лись в стороны дверцы лифта.
Изнутри кабина была выложена красным  ковром,  на  стенке  табличка  "Не
курить". Котяра нажал другую кнопку.
   - Нужно подняться на этаж, чтобы спуститься на лифте вниз,  -  весело
пояснил он братьям. - Из соображений безопасности.
   Оба в восхищении кивнули.
   Лифт  остановился  в   подвальном   этаже.   Они   вышли.   Один   из
телохранителей Котяры уже ждал их у почтительно открытой дверцы длинного
белого лимузина. Его хозяин  гостеприимно  предложил  братьям  небольшую
увеселительную поездку. Автомобиль медленно двинулся вдоль  целого  ряда
"флитвудов", лимузинов других марок,  нескольких  роскошных  европейских
машин, проехал мимо "роллс-ройса".
   - Все они принадлежат мне, - с гордостью сообщил им Котяра.
   Водитель  нажал  на  кнопку,  металлическая  дверь  поползла   вверх,
открывая выезд на улицу с односторонним движением.
   - Помедленнее, - скомандовал Котяра водителю и сидящему рядом  с  ним
на переднем сиденье телохранителю. - Хочу показать парням окрестности.
   Эту экскурсию Карл Ли совершил впервые несколько лет назад,  когда  в
последний  раз  заезжал  навестить  Котяру.  По  сторонам  улицы  стояло
несколько развалюх, которые их владелец именовал  недвижимостью,  дальше
шли  старые,  красного  кирпича,  складские  помещения  с  заколоченными
досками окнами. Храниться там могло все, что только угодно.  Еще  дальше
располагалась церковь - аккуратное  приличное  здание,  а  в  нескольких
кварталах от нее - другая. Оба священника, сказал Котяра, тоже находятся
у него на содержании. Они проехали мимо десятка баров, у открытых дверей
которых  на  скамейках  и  прямо  на  земле  группками  сидели   молодые
темнокожие  парни,  потягивающие   пиво   из   стеклянных   бутылок.   С
самодовольным видом Котяра указал им на  обгоревший  остов  здания  и  с
трогательным   сочувствием   рассказал   историю   своего    конкурента,
вознамерившегося обосноваться в его квартале.  Теперь  у  него,  заметил
Котяра, никаких конкурентов не было. Все клубы  в  округе,  заведения  с
названиями типа "Ангельское местечко", "Кошкин дом" и "Черный рай", куда
мужчина может зайти, чтобы промочить горло,  неплохо  поесть,  послушать
приятную музыку, посмотреть на соблазнительных девушек, а может,  и  еще
для чего-нибудь, - все  это  принадлежало  теперь  ему  одному,  Котяре.
Именно клубы выдвинули  его  в  число  наиболее  преуспевающих  людей  в
городе. Всего клубов было восемь.
   Братьям показали их все. Плюс еще кое-что  действительно  похожее  на
настоящую недвижимость. Неподалеку от реки,  в  самом  конце  безымянной
улочки, водитель вдруг внезапно свернул направо, между двумя  складскими
помещениями, и по узкому проезду подъехал к уже начинавшим  раскрываться
воротам. Миновав створки ворот, лимузин  медленно  втянулся  в  какое-то
здание и остановился. Телохранитель вышел из машины.
   - Оставайтесь на местах, - предупредил братьев Котяра.
   Они услышали, как багажник сначала открыли, а  потом  захлопнули.  Не
прошло и минуты, как автомобиль вновь вырулил на улицу.
   - Как насчет обеда? - поинтересовался Котяра и, не дожидаясь  ответа,
крикнул водителю:
   - В "Черный рай". Свяжись с ними и скажи, что я у них  обедаю.  -  Он
повернулся к Карлу Ли:
   - Там они готовят  лучшие  в  Мемфисе  свиные  ребрышки.  Конечно,  в
воскресной газете об этом не напишут. Эти репортеришки не спешат сделать
мне рекламу, можешь себе представить?
   - Смахивает на дискриминацию, - заметил Лестер.
   - Да. Уверен в этом. Но  пока  меня  не  тревожат,  я  тоже  об  этом
помалкиваю.
   - А давненько мы о тебе ничего не читали, Котяра, - произнес Карл Ли.
   - Последний раз меня приглашали в суд три года назад.  Не  правильная
уплата налогов. Три недели они  собирали  доказательства,  а  присяжные,
посовещавшись двадцать семь  минут,  вернулись  в  зал  только  с  двумя
словами, зато самыми звучными в английском: "Не виновен".
   - Мне тоже довелось такое услышать, - отозвался Лестер.
   Швейцар уже ждал их под полотняным тентом над входом в клуб, а  целый
взвод  охранников,  облаченных  в  костюмы-тройки  и  одетых  вразнобой,
сопроводил  босса  и  его  гостей  в  отдельный  кабинет,  подальше   от
танцевальной площадки. Официанты с ног сбивались, подавая на стол еду  и
напитки. Лестер сразу же налег на виски и, к тому времени  как  принесли
ребрышки, был уже пьян. Карл Ли прихлебывал из высокого стакана  чай  со
льдом  и  вместе  с  Котярой  предавался  воспоминаниям  о   вьетнамской
кампании.
   Когда  с  едой  было  покончено,  приблизившийся  к  столу   охранник
прошептал что-то на ухо Котяре. Тот с улыбкой посмотрел на Карла Ли:
   - Красный "эльдорадо" с иллинойсскими номерами - ваша машина?
   - Да. Но мы оставили его совсем в другом месте.
   - Он стоит здесь, у дверей... а в багажнике...
   - Что? - спросил Лестер. - А как...
   Котяра расхохотался и хлопнул его по спине:
   - И не спрашивай, сынок. Даже не спрашивай. Мои  люди  уже  обо  всем
позаботились. Котяра может все.
 
*** 
 
   Как заведено,  свое  субботнее  утро  Джейк  после  завтрака  в  кафе
проводил на  рабочем  месте.  В  эти  часы  он  наслаждался  покоем:  ни
телефонных звонков, ни Этель.  Он  закрывался  на  ключ  и,  не  обращая
внимания на телефон, на возможных клиентов,  работал.  Разбирал  бумаги,
читал последние постановления Верховного суда, размышлял над  стратегией
и тактикой своих действий, как если бы действительно собирался выступать
завтра в суде. Именно по субботам, в первую половину дня,  его  посещали
наиболее удачные мысли.
   В одиннадцать Джейк позвонил в тюрьму.
   - Шериф у себя? - задал он вопрос дежурному.
   - Сейчас узнаю.
   Прошло несколько секунд.
   - Шериф Уоллс на проводе, - услышал в трубке Джейк.
   - Оззи, это Джейк Брайгенс. Как дела?
   - Отлично, Джейк. Как сам?
   - Лучше некуда. Ты будешь еще некоторое время у себя?
   - Да, пару часов. А в чем дело?
   - Так, мелочи, хотел  подъехать,  перекинуться  двумя  словами.  Буду
минут через тридцать.
   - Жду.
   Джейк и шериф испытывали друг к другу  взаимное  уважение.  Несколько
раз Джейку пришлось довольно крепко прижать Оззи во  время  перекрестных
допросов, но шериф видел в этом лишь  издержки  профессии  и  ничуть  не
обижался. На выборах Джейк голосовал за него, а Люсьен финансировал  всю
кампанию, так что Оззи весьма добродушно  относился  к  их  каверзным  и
подчас ехидным вопросам в ходе какого-нибудь разбирательства.  Ему  было
интересно наблюдать  за  поведением  Джейка  в  суде.  А  еще  он  любил
подшучивать  над  ним  по  поводу  регби.  В  1969  году,  когда  Джейк,
второкурсник, играл полузащитником в Кэрауэе, Оззи  был  уже  признанной
звездой в Клэнтоне. Но в мастерстве своем Джейк ему почти не уступал.  И
вот оба соперника, никем не превзойденные, столкнулись лицом к  лицу  на
финальной игре в Клэнтоне. Оззи всласть поиздевался над защитой  команды
Кэрауэя и во время  очередной  схватки  за  мяч  неосторожным  движением
сломал Джейку ногу.
   И вот уже на протяжении многих лет, прошедших с того дня,  он  грозил
сломать ему и вторую. Он не упускал случая посетовать на  несуществующую
хромоту Джейка, поинтересоваться, не ноет ли сломанная нога.
   - Ну, что у тебя стряслось, старина? - задал он  вопрос  Джейку,  как
только они уселись вдвоем в маленьком кабинете шерифа.
   - У меня не выходит из головы Карл Ли. Я тревожусь за него.
   - А в чем дело?
   -  Оззи,  давай  договоримся.  Все,  что   я   сейчас   тебе   скажу,
конфиденциальная информация.  Я  не  хочу,  чтобы  о  содержании  нашего
разговора знал кто-то третий.
   - Это как-то уж больно серьезно, Джейк.
   - Да, это серьезно, Оззи. Я разговаривал с Карлом Ли в  среду,  после
предварительного слушания. Он был несколько не в себе, и мне это  хорошо
понятно. Я и сам испытывал бы  то  же  самое.  Он  говорил  о  том,  что
собирается убить тех парней, звучало это как дело для него решенное. Мне
показалось, тебе не помешает знать об этом.
   - Парни в безопасности, Джейк. При всем желании Карл Ли не сможет  до
них добраться. Нам уже звонили, конечно, не называя имен, угрожали.  Все
темнокожее население здорово огорчено событиями. Но парни,  повторяю,  в
безопасности. В камере, кроме них, никого, да и мы начеку.
   - Это хорошо. Карл Ли не нанял пока меня своим адвокатом, но время от
времени мне приходилось иметь дело с семейством Хейли, и я  уверен,  что
сейчас он  видит  во  мне  своего  семейного  юриста,  как  бы  дела  ни
разворачивались. Ты должен знать об этом.
   - У меня нет причин для беспокойства, Джейк.
   - Ладно. Позволь, я спрошу тебя кое о чем. У меня растет дочь, у тебя
тоже, верно?
   - У меня две.
   - О чем же может сейчас размышлять Карл Ли? Будучи негром и отцом,  я
имею в виду?
   - О том же, о чем думал бы и ты, окажись на его месте.
   - И что же это такое?
   Оззи откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки, задумался.
   - Прежде всего он волнуется о том, как девочка себя сейчас чувствует.
Выживет ли она, и если да, то не останется ли калекой. Сможет  ли  иметь
своих детишек, когда  вырастет.  Это  физическая  сторона  вопроса.  Его
беспокоит также и  то,  что  творится  с  ее  мыслями  и  чувствами,  не
отразится ли происшедшее на ее дальнейшей жизни. И наконец, ему  хочется
убить подонков.
   - И тебе хотелось бы того же?
   - Очень легко сказать "да", но, мне кажется, человек не всегда знает,
что он будет делать в том или другом случае. Думаю, что своим малышам  я
гораздо нужнее дома, а не в Парчмэне. А как по-твоему, Джейк?
   - Да в общем-то я согласен с тобой. Не знаю, что бы сделал. Возможно,
просто рехнулся бы. - Он помолчал, уставившись на крышку стола. -  Но  я
вполне серьезно мог бы обдумывать план убийства тех, кто это сделал. Мне
было бы очень тяжело засыпать по ночам, зная, что люди эти все еще ходят
по земле.
   - А как поступят присяжные?
   - Будет зависеть от того, кто войдет в состав жюри.  Стоит  правильно
подобрать людей, и человек выходит из здания суда оправданным.  Если  же
подбор  будет  осуществлять  окружной  прокурор,   то   газовая   камера
обвиняемому гарантирована. Все  зависит  от  жюри,  а  у  нас  в  округе
подыскать нужных людей не составит большого труда. Жители уже устали  от
насилий, грабежа и убийств. За белое  население,  во  всяком  случае,  я
говорю с полной уверенностью.
   - Да, все устали.
   - Ясно, что люди  будут  симпатизировать  отцу,  взявшемуся  наказать
бандитов. Они не верят нашей правоохранительной системе. На худой конец,
думаю, мне удалось бы повлиять на присяжных.  Убедить  одного-двух,  что
эти животные заслужили смерть.
   - Как Монро Боуи.
   - Именно. Как Монро Боуи. Это была настоящая  мразь,  которую  кто-то
должен был убрать. И тут подвернулся Лестер  Хейли.  Да,  кстати,  Оззи,
зачем, как ты думаешь, Лестер прикатил из Чикаго?
   - Он очень дружен с братом. За ним мы тоже посматриваем.
   Постепенно  беседа  перешла  на  другие  темы.   Оззи   не   преминул
осведомиться  о  сломанной  ноге.  В  конце  концов  мужчины  обменялись
рукопожатием, и Джейк вышел. Сев в машину, он  отправился  прямо  домой,
где его уже ждала Карла со списком поручений. Она не имела ничего против
того, что по субботам муж все утро просиживает на работе, если  к  обеду
он возвращается домой и выполняет ее указания.
 
*** 
 
   В воскресенье после обеда во дворе больницы собралась  толпа  жителей
Клэнтона. Люди заглядывали в окна первого этажа, желая увидеть, как отец
толкает перед собой по коридору кресло на  колесиках,  в  котором  сидит
маленькая Тони. Вот Карл Ли бережно подкатывает кресло к  машине,  нежно
поднимает ребенка и  усаживает  девочку  на  переднее  сиденье  рядом  с
матерью. Ее братья сидят сзади. Карл Ли медленно трогает машину с места,
и в сопровождении родственников, друзей  и  просто  прохожих  автомобиль
выезжает на улицу. Караван медленно  набирает  скорость,  устремляясь  к
городской окраине.
   Она  сидит  на   переднем   сиденье,   как   взрослая.   Отец   слева
сосредоточенно правит, мать украдкой смахивает слезы, братья сидят за ее
спиной, молчаливые и строгие.
   Не меньшая толпа ждала их прибытия и  возле  дома.  По  ней  пронесся
шумок, когда отец, подхватив девочку на руки, внес в двери родного  дома
и уложил на кушетке в гостиной. Тони была рада, что вернулась наконец  к
себе из надоевшей  больницы,  ее  только  немного  угнетало  присутствие
посторонних. Мать  положила  свою  легкую  руку  на  ее  ножки,  а  мимо
бесконечным потоком шли двоюродные братья и сестры, дяди, тетки, соседи.
Каждому  хотелось  увидеть  ее,  прикоснуться  к  ней  и  улыбнуться.  У
некоторых на глазах блестели слезы. Никто не произносил ни  слова.  Тони
видела, как ее папочка вышел во двор и заговорил с дядей Лестером и  еще
какими-то мужчинами. Братья девочки тем временем отправились  на  кухню,
чтобы вместе с остальными полакомиться приготовленной для  гостей  горой
вкуснейшей еды.
 
Глава 7 
 
   Рокки Чайлдерс уже и сам успел  забыть,  сколько  лет  он  состоит  в
должности прокурора округа. Должность  эта  приносила  пятнадцать  тысяч
долларов в год и почти не оставляла ему свободного времени.  К  тому  же
она лишала Рокки всякой надежды завести собственную практику.  К  сорока
двум годам он  как  юрист  уже  потерял  квалификацию,  превратившись  в
просиживающего долгие часы в присутственном  месте  чиновника,  исправно
переизбираемого на свою должность каждые четыре года. Слава Богу,  Рокки
был женат на  белой  женщине,  у  которой  имелась  возможность  неплохо
зарабатывать, - так что супруги могли позволить себе  время  от  времени
менять свой "бьюик" на последнюю модель,  платить  клубные  взносы  и  в
целом  выглядеть  так,  как  положено  выглядеть  образованному   белому
человеку  в  их  округе.  В  молодости  у  Рокки  были   даже   какие-то
политические  амбиции,  однако  избирателям  удалось   убедить   его   в
пагубности подобного шага; теперь он  со  всплесками  бурного,  если  не
мятежного  негодования  в  душе  был  обречен  до  конца  своей  карьеры
разбираться  с   алкоголиками,   магазинными   воришками,   хулиганящими
подростками, изо дня в день  выслушивать  издевательские  реплики  судьи
Булларда, которого он терпеть не мог. Разнообразие  в  жизнь  привносили
только случаи, подобные тому, что подбросили эти подонки Кобб и Уиллард,
- обязанность проводить  предварительное  слушание  и  некоторые  другие
процедуры лежала именно на нем, только через него  дела  направлялись  в
суд на рассмотрение присяжными, а затем и выше: в суд штата, к прокурору
судебного округа мистеру Руфусу Бакли, родом из  Полка.  Бакли  был  тем
самым человеком, который поставил точку на  политической  карьере  Рокки
Чайлдерса.
   Вообще-то слушание по вопросу  об  освобождении  под  залог  не  было
чем-то особенным, однако на этот раз Чайлдерс чувствовал, что в  воздухе
что-то носится. Со среды ему успели  позвонить  уже  несколько  десятков
черномазых, каждый был его избирателем или хотя бы претендовал  на  это.
Вторя друг другу, все они говорили о том, какую тревогу  вселяет  в  них
сама мысль о том, что Кобба и Уилларда  могут  выпустить  под  залог  на
свободу. Уж лучше держать их взаперти, так же как держат  черных  ребят,
натворивших что-то и не имеющих денег, чтобы внести залог до суда. Рокки
обещал в трубку сделать все возможное,  объясняя  при  этом,  что  сумму
залога устанавливает окружной судья Перси Буллард, чей телефонный  номер
тоже не так уж трудно отыскать в справочнике. Это  на  Беннингтон-стрит.
Каждый из звонивших почел своим долгом обещать,  что  лично  прибудет  в
понедельник в суд, чтобы проследить за развитием событий.
   В понедельник, в двенадцать тридцать, Чайлдерса пригласили явиться  к
окружному судье. Там уже находился шериф Оззи Уоллс, а сам  Буллард  был
так взвинчен, что не мог усидеть на месте и мерил кабинет шагами.
   -  Какой  залог  тебя  устроит?  -  выпалил  он  прямо  в  лицо  едва
показавшемуся на пороге Чайлдерсу.
   - Н-не знаю, судья. Я как-то об этом не думал.
   - А тебе не кажется, что уже пора бы подумать и об  этом?  -  Буллард
быстрым шагом расхаживал от своего стола к окну и обратно.
   Оззи молчал. На лице его читалось явное удовольствие.
   - Честно говоря, нет, - спокойно ответил судье Чайлдерс. -  Это  тебе
решать. Ты же судья.
   - Благодарю! Благодарю! Так сколько же ты попросишь?
   - Я всегда прошу больше,  чем  рассчитываю  получить,  -  холодным  и
ровным голосом отозвался Чайлдерс, наслаждаясь  невротическим  припадком
судьи.
   - Так сколько же?
   - Не знаю. Я как-то об этом не думал.
   Шея Булларда побагровела, он повернулся к Оззи:
   - Что скажешь, шериф?
   - Ну, - протянул Оззи, - я бы предложил сделать залог повыше.  Парням
не стоит выходить из тюрьмы ради их собственной безопасности. Что-то мои
соплеменники забеспокоились. Они возьмут да и обидятся вдруг,  если  эти
двое выйдут под залог на свободу. Лучше уж поднять ставку.
   - Чем, интересно, они располагают?
   - Уиллард на нуле. О Коббе сказать  трудно  -  непросто  уследить  за
доходами от торговли наркотиками. Тысяч двадцать - тридцать он найдет. Я
слышал, он нанял в Мемфисе какого-то преуспевающего адвоката, он  должен
вот-вот подъехать. У Кобба могут водиться деньжата.
   - Черт побери, почему же мне ничего об этом не известно? Кого он  там
нанял?
   - Бернарда. Питера К. Бернарда, -  раздался  голос  Чайлдерса.  -  Он
звонил мне сегодня утром.
   - Никогда о таком не слышал, -  пренебрежительно  фыркнул  Буллард  с
таким видом, будто в его распоряжении находилось подробнейшее  досье  на
всех юристов страны.
   Он перевел взгляд на верхушки видневшихся за окном деревьев. Шериф  и
прокурор обменялись понимающими взглядами.  Можно  не  сомневаться,  что
залог  будет  непомерным.  Именно  за  это  судебные  чиновники   любили
Булларда. Они всегда с  наслаждением  взирали  на  то,  как  отчаявшиеся
родственники  закладывают  последнее  имущество,  чтобы  выплатить   им,
чиновникам, десять процентов  суммы  залога  за  оформление  необходимых
бумаг. Нет, Буллард будет на высоте,  как  всегда.  Плевать  он  на  все
хотел. А потом, это было к тому же и политически дальновидно -  оставить
преступников до суда под охраной в тюрьме. Черномазым это понравится,  а
с этим нельзя не считаться даже в том случае, если бы  население  округа
было на две трети белым. Нужно же время от времени делать реверанс  и  в
другую сторону.
   - Скажем, сто тысяч - за Уилларда и двести -  за  Кобба.  Это  должно
будет их удовлетворить.
   - Кого "их"? - спросил Оззи.
   - Э-э, м-м-м... ну, людей, местное население. -  Буллард  замялся.  -
Как, по-твоему?
   - Меня это устраивает полностью, - отозвался Чайлдерс, - но как  быть
со слушанием? - Он усмехнулся.
   - Устроим им слушание, отличное слушание, на котором я определю сумму
залога в сто и двести тысяч.
   - То есть, как я понимаю, ты хочешь, чтобы я произнес сумму в  триста
тысяч так, чтобы позволить тебе блеснуть справедливостью и честностью?
   - Мне плевать на то, что ты там понимаешь! - раздраженно выкрикнул  в
ответ судья.
   - Мне представляется это разумным,  -  заметил  Оззи,  направляясь  к
двери. - Я понадоблюсь тебе в качестве свидетеля? - Он  на  ходу  бросил
взгляд на Чайлдерса.
   - Нет, в этом нет никакой нужды. На сей  раз  предстоит  такое  ясное
дело, что со стороны обвинения вообще никаких запросов не будет.
   Вслед за шерифом из кабинета  судьи  вышел  и  Чайлдерс.  Наконец-то!
Булларда уже трясло от нетерпения. Он закрыл за  ними  дверь  на  замок,
достал  из  кейса  плоскую  бутылочку,  где  было  полпинты   водки,   и
торопливыми, жадными глотками выпил ее всю. Снаружи, у дверей  кабинета,
его терпеливо ждал мистер Пейт, вслушиваясь  в  едва  различимые  звуки.
Минут через пять Буллард  потянул  ручк