- Это почему?
   - А по кочану...
   Эта содержательная беседа длилась никак не меньше десяти минут.  Юрий
неожиданно воспылал неугасимым интересом к картинам национальной галереи
Дрездена, Ирка же игриво отмахивалась ладошкой, скалила зубы и  кавалеру
отказывала. Наконец я не вынесла этих дурацких пререканий:
   - Да покажи ты ему этот  несчастный  альбом!  Кусок  он  от  него  не
откусит!
   - А вдруг откусит?  -  не  унималась  подруга,  шутливо  грозя  парню
аккуратным пальчиком. - Знаешь, какой он шустрый!
   Я плюнула и отвернулась. Терпеть не могу, когда ведут  себя  подобным
образом.
   - Правда, Ирка, да покажи ты человеку, если он так просит! - вступила
в дискуссию притихшая вроде Надька. - Чего ты как собака на сене...
   - Сама ты собака, - оскорбилась та.
   Оглянувшись на Надьку,  я  с  некоторым  удивлением  обнаружила,  что
Николай держит ее ладонь в своей  и,  судя  по  мечтательному  выражению
физиономии, отпускать не собирается.
   - О-о-о! - протянула я. - Надя...
   А Ирка повела глазками и язвительно посоветовала:
   - Ты, Надька, сама иди показывай, чего просят...
   Я стала  опасаться,  как  бы  дорогие  подружки  спьяну  не  устроили
перепалку, но тут пробасил Николай:
   - Эй, девочки, не ссорьтесь... Так хорошо сидим!
   - Да? - покачала плечиками Надежда. - Тебе нравится?
   - Мне? Очень...
   "Так, - только и смогла подумать я, - начинается!
   У обеих прямо-таки на глазах вырисовывается червовый интерес..."
   Некоторые  грани  в  поведении  подруг  оказались  для  меня,  честно
сказать, новостью. Раньше,  по  крайней  мере,  за  ними  ничего  такого
наблюдать не приходилось.
   Хотя, по правде, и в подобных мужских компаниях мы вместе не бывали.
   Однако сейчас столь быстрое продвижение  отношений  было  мне,  мягко
говоря, не по душе. Тем более  что  не  далее  как  сегодня  вечером  мы
ползали  под  забором  у  наших  гостей,  всячески   стараясь   углядеть
что-нибудь интересное. Для  подобного  интереса  были  свои  причины,  и
отрицать этот факт просто глупо:  от  наших  гостей  за  километр  веяло
уверенностью, силой, а главное - опасностью. И это чувство пьянило  хуже
водки наши неискушенные наивные головы. Поэтому я очень боялась, как  бы
захмелевшие девчонки не брякнули чего лишнего. Ведь  не  кто  иной,  как
хихикающая в данный момент Ирка, сообщала о наших гостях разные страсти.
И не более часа назад таращила  очки  на  своего  кавалера  так,  словно
увидела привидение, а теперь, заливаясь соловьем, оживленно рассказывала
ему о  своем  увлечении  живописью.  С  чего  бы  это?  Ярко  выраженной
склонности,  так  же  как  и   привычки,   к   чрезмерному   потреблению
горячительных напитков у подруг не было, может, в этом все дело? Так это
или нет, оставалось только  гадать  до  того  момента,  когда  мы  снова
останемся втроем.
   - Настенька! - вдруг ласково позвал меня кто-то и  осторожно  потянул
за руку.
   Боже мой, про своего собственного кавалера  я  совсем  позабыла!  Вот
всегда у меня так: общественное выше личного. Я  развернулась  к  Ефиму,
стараясь по мере сил изобразить на лице  наличие  интеллекта  и  придать
глазам оттенок романтической мечтательности.  С  мимикой,  однако,  были
проблемы, больше всего хотелось прищуриться  или  вовсе  глаза  закрыть.
Силясь не потерять плывущее изображение, я  сконцентрировалась  на  носу
Ефима и поинтересовалась:
   - Что?
   - Ты в порядке?
   - А почему нет?
   - Расскажи мне о себе, - вдруг попросил он, а я растерялась.
   Какой из меня рассказчик? Я  сейчас  как  собака  -  все  понимаю,  а
сказать ничего не могу... К тому же я где-то недавно читала, что женщине
сразу все о себе выкладывать не  следует.  У  кавалера,  мол,  пропадает
интерес, и вообще в женщине должна быть загадка...  Или  женщина  должна
загадывать загадки? Что-то я запуталась...
   - Нет, - мотнула я головой, - лучше ты...
   - Хм... Да мне нечего и рассказывать... Обо  мне  неинтересно.  Живу,
работаю. Вот и все...
   - Действительно, - согласилась я, - интересного мало... С тоски прямо
помрешь от такой жизни... А сюда в отпуск приехал?
   - В отпуск, - кивнул он, печалясь,  -  приятеля  повидать.  Давно  не
виделись.
   - Это кто  же  твой  приятель?  -  встряла  Ирка,  прекратив  наконец
тарахтеть о великом Веронезе,  с  которым  она  вечно  носилась,  словно
курица с яйцом. - Уж не Вадик ли?
   - А ты откуда знаешь? - удивился Ефим.
   Внутри у меня все оборвалось. С ума она, что ли, сошла? Ирка небрежно
отмахнулась:
   - Да у него  все  приятели...  Вечно  полон  двор,  орут,  словно  их
режут... Бабка, и та не вытерпела, в  город  сбежала  -  Ты  и  про  это
знаешь!
   - Знаю... Здесь все все знают. Деревня...
   - Хорошо жить в деревне, - глубокомысленно заметил Юрий и посмотрел в
потолок. Я тоже посмотрела и едва  не  упала  со  стула.  -  Сами-то  вы
местные?
   - Местные, - живо кивнула я, восстановив равновесие, - тутошние...
   Ирка с Надькой переглянулись и фыркнули.
   - И не скучно? Кавалеров-то, поди, не хватает?
   - Не хватает, - смахнула я слезу, - хоть топись. Мы пошли намедни, да
нам помешали...
   - Кто ж посмел? - хрюкнул Ефим.
   -  Да  девять  каких-то  козлов,  -  вздохнула  Надька,  -   изгадили
мероприятие...
   Ефим культурно рассмеялся,  показывая,  что  оценил  шутку,  и  снова
разлил:
   - Ну чтоб больше такое не повторилось!
   Вздыхая и морщась, мы потянулись к бокалам. Закусив соленым  грибком,
я вздохнула и бросила взгляд в окошко. На улице неудержимо  светлело,  я
вздохнула еще раз и покачала головой. Через пару часов поднимется  бабка
Степанида, а еще часа через два Стас обнаружит  мое  отсутствие.  "Домой
надо, - решила я, косясь на оживленно болтающих девчонок, - им  что,  им
никто слова не скажет!"
   Ефим склонился ко мне:
   - Настенька! Пожалуйста, не надо так вздыхать...  Ну,  что  мне  надо
сделать, чтобы ты об этом забыла? - Я опустила на всякий случай ресницы,
правда, не поняла - о чем это он? Про что мне забыть?  -  Послушай,  это
просто досадное недоразумение... Мне кажется, что я должен  попросить  у
тебя прощения... - Тутя еще больше удивилась и даже начала  волноваться,
что так до конца и не пойму, о чем идет речь, а жаль, Ефим  так  красиво
говорит! - Я очень сожалею, что все так получилось, но обещаю,  что  это
больше  не  повторится...  Никто  не  будет  больше  обижать   маленьких
девочек...
   Наконец я поняла, в чем дело, и обрадовалась, а Ефим, заглядывая  мне
в лицо, тихо повторил:
   - Никто не будет обижать маленьких красивых девочек...
   - Смотри, - прошептала я, окунаясь в бездонную синеву ласковых  глаз,
- не обмани...
   - И за это прости... - не сводя с меня глаз, Ефим  взял  мою  руку  и
осторожно поцеловал синяк на запястье.
   Перед моими глазами все закачалось, то  ли  от  выпитого,  то  ли  от
услышанного, сердце заметалось, погнав горячей волной кровь по  жилам  и
заставив вспыхнуть щеки пионерским костром.
   Продолжение банкета запечатлелось в моем  сознании  довольно  смутно,
каким-то неясным мерцающим облаком. Помню, выпили за президента... Потом
за нашего участкового Петра Игнатьевича, кто предложил тост, не помню, а
Надька  требовала  выпить  стоя,  демонстрируя  тем  самым  безграничное
доверие и уважение к родной милиции. Тост прошел на "ура!", однако после
него даже  отрывочные  воспоминания  о  происходивших  событиях  начисто
стерлись  из  моей  памяти  до  того  самого  момента,  пока,  повинуясь
безотчетному, накатившему волной чувству страха, я не  вздрогнула  и  не
открыла глаза.
   Скрипящие ржавые клещи плотным  кольцом  охватили  голову,  не  давая
повернуть затекшую шею, в мозгах  грянуло  и  звонко  раскатилось  нечто
подобное маршу  Мендельсона,  небрежно  исполняемое  неумелой  рукой  на
церковных колоколах. Я охнула осипшим горлом и прошептала:
   - Господи...
   - Я здесь! - бодро раздалось в ответ, а я в ужасе замерла.  По-моему,
это слишком. С перепоя не умирают.
   Или мне опять не повезло?
   Через пару минут я поняла, что все еще  присутствую  на  этом  свете,
шевельнулась и приоткрыла глаза. Сообразив, где я, и оценив  обстановку,
захотела тут же умереть всерьез.
   Это была комната, в которой спали уехавшие ныне хозяева, я лежала  на
их высокой резной кровати, а рядом со мной,  улыбаясь  от  уха  до  уха,
сидел Ефим. Из одежды я краешком очумевшего глаза заметила на  нем  лишь
джинсы, хотя совершенно точно помнила, что раньше была еще и темно-синяя
рубашка на кнопочках. На  левом  предплечье  Ефима  синела  замысловатая
татуировка,  на  первый  взгляд   хитросплетение   каких-то   диковинных
растений. Проследив мой взгляд, Ефим усмехнулся и потянулся  к  рубашке,
висящей на спинке кровати. Я икнула, моргнула,  открыла  рот,  и  краска
нестерпимого стыда залила щеки. Неужели?.. Торопливо ощупав  бока,  я  с
некоторым облегчением поняла, что все основные  детали  моей  одежды  на
месте. Но почему я здесь? И где все остальные?
   - Выспалась? - склонив набок голову, поинтересовался Ефим.  -  Голова
не болит?
   Совершенно  сбитая  с  толку,  я  молчала.  Жизнь  в  одно  мгновение
превратилось в  нечто  расплывчато-неясное,  тонко  покалывающее  где-то
внутри иголочками смутного беспокойства.
   - Почему я здесь? - испуганно прошептала я, машинально  подтягивая  к
подбородку  пестрое  лоскутное  одеяло.  В  нем  я  без  труда  опознала
произведение Иркиной тети Лены.
   - Уснула, - пожал плечами Ефим.
   - Уснула? - не поняла я. - А потом?
   - Потом? Потом спала...
   Я подозрительно сощурилась и постаралась еще раз незаметно  проверить
детали своего туалета. Кроме туфель, все на месте.
   - А перед этим?
   - Что перед этим?
   - Ну.., перед тем, как уснула?
   Вдруг на лице Ефима  появилось  виноватое  выражение,  а  мое  сердце
громко ухнуло и оборвалось...
   - Видишь ли, Настенька... Перед этим.., ты выпила немного лишнего...
   - Ну?!
   - Ну ничего... С каждым бывает!
   - А после?!
   - После чего?
   - После того как лишнего выпила, черт! - не выдержала  я,  взбешенная
его бестолковостью. Он просто издевается, задавая дурацкие вопросы, хотя
прекрасно понимает, о чем идет речь.
   Однако Ефим молчал, воспринимая мое смущение с  явным  удовольствием.
Плотно сжатые губы и веселые бесенята в глазах говорили о  том,  что  он
едва удерживается от смеха. Я рывком сдернула одеяло и села:
   - Девчонки где?
   Он снова пожал плечами. Сбросив ноги с кровати, я  собралась  встать,
но Ефим удержал меня за руку:
   - Подожди...
   Черта с два! Я не послушалась, а он, видимо, приняв  это  за  элемент
любовной игры, руку не выпустил и дернул меня к себе.  Марш  Мендельсона
разом  перешел  в   "Прощание   славянки"   в   исполнении   сумасшедших
барабанщиков, я вскрикнула и схватилась за голову.
   - Ты что!  -  заваливаясь  на  Ефима,  взвизгнула  я  и  инстинктивно
свободной рукой со всего размаха залепила ему пощечину. - С ума сошел!?
   - Точно, сошел, -  забормотал  он,  выпуская  мою  руку  и  торопливо
отдвигаясь в сторону, - совсем забыл, с кем дело имею...
   Я сердито фыркнула и, сверкнув глазами, пообещала:
   - Еще раз протянешь руки...
   - Я понял. Я все очень хорошо понял...
   Направляясь к двери, я прикинула, не слишком ли  сурово  повела  себя
для первого свидания, решила, что в самый раз, и  громко  захлопнула  за
собой дверь.
   Дом у Ирки двухэтажный, эта спальня находилась  на  втором  этаже,  в
самом конце  коридора.  В  коридоре  никого  не  было,  кроме  их  кошки
Масленки, получившей свое имечко в самом раннем детстве за  маниакальную
страсть к маслу. Теперь Масленка  была  уже  взрослой  кошкой,  и,  хотя
детских пристрастий не меняла, это не мешало ей  быть  чертовски  умной,
иной раз умнее другой собаки. Она,  к  примеру,  с  большим  энтузиазмом
выполняла команду "Фас!", правда,  пользовалась  при  ее  исполнении  не
зубами, а  когтями.  Плантацию  тети  Лениной  клубники  местные  пацаны
обходили за  километр.  Ко  мне  Масленка,  слава  богу,  уже  привыкла,
поэтому,  доброжелательно  потеревшись   белоснежным   боком   о   ногу,
сосредоточенно проследовала к двери, из  которой  я  вышла,  и,  обернув
вокруг  себя  пушистый  хвостик,  села  и  замерла,  терпеливо  поджидая
появления вражеских ног на охраняемой территории.
   - Правильно, Маська, - одобрила я,  спускаясь  вниз  по  лестнице,  -
когда он выйдет - распусти ему джинсы на шнурки!
   Оказавшись  внизу,  я  огляделась  и  прислушалась.   Тихо,   никаких
признаков мыслящих существ не наблюдалось.
   - Эй! - позвала я и, не  рассуждая  особо,  принялась  открывать  все
двери подряд. - Люди, где вы?! Ау!
   Добравшись до угловой комнаты, той самой, в которой происходил  столь
неудачно завершившийся прием гостей, я покачала  головой.  Глаз  приятно
радовала гора грязной посуды вперемешку с огрызками и объедками.
   Пустые водочные бутылки сиротливо жались к ножкам  стола,  глянув  на
них, я дрогнула. Чтоб я  еще  раз..."Вообще-то  Ирка  настоящая  свинья.
Могла бы и убраться!"
   Наконец я добралась до веранды.  Дверь,  обычно  распахнутая  настежь
из-за разбухших  от  постоянных  ливней  половиц,  была  плотно  закрыта
чьей-то заботливой рукой. Это меня насторожило.  Кому  это  понадобилось
преодолевать трудности, сражаясь с дверью? Я торопливо ткнула ее  рукой,
но, как  и  следовало  ожидать,  она  не  открылась.  Чуть  отступив,  я
изловчилась и налегла на дверь с  размаху,  крашеные  доски  прогнулись,
застонали и нехотя подались.  Влетев  на  веранду  и  с  трудом  удержав
равновесие, я огляделась и остолбенела. Да,  денек  сегодня...  То  есть
ночка... Или утро, я запуталась уже...
   На потертом зеленом диванчике возле круглого стола сидел Юра и моргал
на меня с самым что ни на есть  удивленным  видом.  На  коленях  у  него
сидела всклокоченная Ирка в расстегнутой блузке,  она  была  без  очков,
поэтому подслеповато щурилась, стараясь разглядеть вошедшего.
   В первый момент я растерялась и ойкнула. Но мы же не  малые  дети,  в
конце концов, это личное дело каждого, может, у них любовь до  гроба.  Я
деликатно кашлянула в кулак:
   - Вообще-то я Надьку ищу...
   - А-а-а... - протянула Ирка, пытаясь сосредоточится. -  Стаська,  это
ты!
   - Нет, не я. Это папа римский.
   - Тебя же Ефим унес...
   - Кх-м... Куда унес? - вытаращилась  я,  холодея.  Что  здесь  вообще
творилось?
   - Ну наверх...Я ему сказала к дядьке на кровать тебя положить.  Ты  ж
уснула, со стула упала...
   "Какой ужас!" - подумала я  и  густо  покраснела.  Ну,  может,  и  не
особенно густо,  но  покраснела  точно.  Не  придумав  ничего  лучше,  я
спросила:
   - А времени сколько?
   Юра, до сего момента культурно молчавший и не принимавший  участия  в
нашей интимной беседе, встрепенулся и услужливо сообщил:
   - Одиннадцать сорок...
   Я схватилась за сердце. Домой хоть не показывайся.
   Стас меня со свету сживет и  непременно  наябедничает  маме,  которая
примется пить валидол и упрекать меня  в  полнейшей  безответственности.
Правда, это будет не раньше чем через пару недель, но все равно, я этого
ох как не люблю! Ух, шпионище...
   - Так где Надька? - снова спросила я, морщась от головной боли. -  Мы
домой пойдем...
   - Она давно ушла. С Колей. Он ее провожать пошел.
   У Надьки были небольшие проблемы с ориентацией.
   Они и тебя сначала хотели домой  отнести,  но  потом  решили,  что  в
деревне этого не поймут. По-моему, они правы...
   "По-моему, тоже, - обрадовалась я, представив, как бы они несли  меня
через всю деревню в этом костюме, - это был бы смертельный номер..."
   - Ладно, я пошла!
   - Угу! - отозвалась подружка, машинально  теребя  волосы  на  затылке
новоиспеченного кавалера. - Вечером зайди... Поговорим.... О саде...
   После этих слов она тайком от кавалера  скорчила  таинственную  рожу,
как видно, намекая, что узнала нечто интересное.
   "Ага, - я снисходительно поджала губы, -  понятно,  она  на  задании.
Мата Хари фром Горелки!"
   - Приду, - буркнула я, разворачиваясь и думая о том, что  для  начала
неплохо было бы добраться до дома.
   Я вышла на крыльцо и глянула вверх. Солнце стояло в зените, высоко  в
безоблачном небе весело носились стрижи, и  все  указывало  на  то,  что
денек, начавшийся для меня столь печально, будет отменным.  Стараясь  не
вертеть шеей и не напрягаться,  я  поковыляла  к  калитке,  держась  для
верности за ветки кустов. Возле калитки меня ждал сюрприз в виде  Ефима,
восседающего на невысокой скамейке. Как он сумел оказаться здесь раньше,
чем я, было неизвестно. Мимо меня он не проходил, уж я бы его  заметила.
Не иначе как вылез через окно, видно, Масленка стояла насмерть.
   - Ты домой? - весело поинтересовался Ефим, я кивнула.  Он  прямо-таки
поражал своим оптимизмом и жизнерадостностью. - Нам по дороге.
   Я хотела равнодушно кивнуть, но  тут  вдруг  в  голове  что-то  гулко
ухнуло и раскатилось сухим металлическим дребезжанием.  Поэтому  я  лишь
кротко моргнула и чуть слышно всхлипнула. Ефим быстро поднялся с лавочки
и распахнул передо мной калитку.
   Добравшись до дома Степаниды, я осторожно потянула на  себя  дверь  и
заглянула в горницу.  Никого.  Я  прислушалась.  Тихо.  Просочившись  на
родимую территорию, я шустро просеменила к своей  двери.  Дверная  петля
предательски  скрипнула,  я  шмыгнула  в  комнату  и  затаилась.  Однако
изощрялась я напрасно. В доме  явно  никого  не  было.  Да  всем  просто
плевать. Так что, Анастасия, можешь помирать в канаве, тонуть  в  речке,
заблудиться в лесу - пожалуйста!  Никому  и  дела  нет.  Все  занимаются
только собой. Бабка, как пить  дать,  упилила  в  город,  летом  это  ее
излюбленное развлечение, а Стас...
   Интересно, а чем занят Стас? Вот уж кому здесь точно  делать  нечего,
кроме как меня изводить. Но это занятие он вроде бы бросил, так где  его
носит?
   Неужели толчется, как и  все  местные  лодыри,  у  пивной  палатки  с
необычайно подходящим названием:
   "Донна Анна"? Я сердито скинула уже  осточертевший  костюм  и  сунула
туфли в коробку. Пойти, что ли, умыться? Лучше пойду попью. Жажда мучила
ужасно. Накинув халатик, я выглянула за дверь.
   Оказавшись на кухне, остановилась и задумалась.
   Раньше мне никогда не доводилось  мучиться  похмельем,  поэтому,  что
теперь делать, я совершенно не знала. Из чужих разговоров и анекдотов  я
теоретически представляла, что  наутро  надо  похмеляться,  но  вот  как
именно?
   Рассолом от соленых огурцов? Или от маринованных?
   Или водки выпить? Если водки, то сколько? При  одном  воспоминании  о
национальном напитке меня замутило, и я с трудом сдержала рвотный позыв.
Мамочки... Я заскулила и села на  табурет.  Люди,  где  вы?  Через  пару
минут, справившись  с  накатившим  приступом  слабости,  я  поднялась  и
сунулась в буфет.
   - Надо что-нибудь съесть, - бодро сказала я самой себе  и  икнула,  -
да, Стаська, ничего-то ты по-людски сделать не  можешь!  В  кои-то  веки
приглянулся парень, так нет, надралась и  загремела  со  стула.  Хорошо,
человек с понятием оказался,  до  кровати  донес...  А  потом?  -  снова
всполошилась я. - Было что-нибудь или нет? Нет!
   Я  бы,  наверное,  поняла.  Или  не  поняла?  Ну  надо  же,  как  все
отвратительно! И ведь главное, не спросишь же!
   Тут я  расчувствовалась  и,  шаря  в  буфете  в  поисках  чего-нибудь
совместимого с моим протестующим желудком, всплакнула. Прощаясь  сегодня
с Ефимом у калитки, мы  договорились  встретиться  в  восемь  "У  Лизы".
Доживу ли я до восьми? Нет, не доживу. Вдруг я  наткнулась  на  банку  с
солеными огурцами. Это как раз то, что  мне  надо.  Дрожащими  руками  я
торопливо  открыла  крышку  и,  придерживая   пальцами   выскальзывающие
огурчики, слила рассол в стакан. Надеюсь, это поможет.
   - Да... - осуждающе прозвучало  сзади,  я  вздрогнула  и  с  перепугу
стакан опрокинула. - Ну надо же!
   Привалившись плечом к стенке и  скрес