лет, в своей должности уже лет десять. Он
считает,  что  и  в  нашем  округе  вполне   возможен   справедливый   и
беспристрастный суд.
   - Ну уж он-то никогда, верно, не слышал об этом деле? - саркастически
спросил прокурора Нуз.
   - Я в этом не уверен.
   - Еще кто?
   - Натан Бейкер. Мировой судья. Третий судебный округ.
   - Остальное то же, что и у Лойда?
   - Практически да.
   - Дальше.
   - Эдгар Ли Болдуин, бывший надзиратель, округ Форд.
   - Несколько лет назад ему было предъявлено какое-то обвинение, нет? -
уточнил Джейк.
   Таким красным Бакли еще никогда не становился. Нижняя челюсть у  него
отвисла, глаза вылезали из орбит.
   - Но осужден он так и не был, - тут же нашелся Масгроув.
   - А я и не говорил, что  его  осудили.  Я  только  сказал,  что  было
какое-то обвинение. По-моему, со стороны ФБР. Или нет?
   - Хватит,  хватит.  Что  сможет  рассказать  нам  мистер  Болдуин?  -
остановил перебранку Нуз.
   - Он живет здесь всю жизнь. Он хорошо знает жителей округа и считает,
что с мистером Хейли суд в состоянии поступить в полном  соответствии  с
законом, - ответил Масгроув, поскольку Бакли так и  стоял,  не  в  силах
отвести взгляда от Джейка.
   - Кто следующий?
   - Шериф Гарри Брайан, из округа Тайлер.
   - Шериф Брайан? А он-то что скажет?
   Масгроув взял на себя функции своего босса:
   - Ваша честь, у нас есть две  теории,  которые  мы  выдвигаем  против
заявления защиты с требованием смены места проведения  суда.  Во-первых,
мы абсолютно уверены в том, что на  территории  округа  Форд  суд  будет
таким же объективным и справедливым, как и в любом другом округе  штата.
Во-вторых, если будет принято  решение,  что  суд  должен  состояться  в
другом  месте,  то  обвинение  заявит,  что  потенциальные  члены   жюри
присяжных, где бы они ни находились в  нашем  штате,  получат  не  менее
подробную информацию по делу. Те же предрассудки, мнения, доводы "за"  и
"против", что существуют в нашем округе, существуют и  в  любом  другом.
Так что в конечном итоге в перемене места проведения  процесса  никакого
смысла нет. Для  поддержки  этой  второй  теории  мы  также  располагаем
свидетелями.
   - Это уже нечто новенькое, мистер Масгроув. Похоже, раньше  я  ничего
подобного не слыхивал.
   - Ручаюсь, что и я тоже, - добавил Джейк.
   - Кто же у вас там еще?
   - Роберт Келли Уильямс, окружной прокурор Девятого округа.
   - Где это?
   - У юго-западной оконечности штата.
   - И он примчался сюда только для того, чтобы сказать нам, как  хорошо
в его лесной глуши осведомлены люди о деталях нашего дела?
   - Да, сэр.
   - Так-так. Дальше?
   - Грэди Листон, окружной прокурор Четырнадцатого округа.
   - То же самое?
   - Да, сэр.
   - Это все?
   - У нас есть еще люди, ваша честь. Но их  показания  будут  мало  чем
отличаться от показаний уже названных вам свидетелей.
   - Значит, в таком случае мы ограничимся шестью первыми.
   - Да, сэр.
   - Я выслушаю ваши показания. Каждому даю по пять  минут.  Решение  по
заявлению защиты будет принято мной в течение двух недель. Вопросы?
 
Глава 23 
 
   Запрет на  общение  с  репортерами  был  очень  не  по  душе  Джейку.
Газетчики  не  отставали  от  него  ни  на  шаг,  когда   он   пересекал
Вашингтон-стрит,  и  только  у  самого  порога  своего  офиса  он   смог
отделаться  от  них,   отвечая   на   все   вопросы   стандартным   "без
комментариев". Неустрашимый репортер из  "Ньюсуик"  проскользнул-таки  в
приемную и выпросил у Джейка разрешение сделать снимок. Ему  нужно  было
запечатлеть Джейка строгим и подтянутым, на фоне толстых книг в солидных
кожаных переплетах. Джейку не оставалось ничего другого,  как  проверить
узел галстука и провести фотографа в комнату для  заседаний,  где  он  и
застыл перед книжными стеллажами в достойной позе. Поблагодарив хозяина,
репортер ушел.
   -  Можно  мне  занять  несколько  минут  вашего  времени?  -  вежливо
осведомилась Этель у своего босса, поднимавшегося по лестнице.
   - Конечно.
   - Может быть, вы сядете? Нам нужно  поговорить.  Все-таки  она  хочет
уволиться, подумал Джейк, усаживаясь в кресло у большого окна.
   - О чем вы хотите говорить?
   - О деньгах.
   - Вы самая высокооплачиваемая секретарша в городе, Этель.  Я  повысил
вам жалованье всего три месяца назад.
   - Но не о своих. Выслушайте меня. Денег, лежащих  на  вашем  счете  в
банке, не  хватит  на  оплату  текущих  расходов  за  этот  месяц.  Июнь
заканчивается, а нам нужно  заплатить  в  общей  сложности  одну  тысячу
семьсот долларов.
   Прикрыв глаза, Джейк наморщил лоб.
   - Посмотрите на эти счета. - Она помахала ворохом бумажек. - На целых
четыре тысячи. Чем мне по ним платить?
   - А сколько в банке?
   - В пятницу было  тысяча  девятьсот  долларов.  За  сегодняшнее  утро
никаких поступлений.
   - Никаких?
   - Ни цента.
   - А как же дело Лайфорда? Мой гонорар составил три тысячи.
   Этель покачала головой:
   - Мистер Брайгенс, его дело еще не закрыто. Мистер  Лайфорд  пока  не
подписал документ о передаче имущества. Вы должны получить деньги только
после продажи его дома. Разговор об этом был три недели назад, помните?
   - Не помню. А Бак Бритт? Это еще тысяча.
   - Банк вернул его чек ввиду отсутствия на счете мистера Бритта денег.
Чек лежит на вашем столе уже две недели. Она остановилась, чтобы сделать
глубокий вдох.
   - Вы прекратили прием клиентов, мистер Брайгенс. Вы не  отвечаете  на
телефонные звонки и...
   - Не читайте мне лекций, Этель!
   - И вы отстаете во всех своих делах на целый месяц!
   - Хватит!
   - Все это началось с дела Хейли. Вы только о нем  и  думаете.  Вы  им
просто одержимы. Так мы долго не протянем.
   - Мы! Сколько раз я опаздывал с выплатой жалованья,  Этель?  Много  я
вам еще должен? А?
   - Есть кое-что.
   - Но не больше, чем обычно, ведь так?
   - Да, а что вы скажете в следующем месяце? До суда еще четыре недели.
   - Замолчите, Этель. Просто замолчите. Если вам так уж трудно,  можете
уволиться. Если вы не можете держать рот закрытым, то  считайте,  что  я
сам вас уволил.
   - А вам бы хотелось от меня избавиться, правда?
   - Меня это совершенно не волнует.
   Этель была волевой  женщиной.  Четырнадцать  лет  работы  с  Люсьеном
закалили бы кого угодно, но  ведь  она  ко  всему  прочему  была  еще  и
женщиной; при этих словах Джейка ее верхняя губа  задрожала,  в  уголках
глаз показались слезы. Она опустила голову.
   - Извините меня, - прошептала Этель. - Я просто очень волнуюсь.
   - Из-за чего?
   - Боюсь за себя и за Бада.
   - Что такое с Бадом?
   - Он очень болен.
   - Мне это известно.
   - У  него  все  время  скачет  давление,  особенно  после  телефонных
звонков. За последние пять лет он перенес несколько инсультов и инфаркт.
Он живет в постоянном страхе, мы оба боимся.
   - И много этих телефонных звонков?
   - Было несколько. Нам  угрожали  поджечь  дом,  а  один  раз  -  даже
взорвать. Все время нам говорят, что знают о каждом нашем  шаге,  и  еще
добавляют, что если Хейли оправдают, то  они  сожгут  дом  или  подложат
динамит, пока мы будем спать. Было два звонка  с  угрозой  просто  убить
нас. Никакая работа этого не стоит.
   - Может, вам действительно стоит уволиться?
   - И голодать? Бад не работает вот уже десять лет, вы же знаете. А чем
я еще могу заняться?
   - Послушайте, Этель, мне тоже угрожают. Но я не отношусь к этому  так
серьезно, как вы. Я пообещал  Карле,  что  брошу  дело  Хейли  в  случае
мало-мальски серьезной опасности. Это должно успокоить и вас с Бадом.  В
угрозы я не верю. Мало ли в мире идиотов!
   - Вот это-то меня и беспокоит. Такому идиоту может взбрести в  голову
что угодно.
   - Ну нельзя же так! Я попрошу Оззи, чтобы он повнимательнее следил за
вашим домом.
   - Вы я вправду это сделаете?
   - Конечно. Ведь за моим они поглядывают. Поверьте мне, Этель, вам  не
о чем волноваться. Скорее всего это развлекаются какие-то панки.
   Она вытерла слезы.
   - Простите меня за то, что разревелась перед вами, и  за  то,  что  в
последнее время была слишком раздражительной.
   "Сорок лет ты была раздражительной, а не последнее время", -  подумал
Джейк и ответил:
   - Все в порядке, Этель.
   - А как быть с этим? - Она вновь взмахнула счетами.
   - Я достану деньги. Беспокоиться не о чем.
 
*** 
 
   Уилли  Хастингс  закончил  свою  вторую  смену   в   десять   вечера,
зарегистрировал время ухода на часах рядом с кабинетом Оззи  и,  сев  за
руль машины, направился к дому, где жили Хейли. Сегодня была его очередь
спать на кушетке. Кто-либо из мужчин спал на кушетке Гвен  каждую  ночь:
брат, или двоюродный брат, или друг. Хастингс приходил по средам.
   Но спать при включенном свете было невозможно.  Тони  отказывалась  и
близко подходить к своей кроватке до тех пор, пока в доме не включат все
огни. А вдруг где-нибудь в темноте ее поджидают те мужчины? Ведь сколько
раз она видела, как они подползают по полу к  ее  постели,  а  когда  их
что-нибудь спугнет, они тут же прячутся по шкафам. За  своим  окном  она
слышала их голоса, она видела их налитые кровью глаза, следящие за  тем,
как она готовится лечь спать. И у себя над  головой  Тони  слышала  шум,
будто кто-то ходил по чердаку в ковбойских сапогах, которыми они  пинали
ее. Тони знала, что они там, наверху, что они дожидаются, пока внизу все
уснут. А уж тогда они спустятся сюда и снова утащат ее в жуткие заросли.
Раз в  неделю  ее  мать  и  самый  старший  из  братьев  поднимались  по
приставной лестнице на чердак, чтобы  осмотреть  его,  держа  на  всякий
случай в руках, кроме фонарика, еще и пистолет.
   В доме не должно было  быть  ни  одной  неосвещенной  комнаты,  когда
девочка отправлялась в постель. Однажды ночью, когда Тони лежала без сна
рядом с  Гвен,  свет  в  коридоре  вдруг  погас.  Объятая  ужасом,  Тони
закричала и кричала до тех пор, пока брат Гвен не добрался на машине  до
открытой ночь напролет мелочной лавки и не привез лампочку.
   Тони спала с матерью, которая крепко  сжимала  ее  в  объятиях,  пока
обступавшие девочку злые демоны не растворялись в  ночи.  Поначалу  Гвен
тоже никак не могла привыкнуть к свету, но  по  прошествии  пяти  недель
стала хотя бы дремать. Маленькое тельце дочери рядом с ней даже  во  сне
билось и дергалось.
   Уилли пожелал мальчикам спокойной ночи и склонился, чтобы  поцеловать
Тони. Он показал ей свое оружие и пообещал не спать всю ночь. Пройдя  по
дому, проверил дверцы всех  шкафов.  Только  после  этого  Тони  немного
успокоилась, легла рядом с матерью и уставилась взглядом в  потолок.  Из
глаз девочки текли слезы.
   Около полуночи Уилли снял ботинки и вытянулся на кушетке.  Расстегнув
ремень, положил на пол револьвер. Он уже засыпал,  когда  до  его  слуха
донесся жуткий вопль. Это был  звенящий  от  ужаса,  пронзительный  крик
ребенка, которого подвергли какой-то пытке.  Подхватив  свой  револьвер,
Уилли бросился  в  спальню.  Тони  сидела  на  постели  лицом  к  стене,
стрясаемая криком и дрожью. Она увидела их в окне -  они  поджидали  ее!
Гвен прижала ее к себе. У спинки  кровати  стояли  мальчики,  беспомощно
глядя на сестру. Карл Ли-младший приблизился к окну, но  никого  там  не
увидел. За прошедшие пять недель подобное случалось не впервые, и братья
уже поняли, что сделать они могут немного.
   Гвен успокаивала Тони, нежно опустив ее головку на подушку:
   - Все в порядке, малышка, с тобой мамочка и  дядя  Уилли.  Никому  до
тебя не добраться, моя девочка. Все хорошо.
   Тони захотела, чтобы дядя Уилли уселся с  револьвером  пол  окном,  а
мальчики легли спать на  полу  вокруг  ее  кровати.  Они  беспрекословно
подчинились. В тишине раздалось несколько жалобных стонов девочки. Потом
стихли и они.
   Уилли сидел на полу под окном, пока все наконец не заснули. Тогда  он
перенес мальчиков по одному в их постели, а сам вновь уселся под окном -
ждать рассвета.
 
*** 
 
   Джейк встретился с Эткавэйджем в пятницу у  Клода,  чтобы  пообедать.
Они заказали ребрышки и шинкованную  капусту.  Зал  набили  битком,  как
обычно, и впервые за четыре недели в нем не было чужих, посторонних лиц.
Завсегдатаи болтали и сплетничали, как в добрые старые времена. Клод был
в отличной форме:  напыщенный  и  многословный,  он  поторапливал  своих
робких и послушных клиентов, проклиная их на  чем  свет  стоит.  Он  был
одним из тех немногих, чья ругань и проклятия  не  унижают  человека,  а
доставляют ему радость.
   Эткавэйдж присутствовал на последнем  слушании  и  в  случае  крайней
необходимости выступил бы со свидетельскими показаниями. Но, зная о том,
что банк был бы  этим  весьма  недоволен,  Джейк  и  не  хотел  вторично
обращаться к другу за помощью. Всем банкирам изначально присущ  какой-то
инстинктивный страх перед судейскими, так что Джейк даже восхитился тем,
что Эткавэйдж нашел в себе  силы  победить  эту  паранойю  и  прийти  на
слушание. Этим самым он вошел в историю как первый в округе Форд банкир,
явившийся в суд - на заседание суда! - не  по  повестке,  а  сам.  Джейк
прямо-таки гордился своим другом.
   Промчавшийся  мимо  них  Клод  на  ходу  свирепо  бросил,  что  в  их
распоряжении ровно десять минут, так что нужно  не  трепать  языками,  а
есть, есть! Покончив с последним ребрышком, Джейк вытер салфеткой рот.
   - Послушай-ка, Стэн, возвращаясь к займам, мне нужны  пять  тысяч  на
девяносто дней, под мою ответственность.
   - Возвращаясь? А кто же про них говорил?
   - Ты начал что-то про банки...
   - А мне показалось, мы клеймили позором Бакли. Я наслаждался этим!
   - Тебе не стоило бы превращаться в критикана,  Стэн.  Приобрести  эту
привычку весьма нетрудно, а вот избавиться от нее почти невозможно.  Она
обкрадывает твою душу.
   - Какой ужас! Простишь ли ты меня когда-нибудь?
   - Так как насчет займа?
   - О, договорились. Но зачем он тебе?
   - А это имеет какое-то значение?
   - Не понимаю, что ты хочешь этим сказать.
   - Слушай, Стэн, единственное, о чем тебе стоит  беспокоиться,  -  это
смогу ли я вернуть деньги через девяносто дней или нет.
   - Хорошо. Ты сможешь вернуть деньги через девяносто дней?
   - Отличный вопрос, Стэн! Да, смогу.
   Эткавэйдж улыбнулся:
   - Хейли выжал из тебя все соки, а?
   Джейк улыбнулся в ответ.
   - Да, - признался он. - Трудно собраться с мыслями о  чем-то  другом.
До суда еще чуть больше трех недель, и мне не хотелось бы  в  это  время
заниматься посторонними вещами.
   - Сколько ты на этом деле заработаешь?
   - Девятьсот минус десять тысяч долларов.
   - Девятьсот!
   - Да, ведь он не смог заложить землю, ты помнишь?
   - Недорого же ты берешь.
   - Конечно, если бы ты дал Карлу Ли денег под землю, мне  не  пришлось
бы сейчас говорить с тобой о займе.
   - Я все же предпочел бы ссудить именно тебе.
   - Отлично. Когда я смогу получить чек?
   - Да ты, похоже, в отчаянии?
   - Просто знаю, сколько времени требуется вашим комиссиям  по  займам,
аудиторам, вице-президентам, такому-то и такому-то,  и  в  конце  концов
где-нибудь через месяц вице-президент этакий поставит  свою  подпись  на
нужном документе, если кассир скажет ему, что в кассе есть наличность, а
дома у самого вице-президента нет разлада с женой. Уж я-то  знаю  методы
вашей работы.
   Эткавэйдж бросил взгляд на часы:
   - В три часа дня тебя устроит?
   - Да.
   - Под твою ответственность?
   Джейк вытер губы и перегнулся через стол. Голос его звучал  абсолютно
спокойно:
   -  Мой  дом  заложен  и  перезаложен,  и  у  тебя  закладная  на  мой
автомобиль, если помнишь. Я могу выписать тебе закладную только на  свою
единственную дочь, но, если ты вздумаешь лишить  меня  права  выкупа,  я
убью тебя. Какая ответственность, какие гарантии тебе еще нужны?
   - Извини меня за этот вопрос.
   - Когда я получу чек?
   - В три часа.
   Появившийся откуда-то Клод вновь наполнил их стаканы чаем.
   - Еще пять минут, - громогласно объявил он.
   - Восемь, - требовательно сказал Джейк.
   - Послушайте, мистер Шишка, - с ухмылкой обратился  к  нему  Клод,  -
здесь вам не зал суда, а ваш снимок в газете не стоит и двух  центов.  Я
сказал - пять.
   - Пусть так. Однако ребрышки у меня были жестковаты.
   - То-то я вижу, что на тарелке ничего не осталось.
   - Стоят они столько, что поневоле съешь все.
   - Они обойдутся вам еще дороже, если станете жаловаться.
   - Мы уходим, - предупредительно сказал Эткавэйдж, вставая и бросая на
стол доллар.
 
*** 
 
   Во  второй  половине  дня  в  воскресенье  семейство  Хейли  так   же
разместилось  за  столиком  с  зонтом,  в  стороне  от  неистовства  под
баскетбольным щитом. Уже установилась летняя  жара,  и  липкий,  влажный
воздух стелился по самой земле, пробираясь даже в тень. Пока дети вместе
с отцом в поте лица трудились над жареным цыпленком,  Гвен  отмахивалась
от надоедливых мух. Торопливо поев, ребята побежали к  качелям,  которые
Оззи установил совсем недавно для детишек своих подопечных.
   - Что с тобой делали в Уитфилде? - поинтересовалась Гвен.
   - Ничего особенного. Задавали  какие-то  вопросы,  брали  анализы.  В
общем, чушь всякая.
   - А содержали как?
   - В наручниках. И стены обиты пробкой.
   - Ты смеешься? Тебя посадили в комнату с пробковыми стенами?  -  Гвен
это развеселило настолько, что она даже негромко хихикнула.
   - Ну еще бы. Они следили за мной, как будто  я  был  каким-то  редким
животным. Говорили, что я  знаменитость.  Мои  охранники  твердили,  что
очень гордятся мной. Один был бельм, другой -  черным.  Я,  мол,  сделал
доброе дело, и они надеются, что я выкарабкаюсь. Они относились  ко  мне
хорошо.
   - Что сказали врачи?
   - До суда они ничего не скажут, а на суде  заявят,  что  я  в  полном
порядке.
   - Откуда ты знаешь, что они заявят?
   - Джейк мне объяснил. До сих пор он не ошибался.
   - Он нашел для тебя доктора?
   - Да, выкопал где-то какого-то чокнутого пьяницу. Уверяет  меня,  что
он психиатр. Я говорил с ним пару раз в кабинете Оззи.
   - И что же он?
   - Джейк уверяет, что он будет говорить то, что нам нужно.
   - Он должен быть действительно хорошим специалистом.
   - Составил бы неплохую компанию ребятам из Уитфилда.
   - Откуда он сам?
   - По-моему, из  Джексона.  Он  не  производит  впечатления  человека,
уверенного в своих силах. Ведет себя так, будто я собираюсь прикончить и
его. Клянусь, оба раза, что мы с ним разговаривали, он был пьян. Задавал
мне такие вопросы, которые никто  из  присутствовавших  не  мог  понять.
Записывал что-то, как профессор. Говорил, что  надеется  помочь  мне.  Я
потом спросил о нем Джейка. Джейк велел не беспокоиться, сказал, что  на
суде тот будет трезвым. Но по-моему, Джейк и сам неспокоен.
   - Тогда зачем же нам его использовать?
   - Потому  что  он  не  требует  платы.  Кому-то  там  что-то  должен.
Настоящий психиатр потребует  тысячу  за  то,  чтобы  освидетельствовать
меня, и другую тысячу за то,  чтобы  дать  показания  в  суде.  Это  еще
считается недорого. Но и об этом я даже думать не могу.
   Улыбка сошла с лица Гвен, теперь она смотрела в сторону.
   - Нам нужны деньги дома, - проронила она, не глядя на мужа.
   - Сколько?
   - Пару сотен на продукты и оплату счетов.
   - А сколько у тебя есть?
   - Меньше пятидесяти.
   - Подумаем, что можно сделать.
   Она посмотрела на него с удивлением:
   - Что это значит? Ты хочешь  сказать,  что  сможешь  раздобыть  денег
здесь, в тюрьме?
   Карл Ли поднял брови,  погрозил  жене  пальцем.  Не  ее  это  дело  -
задавать ему такие вопросы. Брюки все-таки носит он, хоть и в камере. Он
по-прежнему глава семьи.
   - Прости, - прошептала Гвен.
 
Глава 24 
 
   Приникнув глазом  к  трещинке  в  одном  из  витражей  своей  церкви,
преподобный Эйджи с удовлетворением наблюдал за тем, как во двор один за
другим  въезжают  блестящие  "кадиллаки"  и  "линкольны".   Сегодня,   в
воскресенье, он назначил на  пять  часов  засед