и с женами или с мужьями. Если  бы  не  это  условие,
Прозоров бы ни за что не показывал им свою красавицу Эмму... Ею восхищались,
ей делали недвусмысленные предложения, вплоть до настоящего  замужества,  ей
преподносили подарки... А Прозоров злился. Он был собственником,  каких  еще
поискать. Он любил Эмму, как вещь, которая досталась ему очень дорого. И эта
вещь, после того, как он потрудился над ней, заиграла новыми  красками,  это
заметили все, кто знал Прозорова. Кроме Валерии, разумеется. Вернее, она-то,
конечно, заметила в первую очередь, только разве могла она предположить, что
благополучие ее гувернантки зависело целиком и полностью от ее мужа?
   - Почему ты не спишь? - Володя поднял лицо с подушки. - Эмма, с тобой все
в порядке?
   - Да, Володечка, все хорошо, спи... - постаралась она ответить как  можно
ласковее. - Просто мысли всякие лезут в голову...
   - Ну вот ты и меня разбудила... - Он протянул руку, зажег лампу и сел  на
постели. Крупный красивый мужчина, почти лысый, но  это  его  совершенно  не
портило. Для своих тридцати пяти он  выглядел  превосходно.  Режим,  теннис,
отсутствие алкоголя и никотина в крови, рациональное питание без  излишеств,
профилактика чего бы то ни было... Он был просто идеален. До тошноты.
   Он был возбужден и показал это Эмме, откинув с живота  простыню.  Но  вид
возбужденного мужчины давно не волновал ее. Быть может, потому, что  занятия
сексом вошли уже в привычку, хотя Володя старался разнообразить их  любовные
игры, используя специальные духи, мази, предметы. Доходило даже до  абсурда.
Но заканчивалось все всегда одинаково: она считала.  Раз,  два,  три..,  сто
пятнадцать, сто шестнадцать... Ее, словно куклу, переворачивали то на живот,
то на спину, то ставили на колени перед кроватью...
   - Тебе нравится? -  Он  смотрел  себе  пониже  живота  и,  казалось,  сам
любовался своим мощным членом. - Ну же, Эмма, наклони головку... Она закрыла
глаза...
   А когда  открыла  -  кажется,  уже  было  утро,  -  Володя  крепко  спал,
отвернувшись от  нее...  Его  большое  сильное  и  красивое  тело,  покрытое
светлыми рыжеватыми густыми волосами, теперь отдыхало... На лысине  блестели
капли пота.
   Эмма с трудом поднялась и медленно поплелась в ванную. Там долго  чистила
зубы, а потом забралась в ванну и пустила горячую  воду.  Она  считала  себя
обманщицей. Это не Володя обманул ее, а  она  сама  обманула  Володю,  когда
согласилась поехать с ним в Германию. Он был глубоко семейным  человеком,  и
поскольку его предприятие было русско-германским, то и две  его  семьи  тоже
были русско-германскими. Женщины были, конечно, русские. Но Валерия с детьми
жила в Москве,  а  Эмма  с  Сереженькой  -  в  Мюнхене.  И  если  Валерия  о
существовании второй семьи даже и не подозревала, то Эмма знала все.
   Если бы Эмма любила Прозорова, то  во  время  их  близости,  наверно,  не
закрывала бы глаза. Странно, что  мужчины  не  понимают  этого.  Она  бы  не
терпела,  а  наслаждалась,  она  не  чувствовала  бы   себя   изнасилованной
гувернанткой, а ощущала бы себя любимой женщиной... Как это сложно:  мужчина
и женщина в момент близости. Двигаются так, как двигались тысячи лет  назад.
Но в одном случае - это счастье, в другом - тошнота, Лежа в ванне, она,  как
в детстве, играла радужной прозрачной пеной, сооружая из нее на своем животе
горы и замки, и думала о Прозорове. Вернее, вспоминала его последние  слова,
перед тем, как он, угомонившись, стал засыпать:
   - Через неделю едем в Москву...
   - Мы.., с тобой?
   - Да. И с Сережей. У меня отпуск. Я решил купить тебе квартиру в  Москве.
Будем там до Рождества, потом вернемся сюда...  Так  и  передай  Берте...  И
скажи, что, если она поедет с нами, я подниму  ей  оплату  в  полтора  раза.
Пусть посмотрит на Москву... Да и ты развеешься... Давай спать...
   Она с головой ушла под воду. Вынырнула, встала под душ. Долго  сидела  на
кушетке, с наслаждением ощущая тугую струю горячего воздуха, бьющую из фена.
Волосы  ее,  казалось,  выросли  за  одно  утро  и  теперь  почти   касались
поверхности кушетки. Как сказал бы Володя: хорошие шампуни,  здоровый  образ
жизни, правильный обмен веществ, секс по утрам...
   Эта кушетка напоминала ей кушетку в квартире, вернее,  в  ванной  комнате
Ядова. Она могла бы лежать на ней с Орловым до самой смерти. Но он предпочел
Лору, летнюю кухню, брачное ложе...
   Эмма вышла из ванной, зашла в кухню и сварила себе кофе.  Перед  тем  как
сесть за стол, открыла окно: прохладное солнечное утро медленно  вползало  в
дом, наполняя его яркими красками, светом и какой-то  зеленоватой,  яблочной
свежестью. В корзинке на столе  Эмма  нашла  оставшиеся  с  вечера  ореховые
трубочки. Она пила кофе, смотрела в окно, но, как ни старалась убедить  себя
в том, что она все-таки  относительно  счастлива,  предательская  слеза  все
равно скатилась со щеки и упала в чашку... Берта проснулась позже.
   - Что это вы делаете? - удивленно воскликнула  девушка,  увидев  Эмму  за
столом, заваленным журналами ?Burda?. - Вы же сами говорили, что терпеть  не
можете шить и вязать!...
   - Правильно, я и сейчас не отказываюсь от  своих  слов...  Просто  я  ищу
подходящий фасон... Потом схожу в салон и закажу там кое-что...
   - Вас пригласили на вечеринку?
   - Нет, Берта, бери выше... Я еду в Москву... - Она так и сказала  ?я?,  а
не ?мы?, потому что только это ?я? сейчас для нее и имело  смысл.  В  Москве
живет Ядов. Она позвонит ему.

С. Август 1996 г.

   Она, наверно, с час просидела в прихожей на стуле, глядя на  лежащего  на
полу мужчину. Быть может, в тот  момент  она  пожалела,  что  входная  дверь
заперта и теперь никто не сможет войти в квартиру, чтобы схватить ее за руку
и  начать  шантажировать...  Ведь  тот,  кто  ее  шантажировал,  перед  этим
постарался очистить квартиру от трупа. А кто это сделает теперь?
   Эмма встала и закрыла лицо руками. Но, убрав руки  и  открыв  глаза,  она
увидела все ту же картину: мертвый  мужчина  с  кровавой  раной  на  голове.
Кошмар, случившийся два года тому назад, ПОВТОРИЛСЯ... И на полу лежал  Юрий
Александрович Холодный. Тот самый, который должен был сейчас лежать в  сырой
земле в лесу. И если Эмма не сошла с ума, то это может означать только одно:
никакого трупа два года назад НЕ БЫЛО. Холодный был жив, когда в ее квартиру
ворвался Перов. Возможно, сначала он  был  без  сознания,  но  потом,  когда
пришел в себя, Перов сумел добиться того, чтобы Холодный исчез. Растворился.
Уехал. Улетел. Скорее всего, Перов стал угрожать ему снимками, сделанными из
окна противоположного дома, на которых были изображены Холодный с  нею...  И
когда Перов убедился в том, что Холодный покинул город, он поехал  в  лес  и
соорудил там могильный холм. После чего  привез  в  лес  находящуюся  еще  в
гипнотическом трансе и к тому же шокированную всем происшедшим Эмму, обвинил
ее в убийстве собственного дяди и таким образом приручил ее, как собачонку.
   Эмма смотрела на тело Холодного и понимала, что то, что  произошло  здесь
сейчас, куда страшнее случившегося два года назад... Потому что Холодный  не
дышал. Но что он здесь делал? Теперь понятно, кого имела в  виду  Валентина,
когда говорила про мужчину, который ?входил или выходил? из ее квартиры. Это
был не Перов, а Юрий Александрович.
   Эмма  медленно  обошла  квартиру.  Судя   по   количеству   продуктов   в
холодильнике, дядя решил обосноваться здесь прочно и надолго.  Возможно,  он
приехал в С, в отпуск, а может, его целью была она. Страсть ли пригнала  его
сюда, любовь или чувство вины - теперь этого никто не узнает. Похоже, он жил
здесь, ел-спал и поджидал Эмму. Непонятно только, как же посмел он вернуться
сюда, зная, что здесь его ждет Перов с компрометирующими снимками?
   Еще через полчаса, когда до  нее  начал  доходить  смысл  того,  что  она
натворила, Эмму заколотило. Она села на диван и попыталась  сосредоточиться,
чтобы принять  на  этот  раз  ПРАВИЛЬНОЕ  решение  и  не  попасться  в  руки
очередного негодяя, будь он прокурором, следователем или даже  соседом...  И
тут ее взгляд упал на газету, точнее,  половину  газетного  листа,  которую,
очевидно, незадолго до смерти читал Юрий  Александрович.  Это  были  местные
губернские ?Вести? - на одной стороне название газеты сохранилось, а дата  -
нет. Большая статья, обведенная красным маркером, сразу же привлекла к  себе
ее внимание:
   "20 июля 1996 г, на улице Закатной, в доме ј 37, найден труп находящегося
в розыске гр. Артюшина В.В., подозреваемого в  убийстве  в  1993  г,  своего
бывшего  приятеля  Перова  В.В.  и  в  ряде  других  преступлений.  Завладев
документами и квартирой Перова, Валентин Артюшин (трижды судимый за кражи  и
по последнему делу в 1992 году условно-досрочно освобожденный) долгое  время
жил под его именем, являясь сутенером и организовывая при помощи  работающих
на него проституток  квартирные  кражи  их  ?клиентов?.  Убийство  Артюшиным
Перова, как показали  материалы  дела,  связано  с  другим  преступлением  -
убийством в 1994 г. Елены Кравченко, учащейся ПТУ-2, чей труп  обнаружили  в
лесу, неподалеку от Шереметевского озера. Кравченко, по  словам  следователя
прокуратуры Митрохина В.Н., раньше была  знакома  с  Перовым  и  знала,  что
Артюшин - убил его. Судя по всему, она шантажировала своего сутенера, за что
и Поплатилась жизнью. Как показывают материалы следствия, свидетельницей  (а
возможно, и соучастницей) убийства Кравченко явилась гр. А., выдававшая себя
за профессиональную акушерку и также  работавшая  на  Артюшина.  Потерпевшей
Кравченко незадолго до того, как ее убили выстрелом в сердце, гражданкой  А,
был сделан аборт, о чем свидетельствуют результаты судмедэкспертизы, а также
обнаруженный в могиле пакет с медицинскими инструментами, ночной сорочкой  и
хирургическими перчатками с отпечатками пальцев А.?.
   На этом статья обрывалась. Зато рядом на столе Эмма  увидела  уже  другую
газетную вырезку с фрагментом еще более  удивительного  текста,  являющегося
как бы продолжением первой  статьи,  хотя  цвет  бумаги  первого  и  второго
газетных листов отличался, что могло свидетельствовать  о  том,  что  статьи
были напечатаны в разных газетах:
   "Убийцей  Артюшина  оказался  отец   Елены   Кравченко,   проживающий   в
Воронежской области, который сам пришел в милицию и сознался  в  совершенном
им преступлении. Он рассказал,  как  в  свой  последний  приезд  домой  Лена
упомянула некоего Перова, который вовсе не Перов, а Артюшин и что она  якобы
знает, как ?вывести его на  чистую  воду?.  Но  перед  этим  она  собиралась
потребовать с него денег за  молчание.  На  этой  почве  у  отца  с  дочерью
вспыхнула ссора, во время которой Кравченко пытался образумить дочь, убедить
ее не вмешиваться в чужие дела и  тем  более  не  требовать  никаких  денег,
поскольку это опасно, и все в таком роде. Но Лена считала иначе,  за  что  и
поплатилась жизнью. Кравченко нашел Артюшина-Перова лишь  спустя  почти  два
года со дня гибели дочери и застрелил его. Сейчас он находится под стражей и
ждет суда. На вопрос, известно ли ему что-либо о гр.  А.,  услугами  которой
пользовалась Лена и ее подружки по общежитию и училищу,  Кравченко  ответил,
что впервые слышит о ее существовании и считает, что убийство было совершено
Артюшиным, а гр. А, наверняка была подставлена и что ее  труп  скорее  всего
тоже надо искать в каком-нибудь лесу, поскольку Артюшин навряд ли оставил бы
в живых свидетеля?.
   Рядом со статьей была и фотография Артюшина.
   "Перов!.."
   Эмма смотрела  на  это  бесстрастное  лицо  с  холодными  глазами,  и  ей
казалось, что Перов сейчас оживет и скажет ей что-то...
   Она снова взяла в руки первую статью и посмотрела на число: ?20 июля 1996
года?. Значит, Перова, то есть  Артюшина,  убили  в  то  время,  когда  Эмма
находилась в Москве. Но откуда же об этом мог знать Холодный? Разве  что  он
приехал в С, раньше 20 июля, поселился в  Эмминой  квартире  или  сначала  в
гостинице, а узнав из газет о смерти потенциального шантажиста, успокоился и
стал  поджидать  возвращения  Эммы.  Но  ведь  он  не   мог   приехать   без
предупреждения...
   Эмма осторожно, чтобы не привлекать внимания Валентины, вышла из квартиры
и спустилась на первый этаж к почтовому ящику. Открыв  его,  она  подхватила
вывалившуюся  оттуда  почту:  это  были  и  рекламные  газетки,  и  какие-то
политические и религиозные воззвания, и, наконец, письма и телеграмма. Писем
было три. И все от Холодного.
   Вернувшись домой, Эмма забилась в угол дивана, на котором  не  так  давно
лежал живой и здоровый дядя, и вскрыла первое письмо, датированное 30 июня.
   "Здравствуй, моя хорошая Эммочка! Извини, что уехал так неожиданно..  При
встрече все объясню. Я очень по тебе скучаю, постоянно  думаю  о  тебе...  Я
чувствую, как ты одинока и нуждаешься в моей заботе, но  не  могу  приехать,
пока ты сама не попросишь меня об этом... Ведь у тебя,  кроме  меня,  никого
больше нет. Напиши мне. Я буду ждать. Целую, твой дядя Юра?. Второе и третье
письма  были  примерно  такого  же  содержания  -  нейтральные,  бесцветные,
бесстрастные.  И  Эмма  поняла,  что  Холодному  для  доказательства   своей
невиновности просто нужны были ЕЕ письма,  которые  свидетельствовали  бы  о
желании самой Эммы увидеть его. В случае если бы  Перов  все-таки  донес  на
него и предъявил в прокуратуре сделанные  им  фотографии,  на  которых  были
засняты сцены насилия Холодного над Эммой, то  Юрий  Александрович  объяснил
бы, что они просто любовники и что никакие это  не  сцены  насилия.  Что  он
любит свою  племянницу  и  даже  готов  на  ней  жениться.  Чего  только  не
придумаешь ради спасения своей шкуры.
   Телеграмма была чисто информационного характера:
   "Все понял. Восемнадцатого буду у тебя. Целую. Юра?.
   А что он, собственно, понял? Он попытался сделать вид, что между ними  на
момент его приезда в С, уже была какая-то договоренность? ?Я  все  понял...?
Словно она звонила ему или писала... И как только его жена  терпит  рядом  с
собой такого извращенца?  Неужели  он  загипнотизировал  ее  навсегда?  Эмма
никогда в жизни не видела свою сибирскую тетю, а когда пыталась  расспросить
о ней мать, когда та еще была жива, то в  ответ  не  могла  добиться  ничего
определенного. ?Она преподает музыку в школе?. Вот и все.
   Эмма сложила письма и телеграмму в сумку, затем обошла квартиру и собрала
все  вещи  Холодного,  включая  вновь  привезенные  им  откуда-то   атласные
панталоны,  плащ,  бархатный  берет  со  страусиными  перьями   (?Он   точно
сумасшедший!?), запихнула все это в большой пластиковый пакет, куда положила
его  бритвенные  принадлежности,   подтяжки,   белье,   очки,   документы...
?Дипломат? Холодного оказался запертым, но вскрывать его ей не захотелось.
   Эмма и сама удивлялась хладнокровию, с которым действовала на  этот  раз.
Чувство свободы захлестнуло ее. Холодный - мертв,  Перов  -  мертв.  Но  она
почему-то не ощущала рядом с собой ледяного дыхания дамочки с косой в руках.
Неужели страдания выстудили из нее страх перед смертью? Перед чужой смертью?
Или причиной ее хладнокровия и решительности стало то, что к ней не вернулся
Орлов?
   Она остановилась перед телефоном и какое-то время  думала,  позвонить  ей
Сергею домой или нет.
   Но рука сама взяла трубку.
   - Сергея Борисовича, пожалуйста, - проговорила она изменившимся  голосом,
когда услышала на другом конце провода Лору.
   - Минутку... Сережа, это тебя... - услышала Эмма и тотчас положила трубку
на место. ?Он дома?.
   Твердя про себя ?Он дома?, она открыла дверь и выглянула на лестницу. Она
рисковала. Причем рисковала очень сильно. Но в том состоянии, в котором Эмма
находилась сейчас, ее поступки не могли не носить болезненного оттенка.
   Взявшись за ноги Холодного, она, оглушенная биением собственного  сердца,
выволокла его на лестничную площадку и  оттащила  к  лестнице,  после  чего,
спохватившись, вернулась в квартиру и вынесла оттуда столовую клеенку,  куда
переложила тело; перехватив его за плечи,  словно  боясь,  что  он  ударится
головой, она, придерживая клеенку и  чувствуя  совсем  близко  запах  крови,
медленно, стараясь не шуметь, спустила его на этаж ниже.  Отдохнув  немного,
перетащила еще ниже... Она понимала, что в  любую  минуту  в  подъезд  может
кто-то войти или, наоборот, кто-то может  выйти  из  квартиры...  Что  тогда
будет? Вызовут милицию, ее схватят... И пусть. Она им все объяснит. Хотя они
ей все равно не поверят. Будет суд, и ее приговорят годам к  пятнадцати,  не
меньше, так говорил ей ?Перов?... А в тюрьме она умрет. И закончатся все  ее
страдания. Быть может, это хорошо, что Орлов не пришел?
   Она оттащила Холодного в  кусты  перед  домом,  принесла  все  его  вещи,
упакованные в пакеты, не забыла и ?дипломат? и  положила  все  это  рядом  с
телом.
   Затем сложила клеенку и вернулась с ней домой. Следы крови в подъезде она
обнаружила лишь возле своего порога, да и то всего несколько капель.  Смочив
в ацетоне ватный тампон, она тщательно  вытерла  эти  капли  и  вернулась  в
квартиру. Заперлась. Теперь необходимо было  замыть  полы  в  прихожей.  Она
сделала это при помощи  сильного  раствора  отбеливателя.  Ватный  тампон  с
пятнами крови она бросила в унитаз и спускала воду до тех пор,  пока  он  не
исчез. Далее ей предстояла самая тяжелая работа - стереть отпечатки  пальцев
Холодного со всех предметов. Она взяла тряпку и плеснула на нее  ?Полироли?.
Эмма вытирала абсолютно все, начиная от дверных,  ручек  и  кончая  оконными
рамами.  Она  закончила  работу  за  полночь.  Была  перемыта  вся   посуда,
пересмотрены все лекарства в аптечке, абсолютно все, к чему мог прикоснуться
Юрий Александрович. Оставалось сделать еще кое-что.  Милиция,  когда  найдет
тело Холодного, первым  делом  примется  осматривать  подъезд  и  непременно
обнаружит  следы  того,  что  по  лестнице  волочили  какой-то  груз.  Чтобы
уничтожить  их,  необходимо  проделать  что-нибудь  подобное,  но  только  в
обратном направлении. Кроме того,  не  помешало  бы  залить  площадку  перед
дверью какой-нибудь жидкостью, чтобы уж полностью уничтожились следы крови.
   Эмма кинулась к шкафу, достала из него огромный ворох  одежды,  разыскала
на антресолях большущую дорожную сумку и сложила в нее все свое добро, затем
поволокла сумку на кухню и, открыв холодильник, принялась укладывать  поверх
одежды банки с рыбными консервами,  свертки  с  колбасой  и  сыром,  яблоки,
бутылки с вином и соком, словом, все то, что накупил Холодный.
   Надев на себя черное платье, подаренное ей Ядовым, и подкрасившись,  Эмма
надушилась крепкими духами и, едва  переводя  дух  от  усталости,  вышла  из
квартиры, волоча  за  собой  сумку.  Заперев  дверь,  она  спустилась  вниз,
остановилась возле кабинки с таксофоном и позвонила Валентине.
   - Валя, это снова я. Я тебя не разбудила? Вот и отлично... Слушай, я  уже
почти пришла... Стою у подъезда и не знаю, как  дотащить  свои  вещи...  Мне
что-то нездоровится... Ты не спустишься вниз? А может быть,  пришли  мужа...
Его нет? Ну, тогда сама...Хорошо, спасибо, что не отказала...
   Она знала, что Валентина обрадуется ее  приезду,  поскольку  эта  встреча
внесет хоть какое-то разнообразие в скучную и размеренную жизнь соседки, Уже
через пару минут Эмма увидела в окнах подъезда мелькающую тень, и тут же  на
крыльце возникла закутанная в яркий домашний халат Валентина.
   - Эмка! Привет! - воскликнула соседка, с которой они в  принципе  никогда
не были подругами. - Как ты шикарно выглядишь! Вот это платье! Вот это да!..
Что там у тебя, сумка? Ничего  себе  сумочка,  да  надо  было  разложить  по
нескольким пакетам... Как же ты все это дотащила?
   - Я приехала  на  машине...  Ой,  Валюша,  мне  так  много  хочется  тебе
рассказать...
   - Ну пойдем, пойдем... Давай-ка сюда свою сумищу... - И Валентина взялась
тащить сумку волоком. Эмма рассчитала все пра