отела тоже иметь такие
же, как и у нее, длинные рыжие  волосы,  такое  безупречное  тело,  стройные
ноги... Эмма сидела в коротких  белых  шортах  и  красной  майке.  Рядом  на
столике среди  разбросанных  книг  и  журналов  лежала  большая  широкополая
соломенная шляпа.
   - Я не могу тебе этого сказать. Понимаешь, это.., больная тема...
   - Вы расстались с тем мужчиной?
   - Я даже не знаю, как объяснить... - Эмма вдруг встала,  схватила  шляпу,
надела ее на голову, резко повернулась к Берте и всплеснула руками:
   - Берта, все, что ты сейчас видишь вокруг - этот дом,  парк  и  даже  эта
шляпа, - все это МИРАЖ... Я  вообще  не  понимаю  иногда,  как  я  оказалась
здесь... Ох, извини... - Эмма поняла, что и так  сказала  слишком  много,  и
закрыла лицо руками. - Берта, давай забудем  об  этом  разговоре...  Хотя..,
хотя когда-нибудь, быть может, я сама  расскажу  тебе  о  своей  любви...  В
сущности, это история  всей  моей  жизни,  потому  что  до  встречи  с  этим
человеком я не жила... А твой Питер... Я не думаю, что  у  тебя  с  ним  все
наладится... Он будет твоим бойфрендом несколько  лет,  а  потом,  когда  ты
состаришься, бросит тебя и  женится  на  молоденькой  девственнице,  которая
родит ему детей... Но ты можешь не слушать меня...
   Эмма запнулась,  потому  что  увидела  приближающегося  к  ним  по  аллее
человека. Это был посыльный. В руках он держал большой сверток.
   - Это снова цветы? - спросила Эмма по-немецки.
   - Нет, это игрушка.
   Эмма расписалась, дала посыльному на чай, взяла коробку  и  поставила  ее
прямо на землю. К ним уже бежал толстенький и неуклюжий Сережа. Его вьющиеся
пепельные волосы закрывали темные, с  длинными  ресницами  глаза.  Маленький
ротик напоминал большую сочную вишню.
   Он остановился перед коробкой  и  стал  смотреть,  как  Эмма  развязывает
красную широкую ленту и открывает  коробку.  В  ней  лежала  большая  черная
машина с дистанционным управлением.
   - Сережа, это тебе от папы... Наверное, он снова не придет на  ужин...  -
Эмма достала машину, взяла в руки пульт, и машина тотчас тронулась с  места.
Но, проехав совсем немного,  оставила  позади  себя  белый  бумажный  шарик.
Берта, которая бежала за машиной вместе с  Сережей,  подняла  его  и  отдала
Эмме.
   - Смотрите,  записка...  -  она  почему-то  покраснела.  Эмма  развернула
бумажный шарик, расправила его  на  ладони  и  некоторое  время  внимательно
читала.
   Затем пожала плечами:
   - Я ничего не понимаю... Взгляни, может, ты что-нибудь поймешь?
   "Я буду ждать тебя в два у ворот?, - было написано по-немецки. И  никакой
подписи. И вдруг Эмма принялась громко хохотать.
   - Берта, какая же я глупая! Все эти  посыльные  с  цветами  и  конфетами,
тортами и пирожными, игрушками и книгами - дело  рук  Питера!  И  как  же  я
раньше-то не догадалась?
   - Питера?
   - Ну конечно! Да он же влюблен в тебя без памяти... Он же  понимает,  что
большую часть своего времени ты проводишь в этом доме, а потому  и  вынужден
присылать свои  подарки  на  наш  адрес...  Кроме  того,  ты  же  гуляешь  с
Сережей... Вот он и сунул записку в машину в надежде, что ты  найдешь  ее  и
прочитаешь... Надо же, как романтично... Признаюсь, я не  ожидала  этого  от
Питера... Берта, я беру свои слова обратно...
   - А что, если это все-таки не он? -  Берта,  разволновавшись,  машинально
приложила прохладные ладони к щекам, чувствуя, что они просто пылают...
   - Проверить это - элементарно... Выходи к воротам ровно  в  два,  и  если
встретишь там Питера, значит, это он... Что  может  быть  проще?  Скажи,  ты
рада? - Эмма и сама радовалась как ребенок, хотя, с другой стороны, ей  было
несколько неловко за то, что она в душе не одобряла роман Берты  с  Питером.
Но уж лучше ошибиться в лучшую сторону, чем в худшую.
   Без пяти два, когда Берта, делая вид, что просто прогуливается по  аллее,
шла тем не менее на свидание, Эмма  смотрела  на  нее  из  окна  и,  похоже,
переживала не меньше, чем девушка. Они видели, как Питер с  час  тому  назад
приехал домой, и были почти  уверены  в  том,  что  не  ошиблись  по  поводу
авторства записки.
   Когда же рядом резко зазвонил телефон, она вздрогнула и взяла трубку.
   - Слушаю, - забывшись, сказала она по-русски. Она весь прошлый год  брала
уроки немецкого и даже удивила своими способностями невозмутимого Прозорова,
с которым принципиально  старалась  говорить  исключительно  по-немецки,  но
иногда, вот как сейчас, забывалась, превращаясь в русскую.
   - Фрау Эмма, - услышала она голос Питера и улыбнулась. - Вы не пригласите
Берту?
   - Она уже вдет к воротам, через минуту вы  сможете  ее  увидеть  из  окна
вашей гостиной...
   Сосед поблагодарил ее, и уже спустя пару минут Эмма стала  свидетельницей
их встречи. Они постояли совсем немного, поговорили  о  чем-то,  после  чего
вышли за ворота и вскоре исчезли из виду.
   Эмма, заглянув в спальню и убедившись в том, что Сережа еще  спит,  вышла
прогуляться по парку. Она повторила путь, проделанный счастливой Бертой,  до
ворот, постояла возле них несколько минут, стараясь представить себе, о  чем
они  могли  говорить  с  Питером,  и,  скользнув  взглядом   по   прохожему,
остановившемуся за воротами, в двух шагах от нее, чтобы поднять  упавшую  из
его рук газету, вернулась домой. Надо было подумать об ужине.

С. 1994г.

   Наташа первой вышла из машины и, увидев стоящего  под  деревом  в  сквере
Виктора, почувствовала, как легкая волна тошноты подкатывает  к  горлу.  Она
испугалась. Ей стало страшно.  Общество  Нади,  этой  шлюшки,  сделало  свое
черное дело - она напрочь позабыла об опасности. А  ведь  с  Виктором  шутки
плохи. И навряд ли он простит ее...
   - Это он? - услышала она  Надин  голос  и  кивнула  ставшей  вдруг  вдвое
тяжелей головой.
   - Да, это он. Его зовут, как  ты  уже  знаешь,  Виктор.  Стой!  -  Наташа
схватила ее  за  руку,  чувствуя,  как  Надя  птицей  устремилась  навстречу
высокому худому человеку, один вид которого  должен  отталкивать  нормальных
людей... - Подожди, ты уверена, что хочешь этого?
   - Да пошла ты! - И Надя, чувствуя, что теперь уже может  обойтись  и  без
Наташи, решительно устремилась к приторно улыбающемуся ей мужчине.
   Он сам приблизился к ним. Почти не глядя на смущенную и не знающую,  куда
себя деть Наташу, Виктор оценивающе-откровенно рассматривал Надю.
   - Как тебя зовут? - спросил он, доставая сигарету и закуривая.
   - Надежда.
   - Отлично. Вот и поехали. Надежда. Один человек  ждет  нас.  Ты  как,  не
против? Надеюсь, ты умная девочка и понимаешь, что к чему?
   - Но вы же мне еще ничего не рассказали... - пролепетала, смущаясь,  Надя
и бросила быстрый взгляд на стоящую в двух шагах от нее Наташу,  присутствие
которой упорно старался не замечать Виктор.
   - По дороге все расскажу. В обиде не останешься.., в смысле денег...
   - Тогда поехали, - вздохнув и выдохнув резко, как перед прыжком в ледяную
прорубь,  неестественно  широко  улыбаясь,   словно   бравируя   собственной
решимостью, сказала Надя. - Мы поедем на машине?
   Наташа,  слушая  весь  этот  разговор,  поразилась,  с  какой   легкостью
Нарышкина согласилась поехать с совершенно незнакомым ей мужчиной, да еще  и
спросила зачем-то про машину: неужели ей не все равно, на машине они  поедут
или нет?
   - Конечно... А ты, -  Виктор  как  будто  только  заметил  стоящую  рядом
Наташу, - подожди меня минут пятнадцать, я сейчас вернусь... У меня  к  тебе
разговор особый.
   Наташа смотрела, как Виктор останавливает такси, как помогает Наде  сесть
в машину, и не понимала, что с ней творится. Кто  ей  Нарышкина?  Да  никто.
Так, подружка по общаге, однокурсница. Но почему же ей стало так страшно  за
нее? Неужели это из-за Лены Кравченко?
   Но предпринимать что-либо было уже поздно:  машина  с  Виктором  и  Надей
умчалась.
   Наташа  подняла  голову  и  посмотрела  на  ярко-голубое  летнее  небо  с
плывущими облаками, обрамленное пышными кронами  деревьев.  Под  этим  небом
разверзся ад, а как хотелось бы, чтобы небо, отразившись на  земле,  сделало
бы все вокруг светлым и солнечным, теплым и наполненным любовью...
   Да, она после смерти Лены Кравченко,  безусловно,  внутренне  изменилась.
Но, оказывается, не настолько, чтобы отказаться от манящей ее легкой  жизни.
Легкой... Жизнь проституток порой напоминает кошмар, но если женщина  молода
и физически и психически  здорова,  то  она  еще  какое-то  время  держится,
успокаивая себя часами отдыха и видом хрустящих банкнот... Но это  опять  же
КАКОЕ-ТО ВРЕМЯ. А что будет потом?
   Прошло пять минут. Десять. Двенадцать.
   А спустя двадцать минут Наташа уже сидела в машине и объясняла  водителю,
явно не местному, как проехать до гостиницы.
   Она поняла, что не сможет переступить через себя второй раз и встретиться
с Виктором. Он никогда не простит ей предательства и  при  случае  отомстит.
Лучше уж она поживет еще несколько дней в гостинице, наслаждаясь свободой, а
потом - видно будет...

***

   Вечером, пообедав в гостиничном ресторане, Наташа выпила рюмку  водки  и,
помянув про себя Лену, вернулась в номер и позвонила в общежитие.
   - Полина Яковлевна, это я, Наташа Балясникова...
   - А, Наташенька? Тебе кого позвать?
   - Надю Нарышкину.
   - А ее нет, она еще не вернулась.
   - А меня никто не спрашивал? - Водка сделала  Наташу  смелой:  ей  теперь
даже хотелось, чтобы ею заинтересовалась милиция; и она  в  ту  минуту  была
готова давать показания даже против себя, не говоря уже о Викторе...  Только
бы найти убийцу Лены.
   - Нет... Постой, ты на  похороны-то  придешь?  -  по  изменившемуся  тону
вахтерши стало ясно, что она как будто бы пришла  в  себя,  услышав  Наташин
голос. Полина Яковлевна громко, с придыханием произнесла:
   - Ба-а! Да ты, выходит, ничего не знаешь... Сегодня весь город только  об
этом и говорит.
   - Да о чем вы? - разнервничалась Наташа.
   - Нашлась... Нашлась твоя  подружка  Леночка  Кравченко,  ты  слышала  об
этом?
   - Нет...
   - В лесу ее  нашли,  убитую...  -  вполне  натурально  всхлипнула  Полина
Яковлевна, и Наташа услышала, как  та  высморкалась.  -  Ты  мне  перезвони,
потому что хоронить  не  сразу  будут,  ИМ  потребуется  какое-то  время  на
экспертизу...

***

   Наташа вернулась к себе в номер и разрыдалась. Все.  Свершилось.  Леночку
нашли. Теперь если найдут убийцу, то выйдут, быть может, и на Виктора, а он,
чтобы отомстить Наташе, расскажет все и о ней, о ее  похождениях,  клиентах,
пособничестве; а уж если докопаются  до  убийства  на  Садовой  родственника
Эммы, то Наташе и вовсе не отвертеться - на кинокамере отпечатки ее пальцев,
а это будет означать, что она  помогала  Виктору  в  его  грязных  делишках.
Больше того, ей теперь придется отвечать и за  сводническую  деятельность  -
Нарышкина тоже молчать не станет, если зацепят и ее...
   Нарышкина. Теперь, когда она вернется  после  свидания  со  своим  первым
клиентом в общагу, первое, что она узнает,  это  то,  что  нашли  труп  Лены
Кравченко. Как она отреагирует на это? Свяжет ли она это  с  тем,  что  Лена
Кравченко общалась перед смертью преимущественно с Наташей и  Виктором?  Или
же ей будет вообще не до этого?.. Деньги ослепят ее, сделают  с  ней  то  же
самое, что сделали с Наташей и Леной, а Виктор  покажется  ей  благодетелем,
отцом родным...
   Так рассуждая и смутно представляя себе, как сложится остаток дня, Наташа
вышла  из  гостиницы,  остановила  первую  попавшуюся  машину  и  поехала  в
общежитие. Она хотела увидеться  с  Надей,  расспросить  ее  обо  всем,  что
произошло  с  ней  сегодня,  и,  конечно,  ПРЕДУПРЕДИТЬ   ее   о   возможной
причастности  Виктора  к  смерти  Лены,  пусть  даже   все   это   лишь   ее
предположения.
   Общежитие выглядело обычно -  никаких  признаков  траура  ни  внутри,  ни
снаружи  кирпичного,  обезображенного  грибком  и  темными  пятнами  сырости
здания. Вот только необыкновенная тишина повсюду - словно,  узнав  о  смерти
своей подруги, все  обитатели  общежития  враз  отключили  радиоприемники  и
прочие музыкальные ?ящики?, создававшие в обычные  дни  звуковую  какофонию,
присущую столь густонаселенному человеческому муравейнику.
   Бессменная Полина Яковлевна встретила Наташу слабой улыбкой. Розовые веки
ее повлажнели, когда она принялась  вспоминать  Лену  Кравченко.  Но  Наташу
сейчас интересовала лишь Нарышкина.
   - Да у себя она, - вздохнула вахтерша, - недавно пришла.
   Наташа прошла в глубь долгого полутемного коридора, поднялась  на  второй
этаж и постучала в дверь комнаты,  где  жила  Надя.  Не  дождавшись  ответа,
постучала еще раз, но, когда на стук снова никак не отреагировали, она  сама
открыла дверь, благо та оказалась незаперта, и, увидев Нарышкину, лежащую на
кровати и укрытую одеялом, похолодела от  ужаса:  ей  показалось,  что  Надя
мертва и смотрит на нее своими широко раскрытыми глазами уже ОТТУДА...
   - Сука, - вдруг услышала она и от неожиданности вздрогнула.
   - Сука, - повторила Нарышкина, не сводя глаз с остолбеневшей Наташи. - Ты
знала, куда он меня везет, и не  могла  предупредить?  Заливала:  импотенты,
старикашки,  танцы  им  подавай...  А  четверых  жеребцов  не  хочешь?  Тебе
рассказать, какие я им песни пела и под какие дудки плясала? Ты  знала,  что
меня везут на групповуху? Знала?
   Наташа  только  сейчас  заметила  лиловое  пятно  на  левой  скуле  Нади,
заплывший сукровицей глаз, который она пыталась прикрыть волосами.
   - Я не знала, куда он тебя везет, - сказала она, - а пришла я к  тебе  не
для того, чтобы выслушивать твои упреки, хочу предупредить тебя, что  Виктор
может быть опасен. Я почти ничего о нем не знаю, но, возможно, он  причастен
к смерти Лены Кравченко...
   - Ты что, идиотка? - Надя подняла голову с подушки и покрутила пальцем  у
виска:
   - Да ты вообще-то соображаешь, что говоришь? И это после того,  как  меня
изнасиловали и избили?
   - Тебя  никто  не  насиловал,  -  разозлилась  уже  Наташа,  -  ты  сама,
добровольно согласилась поехать,  разве  ты  не  знала,  чем  тебе  придется
заниматься с клиентами?
   - Но не с четырьмя же сразу! Ты бы видела, что они со мной вытворяли...
   - А деньги заплатили?
   - Они не мне заплатили, а Виктору.
   - Он что, тоже там с ними был?
   - Нет, он поехал за тобой, а тебя не оказалось на месте, он  вернулся  на
квартиру, подождал, пока я оденусь, взял у этих скотов деньги,  дал  мне  из
них сто рублей.., ты понимаешь, сука, СТО рублей,  на  которые  сейчас  даже
чулки не купишь. - Надя разрыдалась и, содрогаясь всем телом, долго не могла
успокоиться, а успокоившись, произнесла чуть слышно:
   - ..И сказал, что остальное отдаст после того, как я приведу к нему тебя.
Что ты такого ему сделала, что он так поступил и со мной?..  Это  все  из-за
тебя, из-за тебя... - Мокрые от слез губы ее дрожали.
   Наташа, представив себе, что пришлось испытать Наде, оказавшейся  наедине
с таким количеством мужчин, и это при ее-то неопытности, ужаснулась  и,  как
бы на самом пике своей ненависти к Виктору, неожиданно спросила:
   - Ты знаешь, как с ним связаться? Вы договорились с ним, каким образом ты
ему дашь знать обо мне и о том, когда я приеду к нему с тобой?
   - Ха!.. Он дал мне срок - сутки, в течение которых я должна найти тебя  и
уговорить прийти к нему, иначе он сам найдет меня и будет держать у себя  до
тех пор, пока ты не придешь за мной... А за то время, что я буду у него, мне
придется... - Надя не смогла дальше говорить, слезы душили ее.
   - Это на него похоже. Ты знаешь, что Лену нашли? Надя даже  привстала  на
постели и, склонив голову набок, посмотрела на  Наташу  заплывшими  от  слез
глазами:
   - НАШЛИ? Живую?
   - Нет... Ее убили. Поэтому-то я и  пришла  к  тебе,  чтобы  предупредить.
Пойми, я не уверена, что Виктор имеет к этому убийству отношение, он обычный
сутенер, сволочь и подонок, но убийство... Непонятно, зачем ему было убивать
одну из своих девчонок, которая приносила ему доход?
   Укутавшись одеялом и все так же пристально глядя на Наташу, Надя  сначала
молча переваривала услышанное, после чего сказала  то,  что,  очевидно,  уже
давно ее мучило:
   - Я так и думала, что ты все знала про Кравченко. Ну и гадина же ты... Ты
хоть понимаешь, что моя жизнь теперь полностью зависит  от  тебя,  от  того,
придешь ты к Виктору или нет. Ты и с Кравченко, наверное, сделала что-нибудь
подобное...
   - Прекрати! Ты  сама  не  задавала  себе  вопрос,  зачем  попросила  меня
познакомить вас? Может быть, ты не знала, что тебя ждет, если ты согласишься
работать на сутенера?
   - Да тише ты! -  зашипела  Надя  и,  выставив  вперед  руки,  как  кошка,
произвела  несколько  странных,  хищнических,  царапающих  воздух  движений,
словно предупреждая о том, что готова в любую минуту броситься на Наташу.
   Множество самых разных и противоречивых чувств боролись в  Наташе,  когда
она слушала Надю. Та Надя, с которой они встретились в городе и  пили  кофе,
сильно отличалась от той, которую она сейчас  видела  перед  собой.  Там,  в
кафе, была Надя Нарышкина, почти подружка, которую Наташа знала по училищу и
общежитию - хорошенькая, веселая и легкая в общении девчонка. Здесь же перед
ней сидела униженная и раздавленная, напуганная  насмерть  молодая  женщина,
как бы повзрослевшая лет на десять та же Надя Нарышкина, да к тому же еще  и
со следами физического насилия над собой.
   - Да не плачь ты, я поеду с тобой, ты мне только скажи, где мы сможем его
найти...
   - Завтра в три часа дня на том же месте, где и сегодня.
   Наташа понимала причину  столь  жестокого  отношения  Виктора  к  Наде  -
подружка стала заложницей их сложных  и  опасных  отношений.  Теперь,  когда
нашли труп Лены Кравченко, над Виктором нависла угроза разоблачения. Даже  в
случае если убийца не он, все равно труп  переправляли  в  лес  они  вместе.
Поэтому  Виктор,  чтобы  обезопасить   себя,   постарается   избавиться   от
свидетельницы, от нее, Наташи.
   - Я позвоню ему и встречусь с ним пораньше, чтобы ты не переживала. А для
тебя это хороший урок.
   - Свинья!
   - Не ругайся, это все  равно  уже  ничего  не  изменит,  а  только  может
разозлить меня. Разве ты не поняла, что я тебе сказала?
   - А зачем ты мне читаешь мораль, если сама зарабатывала себе на жизнь  на
спине? - огрызнулась находящаяся в полуистерическом состоянии Надя, с трудом
соображающая, в какую она влипла историю. - Разве с тобой такого не было?
   - Именно такого - нет. Я же говорила тебе, как мы работали с Леной. Да  и
Виктор тогда был не таким  агрессивным,  и  платили  нам  хорошо.  Предлагаю
прекратить эти  никому  не  нужные  разговоры  и  попытаться  наметить  план
действий. Сделаем так: я сама  сейчас  позвоню  ему  и,  если  он  будет  на
проводе, постараюсь  как  можно  скорее  с  ним  встретиться,  чтобы  ты  не
переживала и спокойно жила себе дальше...
   Наташа присела на краешек кровати, на которой полулежала Надя, обняла  ее
и поцеловала в мокрую щеку:
   -  Ну  все,  успокойся...  Мы  -  дуры,  поэтому   сами   должны   как-то
выкарабкиваться... А про Лену я тебе все-таки кое-что расскажу,  потому  что
мне и самой неясно, что же с ней произошло... Но это позже, а сейчас я пойду
позвоню... Обещаю, что, как только все улажу, сразу же приеду к тебе  и  все
расскажу. А ты пока поспи, отдохни и постарайся ни о чем таком не думать...
   Наташа вышла из общежития со странным ощущением легкости  -  она  приняла
решение,  благополучный  исход  которого  теперь  зависел  только  от  того,
насколько порядочны окажутся люди,  которым  она  собиралась  доверить  свою
жизнь...

Москва - С. Август 1996 г.

   На вокзале Ядов почти ничего не говорил. Он  считал,  что  Орлов  предает
его, оставляя в таком подавленном состоянии. Он был похож в  тот  момент  на
большого обиженного ребенка, которого оставляют на произвол судьбы  жестокие
родители. Орлов же вообще не узнавал друга. Он вс