Миллер не
          выпускает  из  своих  рук, наш протеже готов на все. Опасаюсь, что
          психика его необратимо угнетена.

               Центр - Шторнингу

               Усильте   систематическое   агентурное  наблюдение  за  нашим
          протеже  и  Миллером. Первого следует провоцировать на решительные
          действия  и захват власти. Предпримите меры для раскола в движении
          левых, которое проанализировано в предыдущем донесении. Необходимо
          также выключить О.Либеро - это наиболее крупная фигура - из левого
          движения.
               С   удовлетворением   отмечаем   завершение   предварительной
          операции в Королевской впадине.
               Относительно Миллера ждите дальнейших указаний.


x x x

     За  несколько  месяцев  пребывания в Оливии Миллер, посвящая испанскому
языку  каждый  свободный час, достиг в нем довольно ощутимых успехов. Он мог
объясниться  с  бродячим  торговцем,  с  прислугой  в  отеле, с официантом в
ресторане,  уж  не  говоря  о  высокопоставленных  чиновниках - его нынешних
коллегах.
     К   новому   помощнику   генерала   Четопиндо,  возглавляющему  Комитет
общественного  спокойствия,  а  кроме  того,  занимающему  еще  с  полдюжины
весомых   должностей,  относились  почтительно,  хотя  и  с  изрядной  долей
настороженности.
     Коммерсант  из  Бразилии,  оказавший  генералу  помощь  в  чрезвычайных
обстоятельствах,  явно  приобретал  с  каждым  днем  все  большее влияние на
генерала.  Причины  этого  были  неясны,  как  не очень понятно и то, почему
бразилец,  человек  вроде  бы  сугубо  штатский,  стал  помощником генерала?
Впрочем,  кто  его  знает,  пожимали  плечами  чиновники.  Может быть, Карло
Миллер  имеет  военное  образование  или  в  армии  служил?  В конце концов,
Четопиндо  виднее, кого брать себе в помощники, - этим выводом, как правило,
заканчивались обсуждения подобного рода.
     Было  еще  одно  обстоятельство,  которое  удивляло ближайшее окружение
Четопиндо.  Люди  генерала  терялись  в догадках: почему Миллер, правая рука
генерала,  получает  частенько  задания,  которые  больше под стать рядовому
функционеру?
     Однако  объяснение  было простым. Миллер сам договорился с шефом, чтобы
тот  давал  ему  поручения  такого  рода.  Ему хотелось постичь обстановку в
Оливии  -  чужой  ему  стране, к которой подавляющее большинство европейских
оценок  оказывалось  неприменимым, а сделать это было невозможно, не общаясь
с  простыми  людьми,  в порту ли - знаменитой Королевской впадине, в фавелах
либо просто на улицах города, в харчевнях.
     В  этом  смысле  много  давали  поездки  к  Ильерасагуа,  в  оливийскую
провинцию.  Миллер  любил  побродить  в  одежде батрака, посидеть за кружкой
пива,  послушать  нескончаемые разговоры о дороговизне и безработице, иногда
вступать в беседу, порой даже - приволокнуться за местной красоткой.
     Что  касается рядовых заданий, в основном в районе Королевской впадины,
которые   брал   на  себя  Миллер,  то  их,  конечно,  нельзя  было  назвать
безопасными, но Карло на всякий случай подстраховывали люди Четопиндо.


     Согласно  агентурным  данным генерала, оба лидера демократических сил -
Орландо Либеро и Гульельмо Новак - день и ночь пропадали в порту.
     Четопиндо  и  Миллер  решили,  что, прежде чем приступать к решительным
действиям,   необходимо  изучить  настроения  докеров,  то,  каким  влиянием
пользуется   каждый   из   левых   лидеров,  в  чем  его  уязвимые  стороны.
Одновременно Четопиндо исподволь приводил армию в боевую готовность.
     Миллер  не  подменял  собой,  конечно, целую армию штатных добровольных
филеров.  Единственное,  чего  он  добивался  в настоящий момент, это своего
участия в "низовых" акциях.
     Миллер  сам  себе  напоминал  зверя,  вобравшего  когти. Никаких угроз,
никакого  тeppopa - всему свое время. Придет час, и он вытащит меч из ножен,
и  горе  тому,  кто  встанет на его пути. А пока он - или безобидный батрак,
пришедший   с   дальней   окраины   страны   искать  работу,  или  плечистый
неразговорчивый  докер  в  Королевской  впадине, или франтоватый прохожий на
улицах столицы...
     В  последнем  своем  качестве  Миллер  особенно любил бродить, если был
свободен,  в  районе  междугородной  автобусной  станции.  Он  заходил в зал
ожидания,  всматривался в лица вечно спешащих пассажиров, которые, вероятно,
одинаковы во всех уголках мира.


ГЛАВА ВТОРАЯ

     Едва Карло ушел из кабинета Четопиндо, секретарь пригласил Педро.
     - Как   дела,   капитан?   -   приветствовал  его  генерал.  -  Садись,
похвастайся.
     Педро уселся в кресло, в котором несколько минут назад сидел Миллер.
     - Собираюсь на покой, - вздохнул Педро.
     - И  это говорит бравый морской волк? - протянул Четопиндо. - Прежде ты
пел совсем другое.
     - Видно, отпелся.
     Закинув  ногу  на ногу, Педро ждал, когда генерал перейдет к тому, ради
чего вызвал его к себе.
     - Есть для тебя работа, Педро.
     - Слушаю.
     - Выгодная...
     - Я  больше  в  Европу  не  ходок, - решительно отрезал Педро. - Сыт по
горло.
     - Но ты ведь вернулся целым?
     - Наверно, какой-нибудь мой предок был святым человеком.
     - Может быть, я плохо тебе заплатил?
     - Неплохо,  -  согласился  Педро, умолчав о том, что, со своей стороны,
содрал с доставленного в Оливию немца изрядную мзду.
     Четопиндо достал сигару.
     - Речь на сей раз не о Европе.
     Педро насторожился.
     - Ты  слышал  о  том,  что  мой шофер Гарсиа недавно сбежал с машиной и
документами? - спросил Четопиндо.
     Педро кивнул.
     - Безответственные  элементы  распространяют  о Гарсиа черт знает какие
слухи, - продолжал генерал, поигрывая сигарой. - Ты и их, наверное, слышал?
     - Слышал.
     - У  меня  есть  основания предполагать, что он все-таки сумел пересечь
границу и живет припеваючи в соседней стране... Ты понимаешь, где?
     - Понимаю.
     - Твоя задача, Педро...
     - Разыскать Гарсиа?
     - Нет, капитан, подтвердить мою версию о нем, - улыбнулся Четопиндо.
     - Не понимаю, - сказал Педро.
     - Плохо мозги подстегиваешь, дружок.
     - О чем ты?
     - Неважно...  В  общем, ты должен на своем корыте отправиться туда, где
разгуливает  Гарсиа.  Там  ты  явишься в редакцию газеты, название которой я
тебе дам. Передашь этому человеку фотографию Гарсиа и заметку.
     - О чем?
     - О  том,  что человека, которого разыскивает наша полиция, ты встретил
случайно  в  чужой  стране и даже сумел незаметно сфотографировать, когда он
стоял рядом со своей роскошной машиной... Ну как, по рукам?
     Педро покачал головой:
     - Не  пойдет,  шеф. Моя поездка может оказаться пустым номером. С какой
стати  редакция  станет публиковать бездоказательное заявление, да к тому же
принадлежащее иностранному подданному?
     - Об  этом  не  беспокойся,  -  сказал Четопиндо. - Хозяин газеты - мой
друг, я с ним заранее обо всем договорюсь.
     Они  быстро  столковались  насчет  суммы  вознаграждения,  и  Четопиндо
вручил  Педро листок с текстом заметки, которую следовало передать в частную
газету   соседней  страны.  "Куда  же  смотрит  местная  полиция?"  -  успел
прочитать Педро риторический вопрос в конце заметки.
     - Деньги  получишь,  когда  вернешься.  -  сказал  генерал, подытоживая
разговор.
     - Мой  покойный  папаша,  -  поднял  палец  Педро,  -  всегда  говорил:
"Гонорар требуй наличными".
     - Ну,  раз  ты  так  чтишь  родителей...  - развел руками Четопиндо. Он
поднялся  и подошел к сейфу, в котором хранились деньги для оперативных нужд
Комитета.
     Педро  аккуратно спрятал в карман пачку банкнот, заявление для печати и
фотографию Гарсиа, которую Четопиндо вытащил из личного дела своего шофера.


x x x

     Гульельмо  Новак  давно любил Роситу. Без всякой надежды на взаимность.
Презирая  себя  за  то,  что  влюбился  в невесту товарища, терпеливо сносил
беззлобное  подтрунивание  друзей  за  то,  что  бросает на Роситу пламенные
взгляды. Однако ничего поделать с собой не мог.
     Росита  жалела  этого человека, на впалых щеках которого чахотка зажгла
нездоровый румянец.
     Гульельмо  работал  на шахте, где добывали селитру, но каждый свободный
час  проводил  в  фавелах.  Росита  и  Гарсиа  часто приглашали его в гости,
вместе  пили  в  праздник  вино,  ходили  за  цитадель  купаться,  обсуждали
положение в стране и в мире.
     Весть  о  внезапном  исчезновении  Гарсиа  поразила  его словно громом.
Думая  о  Гарсиа,  Гульельмо  ни на минуту не мог поверить в версию, которую
вовсю расписывали все оливийские газеты, кроме "Ротана баннеры".
     После  памятного собрания Гульельмо не считал удобным появляться в доме
Либеро,  хотя и страдал: привычка видеть Роситу давно уже переросла для него
в необходимость.
     Спустя  несколько  дней,  как  стало  известно  об исчезновении Гарсиа,
Гульельмо повстречал в порту Орландо. Они поговорили о делах.
     Положение  в  Королевской  впадине  оказалось  лучше,  чем  можно  было
ожидать поначалу. Докеры держались стойко, не поддавались на провокации.
     - Главная работа впереди, - сказал Орландо.
     Гульельмо спросил:
     - А как дела на табачной фабрике?
     Ему  очень хотелось узнать, как чувствует себя Росита, но он не решался
спросить об этом прямо.
     - Фабрика не работает.
     - Неужели забастовали?!
     - Не  то,  -  покачал  головой  Орландо.  -  Работу  остановил  хозяин:
говорит, нет сырья.
     - Враки!
     - Конечно,  враки,  -  согласился  Орландо.  -  Хозяин хочет под флагом
сворачивания работ расправиться с неугодными, вышвырнуть их на улицу.
     - Да,  у нас на шахте тоже поговаривают о сокращении. А пока собираются
закрыть главный штрек, где я работаю, - сообщил Гульельмо.
     - Придет  время  -  и  сами  рабочие  будут  хозяевами фабрик страны, -
сказал Орландо.
     - Рабочие будут хозяевами всей Оливии! - воскликнул Гульельмо.
     Мимо  них  несколько раз прошел человек в пончо, с холодным, немигающим
взглядом.   Каждый   раз   он  внимательно  поглядывал  на  разговаривающих.
Комитетский  гример  потрудился на славу. Трудно было узнать в этом угрюмом,
изможденном,   с   мешками   под   глазами,   сезоннике   того  щеголеватого
бразильского  коммерсанта,  который  сумел  оказать  помощь  самому генералу
Четопиндо.
     - Где-то я уже видел этого субъекта, - заметил Орландо, обернувшись.
     - Здесь,  в  порту, и видел, - сказал Гульельмо. - Сезон осенних работ,
порт перегружен, тут толкутся тысячи поденщиков.
     Заметив,  что  за  ним  наблюдают,  сезонник  в пончо медленно побрел в
сторону пакгауза.
     Гульельмо спросил:
     - Что же Росита теперь делает?
     - Росита  нашла  себе  занятие,  -  ответил Орландо. - С утра исчезает,
домой приходит поздно вечером.
     - Куда же она уходит?..
     - Не уходит, а уезжает. В Санта-Риту.
     - Каждый день?
     - Теперь  каждый  день, - вздохнул Орландо. - И я ничего не могу с этим
поделать.
     - Может, работу ищет?
     Орландо покачал головой:
     - Она  надеется  найти  там следы Гарсиа, "хотя бы какую-нибудь нить" -
так  она  сказала. Надеется отыскать того бразильца, который помог добраться
генералу Четопиндо до бензоколонки.
     - И сегодня она поехала в Санта-Риту?
     - И сегодня.
     - Не  нравится  мне  этот  тип,  - нахмурился Гульельмо, когда батрак в
пончо снова прошел мимо них.
     - Как у тебя дела с листовками? - спросил Орландо.
     Гульельмо махнул рукой:
     - Это сейчас не самое главное.
     - Что же ты предлагаешь? Отказаться от листовок?
     - Листовки   листовками,  но  мы  должны  выйти  на  улицы  с  красными
знаменами.  Массы  нас поддержат - и докеры, и рабочие, и батраки... Красное
знамя - лучший агитатор, лучшая листовка.
     - У  меня  нет  времени  снова вступать с тобой в спор, - сухо произнес
Орландо.  -  Изволь  подчиняться  партийной  дисциплине. Рамиро вчера сказал
мне, что...
     - Пусть   Рамиро   и   занимается   листовками,  -  перебил  Гульельмо,
закашлявшись.
     - У  каждого свое задание, Гульельмо, - сказал Либеро, дождавшись, пока
у  Новака пройдет приступ кашля. - Делай что хочешь, но чтобы завтра ротатор
был подготовлен.
     Когда  они  прощались,  Миллер  кивнул  двум молодчикам, которые стояли
поодаль, любезничая с весовщицей. Те с готовностью подошли к нему.
     - Вот  этого, тощего... - кивнул Миллер в сторону медленно удалявшегося
Гульельмо Новака.
     - Убрать? - подхватил один.
     - Охранять. Чтобы волос с его головы не упал, - веско сказал Миллер.
     - А второй? Орландо Либеро?
     - Этим я сам займусь.


x x x

     Со времени таинственного исчезновения Гарсиа прошло несколько месяцев.
     Обнаружить  пропавшего  шофера  генерала  Четопиндо  нигде  не удалось,
несмотря  на  длительные  усилия,  предпринятые сыскным аппаратом страны. Во
всяком  случае,  по  мнению  Четопиндо, высказанному им на страницах печати,
Гарсиа  едва  ли  мог  бы  так долго скрываться на территории Оливии, будучи
неопознанным.  Оставалась  заграница,  но и оттуда пока что никаких сигналов
не поступало.
     Чаяния  генерала  Четопиндо,  связанные  с  последствиями его секретной
акции,  не оправдались: ожидаемого взрыва в Королевской впадине - средоточии
всей  смуты  -  не произошло, хотя в день, когда было официально объявлено о
бегстве  Гарсиа,  казалось,  что  именно  к  этому  идет дело. Легко подавив
спровоцированную стачку, генерал развязал бы себе руки.
     Однако кто-то сумел "заморозить" события в Королевской впадине.
     Вместо  этого  в  порту  исподволь разворачивались весьма нежелательные
события.  Прежние  стачки  в  Королевской  впадине  -  а  их  было  немало -
отличались  плохой  организованностью  и в подавляющем большинстве своем они
заканчивались  для докеров ничем, слишком легким делом оказывалось расколоть
на  несколько  пластов  эту  шумную,  беспокойную,  разнородную массу. Такой
раскол  уже предрекал поражение докеров. Осуществив его, не составляло труда
залить  костер  забастовки  водой  мелких подачек самым крикливым. Остальным
предназначались посулы, впоследствии не выполняемые.
     На  этот  раз  все  происходило  иначе. В том, как развивались события,
чувствовалась  опытная  рука.  О,  если  бы узнать, кто руководит действиями
этих  голодранцев!  Выявив  зачинщика  в  Королевской  впадине, Четопиндо уж
сумел  бы  убрать негодяя без лишнего шума - хотя бы с помощью своего нового
помощника.
     Однако  все  попытки обнаружить тех, кто руководит действиями докеров в
порту,   до   сих   пор  оставались  безуспешными.  Не  помогали  и  штатные
осведомители,  которые  загодя  сумели  внедриться  в  среду  докеров. Чтобы
"излечить"  одного новичка от излишнего любопытства, рабочие так его избили,
что  тот  -  к  вящему  огорчению  Четопиндо - по крайней мере на две недели
выбыл из строя.
     Едва   став   на   ноги,   агент  притащился  в  Комитет  общественного
спокойствия.  Четопиндо  принял его сразу, не поманежив в приемной ни минуты
-   верный   признак  того,  что  генерал  пребывал  в  состоянии  некоторой
растерянности.
     - Садись, - кивнул Четопиндо агенту.
     Агент сел на краешек стула, угодливо глядя на грозного хозяина.
     - Ну, как после взбучки? - спросил Четопиндо. - Пришел в себя?
     - Пришел...
     Четопиндо одобрительно кивнул.
     - И  готов вернуться в Королевскую впадину, - торопливо докончил агент.
- Вчера я там, кажется, кое-что выудил...
     Четопиндо посмотрел на него и бросил:
     - Выкладывай.
     - Одним из руководителей докеров в порту является Рамиро Рамирес.
     - Что? Этот нищий гитарист? - недоверчиво усмехнулся Четопиндо.
     - Он самый.
     - Чепуха! Я уже допрашивал его и ничего не добился.
     - У  меня  несколько косвенных доказательств, что Рамиро Рамирес - один
из руководителей, - сказал агент.
     - Ты  что  же это дурака валяешь, голубчик! - рассердился Четопиндо. Он
порылся  на  столе,  отыскал нужную бумажку и прочел: - "Что касается Рамиро
Рамиреса,  полагаю, что брать его пока нецелесообразно. Рабочие не очень ему
доверяют,  и  левые в профсоюзах считают его слишком легкомысленным. В то же
время  Рамирес популярен в рабочей среде благодаря своим песням, и арест его
мог  бы  вызвать  нежелательные  волнения..."  Чье это донесение? - возвысил
голос Четопиндо, переводя взгляд с листа на агента.
     - Мое.
     - Так когда тебе верить?
     - Обстоятельства  переменились,  ваше превосходительство, - пробормотал
агент.
     Генерал спросил:
     - Что ты имеешь в виду?
     - Людям  свойственно  меняться.  И  это  приходится  учитывать  в нашей
работе.  Взять, к примеру, того же Рамиреса. Прежде пел он себе и пел, вроде
как  птица  небесная.  Нет,  я  не  пускал  дело на самотек, собирал тексты,
просматривал   их.  Белиберда  сплошная:  любовь,  жемчужная  морская  пена,
печальные  глаза  Люсии,  которые  зовут,  словно  звезды  в  ночи... Чепуха
собачья. Политикой в его песнях, короче, и не пахло.
     - Ну?
     - А теперь... Не знаю, какая его муха укусила.
     - Не иначе, цеце, - не преминул вставить Четопиндо.
     - Рамирес  превратился  в  политического  агитатора, - продолжал агент,
кривой улыбкой отреагировав на юмор шефа.
     - Продолжай   наблюдение,   собирай  материал.  Приближаются  выборы  в
парламент. Нужно успеть до них с корнем вырвать заразу.
     Четопиндо  закурил,  с  наслаждением  затянулся,  окутавшись  синеватым
облачком  дыма.  Агент  внутренне  сжался,  стараясь вдыхать как можно менее
глубоко:  после  дыма от сигар, которые курил шеф, он всегда чувствовал себя
неважно.  То  начинало  клонить  в  сон,  то,  наоборот,  одолевала какая-то
бесшабашная  удаль, которая толкала на самые немыслимые поступки. Кончалось,
однако, всегда одинаково - раздирающей головной болью.
     - Гитариста  мы  прижмем к ногтю, - задумчиво произнес генерал и сделал
пометку в блокноте, раскрытом на столе.
     Дверь  отворилась,  и  в  кабинет уверенно вошел плотный человек. Агент
сразу  догадался,  что  это  Карло  Миллер,  помощник генерала Четопиндо. До
этого агент видел загадочного помощника только на газетных фотографиях.