вильно - даже крупная и сильная
соседка не смогла поднять  эту  тяжесть,  и  ей  пришлось  тащить  сумку  по
лестнице, подтягивая на каждой ступеньке.
   Уже   возле   самой   квартиры   Эмма   планировала   каким-то    образом
проинсценировать выпадение  из  сумки  бутылки  с  вином,  но  Валентина  ее
опередила, нечаянно смахнув рукой заранее приготовленную  и  лежащую  поверх
всего бутылку с ?Киндзмараули?. Бутылка  разбилась,  и  вся  площадка  перед
дверью оказалась залитой красным  грузинским  вином.  Валентина  покраснела,
стала извиняться, побежала к себе за веником и тряпкой.
   Спустя полчаса они сидели в кухоньке Эммы и пили  ?Хванчкару?,  закусывая
вино яблоками.
   - Так я что-то никак не пойму... -  говорила  Валентина,  с  нескрываемым
интересом  и  восхищением  разглядывая  изменившуюся  и  ставшую  еще  более
красивой и таинственной Эмму. - Ты что, уезжаешь? Куда? С кем?
   - Я выхожу замуж... Завтра за мной заедут и отвезут сначала  на  дачу,  а
потом поедем знакомиться с его родителями...
   Она произносила  какие-то  непривычные  для  нее  слова,  типа  ?банкет?,
?свадьба?, ?приданое?... Голова кружилась от волнения, усталости и  выпитого
вина. Главное было убедить Валентину в том, что она здесь, в этой  квартире,
не останется, что она уезжает к мужу в Рязань. Почему в Рязань, Эмма и  сама
не знала. Просто назвала первый пришедший на ум город.
   - Ну и слава богу, - искренне радовалась за нее добродушная и  доверчивая
Валентина, промокая слезы в уголках глаз. - Ты заслужила счастья... А то все
одна и одна, бедняжечка... Он хоть мужик-то ничего?
   - Он хороший и любит меня... - отвечала, тоже чуть не плача, Эмма. -  Вот
тебе, Валя, ключи... - Она отдала соседке ключи,  которые  нашла  в  кармане
Холодного. - Возьми их, и если случится так, что я  уеду  рано  утром  и  не
успею попрощаться с тобой, присматривай, пожалуйста, за квартирой. И деньги,
вот... Здесь хватит, чтобы заплатить за полгода. Если что, я вышлю тебе еще.
Цветы можешь поливать, а можешь раздать соседям...  Но  у  меня  в  основном
кактусы...
   - Да не переживай  ты,  все  будет  о'кей...  -  Валентина  оказалась  на
редкость сентиментальной женщиной. История  любви,  рассказанная  ей  Эммой,
была так похожа на истории, демонстрируемые изо дня в  день  сериалами,  что
соседка, похоже, и сама на миг ощутила себя героиней одного из них. - Ты мне
лучше скажи, где вы с ним познакомились-то?
   - В электричке... - ответила Эмма дрогнувшим голосом и почувствовала, как
сердце ее сжалось...

***

   Проспав три часа, Эмма с легкой дорожной сумкой, в  которой  лежало  лишь
самое необходимое, включая  приготовленные  наспех  бутерброды  и  небольшой
термос с кофе, вышла из дома. На такси  доехала  до  вокзала,  там  села  на
электричку и поехала в Луговое.
   Обойдя дачный поселок, она нашла наконец ту поляну возле  леса,  где  они
провели первую ночь с Сергеем, села на поваленное дерево, достала бутерброды
и позавтракала. Солнце грело ей спину, но не могло растопить лед в груди. За
один день Эмма превратилась в совершенно другого человека.
   Она расстелила на траве свою красную юбку, которая так возбуждала Сергея,
легла на нее и долго лежала, прислушиваясь к шелесту деревьев, сухому треску
ветвей, к щебету птиц и плеску воды со стороны озера... А потом уснула. И  в
этот раз ей не приснилось ничего. Но главное: ее отпустили кошмары.
   Она не помнила, сколько времени провела  на  поляне,  но  поднялась  лишь
тогда, когда почувствовала, что набралась какой-то теплой и мощной  энергии.
Ей стало легче дышать, легче жить... Она словно  бы  слышала  голос  Сергея,
шептавшего ей на ухо слова любви и страсти...
   Она понимала, что Сергей мог не приехать к ней по многим причинам и вовсе
необязательно это могло быть связано с его нежеланием видеть ее.  У  него  в
доме могли оказаться родители Лоры, мог заболеть  Сашенька  или  сама  Лора;
после разговора с мужем Лора  могла  устроить  истерику,  могла  упасть  без
сознания, Орлов мог, наконец, сломать руку или ногу... А  возможно,  он  уже
побывал в гостинице и, не найдя там Эмму, вернулся домой...
   Но встречаться с Сергеем ТЕПЕРЬ Эмма уже не имела права. Теперь она  была
настоящей убийцей. И Сергей не должен менять свою жизнь  и  разрушать  семью
из-за преступницы. Да, конечно, он стал бы  тратить  бешеные  деньги  на  ее
адвокатов, а если ее посадят в тюрьму, то будет писать  жалобы  и  прошения,
носить ей передачи, но ведь  и  его  жизнь  будет  сломана...  Этого  нельзя
допустить. Она позвонит ему с вокзала и скажет, чтобы он забыл ее. Или  нет.
Лучше она не будет ему звонить, потому что  стоит  ей  только  услышать  его
голос, как все возвратится, она снова  станет  прежней...  Она  размякнет  и
позволит ему приехать к ней... А потом...
   Эмма закрыла глаза и замотала головой. Разве все это не сон?  ?Ну  почему
это не сон?..?

Глава 11

Москва. Сентябрь 1996 г.

   На Павелецком она купила телефонные жетоны, отыскала таксофон и позвонила
Ядову. Но, услышав его голос, тотчас  повесила  трубку.  Она  только  сейчас
поняла, что не имеет права взваливать свои проблемы на плечи этого ни в  чем
не виноватого человека. А что, если ее  сейчас  разыскивают  за  убийство  и
найдут в  Москве?  Пусть  Ядов  тоже  живет  спокойно.  У  него  и  своих-то
переживаний более чем достаточно.
   - Вы уже позвонили? - услышала она голос и, оглянувшись, увидела  женщину
с недовольным лицом, усатую толстуху в костюме, напоминающем цветную пижаму.
- Вы что, оглохли? Я спрашиваю, вы будете еще звонить или нет?
   - Извините, нет... - Эмма отошла от телефона и медленно побрела к выходу.
А кому она еще могла позвонить? И вообще, кому она здесь нужна?
   Она вернулась на станцию метро и поехала в город.
   Погода была  теплая,  казалось,  вся  Москва  высыпала  на  улицы,  чтобы
потолкаться в метро, раскупить все газеты и журналы, мороженое  и  хот-доги,
поглазеть друг на друга, побегать по магазинам, сфотографироваться на память
с какой-нибудь мартышкой или питоном, а вечером вновь зарыться в свои уютные
норы и проспать там до утра, до следующего такого же  солнечного  и  шумного
дня...
   Возле    ?Макдоналдса?    Эмма,    поддавшись     уговорам     фотографа,
сфотографировалась и спустя пару минут уже держала в руках свеженький  яркий
снимок: томная рыжая девица с печальными  глазами,  в  красном  платье  и  с
такими же красными, похожими на вишни, бусами на шее. ?Неужели это  я??  Она
помнила, что еще в поезде не понравилась сама себе,  когда  увидела  себя  в
зеркале. Ей даже показалось, что она уменьшилась ростом  и  что  лицо  стало
уже, а глаза - больше и испуганней. Но пугаться как раз в ее-то положении  и
было чего. Кто бы ни постучал в ее купе, где она, по  иронии  судьбы,  снова
ехала одна, она вздрагивала и с ужасом ждала, когда откроется  дверь  и  она
увидит перед собой.., человека в милицейской форме. Но к ней  заходила  лишь
проводница, чтобы принести чай, затем заглянул какой-то симпатичный немой и,
не  спрашивая  у  нее  разрешения,  кинул  ей   на   сиденье   целую   пачку
иллюстрированных  журналов,  потом  постучалась  буфетчица  из  ресторана  и
предложила ей печенье, сгущенное молоко, апельсины...
   И вдруг она остановилась: как глупо было с ее стороны  фотографироваться!
А что, если она уже объявлена в розыск? Но потом сама же  себя  и  успокоила
тем, что ее засняли на ?Полароид?  -  моментальный  снимок,  и  негативов  у
фотографа, кажется, не осталось. Но это только КАЖЕТСЯ,  поскольку  в  таких
технических тонкостях она не разбиралась.
   Побродив по праздной и суетливой Москве, Эмма угомонилась,  вернулась  на
Тверскую, села в сквере возле памятника Пушкину и вытянула уставшие ноги. За
время своей, казалось бы, бесцельной прогулки ей удалось скупить практически
все имеющиеся в столице рекламные газеты, и теперь, обложившись ими и достав
из сумки ручку, она принялась выписывать интересные, на ее взгляд, адреса  и
телефоны. Она прекрасно отдавала себе отчет в том, что ничего-то она  делать
не умеет, разве что играть на гитаре в переходах. Но гитару она с  собой  не
взяла - просто было как-то не до нее. Оставалось искать работу  нейтральную,
не требующую особых навыков и знаний,  как,  например,  курьера,  посыльной,
посудомойщицы, уборщицы, няни, дворничихи или  торговки  с  лотка...  Работы
предлагалось МОРЕ. Оставалось только одно - накупить сотню-другую жетонов  и
названивать всем подряд... Или  все-таки  обратиться  за  помощью  к  Ядову?
Назначить встречу где-нибудь в городе, чтобы не компрометировать  его  своим
появлением, объяснить суть проблемы... Нет. Она этого не сделает никогда.  И
по многим причинам. Она осталась в  его  памяти  невестой  или  возлюбленной
Сергея... Как теперь объяснить ему, почему она одна?  Ядов  снова  будет  ее
жалеть или же, что  тоже  вероятно,  не  поверит  ей  и  подумает,  что  она
рассталась с Орловым по другой причине... Ведь Ядов знал, кем  она  была  до
встречи с Сергеем...
   Она посмотрела на часы. Скоро четыре. Где она  будет  ночевать?  Положим,
первые несколько дней она сможет пожить в самой  дешевой  гостинице,  а  что
потом?
   Но страха почему-то не было. Ею снова овладело сладчайшее чувство свободы
и вседозволенности. Она могла идти туда, куда хотела, не  рискуя  наткнуться
на Перова. Этого дьявола, который отравлял ей жизнь, больше не существовало.
   Она легко поднялась со скамейки и хотела было уже направиться  в  сторону
магазина ?Наташа?, где еще утром приметила таксофоны, как произошла  ужасная
вещь. Порвалась нитка на маминых  бусах,  и  они,  эти  драгоценные  красные
горошины, посыпались на асфальт и покатились  в  разные  стороны...  ?Дурной
знак!"
   Она бросилась их подбирать, как  вдруг  услышала  позади  себя  грохот  и
последовавший вслед за этим чей-то стон. Она подняла голову и, повернувшись,
увидела мужчину. Судя по всему, он поскользнулся на горошинах и упал, да так
неловко, что повредил  себе  руку,  и  теперь  сидел,  как-то  неестественно
изогнувшись, и держался за плечо. Рядом  валялся  в  пыли  его  темно-желтый
?дипломат?. Он раскрылся, и теперь легкий ветерок играл в нем бумагами.
   - Господи, это вы из-за моих бус? Позвольте,  я  помогу  вам...  Простите
меня, пожалуйста... Но это мамины бусы... - Эмма  помогла  ему  подняться  и
усадила на ?свою? скамейку. - Вы посидите тут минуточку,  а  я  подберу  ваш
?дипломат? и бусы...
   Она почти ползала в поисках бусин, пока не собрала, как ни  странно,  ВСЕ
до одной. Сжимая их в ладонях, она села на скамейку, высыпала бусы  себе  на
колени, пересчитала  их  и  только  после  того,  как  драгоценные  горошины
перекочевали в сумку, вспомнила  про  человека,  который  продолжал  стонать
рядом с ней.
   - Понимаете, я загадала. - Она повернулась к нему и увидела насмешливый и
злой взгляд, который тем не менее не произвел  на  нее  особого  впечатления
(?Мне с ним детей, что ли, крестить??). - Ну так вот, что  вы  так  на  меня
смотрите... Это же не я  вас  уронила,  а  вы  сами  упали...  Понимаете,  я
загадала, если соберу все до одной, то мне в Москве все  удастся...  А  если
нет, то поеду в какой-нибудь другой город...
   Она не знала, что мужчина, который в этот  момент  смотрел  на  нее,  уже
давно забыл про свою боль и теперь  просто  любовался  девушкой  в  красивом
красном платье и ее рыжими, очень длинными распущенными волосами, в  которых
запутались жаркие полуденные лучи солнца... А выражение лица еще  просто  не
поспело  за  движениями  его  души.  Поэтому,  когда  он  улыбнулся,  улыбка
получилась неестественной и неожиданной.
   - Ну  что,  дернуть  вас  за  руку?  -  спросила  Эмма  и  с  готовностью
приподнялась со скамейки. - Если это вывих, то через  минуту  все  будет  на
месте, и вы поскачете дальше по своим делам...
   Ей почему-то было весело. Может,  она  именно  поэтому  выбрала  словечко
?поскачете? и на какое-то мгновение почувствовала себя девчонкой?
   - Нет-нет, спасибо, не надо меня дергать. - Мужчина снова улыбнулся. Эмма
отметила про себя, что он напоминает ей какого-то актера,  фамилию  которого
так и не вспомнила. Это был высокий  красивый  мужчина,  холеный,  с  гладко
выбритыми щеками, полными губами и  очень  выразительными  глазами.  Он  был
шикарно одет и источал тонкий горьковатый аромат. ?Сейчас он  предложит  мне
переспать с ним за пятьдесят долларов?.
   - Зачем вам столько газет? - спросил  мужчина,  кивая  головой  на  целую
пачку. - Ремонт собираетесь делать?
   - Собираюсь. Только ремонтировать не квартиру, поскольку у меня ее  здесь
нет, а... ЖИЗНЬ.
   - Ремонтировать жизнь? Это оригинально. А вы кто?
   - Никто. Пока никто, но уже очень скоро кем-нибудь да стану. Я еще  очень
молода, у меня много сил и желаний. Собственно,  я  ищу  работу.  Но  только
пусть ВАС это не заботит. Я не проститутка, - произнесла она  с  жаром.  Да,
она действительно изменилась. Стала дерзкой, храброй  и  отчаянной.  ?А  еще
дурой, которая выложила всю ситуацию первому встречному?.
   - А что вы умеете делать? ?Чему научил Перов, то и умею?.
   - Если бы умела хоть что-нибудь, то не  покупала  бы  эту  макулатуру,  -
ответила Эмма уже более спокойно. Словно поделилась с ним  своей  проблемой.
Нет, не умеет она все-таки разговаривать с незнакомыми людьми.
   - Откуда вы приехали и когда?
   - Сегодня. Из Парижа.
   - Понятно. У меня есть для вас работа. Но для начала  я  должен  показать
вас врачу.
   - Врачу? Это еще зачем?
   - Уверяю вас, это не связано с проституцией... Вы любите детей?
   - Не знаю... Наверное, а что?
   - У меня есть дети, их двое. Моя жена дала неделю тому  назад  объявления
во все эти газеты и никак не  может  подобрать  няню...  Она  у  меня  очень
капризная женщина, то ее не устраивает заячья губа няни, то ее произношение,
то возраст, то уровень интеллекта, то зубы... Я уверен, что вы ей подойдете.
Вы красивая, а она любит все красивое. Она и из нашего дома  сделала  музей.
Ну так что, вы согласны?
   - Так не бывает... Я же не успела еще позвонить ни по одному номеру...
   - Но вы же собрали все бусы до одной? Значит, вам сегодня повезет...

***

   Мужчину звали Владимир Александрович. Он взял  у  Эммы  сумку,  куда  она
все-таки сунула газеты (?На всякий случай...?),  и  повел  ее  к  кинотеатру
?Россия?, неподалеку от которого он оставил свой скромный белый ?Форд?.
   Он действительно привез ее в поликлинику. Они поднялись на  второй  этаж,
Владимир Александрович вошел в кабинет с надписью ?Терапевт? и вышел  оттуда
уже в сопровождении мужчины в  белом  халате,  грузина  или  еврея,  словом,
лохматого, черного, смурного и практически немого.
   - Сейчас Михаил Семенович отведет вас к другим врачам, а я подожду здесь,
договорились? - Владимир Александрович ободряюще подмигнул Эмме, на что  она
как-то вяло и нерешительно попыталась улыбнуться.
   Пожав плечами,  Эмма  покорно  пошла  за  грузино-евреем  в  самый  конец
длинного коридора. Ну конечно, он привел ее в  кабинет  гинеколога.  Молодая
женщина,  гинеколог,  с  которой  Михаил  Семенович  поговорил  в  коридоре,
вернулась в свой кабинет с видом  человека,  которому  только  что  подарили
бесполезный, но милый сувенир.
   - Раздевайся и ложись... - произнесла она снисходительно.
   - Разве мы с вами знакомы? - возмутилась Эмма, краснея, но все же  снимая
с себя платье через голову и путаясь в длинных волосах. - Если вас попросили
меня осмотреть, это вовсе не означает, что вы имеете право мне ?тыкать?... А
если  попробуете  сделать  мне  больно,  я  закричу  так,  что  у  вас   уши
отвалятся...  Поймите,  я  же  здесь  для  дела...  Я  не  в  публичный  дом
устраиваться собралась...
   - Ну ладно, тогда извини... - Похоже, этой дамочке было трудно обращаться
к Эмме на ?вы?, но тон ее заметно изменился, потеплел. -  А  то  тут  такого
насмотришься... Такие  девицы  приходят,  просто  не  знаешь,  куда  от  них
спрятаться... Раздвинь ноги и расслабься, я постараюсь, чтобы ты  ничего  не
почувствовала...
   Эмма закрыла глаза. Кресло было холодным и мерзким  и  ассоциировалось  с
пытками, болью и кровью. И хотя Эмма вела довольно активную  половую  жизнь,
ей повезло - еще ни разу ей не приходилось лежать в таком кресле иначе,  чем
для осмотра. Скорее всего эти страшные ассоциации  были  вызваны  рассказами
других женщин.
   - Ты предохраняешься?
   Эмма вспомнила свой первый разговор с Перовым, когда он объяснял, чем  ей
предстоит заниматься и как себя вести с мужчинами.
   - Я не буду платить за твои аборты, поэтому сходи по  этому  адресу,  там
тебе вставят такую штуку, благодаря которой ты никогда не забеременеешь... К
этому же врачу ты будешь ходить раз в  месяц,  он  будет  тебя  осматривать,
брать анализы... Запомни, беременность  -  это  твой  конец.  Мне  не  нужны
осложнения.

***

   - Ты предохраняешься? -  гинеколог  повторила  вопрос.  Теперь  ее  голос
звучал встревоженно.
   - Уже нет...
   - Одевайся. - Звякнули  металлом  холодные  инструменты,  послышался  шум
воды, звук стягиваемых  перчаток...  -  Анализы  будут  готовы  послезавтра.
Позвонишь Мише, он скажет, когда  прийти...  Ну  а  сейчас  можешь  пойти  и
обрадовать своего парня...
   - Чем.., обрадовать?.. - не поняла Эмма,  сползая  с  ледяного  кресла  и
надевая трусики. - У меня там все в порядке?
   - Более чем... Вот только анализы посмотрим... Ну  что  ты  так  на  меня
смотришь? Ты беременна!
   Эмма смотрела на нее, как на привидение. Но потом, вспомнив, где  она,  с
кем и по какому случаю, взяла себя в руки и,  стараясь  говорить  как  можно
спокойнее, выдавила из себя:
   - Я вас прошу, доктор, никому об этом не говорить... Я пришла сюда затем,
чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, что я  ничем  не  больна...
Мне нужна работа... Теперь, как никогда...  Вы  можете  НЕ  СКАЗАТЬ  о  моей
беременности Мише?
   - А это так принципиально? - Видно было, что молоденькая докторша еще  не
привыкла к такому  чуду,  как  зачатие,  и  потому  производила  впечатление
человека, которому доставляет радость обнаруживать зарождение  новой  жизни.
Эмма подумала о том, что спустя несколько лет она сильно изменится  и  будет
хладнокровно убивать зародыши десятками, но пока, по-видимому, ей этого  еще
делать не приходилось.
   - Да, принципиально. - Эмма понимала, что это пустой разговор и  докторша
все расскажет Мише, а тот, в свою очередь, Владимиру Александровичу. Но один
процент за то, что докторша будет  молчать,  еще  оставался.  Поэтому  имело
смысл обойти еще нескольких врачей. У Эммы брали кровь из пальца,  мазки  из
носа,  словом,  все,  что  только  можно  было,  пока  она  не  оказалась  в
лаборатории, где ей, перетянув резиновым жгутом руку,  взяли  кровь  уже  из
вены. Причем столько, что у нее закружилась голова. И  она  поняла,  что  ее
проверяют по всей программе. ?Интересно,  сколько  времени  им  понадобится,
чтобы определить, заражена ли я СПИДом?"
   Но, с другой стороны, она была даже рада, что подверглась такому  полному
и, что тоже немаловажно, бесплатному обследованию. Во всяком  случае,  через
несколько дней она уже будет знать, здорова она или нет.
   Про свою неожиданную беременность она  думала  всю  дорогу,  пока  сидела
рядом с Владимиром Александровичем  и  отвечала  на  его  дурацкие  вопросы:
сколько вам лет? есть ли у вас родители? как вы учились в школе? играете  ли
вы на музыкальных инструментах? живете ли вы половой жизнью?.. На  последний
вопрос, кстати, она честно ответила, что НЕ ЖИВЕТ. Она бы могла сказать, что
и ?жить-то? не собирается, что теперь в ее  жизни  не  будет  места  мужчине
вообще, но промолчала. Она уже представила себе,  каким  бы  тоном  она  это
выдала,  и  поняла,  что  лучше  уж  промолчать,  чтобы   ее   потенциальный
работодатель не почуял какой-нибудь подвох. Они говорили еще  о  чем-то,  но
Эмма слушала вполуха и почти нич