лезть... Вдруг шарахнуло так, что я присела. Сразу
же вслед за грохотом  раздались  крики.  Плюнув  на  темноту  и  колючую
растительность, я припустила вперед, остановившись лишь в дальнем  конце
сада.
   Кусая, чтобы не зареветь, губы, я прислонилась спиной к забору, стала
опускаться на корточки  и  неожиданно  вскрикнула.  Нащупав  полыхнувшую
вдруг болью левую лопатку, я сообразила, что ободралась  о  торчащую  из
досок железяку. Пошарив по забору, я нащупала железный  штырь,  поискала
вокруг и даже перестала дышать, боясь спугнуть такое везение.  Это  была
дверца. Вернее, не дверца и даже не калитка, а  что-то  вроде  собачьего
лаза. Кто мог использовать эту лазейку, пролезть в  которую  можно  было
лишь на четвереньках? Вряд ли собака. Решив не  ломать  голову,  я  живо
потянула задвижку. Она легко поддалась, я перевела  дыхание,  встала  на
четвереньки и бодро сунулась вперед. Передняя моя половина уже оказалась
на свободе, когда я наткнулась  на  что-то  рукой.  Раздалось  звяканье,
весьма похожее на звон разбитой банки, я испуганно подалась в сторону  и
вляпалась.., в яйца. Под ладонью захрустела раздавленная скорлупа,  и  я
осторожно лизнула ладонь. Так и есть, сырые  яйца.  Я  протянула  вперед
руку. Передо мной на земле белело какое-то смутное пятно.  Все  ясно,  я
кокнула банку со сметаной. Вот откуда их тащил тогда Бешеный!
   Кто-то  все  это  приносит  и  оставляет  возле  дверцы,  а  Бешеный,
вероятно, оставляет деньги. То есть оставлял.
   Значит, где-то здесь  неподалеку  есть  жилье...  Сдвинув  в  сторону
плетеное лукошко, я пролезла дальше и встала.
   Во все стороны от забора тянулся лес, а прямо  под  ногами  виднелась
едва заметная тропка.
   Чертыхаясь и прихрамывая, я добралась до здоровенного дубового пня  и
в  изнеможении  села.  Правая  нога  нестерпимо   ныла,   разувшись,   я
обнаружила, что стерла большой палец до крови. Неприметная тропка  увела
меня  довольно  далеко,  хотя  трудно,  конечно,  в  ночном  лесу  точно
определить  расстояние.  И  теперь  я  растерянно  осматривала  внезапно
представшее взгляду огромное засеянное  поле  и  огибающую  его  дорогу,
силясь разобраться, в какую сторону теперь идти.  Я  поднялась  и  пошла
вправо по тропе, рассудив, что в любом случае земля круглая.
   На востоке светлело, в лесу послышались бойкие голоса ранних птах,  а
я терпеливо хромала по пыльной  дороге,  радуясь  тому,  что  наконец-то
свободна. Вскоре поле закончилось, дорога пошла в  горку,  бодро  одолев
крутой  подъем,  я  остановилась.  Перед  глазами  возникла  веселенькая
картинка,  здорово  напоминающая  обертку  от  пачки  сливочного  масла:
встающее над лесом солнышко, домик и пестрые  коровки,  бездумно  жующие
нечто наполненное ароматом альпийских лугов.
   Едва  не  пустив  слезу  от  умиления,  я  направилась  вниз,   очень
рассчитывая на то, что  здесь  не  проживают  родственники  Бешеного  по
бабушкиной линии. Через пару минут я  осторожно  постучала  в  невысокую
голубую калитку, решив  удостовериться,  что  во  дворе  нет  хвостатого
охранника.  А  еще  через  минуту  я  от  всей  души  радовалась   своей
предусмотрительности, потому что хоть и не сильно хвостатый, но охранник
был и теперь многообещающе морщил нос по ту сторону забора.
   - Чего ты скачешь, вахлак? - раздался из сарая недовольный  голос,  и
на пороге появилась маленькая старушка в длинной ситцевой  юбке.  Увидев
меня, она удивленно вытаращила глаза, но потом весьма мило улыбнулась. -
Ах, вот он чего запрыгал! Здравствуйте! Иди  отсюда,  Мотька!  А  вы  не
бойтесь, проходите!
   Я  недоверчиво  покосилась  на  мордастого  ротвейлера  с  необычайно
подходящей кличкой  Мотя.  Ротвейлер  ответил  мне  тем  же,  однако,  к
большому  моему  облегчению,  пожелание  хозяйки  выполнил   безропотно.
Оказавшись во дворе,  я  жалостливо  сморщилась  и  доходчиво  объяснила
сочувствующе кивающей бабульке, что вчера  вечером,  собирая  грибки  да
ягодки, заблудилась. Не дослушав до конца душещипательный  рассказ,  она
повела меня в дом. По дороге мы  представились  друг  другу,  звали  мою
новую знакомую Еленой Петровной.
   - Вы пока присядьте, я сейчас с  коровами  управлюсь  -  молоком  вас
напою.
   Елена Петровна направилась к двери, я торопливо спросила:
   - А далеко отсюда до Горелок?
   - Да нет, - качнула головой старушка, - не очень...
   Километров сорок...
   Я крякнула. Не знаю, какими расстояниями  привыкла  оперировать  она,
для меня сорок километров - это  много.  Старушка  вышла.  Я  присела  к
столу, с интересом  оглядывая  немудреную  обстановку.  Горница  здорово
напоминала дом бабки Степаниды, чистый и аккуратный,  и  на  меня  вдруг
напала такая тоска, хоть вой. Только я набрала в  грудь  воздуха,  чтобы
горько вздохнуть, как возле  дверей  произошло  движение,  и  на  пороге
показался кабаноподобный Мотя.
   - Ик... - сказала я и, торопливо зажав рукой рот, добавила:
   - Извините...
   Мотя усмехнулся и сел. Какое-то время  мы  смотрели  друг  на  друга,
потом я стала застенчиво косить в сторону.
   Мотин  взгляд  впечатлял,   соревноваться,   кто   кого   переглядит,
расхотелось. Ротвейлер  удобно  устроился  в  дверях,  чуть  отставив  в
сторону правую заднюю лапу. С интересом разглядывая  торчащий  из  стены
гвоздь, я мимо-" ходом сообщила:
   - Вообще-то, я собак  очень  люблю...  И  воровать  ничего  здесь  не
собираюсь...
   Мотя снова хмыкнул: пой, мол, ласточка, а я пока здесь посижу.
   - Может, ты и  прав,  -  согласилась  я,  -  столько  сейчас  всякого
дерьма...
   Так мы и сидели вместе с Мотей  до  самого  прихода  Елены  Петровны,
которая, завидев в доме широкую песью спину, грозно протянула:
   - Сколько раз, - ротвейлер встал и попятился, - я тебе говорила...  -
Мотя улыбнулся мне на прощанье и скрылся в сенях, - чтобы ты не болтался
по комнатам?
   В горнице появилась хозяйка, осуждающе качая головой:
   - Ну такая любопытная собака, беда! - Она поставила передо мной банку
с молоком и стакан. - Сейчас  хлебушка  вам  принесу...  Устали?  Может,
хотите отдохнуть?
   Я затрясла головой и, торопливо прожевав, спросила:
   - Нет, спасибо, мне домой надо. Как мне отсюда до Горелок добраться?
   Не успела Елена Петровна ответить, как со двора  донеслось  радостное
собачье взвизгивание. В сенях послышались шаги, я подняла  голову,  и  в
горницу вдруг вошло.., солнышко...
   -  Ленечка!  -  обрадованно  всплеснула  руками  старушка  и  шагнула
навстречу высокому улыбающемуся парню. - Приехал уже! А я тебя, касатик,
к обеду ждала!
   Я зажмурилась и потрясла головой. Первый раз в своей жизни я  увидела
такие ослепительно золотые волосы и пронзительные синие глаза.  Владелец
всего этого богатства улыбнулся еще шире:
   - Доброе утро!
   Воображение немедленно нарисовало богатырский  шлем,  меч  и  щит.  В
следующее мгновение под молодцем заплясал  белоснежный  жеребец,  звонко
постукивая подковой по крашеной половице.
   -  Сколько  раз...  -  вдруг  сердито  нахмурилась  Елена   Петровна,
белоснежный конь пропал, чудесным образом перевоплотившись  в  счастливо
закатившего глаза Мотю, с предынфарктной  нежностью  припавшего  к  ноге
хозяина, - я тебе говорила...
   "Да я все понял!.." - досадливо тряхнул ушами Мотя и  с  достоинством
удалился во двор.
   - Познакомьтесь, Настя, это мой внук! -  гордо  указала  на  молодого
человека Елена Петровна. - Леонид.
   Леонид, это Анастасия!
   Представление произошло с соблюдением всех возможных правил приличия,
мы с Леонидом одновременно затрясли головами и улыбнулись.  С  нежностью
поглядывая на внучка, Елена Петровна  необычайно  взбодрилась,  и  через
пятнадцать минут мы с Леонидом дружно уписывали  за  обе  щеки  шикарную
яичницу. За разговором выяснилось,  что  внук  работает  трактористом  в
соседнем  хозяйстве,  но  к  осени  намеревается  выкупить   трактор   и
окончательно перебраться к  бабуленьке.  Услышав  из  уст  двухметрового
златовласого богатыря слово "бабуленька", я  расчувствовалась  до  того,
что в тарелку со звоном капнули две скупые слезы умиления.
   - Мне сейчас, конечно,  одной  тяжело  стало.  Дед-то,  царствие  ему
небесное, в  прошлом  годе  помер,  а  хозяйство  осталось  -  глянь!  -
большое... Не управиться мне...
   И с коровами, и с курями, и в огороде... Продавать ехать некому...  А
с Ленечкой мы живо управимся... - мечтательно вздохнула старушка, внучек
ответил ей ласковым взглядом, а я чуть опять не зарыдала.
   Воспользовавшись     словоохотливостью     Елены     Петровны,      я
поинтересовалась, куда же она девает переизбыток  куриного  и  коровьего
производства.
   - Дачникам продаю... У Горловки большой поселок нынче... В  санатории
девчонки работают, только у меня берут. Я на велосипед  сяду,  да  мы  с
Мотей и съездим. Или вон, через лесок, на бывшую дачу Хохлова.., аспида,
упокой господи его душу! Какую власть имел, и  все  ему,  зверюге,  мало
было! Сколько крови у людей попил, ужас один! Да теперь, слава богу, дом
парню молодому достался. Хороший парень, вежливый. Мы с Мотей  ему  тоже
сметанки да яичек отвозим...
   Я не стала уточнять, кто же такой был этот самый зверский  Хохлов,  о
котором  столь   неодобрительно   отозвалась   хозяйка,   приблизительно
догадываясь, о чем шла речь. Однако Елена Петровна сама разговорилась  о
загадочном доме, подтвердив в итоге мою догадку. Удивительно, почему и у
меня, когда первый раз взглянула на дом Бешеного, первая мысль  была  об
КГБ. Наконец Елена Петровна выдохлась и  умолкла,  допила  чай  и  вдруг
развернулась к двери. Мы с Ленечкой с любопытством уставились  за  спину
хозяйки.  В  трех  метрах  от  стола,  умильно  сдвинув   лапки,   сидел
улыбающийся Мотя.
   Он вполне мог бы сойти за деревянного истукана, если бы  не  глаза  и
едва заметно вздрагивающие крылья влажного черного носа. Мы  на  пару  с
Ленечкой захохотали, Елена Петровна глубоко  вздохнула  и,  стараясь  не
рассмеяться, сердито начала:
   - Сколько раз... - но  Мотя  был  тертый  калач,  безошибочно  уловив
послабления в интонации, он переступил передними лапами и пророкотал:
   - У-у...
   -  Сколько  раз...  -  начала  Елена  Петровна,  но  не  выдержала  и
засмеялась:
   - Ладно, иди сюда, прохиндей...
   На!.. - Она сунула мгновенно подскочившему Моте большой кусок булки с
маслом. - И чтоб сегодня я тебя здесь больше не видела!
   Довольно  вильнув  коротеньким  обрубком,  Мотя  показал,  что  готов
подписаться  в  этом  собственной  кровью,  и  прогарцевал   на   улицу.
Насмеявшись, Ленечка отодвинул чашку и встал:
   - Спасибо, бабуленька... А вы подождите пару минут, я сейчас бидоны в
прицеп поставлю... Довезу вас до шоссейки, на остановку.. -  Он  мельком
глянул на часы и пошел к двери. - Как раз автобус скоро. А там вы  мигом
до Горелок доберетесь... А денег на дорогу я вам дам, не волнуйтесь...
   Мы переглянулись с Еленой Петровной, в глазах которой  ясно  читалась
безмерная гордость за любимого внука.
 
*** 
 
   - Ну вот, Настя, приехали... Автобус будет минут  через  десять.  Они
здесь по расписанию ходят... А хотите, я вас до самого дома довезу?
   - Что вы, не надо,  -  демонстрируя  самую  милую  из  своих  улыбок,
отозвалась я. - Вы же опаздываете, не волнуйтесь, я доберусь, все  будет
в порядке! Большое спасибо, вы мне так помогли!
   Еще пару минут мы  говорили  друг  другу  любезности,  потом  Ленечка
сверкнул зубами, развернул машину  и,  махнув  мне  на  прощание  рукой,
торопливо убыл в обратном направлении. Я яростно махала ему в  ответ  до
тех пор, пока он не скрылся за поворотом.  Настроение  было  прекрасное,
улыбаясь самой себе, я, сидя на лавке, весело болтала ногами и  напевала
песенку Удивительно, как некоторые  люди  могут  создавать  вокруг  себя
ощущение, казалось бы, беспричинной  радости.  Словно  проблемы  и  беды
обходят их стороной. А ведь так не бывает. Однако золотой парень Ленечка
вдруг явился словно из ниоткуда, и поэтому я скоро увижу Стасика и бабку
Степаниду...
   И Надьку.. Я извинюсь перед  бабкой,  крепко-крепко  обниму  Стаса  и
объясню им, что я непролазная дура.
   Хоть и учительница младших классов.
   Пока я  представляла  себе,  что  скажу,  когда  появлюсь  на  пороге
бабкиного  дома,  за  поворотом  послышался  шум  мотора.  Я  поднялась.
Действительно,  автобусы  здесь  ходят  словно  курьерские  поезда.  Но,
прислушавшись, поняла, что поторопилась со  столь  лестными  выводами  о
местной транспортной службе. По  звуку  это  была  легковушка,  я  снова
устроилась на  лавке,  решив  на  всякий  случай  частный  транспорт  не
беспокоить. В подтверждение моих мыслей в поле зрения  показались  белые
"Жигули". Я проводила машину взглядом  и  глянула  на  поворот.  Никаких
признаков автобуса.
   "На пять минут он точно опаздывает", - прикинула я мысленно  и  вдруг
насторожилась. Затормозив в сотне метров от  остановки,  белые  "Жигули"
медленно, но верно сдавали назад. "Ай-я-яй!" - больше в голову ничего не
пришло, и я подозрительно следила  за  подкатывающей  машиной.  "Жигули"
поравнялись с остановкой,  и  в  окошко  высунулся  улыбающийся  парень.
"Слава богу! - едва не перекрестившись на него, я облегченно  выдохнула.
- Первый раз его вижу... Я уж думала, что в округе таких  не  осталось!"
Сообразив, что он просто хочет меня  подвезти,  я  улыбнулась  в  ответ,
прикидывая, как бы отказать повежливее.
   - Ну что, - парень оскалился еще шире, - садись, подвезу..
   Улыбка медленно сползла с моего лица, и я поняла,  что  самым  наглым
образом обманула золотоволосого Ленечку - не добраться мне до дому...
   Куда подевался этот проклятый автобус? Словно нарочно, ни одной живой
души. Оно и понятно, шоссе здесь  идет  по  лесу,  остановка  называется
"Санаторий "Светлый", так что ни на кого, кроме отдыхающих, рассчитывать
не приходится. Я осторожно встала и, не сводя глаз с машины, двинулась в
сторону.  Ленечка  говорил,  что  до  санатория  отсюда  по  лесу  около
километра, может, рвануть бегом по пересеченной  местности?  Наблюдающий
за мной с живым любопытством парень радостно сообщил:
   - Не успеешь... Сшибу машиной к чертовой матери...
   А ведь и правда сшибет. Он и не на такое способен.
   Прихвостень поганый. Я вздернула нос вверх.
   - Давай, Сова.., попробуй...
   Он и попробовал. Я даже не успела повернуться к нему спиной,  как  он
вылетел из машины и с  лету  опустил  кулак  на  мою  несчастную  глупую
головушку.
 
*** 
 
   Я очнулась в  каком-то  каменном  закутке.  Приподнявшись  на  локте,
охнула, схватившись за голову. Батюшки, вот  это  шишка!  Неудивительно,
что глаза на лоб  вылезают...  Стараясь  не  трясти  головой,  осторожно
подтянулась и села. Подо мной оказалось нечто вроде матраса,  брошенного
прямо на пол. Прислонившись затылком  к  холодной  кирпичной  стенке,  я
несколько мгновений сидела с закрытыми глазами.  Пожалуйста,  пусть  это
будет сон... Однако во сне голова не гудит, словно ею играли в футбол. И
когда я открыла глаза снова, ничего не изменилось. Стены белого кирпича,
комната метров шесть...
   А там что? Я подалась вперед, охая и причитая. В  углу  вместо  двери
решетка из толстых  железных  прутьев.  Вот  почему  здесь  светло...  В
соседнем помещении горит свет, правда, весьма тусклый. Где это  я?  Окон
нет, может, это подвал?  Но  в  подвалах  обычно  специфический  затхлый
воздух, здесь же чисто  и  сухо.  Добравшись  до  решетки,  я  осторожно
выглянула. Но перед решеткой оказался  небольшой  узкий  коридор  длиной
метра три, свет шел из-за угла, и, как я ни старалась,  нечего  дельного
не увидела. Я прислушалась. За  углом  кто-то  был.  По  бетонному  полу
передвинули что-то вроде стула,  послышались  шаги.  Вот  мужской  голос
забормотал под нос  популярную,  навязшую  в  зубах  песенку,  энергично
постукивая по полу ботинком.  "Тоже  мне  Шаляпин..."  -  усмехнулась  я
против воли. С этим голосом я познакомилась гораздо раньше,  чем  с  его
владельцем. Первый раз я услышала его в  недостроенном  коттедже,  когда
они закапывали мою подружку и  красавчика  Юрочку...  Второй  раз  -  на
веранде, когда настал час наркомана Мутного. Ох, Сова, красивый  у  тебя
голос, а мозгов все-таки маловато...
   Привалившись плечом к стенке, я прокашлялась и насмешливо протянула:
   - Заткнись, Сова. От твоего пения кошки дохнут.
   Пение умолкло, и через секунду  из-за  выступа  высунулась  радостная
рожа.
   - Ну ты-то еще не сдохла...
   - Так я ж не кошка... К тому же, полагаю, я вам еще здорово нужна...
   - Не иначе, когда мозги раздавали, ты два раза в очередь встала...
   - Точно... Второй раз вместо тебя.
   Сова не нашелся что ответить и сердито  засопел.  Однако  перетерпеть
такое  от  лучшей  половины  человечества   он   не   смог   и   поэтому
многозначительно изогнул бровь:
   - Хочешь в глаз?
   Интересно, он ждал, что я скажу "да"? Я демонстративно усмехнулась  и
ретировалась к матрасу. Хотя, по совести говоря, усмехаться мне вовсе не
хотелось. Гораздо больше хотелось  реветь,  лишь  страстное  желание  не
доставлять Сове такое удовольствие сдерживало. Где же мы  теперь?  Снова
на даче у Бешеного? Есть ли в его доме подвал, я  разузнать  не  успела.
Вероятнее всего, конечно, есть. И если это так, то  верх  в  сражении  с
Седым взял Ефим. Неужели  вдвоем  с  Совой?  Ловкие  они,  должно  быть,
ребята... Может, поспрашивать  Сову,  пока  мы  с  ним  окончательно  не
разругались?  Обычно  мужики  любят  рассказывать  о  своих  героических
подвигах, а тут чем не подвиг - вдвоем против восьмерых?
   Прислушавшись, я убедилась, что Сова за углом, продолжая бубнить  все
ту же песенку, он самозабвенно лязгал какими-то железками.
   - Эй, Сова... - вякнула я хрипло, потому что давно хотелось пить и  в
горле пересохло. - Сова...
   Ответа не было, игнорируя мои жалкие  стоны,  парень  продолжал  свой
кошачий концерт. Я прокашлялась и набрала полные легкие воздуха.
   - Со...
   Тут вдруг за углом глухо бахнуло. Зажав уши руками, я  шлепнулась  на
матрас и запищала. Первая мысль была почему-то о землетрясении,  хотя  в
здешних местах его  отродясь  не  бывало.  Но,  когда  после  секундного
перерыва я услышала продолжающего петь Сову, эта версия отпала.  Никакой
другой я придумать не успела, потому что загрохотало снова, с небольшими
перерывами: бах, бах...
   "Да это выстрелы, - вдруг сообразила я  и  села.  -  Похоже,  комната
изолирована...  Мы  в  тире,  что  ли?"  Мою  догадку  через   мгновение
подтвердил сам Сова.  Он  возник  возле  решетки  и,  элегантно  помахав
большим черным пистолетом, уточнил:
   - Ну что, дура, испугалась?
   Небрежно хмыкнув, я возвела очи к потолку:
   - Мы вроде договорились, что я умная?
   - Тогда догадайся, умная, что я  сейчас  сделаю?  -  зашипел  Сова  и
прицелился мне в голову.
   Сердце ухнуло вниз, а я сочувствующе вздохнула:
   - И ты тогда догадайся: что с тобой потом сделают?
   "В яблочко!" Скрипнув зубами, Сова  убрался.  Я  потихоньку  перевела
дыхание. Начинать сердечные беседы со столь  неуравновешенным  субъектом
мне расхотелось.
   Прошло  довольно  много  времени,  прежде  чем  возле  решетки  снова
показался мой тюремщик. Я приподняла голову на скрежет ключа в  замке  и
увидела, что Сова поставил возле двери табурет. Положив на него бумажный
сверток, он на  мгновение  исчез  в  коридоре,  и  в  закутке  появилось
старенькое эмалированное ведро.
   - Туалет... - сурово сообщил Сова. - А это - пить...
   В бумаге бутерброды...
   Я едва успела увернуться от летящей в мою сторону большой пластиковой
бутылки. Она благополучно шлепнулась на матрас; подняв глаза на Сову,  я
увидела, что он уже навешивает на дверь замок.
   - Вот так... - тихонько протянула я, размышляя.  -  Похоже,  что  мое
пребывание в роскошных апартаментах затягивается.
   И, прислушиваясь к удаляющимся шагам, добавила:
   - Когда использую ведро по назн