а  потом
кто-то взял трубку, и она услышала:
   - Да, я слушаю...
   Это был мальчишеский голос. Саша.
   - Позови, пожалуйста, папу...
   - Папу?..  -  И  вдруг  она  услышала  голос  Лоры,  далекий,  но  вполне
узнаваемый: ?Саша, кто это?? - ?Это папу спрашивают..."
   Эмма бросила трубку. Не выдержала. Они сейчас, наверно,  ужинают.  Сергей
сидит за столом, а Лора подает  ему  соль  или  перец...  ?Почему  соль  или
перец?"
   Она открыла дверь, словно задыхалась в кабинке. Но потом, придя  в  себя,
снова взяла трубку и набрала уже московский номер Ядова. Но потом, вспомнив,
что в Москву надо звонить по обычному таксофону, вышла из кабинки  и,  купив
жетоны, позвонила Ядову. Трубку взяли сразу:
   - Слушаю! - услышала она незнакомый женский голос.
   Она повесила трубку. Ладони были влажными от волнения. Зачем она звонила?
Что хотела сказать? Или спросить? У них своя жизнь, и она сделала все, чтобы
больше никогда не возвращаться к ним... Она сама приняла это решение...
   Можно было позвонить Валентине, ее соседке в С. Но мысль о том, что ее до
сих пор могут разыскивать за убийство Холодного, не позволила  Эмме  сделать
это. Она считала  себя  самой  настоящей  хладнокровной  убийцей,  поскольку
мучилась угрызениями совести не больше месяца, после чего  начала  обо  всем
забывать. Ей казалось, что она переместилась не только в другой город, но  и
другое измерение, где ее никто не знает и не сможет разыскать...  Тем  более
Москва - такой большой город... Кроме того,  у  нее  был  Прозоров,  который
вытащил бы ее из любой ямы...

***

   Она вернулась в номер, разбудила Берту и сказала, что уезжает по делу.
   - Послушай, - говорила она сонной  и  испуганной  девушке,  держа  ее  за
плечи, - если объявится Прозоров, скажешь ему, что я  поехала  по  магазинам
или спустилась в ресторан... Говори ему все, что угодно, но только чтобы это
выглядело убедительно... Ты меня слышишь? Вот деньги... Будете завтракать  и
обедать с Сережей в ресторане, поезжайте с  ним  в  город,  в  Сокольники...
Возьми карту Москвы и наметь маршрут... Ты отвечаешь за него головой... А  я
вернусь.., в общем, постараюсь вернуться  до  приезда  Володи...  Понимаешь,
мужчинам совершенно необязательно знать ВСЕ...
   Эмма склонилась над спящим Сережей,  поцеловала  его  в  розовую  горячую
щечку, прикрыла одеялом  и  принялась  лихорадочно  собирать  сумку.  Спустя
полчаса она уже выходила из номера, одетая в строгий черный костюм, держа  в
руках сумочку, зонт и плащ. В сумке у нее были деньги и  немного  косметики.
Чтобы Берта не знала, куда  она  уезжает,  Эмма  позвонила  из  таксофона  в
аэропорт и спросила, когда будет первый рейс на С. Услышав ?В два часа сорок
минут?, она от волнения даже забыла поблагодарить дежурную. Бросила трубку и
почти выбежала из гостиницы. Но затем вернулась, купила маленькую  бутылочку
коньяку, плитку шоколада и снова выбежала на  улицу.  Остановив  такси,  она
прерывающимся от волнения голосом назвала водителю аэропорт, и хотя на улице
было тепло и накрапывал всего лишь мелкий летний дождичек,  она  всю  дорогу
дрожала от озноба и куталась в плащ.
   Полет длился два часа. Ступив на землю, Эмма почти побежала  к  автобусу,
который довез пассажиров до здания аэровокзала. Оттуда она поехала на  такси
к себе домой.

С. Август 1999 г.

   Расплатившись с водителем, она  вышла  на  тротуар  и,  дождавшись,  пока
машина отъедет, задрала голову, чтобы посмотреть на свои окна. Окно спальни,
как ни странно, светилось. Мысль о том, что  сейчас  она  снова  увидит  там
своего ?воскресшего? дядю, вызвала в ней истерический внутренний смех. Чтобы
преодолеть начинающуюся дрожь,  Эмма  достала  коньяк,  отвинтила  крышку  и
сделала несколько маленьких глотков. Распечатала шоколад, отломила  довольно
большой кусок  и  судорожным  движением  затолкала  себе  в  рот.  Он  таял,
превращаясь  в  густую  приторную  вязкую  массу.  Проглотив,  Эмма  достала
пудреницу, носовой платок, вытерла губы, подкрасила их  помадой,  захлопнула
сумку, запахнула плащ и довольно быстро поднялась на четвертый этаж.
   Она представила себе совершенно невероятную картину: Орлов ушел от жены и
живет в квартире Эммы, ожидая ее возвращения. Как в кино. ?Полный бред?.  Но
ведь в квартире-то горит свет. ?Хотя откуда у Сережи ключи?"
   Мысли ее путались. Она даже подумала о том, что оставила  свет  ТРИ  ГОДА
тому назад. ?Неужели я такая пьяная, что ничего не соображаю?"
   Она вставила ключ в замок и привычным движением открыла его. Дверь  сразу
же поддалась. ?Странно... Неужели Валентина  не  следит  за  дверями,  когда
поливает цветы?? Мысли кружились, одна нелепее другой.
   Приоткрыв дверь, Эмма на цыпочках вошла в темный коридор и  остановилась,
услышав голоса. Разговаривали мужчина и  женщина.  Женщина  смеялась,  и  ее
голос Эмма поначалу не узнала, но потом, когда послышался и мужской, она  от
удивления чуть не выронила сумочку. Сделав несколько шагов по направлению  к
спальне, Эмма остановилась и, поражаясь  сильному  аромату,  исходившему  от
стоящих на тумбочке почти черных в  темноте  роз,  едва  дыша,  заглянула  в
приоткрытую дверь.
   Мужчина и женщина, полулежа на постели, кормили друг друга  бананами.  Но
смотрелось это почему-то не так  эротично,  как  им,  наверно,  хотелось,  а
скорее - комично. Мягкий свет ложился на обнаженную женщину, которая, закрыв
глаза и постанывая от  удовольствия,  откусывала  сантиметр  за  сантиметром
банан, а мужчина тем временем свободной рукой ласкал ее грудь.
   "Сериалы  явно  пошли  ей  на  пользу...?  -  подумала  Эмма,  с   трудом
удерживаясь от смеха. Валентина выглядела такой счастливой в объятиях Бориса
Латынина. Эмма даже пожалела, что приехала сюда в столь неудачное время.  Но
зато она  успокоилась,  увидев  своих  старых  знакомых.  Это  было  намного
приятнее неожиданного появления Юрия Александровича.
   Она слегка скрипнула дверью и увидела  в  щель,  как  Борис  и  Валентина
вздрогнули и посмотрели в  сторону  двери.  Чтобы  не  шокировать  их  своим
внезапным появлением, Эмма незаметно и бесшумно  проскользнула  в  гостиную,
включила свет и достала из книжного шкафа диск с  музыкой  Глена  Миллера...
Минута  -  и  квартира  наполнилась  беззаботной  и  ироничной  ?Дорогой  на
Чаттанугу?... Эта веселая мелодия как нельзя более кстати  подходила  к  тем
милым забавам, которым предавались Латынин и Валентина, и с ее помощью  Эмма
собиралась смягчить свое внезапное появление...
   Латынин возник на пороге гостиной в  наспех  надетых  брюках  и  выглядел
более чем комично. Увидев сидящую в вальяжной позе в кресле Эмму, он сначала
зажмурился, потом замотал головой, словно прогоняя  видение...  Валентина  с
красным лицом была, конечно,  смертельно  напугана.  Но  вдруг  встретившись
глазами с Эммой, шумно, с видимым облегчением, вздохнула:
   - Эмка! Как же ты нас, черт тебя подери, испугала! - Она была  в  длинном
шелковом халатике, растрепанная и  смешная.  Она  бросилась  обнимать  Эмму.
Латынин скрылся в спальне и вернулся уже полностью одетый,  но  без  носков,
босиком... Похоже, что он пребывал в сильнейшем шоке от этой  встречи  и  не
знал, как себя вести. Он сел в кресло напротив  Эммы  и  стал  наблюдать  за
непонятно по какой причине развеселившейся Валентиной.
   -  Борис,  расслабься.  -  Валентина,  вдруг  вспомнив  о   существовании
любовника, в знак нежного чувства протянула  ему  руку.  -  Просто  ты  пока
ничего не понял... Эмма - хозяйка этой квартиры...  Она  -  свой  человек...
Эмка, как я рада тебя  видеть...  Ты  прекрасно  выглядишь...  Господи,  как
здорово, что ты приехала! Только жаль, что мы уже выпили все вино...  Знаете
что, я сейчас схожу к себе и принесу остатки коньяка... А вы меня подождите,
хорошо?
   Эмма вопросительно посмотрела на нее, и Валентина,  опередив  ее  вопрос,
быстро, скороговоркой, ответила:
   - Мой муж в Киеве по делам... Так что в этом смысле все нормально...
   Она выглядела такой  счастливой,  что  Эмма  порадовалась  за  нее,  хотя
встретить в своем доме Латынина, человека, которого она обманула и  которому
теперь стыдилась посмотреть в глаза, ей было неприятно.
   Едва за Валентиной закрылась дверь, как Эмма,  приложив  палец  к  губам,
словно предупреждая, что говорить будет только она, присела рядом с  ним  на
подлокотник кресла и, обняв его за голову, прижала к груди:
   - Борис Ефимович, я прошу у  вас  прощения...  Я  действительно  искренне
раскаиваюсь в том, что бросила вас тогда и сбежала с вещами, которые вы  мне
купили, и, главное, с деньгами... Но вы должны понять меня... Ведь я  бежала
не от вас.., а он НЕГО...
   Эмма не видела  выражения  его  лица,  но,  судя  по  тому,  как  Латынин
судорожным движением обнял ее за талию и тоже прижался к ней, словно страшно
соскучился и боялся теперь отпустить, она поняла, что прощена.
   - Эмма... Когда я увидел тебя..,  вот  сейчас...  -  он  высвободил  свою
растрепанную светловолосую голову из ее рук и посмотрел на нее  снизу  вверх
повлажневшими голубыми глазами, губы его  дрожали,  а  на  лбу  образовалась
складочка, - я просто глазам своим не поверил...  Ведь  если  честно,  то  я
думал, что ты погибла... Так думали и еще некоторые мои знакомые... Фалькин,
Рогозин, Каримов...
   Теперь уже краснеть пришла очередь Эмме. Выходит, ее бывшие клиенты знали
о существовании друг друга? Она, конечно, догадывалась  о  некоторых  личных
знакомствах, но то, что Латынин знаком практически со всеми,  ее  более  чем
удивило. Причем НЕПРИЯТНО удивило.
   - А почему вы так подумали?
   - Да потому, что  ты  исчезла...  А  потом  нашли  труп  Перова,  вернее,
Артюшина... Оказывается, за ним тянулся такой кровавый шлейф...  Эти  убитые
им студентки...
   - Какие еще студентки?
   - Вернее, студентка, одна, Лена... - Латынин осекся и  нервным  движением
взъерошил и без того взлохмаченные волосы. В этот момент перед его мысленным
взором пронеслись картины любовных игр с хорошенькой  и  совсем  юной  Леной
Кравченко, страстной и жадной до удовольствий девочкой, связь с которой  ему
не так давно приходилось всеми силами скрывать, чтобы не быть привлеченным к
расследованию дела о ее убийстве. - Артюшин же убийца,  он  самый  настоящий
преступник...
   Эмма слушала его, не перебивая,  соглашаясь  с  каждым  произнесенным  им
словом и в то же время не веря своим ушам: убийца? преступник?!
   - Он же убил своего приятеля, Перова, и взял его фамилию...
   И вдруг Эмме показалось, что она слышит стук колес, и  словно  неуловимый
запах железной дороги окутал  ее,  она  вспомнила,  где  уже  слышала  нечто
подобное. Соседка по купе в поезде, который мчал их в Москву два  года  тому
назад, рассказывала ей о трагической смерти своей подружки.
   - Фамилия этой Лены Каравайченко или что-то в этом роде?..
   - Кравченко.
   - Лена Кравченко. Ее убил сутенер, - продолжала вспоминать Эмма. - Я  еще
не поверила девчонке, с которой мы вместе ехали в одном купе, как раз тогда,
когда я сбежала ото всех и вся, чтобы... А... - она  махнула  рукой,  -  это
было в другой жизни. Но я и предположить не могла, что Перов - убийца... Так
что ты сказал: он убил своего приятеля? Но кого?
   - Перова. Кажется, он был его бывшим подельником или  просто  соседом  по
нарам, ведь Перов, то бишь  Артюшин,  сидел...  Так  вот,  он  убил  Перова,
присвоил его документы, стал жить в его квартире и долгое время его не могли
найти, потому что  он  приехал  в  наш  город  откуда-то  издалека.  А  Лена
Кравченко...
   - Я помню, она знала об этом убийстве и шантажировала его, да?
   - Да. И он убил ее. Об этом писали в газетах.
   - А докторша?
   - Какая еще докторша?
   - Ну как же? Кравченко сделали аборт, после которого ее и убили.  Надя..,
вот, вспомнила, так звали мою соседку по купе, Надя что-то  говорила  еще  о
докторше, которая была не то соучастницей, не то свидетельницей  убийства  и
которую так и не нашли... Еще речь шла об отце Кравченко...
   -  Правильно!  Вот  он-то  и  убил  Артюшина.  Страшный  был  человек,  я
чувствовал это и до сих пор не понимаю, как это я позволил себе иметь с  ним
дело? Ты не поверишь, но мы с мужиками после всех этих кровавых событий даже
справили по тебе поминки.., и затаились как мыши...
   - Да вы что, с ума сошли? Вы поминали меня? Ну что ж, значит, долго  жить
буду... - Ей стало не по себе.
   - Можно, я тебя обниму?.. - неожиданно произнес Борис Ефимович и в порыве
чувств сжал ее в объятиях, крепко, как только мог. - Ты же знаешь, Эмма, как
я к тебе всегда относился... Ты самая прекрасная женщина, какая только  была
у меня...
   - А что у вас с Валентиной? - Она освободилась из его объятий и погрозила
ему пальцем.
   - Валя? Она тоже чудесная женщина... Мы встречаемся с ней вот  уже  почти
два года... Бог мой, сколько времени прошло... И надо же  такому  случиться,
что мы устраивали свидания в ТВОЕЙ квартире...
   Он замолчал, потому что вернулась Валентина. В руках она держала  бутылку
коньяка и тарелку с закусками. Лицо ее выражало радость.
   - Что-то тебя долго не было... - пробормотала Эмма, которая поймала  себя
на том, что, разговаривая с Латыниным, напрочь забыла об осторожности.
   - Я звонила мужу в Киев... Ребята, давайте-ка лучше выпьем за  встречу...
Эмма, если бы ты только знала! Ведь благодаря твоей квартире,  а  значит,  и
тебе, мы здесь провели столько замечательных часов, правда, Боря?  Нет,  как
же все-таки здорово, что ты вернулась...
   - А я хочу поблагодарить.., вас, вас  обоих,  -  Эмма  достала  рюмки  и,
подождав, пока Латынин нальет ей коньяка, произнесла тост:
   - Хочу выпить за вас, поблагодарить за то, что вы присматривали  за  моей
квартирой и наполнили ее теплом  и  счастьем...  Я  говорю  это  без  всякой
иронии, потому что больше всего  на  свете  боялась,  что  здесь  уже  живут
какие-то  посторонние  люди  или  что  ее  вообще  ограбили...   Могу   себе
представить, сколько я задолжала за квартиру...
   - Брось... - с явным  удовольствием,  улыбаясь,  произнесла  Валентина  и
махнула рукой в сторону Латынина. - Это он оплачивал все квитанции,  честное
слово... Мы даже заплатили за полгода вперед.  А,  кстати,  ты  видела  свои
кактусы?
   - Кактусы? Нет, а что с ними?
   - Поди посмотри...
   Эмма вошла в кухню и замерла на пороге: ее кактусы цвели! Пушистые желтые
и розовые, похожие на осенние хризантемы цветки были  необычайно  красивы  и
казались чем-то чужеродным  на  фоне  темно-зеленых,  со  страшными  острыми
шипами стволов.
   Эмма оглянулась: кухня, как и  вся  квартира,  выглядела  обжитой.  Здесь
пахло человеческим теплом, вкусной пищей и розами, большой букет которых она
заметила еще в прихожей, а три розы, чуть поменьше,  плавали  в  хрустальном
блюде на кухонном столе.
   - Ну как, понравилось?
   Валентина обняла Эмму сзади и прижалась к ней.
   - Ты знаешь, это такой человек.., такой... Эмка, если бы ты только знала,
как я с ним счастлива... Я словно стала другой, почувствовала себя настоящей
женщиной... Ты, наверное, знаешь, что это такое,  когда  тебе  дарят  цветы,
носят тебя на руках, целуют каждый пальчик... Вот он  такой...  -  Валентина
находилась  еще  в  возбужденном  состоянии,  а  потому  было  самое   время
расспросить ее  о  дяде.  Но  Эмма  опоздала  -  Валентина  вдруг  сама  все
вспомнила, сразу стала серьезной, взяла Эмму за руку и, усадив  на  табурет,
села напротив и зашептала:
   - Слушай, помнишь своего дядю? Ну, тот самый,  который  к  тебе  приезжал
после похорон твоей мамы? Его  звали..,  у  него  еще  фамилия  была  не  то
Ледяной, не то Холодов...
   - Холодный, - поправила, бледнея, Эмма и вся напряглась. - И что же?..
   Ей показалось, что время  остановилось:  в  ушах  зазвенело,  а  к  горлу
подкатила тошнота, вызванная животным  страхом.  Сейчас  она  узнает  что-то
важное...
   - Он разыскивал тебя...
   - Когда? - Это был, пожалуй, самый главный вопрос,  который  ей  хотелось
задать в этих стенах и именно Валентине. Хотя ответ она почти знала: имелось
в виду, что Холодный искал ее в то  время,  когда  Эмма  была  с  Орловым  в
Москве. Ну не мог же он воскреснуть во второй раз...
   - Вот как только ты уехала, в тот самый раз, когда оставила мне ключи, он
на следующий день и заявился... У него, видать, несчастье произошло,  голова
была забинтована, вид ужасный. Он позвонил мне и стал  спрашивать,  где  ты,
куда уехала, когда вернешься... Говорил, что ему нужно срочно  повидаться  с
тобой, что ему нужно что-то взять у тебя  или  расспросить...  Я  ему  прямо
сказала:  Эмма  уехала  и  велела  присматривать  за  квартирой  и   никаких
инструкций относительно своего дяди не оставляла... Еще я  сказала,  что  ты
вышла замуж... Он ходил еще пару дней,  я  через  ?глазок?  видела,  как  он
звонил в твою дверь... Ну, я не выдержала, вышла и  прикрикнула  на  него...
Понимаешь, если бы он выглядел как прежде, я, может, и помогла бы ему, но  у
него вся одежда была такая, словно он валялся где-нибудь в  подворотне...  А
под пиджаком какой-то театральный костюм из желтого  атласа,  представляешь?
Похоже, у него действительно что-то с головой...
   - Валя, не томи, что было  дальше?  -  Эмму  бросило  в  жар,  когда  она
услышала о том, что Холодный снова ожил. ?Значит, я с перепугу  приняла  его
за мертвеца... Еще неизвестно, у кого тогда с головой было не в  порядке,  у
него или у меня...? Теперь уже все то, что скажет ей Валентина, не  будет  в
принципе иметь никакого значения. Главное - он остался  жив.  А  что  с  ним
произошло дальше, какая разница? Но она должна дослушать соседку до конца.
   -   Можешь   меня,   конечно,    отругать,    -    Валентина    состроила
уморительно-виноватую гримасу и пожала плечами, - но я  дала  ему  денег  на
дорогу... Из тех, что ты оставила мне, чтобы платить  за  квартиру.  Похоже,
его ограбили... Он был трезвый, и я ему поверила... Вроде бы на него  напали
возле нашего дома и чуть не проломили голову... И с тех пор я его не видела.
Спустя неделю я получила из Новосибирска почтовый перевод... Он  вернул  мне
эти деньги... Думаю, что я поступила правильно. Хотя и волновалась тогда...
   - Конечно, правильно. Валя, ты даже представить себе не можешь, насколько
ты ВСЕ сделала правильно... И я тебе очень благодарна...  Ты  не  обидишься,
если я сделаю тебе небольшой подарок?
   Послышались шаги. Латынин появился в дверях кухни со скучающей  миной  на
лице:
   - Вы что-то совсем меня забросили...
   - Борис... Вас, кажется, так зовут? Не могли бы вы подождать еще минутку,
мы сейчас к вам вернемся.. Просто мы давно не виделись, у нас свои, женские,
секреты... - Эмма подмигнула ему и улыбнулась. Ей все еще не верилось, что с
ее души только что, вот в этой самой кухне, свалился огромный камень -  вина
за убийство. Что может быть важнее этого в жизни? Что, кроме... Но  об  этом
она ПОКА думать не хотела. Ей надо было для  начала  разобраться  со  своими
ЛИЧНЫМИ, касающимися только ее, проблемами.
   Борис ушел, а Эмма, сняв с руки золотой браслет, протянула его Валентине.
   - Это тебе. За все. Пожалуйста, прими его.
   - Эмма, да ты с ума сошла! За что?  Что  я  такого  сделала?  Я  же  твоя
подруга, я обещала тебе следить за квартирой, а сама пускала сюда...  -  она
понизила голос, -  ЛЮБОВНИКА...  Да  это  мы  с  Борей  должны  тебе  делать
подарки...
   - Бери, а то обижусь. Бери, носи...
   - Но что скажет мой муж?
   - Что тебе подарила его твоя мама... Придумаешь что-нибудь...
   - Эмма, ты что, снова уезжаешь? - В голосе Валентины Эмма  уловила  нотки
грусти и сожаления:  неужели  соседка  действительно  любит  ее  и  рада  ее
приезду? Неужели такое вообще может быть?
   - Да, я уезжаю... И если ты согласна,  то  присматривай  за  квартирой  и
впредь. Деньги я тебе  пришлю  в  течение  месяца,  хорошо?  Если  возникнут
сложности, позвонишь мне по телефону, который узнаешь из моего  письма...