сил:
   - Неужели устала? А я уж решил, что ты двужильная.
   По городу носилась, словно верблюд по пустыне...
   Он усмехнулся, я усмехнулась тоже, вспомнив,  как  мы  летали  очертя
голову.
   - Ты чего убегала-то?
   - А ты чего догонял?
   - Так.., поговорить...
   - А чего тогда молча бегал? Вот бы и говорил...
   Мы посмотрели друг на друга неодобрительно и рассмеялись.
   - Веселитесь? - вздохнул кто-то  в  дверях,  мы  разом  заткнулись  и
поскучнели. - Иди пока, Мамонт...
   Позову...
   Седой неторопливо прошел к скамье,  где  еще  секунду  назад  хохотал
Мамонт, и сел. Я поднялась и занялась грязной  посудой.  Склонив  голову
набок, он задумчиво следил, как я счищаю в помойное ведро  огрызки.  Что
означало  это  молчаливое  разглядывание,  оставалось  загадкой.   Решив
наконец, что хуже не будет, я повернулась к Седому лицом.
   - Можно я окно открою? Дышать невозможно...
   Подумав немного, Седой кивнул. Я распахнула  створки,  с  облегчением
вдохнув свежий воздух. Однако сидел Седой так, что с улицы его не видно,
а я как на ладони.
   Случайно или нет? Может, я здесь в роли наживки?  Я  побарабанила  по
раме пальцем. Хорошо это, для меня или плохо?
   -  Чего  тебя,  такую  шуструю,  в  здешнюю  глухомань   занесло?   -
поинтересовался вдруг Седой.
   Я заворочала извилинами. Что именно  он  называет  глухоманью?  Очень
похоже, что у нас назревает разговор по душам. И как же мне себя вести?
   - Вы ж меня сами сюда привезли.
   Он засмеялся:
   - Ладно ваньку-то валять... Верно Гордей  сказал:  похоже,  мозгов  у
тебя больше, чем у иного мужика...
   Такая  космически  необъятная  похвала  из  уст   умнейшей   половины
человечества непременно вызвала бы у меня счастливую истерику, если бы я
и сама кое о чем не догадывалась: я  умнее  не  иного  мужика,  я  умнее
многих  мужиков...  А  Седой,  продолжая  довольно  смеяться  и  крутить
головой, возьми да брякни:
   - Что, душа моя, опять Ефим пасьянс раскладывает?
   Озадачилась я безмерно:
   - Что? Пасьянс? Зачем?
   Седой пожал плечами и развел ладони в стороны:
   - Скучно ему... Развлекается, наверно...
   Пока я ломала голову над его словами, он продолжил:
   - А чего ты там про Мутного говорила?  Ну  на  конюшне?  Кончил  Фима
Мутного, да? А про Белого откуда знаешь?
   Я застенчиво улыбнулась:
   - Так... Просто услышала...
   - Ага... Просто услышала. И чего услышала?
   - Да ничего... - Тут Седой сдвинул брови, я торопливо объяснила:
   - Гордей у Белого. И все.
   - И все, - снова как попугай повторил Седой и посмотрел на потолок. -
И все... Гордей, значит, у Белого...
   Так... Ефим где?
   - Не знаю... Честно. Он уехал.
   - Когда вернется?
   - Не знаю, мне ничего не говорили... - - Чего ж тебя с собой не взял?
- Седой покряхтел и потянулся к чашке:
   - Плесни-ка чайку...
   Пока я возилась с  заваркой,  мой  собеседник  задумался,  машинально
постукивая ногой по скрипящей  половице,  чем  здорово  меня  раздражал.
Скрипел Седой довольно долго, потому что чайник на плите никак не  хотел
закипать, как я его ни гипнотизировала. Наконец  раздалось  долгожданное
бульканье, и я сняла чайник с плиты.
   - И Гордей здесь, - словно разговаривая сам с собой, прошептал Седой,
- и этот гад здесь... Что ж он здесь крутится, почему не уезжает?
   - Седой окинул меня отсутствующим взглядом, а  чайник  в  моих  руках
вдруг задрожал, и я едва не налила кипятка Седому на колени. "Почему  же
он тут крутится и не уезжает...  -  мысленно  повторила  я,  в  смятении
пытаясь уловить ускользающую мысль. - Бешеный тогда сказал: мы  ему  еще
нужны... Зачем?" Я шумно выдохнула и потрясла головой. Может, я  чего-то
и не понимаю, но очень похоже, что мы с Седым  ломаем  здесь  головы  об
одних и тех же вещах. Поэтому я кротко вздохнула и  словно  бухнулась  в
ледяную воду:
   - Наверное, ищет, кто доллары подменил...
   Если бы я все-таки налила Седому кипятка в штаны, он бы  взвился  над
лавкой чуток ниже. А так я едва успела отодвинуть в  сторону  немудреную
посуду, как тот громыхнул пудовым кулаком о стол:
   - Какие доллары?! Кто подменил?! Кого ищет?!
   Знай я какие, кто и кого, немедленно бы призналась, потому что второй
раз лицезреть такое выражение лица, какое сейчас было  у  Седого,  я  не
желала. Подскочив с перепугу вверх, я стиснула руки,  но  позабыла,  что
держу  горячий  чайник,  и  обожгла  пальцы.  Взревев  не  хуже   своего
собеседника, шваркнула чайник на стол, после чего мы с Седым  уставились
друг на друга с взаимным интересом. Это маленькое происшествие несколько
разрядило  обстановку,   лицо   Седого   понемногу   стало   приобретать
естественный цвет, а глаза - нормальный размер.
   Вот он ткнул указательным пальцем куда-то в стол и сказал:
   - Еще раз.., о чем ты говорила?..
   Опустив глазки к полу, я пожала плечиками:
   - Надо же Ефиму найти того, кто подменил деньги...
   Он за них отвечал...
   - Еще раз,  -  повторил  Седой  довольно  странным  голосом  и  рукой
показал, чтобы я села. - Внятно.
   - Вообще-то это ваши дела, и никаких подробностей я не знаю... Просто
Ефим рассказал мне, что после сделки, ради которой  тут  все  собрались,
кто-то подменил "дипломат" с баксами на фальшивые. И это значит, что и у
вас, и у них есть.., ну как это.., предатели, что ли...
   Должна признать,  что  выглядел  сейчас  Седой  прямо-таки  ошалелым,
правда, длилось это всего пару секунд, но от моих глаз не ускользнуло.
   - Что значит "после сделки"? - тихо спросил Седой, а голос  его  чуть
заметно дрогнул. - После какой сделки?
   За какие деньги он отвечал?
   Теперь настала моя очередь удивляться. Потому что  все  вопросы  я  с
таким же успехом могла адресовать ему самому.
   - Семен, - позвала я, сама поражаясь своей  храбрости,  -  кто  такой
Белый?
   - Уважаемый в городе  человек.  Две  фабрики  имеет,  рыбозавод  тоже
его... Его попросили, он людей дал,  помог..,  а  твой  сучонок..,  меня
подставил. Под самые гланды, детка. И если я не последний  дурак,  то  с
твоей подачи...
   - С моей? - Я чуть слюной не захлебнулась, однако, о чем  он,  хорошо
поняла. - Вы что, серьезно?
   - А то... Ты же меня с Черепом увидела... Значит, Ефиму рассказала. И
все как  по  писаному  пошло:  связной  исчезает,  тачку  грохают,  а  я
крайний...
   "Что за манера, - подумала я с досадой, - выражать свои  мысли  столь
убогим способом? Вот что он сейчас сказал? Печенкой чую,  сказал  что-то
важное, но как  это  на  русский  перевести?"  Я  уставилась  задумчивым
взглядом  на  окошко,  всеми  силами  стараясь  не  выказывать   сильной
заинтересованности. Самое замечательное было в том, что сейчас  рушились
абсолютно все мои представления о происходящем. Если верить  Седому,  то
сделки, после которой и начались все  проблемы,  не  было  вовсе.  Тогда
никто не мог поменять "дипломаты". И никто не  мог  потребовать  вернуть
изумруды...
   - Скажите, пожалуйста... - вкрадчиво протянула я, заметив, что  Седой
не столько злится, сколько усиленно скрипит мозгами. - А почему не  было
сделки?
   - Почему? - Он зло рассмеялся. - Да потому что покупателей  встретили
на узенькой лесной тропке и разнесли их  машинку  к  едреной  бабушке  в
кровавые клочья!
   Ясно, деточка?
   - Ясно, дяденька... - Я поскребла  в  затылке  и  опомнилась.  Сейчас
подумает, что я над ним издеваюсь! Ой! То есть  извините...  А-а..,  все
подумали, что это вы сделали?
   -  А  все  подумали,  что  на  машинку  я  навел...  Спрашивай   еще,
любознательная моя...
   Я и сама понимала, что меня уже несет, но остановиться не могла.
   - А-а... Белый - это не покупатель?
   - Нет.
   - А-а...
   - Уважаемый человек. Договаривается  с  продавцом,  договаривается  с
покупателем. Встречу устраивает на своей  территории.  Обговаривает  все
мелочи. И  его  человек  в  определенное  время  сообщает  сторонам  все
условия. Продавец и  покупатель  встречаются  только  в  момент  сделки.
Проблем нет, все довольны, каждый получает то, что хочет.
   Рассказывал Седой замечательно, подробно и понятно, я слушала  в  оба
уха, всячески стараясь отогнать назойливую, словно весенняя муха, мысль:
а чего это вдруг он так откровенничает? Изведясь  в  конце  концов  этим
вопросом и видя, что  искренность  собеседника  иссякает,  проникновенно
спросила:
   - А зачем вы меня сюда привезли? Я-то Вам зачем?
   Ласково кивнув головой, Седой пояснил:
   - Если б ты спросила Ефима, знаешь, что бы  он  сказал?  "В  пасьянсе
каждой карте свое место. И свое время..." И коли ты до  сих  пор  живая,
значит, нужна...
   Я отпрянула и неожиданно громко  икнула.  Седой  глянул  удивленно  и
раздраженно бросил:
   - Ты мне сегодня чаю нальешь или нет?
   - Пожалуйста, пожалуйста, - зачастила я, бестолково гоняя  посуду  по
столу, - вот чай, вот сахар...
   Ближе к вечеру в мою комнату снова заглянул Мамонт.
   - Эй, - позвал он негромко, - не спишь?
   Я оторвала голову от подушки и глянула на радостную физиономию. Какой
тут сон! Битых три часа, а то и больше, я  ворочалась  с  боку  на  бок,
вздыхала и маялась.
   - Нет, - отозвалась я, - тебе чего?
   - Ребята жрать хотят...
   Вот прорва! Нет, это просто беспредел какой-то!
   В туалет выпускают по расписанию, из  комнаты  выходить  не  дают,  а
готовить им бегай по первому зову! Рожи наели - в дверь не пролезают...
   - Нет, - буркнула я,  демонстративно  отворачиваясь  к  стене,  -  не
пойду.
   - Да ну? - обрадовался Мамонт и просочился в комнату - А у меня самые
широкие полномочия!
   - Умное слово выучил?
   - Ага! И тебя могу научить. Если много говорить будешь...
   - Спасибо, не надо. - Решив не дожидаться, пока  он  стащит  меня  за
ноги, я встала с кровати самостоятельно.
   Спускаясь вниз  по  лестнице,  отметила,  что  свет  горит  только  в
коридоре, гостиная, веранда и кухня тонули во  мраке.  Перешагнув  порог
кухни, я остановилась. Но вот глаза привыкли  к  темноте,  и  я  увидела
Семена, сидящего в углу возле окна.
   - На ночь есть вредно, - с достоинством  сообщила  я,  шаря  рукой  в
поисках выключателя, - поэтому я с удовольствием приготовлю вам макароны
с тушенкой.
   Мой нахальный монолог остался без ответа, я не обиделась и  принялась
молча   громыхать   посудой.    Приготовление    кулинарного    шедевра,
предложенного мной, много времени  не  заняло,  вскоре  я  водрузила  на
середину стола обшарпанную кастрюльку, объявив:
   - Готово!
   Соответствующей реакции не последовало; решив  не  впадать  в  панику
раньше времени, я аккуратно расставила тарелки и разложила вилки.  Ножи,
памятуя о склонностях гостевого состава, вытаскивать поостереглась.
   Потоптавшись еще немного возле плиты, я присела к столу,  делать  уже
было нечего, а спросить, можно ли вернуться в спальню,  честно  сказать,
побоялась. В доме  буквально  звенела  напряженная  до  предела  тишина,
глянув в темное слепое окно, я поежилась. В этом окошке я не то что  как
на ладони, я как бабочка из коллекции, намертво пришпиленная булавкой.
   - Ешь... - вдруг тихо раздалось из угла.
   Отказываясь верить своим ушам, я  покосилась  на  вросшего  в  стенку
Седого.
   Однако  язык  мой  отказался  произнести  решительное  "нет!",   ноги
задрожали, а глаза предательски набухли.
   - Ешь... - снова нараспев прошипел Седой и ободряюще добавил:
   - Замочу...
   В углу произошло плавное, едва заметное движение.
   Ведь знала я, что  не  следует  еще  раз  туда  смотреть,  но  то  ли
проклятое любопытство, то ли глупость опять взяли верх,  и  я  повернула
голову. Теперь правая рука Седого расслабленно лежала на углу  стола,  а
указательный палец кокетливо  поигрывал  на  курке  пистолета.  Небрежно
развернутый в мою  сторону  ствол  завораживающе  смотрел  мне  в  грудь
блестящим черным зрачком. Это  новое,  доселе  никогда  не  испытываемое
ощущение заставило вдруг мою руку потянуться вперед и крепко вцепиться в
горячую ручку кастрюли. Придвинув ее к  себе,  я  медленно  и  аккуратно
наполнила  ближайшую  тарелку,   бессознательно   отмечая,   как   Седой
удовлетворенно  качает  головой  в   такт   моим   движениям.   Облезлая
алюминиевая  вилка,  изрядно   потрепанная   жизненными   невзгодами   и
пренебрежительным отношением хозяев, больно стучала по зубам, и макароны
большей частью валились мне на колени. Согнувшись над тарелкой  едва  ли
не крючком, я щедро поливала  свой  незапланированный  ужин  беззвучными
горькими слезами, безрезультатно  силясь  пропихнуть  что-нибудь  внутрь
протестующего желудка.
   Не знаю,  сколько  длилась  эта  пытка,  большая  часть  макарон  уже
переместилась с тарелки под стол, когда Седой вдруг подал голос:
   - Ну?
   - Нету.  Пусто,  -  пригнувшись  ниже  уровня  подоконника,  в  кухню
прокрался Ушастый, - Додон на крыше, Мамонт с Бурым во дворе.
   - А где Серый?
   - На веранде... Может, сюда еще Лимона поставить?
   - Нет. Пусть Леха встанет в коридоре...
   - Да не дойдет он до крыльца, Семен. Сюда заглянет,  не  Мамонт,  так
Бурый его снимет. Не первый раз замужем...
   - Ты, крендель псковский, зубы-то не  скаль...  -  Услышав  интонацию
Седого, я всерьез озаботилась: не присоединиться ли мне  к  лежащим  под
столом макаронам? - Это ты бы сразу ломанулся под окошко подглядывать. А
что он сделает, один он и знает... Ты меня хорошо понял?
   - Хорошо, - буркнул Ушастый, было видно, что слова Седого его здорово
задели, - только тут тоже не фраера рыночные...
   Ушастый исчез. Вновь потянулись мучительно  долгие  минуты,  спина  у
меня затекла, не выдержав, я разогнулась,  поставила  локти  на  стол  и
потянулась. Седой тоже немного расслабился, пистолет он уже давно  убрал
и теперь потихоньку разминал затекшие ноги.
   - Где же он, сволочь? - пробормотал он сквозь зубы,  я  навострилась,
но больше ничего не услышала.
   Теперь весь двор был залит лунным  светом,  пики  забора  отбрасывали
длинные изогнутые тени, расчертившие землю перед домом на узкие сектора.
   "Я бы вот никогда не полезла под окошко, когда в  спину  тебе  светит
почти что фонарь, - размышляла я, ритмично постукивая ногой по  полу.  -
Похоже, именно этого они и ждут. Хотя, как я поняла. Седой  рассчитывает
представить дело таким образом, будто тут всего пара человек.  И  я,  со
счастливым блеском в глазах кухарящая для дорогих гостей..."
   Вскоре я подставила под подбородок вторую руку и, чтобы не уснуть, из
последних сил вытаращилась в окно.
   По всей видимости, туго приходилось не только мне,  за  спиной  снова
зашуршало, и Ушастый прошептал:
   - Нет его... Что будем делать?
   - То же, что и делали... - раздраженно отозвался Семен,  я  собралась
обреченно вздохнуть, как сверху донесся какой-то странный звук и  что-то
стремительно покатилось по черепице.
   Мы дружно взглянули на потолок и  насторожились,  шуршание  раздалось
над самым окном, и в следующее мгновение вниз с грохотом рухнул человек.
Я едва успела различить мелькнувшие в воздухе руки и охнула, зажимая рот
ладонью.
   - Додон... - сдавленно рявкнул Ушастый и  совершил  самую  большую  и
последнюю ошибку в своей жизни.
   Дернувшись по инерции к окну, он на долю секунды  приподнялся  вверх.
Тонко  звякнуло  оконное  стекло,  Ушастый,  нелепо   взмахнув   руками,
вскинулся и словно подкошенный рухнул в кухонный проход. Я молча  стекла
под стол к остывшим уже макаронам и закрыла глаза.
   - Леха, Леха! - заорал что есть мочи Седой, живо валясь на пол. -  Ты
где?
   Леха не отзывался, и я решила,  что  повидаться  с  ним  нам  уже  не
доведется, но тут из коридора раздался бодрый голос:
   - Ась?
   - Он здесь...
   - Я понял.
   - Его нельзя в дом пускать... Леха, зови сюда Серого... Быстро!
   Через несколько секунд возле двери раздалось тяжелое сопение - прибыл
Серый, но заглянуть в кухню побоялся.
   - Серый, - позвал Седой, - забери девку, отведи  наверх  и  не  давай
высунуть нос. Вякнет - выбей ей к чертовой матери все зубы... И чтоб  ни
один волос с ее головы не упал... Это теперь наша козырная дама...
   Серый утвердительно замычал из-за угла, а я разозлилась. Особенно мне
понравилось про зубы.
   - Эй, а ну иди сюда!  -  зарычал  Седой,  полагая,  очевидно,  что  я
брошусь к нему со всех ног. - Иди сюда, сволочь... Повторять  больше  не
буду... Я кому сказал?
   Занятая оборонными работами,  я  не  отвечала.  Если  меня  отсюда  и
выволокут, то только вместе со столом.
   Я еще не сошла с ума бегать по дому под пулями. К тому  же  в  дверях
лежит Ушастый, наводящий на меня своим бледным видом настоящий ужас.
   Тем временем  Седой  подобрался  ко  мне  по-пластунски  и  пребольно
ухватил за щиколотку. Я задрыгала ногой, но вырвать ее из цепких  клещей
не смогла. Матерясь  в  весьма  изысканных  выражениях  и  поминая  моих
родственников по всем линиям, Седой потянул и выволок меня из-под стола.
Я доехала на макаронах до самой двери, где, получив солидного  пинка,  в
мгновение ока перелетела через Ушастого и оказалась в  крепких  объятиях
Серого. Чтобы не терять понапрасну время и силы, он живо сунул мне в нос
волосатый кулак и с выражением попросил:
   - Не мудри...
   Загнав меня в спальню,  Серый  огляделся  и,  вытаскивая  из  заднего
кармана наручники, озабоченно пробормотал:
   - Куда бы тебя...
   Когда я снова увидела браслеты, со мной едва удар не случился.  Голос
моментально сел, и я отчаянно замахала руками,  показывая:  что  угодно,
только не это. Но  Серый  совершенно  ничего  не  понял,  он  решительно
направился ко мне, и тут в меня словно бес вселился.  Да,  не  следовало
Серому мне наручники показывать... Откуда у меня в руках  очутилась  моя
испытанная боевая гантель, не знаю. Опомнилась я только  в  тот  момент,
когда с размаху опустила ее Серому на голову. Глаза  у  парня  сделались
удивленными и медленно сошлись на переносице.
   - Мама, - сказала я, роняя гантель на пол, и бросилась к упавшему,  -
мама...
   По счастью,  голова  у  Серого  оказалась  крепкой,  мало  того,  что
каких-либо серьезных повреждений она не получила, к тому  же  ее  хозяин
открыл вдруг глаза и посмотрел на меня довольно сердито.
   - Ax ты, паразит! - чуть не завыла я и в сердцах стукнула его кулаком
в нос.
   Это произвело должное впечатление, и он отключился.
   - Ну все... - лихорадочно забормотала я, бросаясь к  кровати,  -  ..с
меня вполне достаточно. Разбирайтесь тут как хотите...
   Я приподняла матрас и, сунув под него руку, нащупала тугой  тряпочный
узел.  Как  это  ни  удивительно,  но  у  меня  хватило  времени   между
приготовлениями пищи связать концами  четыре  простыни.  -  Вот  так,  -
привязав первую простыню к батарее,  я  старательно  проверила  узел  на
прочность, - хотя ладно... Тут не Останкинская башня, в  крайнем  случае
помну маргаритки...
   Открыв ставни, я опасливо глянула  вниз.  Но  сад  был  пуст,  собрав
простыни в комок,  я  выбросила  их  наружу  Моя  комната  как  раз  над
верандой,   веранду   охранял   Серый,   сейчас   он   валяется   здесь,
следовательно, на веранде никого нет. Я перекинула ногу через подоконник
и неожиданно поняла, что  лазать  из  окон  по  простыням  не  такая  уж
безобидная затея. Попискивая со страху, я долго  вглядывалась  в  темную
клумбу, стараясь определить, где помягче, но тут вдруг в доме  загремели
выстрелы, и я в единый миг очутилась на земле.
   "Надо же, как ловко по простыням лазаю!"  -  сама  поразившись  своим
талантам, я покачала головой и, пригибаясь, рванула в кусты.  Темнота  и
непроходимые дебри заброшенного сада заставили меня умерить пыл. Разводя
вокруг руками, я на ощупь пробиралась в глубь участка. Сейчас я  здорово
жалела, что не удалось осмотреться здесь засветло.
   Тем временем пальба в доме затихла, я остановилась,  вытянула  шею  и
прислушалась. Интересно, кто там у них победил? Вскоре  я  стояла  возле
неприступного забора и, задрав голову вверх, тихонько поскуливала. Такое
мне ни в жизнь не пере