Далси. Она так его любила, сильнее, чем раньше. Его болезненность и странная робость почему-то делали его еще более неотразимым. Непривычная ей покорность придавала ему еще больше очарования. Почти все вечера они проводили в ее квартирке, он не рвался ни в театры, ни в кино. Совсем одомашнился, стал ручным. Здоровье его постепенно входило в норму.
     И вместе с тем она чувствовала, что его по-прежнему что-то гложет. Смутная тревога почти постоянно видна была в его глазах, а когда он думал, что Далси на него не смотрит, эта тревога сменялась ужасом. Что же такое с ним там, на фронте, случилось? Она несколько раз пыталась что-то у него выудить. Но - безуспешно. Ему удавалось деликатно, но решительно перевести разговор на другое.
     Так прошло три недели, и вдруг в одно прекрасное утро все резко изменилось. Далси сразу это заметила. Он подошел близко-близко и лукаво ей улыбнулся, он даже почти не сутулился. Движения стали более плавными и одновременно более энергичными. И поздоровался он с ней так весело, как это делал прежний Фрэнк. А самое восхитительное - он как ребенка поднял ее на руки и начал целовать в щеки, в лоб, в губы, и поцелуи эти были отнюдь не дружеские...
     - Фрэнк!- закричала она, как только ей удалось перевести дух,- что ты делаешь? Отпусти! Всю пудру сотрешь, и помаду!
     Чуть не разрыдавшись от счастья, она начала снова пудриться.
     - Что это на тебя нашло? Что-нибудь случилось? Ты сегодня совсем другой.
     С прежней бесшабашной усмешкой он ответил:
     - Другой, говоришь? Да, я чувствую себя совсем по-другому. То есть - хорошо. А не такой развалиной, как все это время. Сейчас я мог бы допрыгнуть до луны.
     - Бедненький, неужели все это время тебе было так худо? Но ты ни разу не пожаловался, ни разу!
     - Просто слишком часто пришлось бы жаловаться. Но теперь я точно приду в себя, как говорится, полегонечку... Я уже несколько месяцев не чувствовал себя таким бодрячком.
     Как бы то пи было, с этого момента Фрэнк преобразился. Тихие домашние вечера у камина были забыты. Они теперь напропалую веселились, побывали везде, где только можно было побывать в изувеченном войной и лишениями Лондоне. Наконец Далси жила той жизнью, которую рисовала в своих мечтах, как только он сообщил ей, что возвращается. Она была невероятно счастлива.
     Фрэнк и выглядел теперь гораздо более крепким и бодрым. От пего снова веяло неукротимым жизнелюбием. В глазах его больше не было страха. С каждым днем кожа его становилась менее бледной, а щеки - менее впалыми. Еще чуть-чуть - и он окончательно выздоровеет, радовалась Далси.
     И вдруг снова откуда-то набежали тучи, и снова Фрэнк сделался несчастным и подавленным.
     В тот роковой день они как обычно пошли на ленч в свой излюбленный маленький ресторанчик. Далси потом сразу отправилась на Харли-стрит, а Фрэнк пошел обменять книжку в платной библиотеке. Днем они больше не разговаривали, так, встречались случайно в коридоре, но она сразу обратила внимание на то, что он какой-то сникший. И только вечером, когда они вместе ужинали у нее дома, Далси поняла, насколько все ужасно. Снова эта застывшая маска страдания, этот полный страха и отчаянья взгляд... Причем страха кошмарного, еще более сильного, чем раньше.
     - Фрэнк, дорогой,- сказала она, вся похолодев от волнения,- что стряслось? Ты выглядишь ужасно!
     Он старательно прятал от нее глаза.
     - Мне сегодня что-то нездоровится,- потерянно пробормотал он.- Не переживай. Сейчас все пройдет.
     - Хватит!- крикнула она.- Сколько можно изворачиваться? У тебя какая-то неприятность. Что произошло?
     Он, помолчав, выдавил:
     - Ничего особенного. Наверное, что-то не то с желудком.
     И тут на Далси накатила волна ярости, которая мигом смыла естественное сочувствие.
     - Прекрати изображать из себя полного кретина,- резко выпалила она.- В конце концов, сколько можно трепать мне нервы? Я давно догадалась, что у тебя какие-то серьезные неприятности. Мне надоело ломать себе голову, терзаться. Давай выкладывай, в чем дело. Я требую.
     Лицо его стало еще более несчастным и испуганным.
     - И чтобы без всяких вывертов! Хватит отмалчиваться! В конце концов, я сделала все, чтобы тебе помочь, и, думаю, имею право на то, чтобы со мной обращались не как со случайной знакомой.
     Он неловко заерзал.
     - Милая моя, я знаю, что ты для меня сделала. Я страшно тебе благодарен. Просто...
     - Благодарен! А я-то, дура несчастная, считала, что мы настоящие друзья. Что мне ты уж мог бы довериться... вместе мы смогли бы справиться с твоей бедой.
     Слова се произвели на него впечатление, это Далси сразу почувствовала. Он не решался какое-то время заговорить, потом очень тихо произнес:
     - Вряд ли. Я натворил слишком много недопустимых глупостей, а самое ужасное, что я моту и тебя в это втянуть, сам того не желая.
     - Рассказывай, Фрэнк. Выкладывай все как есть.
     Она почувствовала, что наконец его одолела. Он закурил и сделал несколько затяжек.
     - Поначалу все было тихо-мирно. Я был паинькой, не делал ничего такою. А потом пошло-поехало. Чем дальше, тем страшнее. А теперь - вообще никакой надежды. Я повязан по рукам и ногам, и ничего не могу поделать.
     - Фрэнк, милый, не надо так. Всегда можно найти выход. Расскажи мне все-все, мы обязательно что-нибудь придумаем.
     Он посмотрел на нее, и в глазах его промелькнула робкая надежда.
     - Ты настоящий друг, Далси, кажется, я тебе это уже говорил. Твоя доброта очень мне помогла, и помогает. Ладно. Я все тебе расскажу. Может, мне сразу станет легче, гораздо легче. Я давно хотел с тобой поделиться, но все никак не мог набраться храбрости.
     - Бог дурачок, меня-то зачем бояться? Ну, смелее.
     - Ладно. Началось это не так уж давно, после второго моего ранения. Я получил отпуск, и можно было на четыре дня съездить в Рим. Нас много таких собралось, с увольнительными. Бродили, смотрели достопримечательности. Ну, сама понимаешь, Рим.
     Далси молча кивнула.
     - Однако по вечерам бывало скучновато, и кто-то предложил сыграть в картишки. Все согласились, и мне, конечно, неудобно было отказываться. Как ты понимаешь, мы слегка выпили и не очень хорошо соображали, что делаем. Ставки росли, сама понимаешь, как это все бывает...
     Далси знала, что должна любой ценой выудить из него правду. Любой намек на порицание - и он захлопнет створки, как моллюск.
     - Еще бы,- сказала она,- конечно понимаю.
     - Мне поначалу чертовски везло. Ты и представить не можешь как. Всякий раз я знал, что пойдет нужная карта, и увеличивал ставки. И все получалось так, как я думал. Это была какая-то фантастика!
     - Я знаю. Удача, она всегда идет полосой, несколько раз подряд. Мне всегда казалось, что в этом есть что-то дьявольское.
     - Очень верное наблюдение, я тоже тогда это понял. Но не сразу. Не буду вдаваться в детали. Когда я вернулся в казарму, у меня было шестьдесят пять фунтов долга, и ни единого пенни в кармане.
     - Бедный ты мой! И как же ты выкрутился?
     - Хороший вопрос. Деньги я профукал, а карточный долг - это долг чести. Разумеется, мне не грозил арест, или отчисление из части, но я бы не смог смотреть в глаза своим товарищам, будто ничего особенного не случилось.
     - Понимаю. Я прекрасно тебя понимаю.
     - Но вряд ли догадываешься, что было дальше. Ты знаешь, что меня перевели в казначейскую часть, и, естественно, через мои руки проходило море денег. Я подумал, что смогу подделать кое-какие расчеты в ведомостях, а если кто-то это обнаружит, сделать вид, что случайно ошибся. Решил, что так смогу выкрутиться, размечтался... Опять-таки избавлю тебя от рассказов о том, как мне удалось осуществить свою задумку. Короче: я изменил несколько цифр и подделал баланс. Пришлось изрядно помучиться, все пересчитывать и перекраивать, зато через неделю у меня в кармане была сотня фунтов из государственной казны.
     Далси предчувствовала, что услышит нечто в этом роде, но тем не менее ее охватил ужас. Фрэнк всегда слишком легкомысленно относился к чужим деньгам, но этот его демарш не шел ни в какое сравнение с прежними выходками, во всяком случае, горько усмехнулась она, с теми, о которых ей было известно. Но она не смела даже нахмуриться, она должна была узнать все до конца.
     - Бедный ты мой недотепа,- лишь пролепетала она.- Это же какое-то безумие!
     - Еще бы не безумие, я и сам понимал, что творю,- честно признался он,- но все равно был очень доволен. Ребятам сказал, что попросил родственников прислать деньжат, ну и отдал эти проклятые шестьдесят пять фунтов. У меня оставалось еще тридцать пять, и никто от этого ничуть не пострадал, наше замечательное правительство бросает на ветер миллионы, и моя жалкая сотня - это пшик, ничто.
     - А начальники твои... они ничего не заметили?
     - Они-то пет. Но лучше бы заметили они, чем кое-кто другой. Был в нашем отделе один клерк, Гарнетт его фамилия, он все просек, но не стал меня выдавать.
     Далси посмотрела на него с недоумением.
     - Как-то вечерком он отвел меня в сторонку и заявил, что ему необходимо поговорить со мной в приватной обстановке. Короче, он сразу понял, что никаких денег я из дома не получал, поскольку он отвечает за почту, а в последние две недели на мое имя не приходило никаких писем. Потом этому гаду не лень было перерыть все папки, ну и в конце концов он докопался до листка с фальшивыми цифрами. Он вынул его и забрал себе.
     - Но раз он ничего никому не сказал, зачем ему тогда этот листок?
     - Сейчас узнаешь. Он спросил, сколько я могу заплатить ему за молчание. Я, разумеется, стал божиться, что у меня нет ни пенни. А этот проныра сказал, что он все разузнал: по его сведениям, у меня на руках должно быть еще тридцать пять фунтов. Если я готов платить, листок остается у него, а если нет, тогда он обязан доложить кому следует.
     Далси вся похолодела, но усилием воли отогнала охвативший ее страх.
     - Но ты же мог сказать, что сам доложишь куда следует о его вымогательстве.
     - Чтобы доказать факт шантажа, я вынужден был бы рассказать и о своем мошенничестве. Расправившись с ним, я бы и сам угодил в капкан.
     - Действительно. Я как-то об этом не подумала... Ну и как же ты поступил?
     - Известное дело как. Отдал ему деньги. А что мне оставалось? Больше он меня не трогал, но как только стало известно, что меня отправляют на гражданку, явился снова. Он, понимаешь ли, слышал, что я пролил кровь за родину, и за этот подвиг мне полагается щедрая награда. А он как раз здорово поиздержался и с удовольствием примет от меня подарок.
     - Ах, Фрэнк! Это же чудовищно!
     - Я попытался от него отделаться, но не тут-то было. Очень скоро я сообразил, что меня могут отправить не домой, а на пару лет упечь в тюрьму. Что мне было делать? Я снова от него откупился.
     - Но чем ты мог откупиться? Тебе же еще тогда не выдали ни подъемных, ни наградных?
     - Этот тип все продумал. Накануне моего отъезда мы пошли к нашему с ним начальству, к главному дивизионному казначею, и я написал официальное заявление: прошу выплатить полагающиеся мне деньги мистеру Гарнетту. По ходу дела сочинил историю про долги, что мне нужно с кем-то там расплатиться, и мистер Гарнетт обещал оказать мне любезность. Не думаю, что наш главный мне поверил.
     - Почему?
     - Он потом снова меня вызвал, попозже, и спросил, точно ли я хочу отказаться от денег, и не требуется ли мне его помощь. Я заверил его, что все нормально, и он, помнится, посмотрел на меня с большим подозрением и сказал: "Ну, вам виднее".
     - Так вот почему ты был такой мрачный и нервный - тогда на вокзале! Ах, Фрэнк, представляю, как тебе было горько и обидно!
     - Ах, Далси, это я еще как-нибудь бы пережил. Ладно бы речь шла только о тех деньгах. Но я знал, что он от меня не отцепится. Он вскоре тоже должен был демобилизоваться. То есть снова здорово - найдет меня и снова будет доить до тех пор, пока я его не прикончу. Если честно, я уже и об этом подумывал. Слава богу, хватило ума хоть этой глупости не сделать, не пачкать руки кровью.
     Слава богу, мысленно согласилась Далси, но это ничуть не облегчало отчаянья, охватившего ее. Однако она боялась хоть словом выдать свой ужас.
     - Я не понимаю, как он может снова тебя подловить,- сказала она.- В конце концов этот листок потеряет силу, за давностью.
     - Финансовые преступления не прощаются за давностью. До тех пор пока существует армейское казначейство, они имеют право упечь меня за решетку.
     - Но теперь и сам он окажется в двусмысленном положении. Ему ведь тоже нужно будет объяснять властям, откуда у него этот листок, это же официальный документ, а не личное письмо. И потом, если он раскрыл обман, когда вы были еще в Италии, то почему сразу не написал рапорт в соответствующие инстанции? Я понимаю, что ты тогда был в его власти, но теперь - что он может сделать с тобой здесь, в Англии?
     - Погоди, ты еще не все знаешь. Раз уж я начал, позволь мне высказаться до конца. Если ты еще в состоянии слушать все эти мерзости.
     - Фрэнк, миленький, не говори так, прошу тебя.
     - В общем, оставил я ему почти все свои денежки и поехал домой. И первым светлым событием за долгое время была встреча с тобой. Ты спасла меня, устроила к доктору Берту, все было бы отлично, если бы не Гарнетт. Я каждый день с ужасом ждал его появления. Но чуть больше месяца назад узнал чудесную новость и решил, что отныне я свободен.
     Далси тут же вспомнила, как Фрэнк внезапно преобразился, будто с плеч его свалилась тяжкая ноша. Она слушала почти не дыша.
     - Я увидел его фамилию в списке без вести пропавших пассажиров. Его судно, направлявшееся домой, на что-то там наскочило. Знаешь, после многомесячного пребывания в аду я будто снова выбрался на свет. Ну все, подумал я, теперь все пойдет нормально. Теперь я быстренько оправлюсь, верну Далси деньги, подкоплю немного и начну искать более подходящую работенку. Только ты не думай, что я неблагодарный тип, ты очень меня выручила, замолвив за меня словечко доктору.
     - Но что-то случилось? Какая-то неприятность?
     - Да, случилось. Как раз сегодня. Все было замечательно - до того как мы с тобой расстались после ленча. Случилось самое страшное. Я встретил Гарнетта.
     - Ах, Фрэнк! Значит, список был неточным!
     - Он остановил меня и сразу же с места в карьер: "Бывают же такие совпадения! Вас-то я и искал. Меня тут тоже искали - нашу шлюпку отнесло течением, наверное, слышали про неприятное происшествие с пассажирским судном, на котором я возвращался в нашу милую Англию? Но в конце концов нас подобрали. Только что стал вольным человеком, отправлен в запас. И сразу решил встретиться с вами". "Ну встретились, и дальше что?" - спросил я его.
     Фрэнк умолк, видимо не решаясь рассказывать дальше, но все-таки продолжил:
     - Беседа наша была предельно краткой и деловой. Он поведал мне, что ему предложили выгодную работу, но при условии, что он сделает взнос - двести фунтов. И если я их раздобуду, он отдаст мне тот проклятый листок с фальшивыми числами.
     - Опять шантаж!
     - Да, опять. Но это уже в последний раз. Мне бы только забрать листок - и все, свобода. Тогда никто больше не сможет меня обвинить. Игра стоила свеч.
     - Но у тебя же нет таких денег. Что ты мог сделать?
     - Ничего. Но мне предлагали свободу, представляешь? Возможность вернуться к нормальной жизни, на которой я уже поставил крест.
     - Как я тебя понимаю, Фрэнк! Ты, наверное, чуть с ума не сошел от злости.
     - Знаешь, я действительно сошел с ума. Я подумал, на кону - вся моя жизнь. Если я получу этот клочок бумаги, все будет замечательно. Чтобы выиграть время, я сказал, что мне нужно своими глазами увидеть этот листок, убедиться, что он действительно существует. Он ответил, что только идиот будет таскать с собой такие важные бумаги. Но он отдаст листок, если я достану деньги. И дал мне свой адрес.
     - Я поняла. Деньги достать было негде И ничего не вышло.
     Фрэнк молчал, но вид у него вдруг стал такой страдальческий, такой виноватый, что Далси испугалась.
     - Фрэнк, что ты натворил?!- крикнула она.- Ведь ты что-то натворил? Я вижу по твоему лицу. Что?
     Он дважды собирался с духом, чтобы заговорить. Потом, запинаясь, произнес:
     - Я... я д-достал деньги.
     - Достал? Но где?
     И снова последовала долгая пауза, он тихо продолжил:
     - Боюсь, ты будешь руга...
     - Прекрати! Где ты их взял? Сейчас же мне ответь!
     Он посмотрел на нее потухшим взглядом.
     - У Берта.
     От неожиданности Далси даже не поняла, о чем речь.
     - У Берта? Ты попросил у него двести фунтов и выложил всю эту историю?
     Фрэнк покачал головой и почти беззвучно прошептал:
     - Он ничего не знает.
     Повисла мучительная пауза. Далси решила, что она ослышалась.
     - Ты хочешь сказать, что ты... их украл?
     - Нет, что ты,- торопливо возразил он,- я их только одолжил. Я верну их - при первой же возможности. Ты мне веришь, Далси? Ты должна мне верить.
     Далси казалось, что она бредит, что ей снится какой-то кошмар. В реальной жизни такого не бывает, эго слишком ужасно.
     - Но как тебе это удалось? Где ты их нашел?
     - Эго получилось случайно,- сказал Фрэнк уже более бодрым голосом.- Все произошло гак быстро и неожиданно, что у меня не было ни секунды на раздумья. Я увидел деньги и схватил их... А положить назад было уже поздно.
     - Но двести фунтов без присмотра никто не оставляет. Где ты их взял?
     - Дело было так. Сразу после ухода миссис Редлейк мистер Берг поднялся в лабораторию. Я услышал на лестнице его шаги и зашел к нему в кабинет, чтобы разжечь камин. Обычно это делаю я. Разжег. А потом посмотрел... совершенно случайно...
     - Я внимательно тебя слушаю, рассказывай дальше.
     - Посмотрел на сейф, а в замке болтается связка ключей. И тут мне пришло в голову, что там наверняка полно денег, ведь некоторые пациенты расплачиваемся наличными. Просто вдруг об этом подумалось, понимаешь?
     Далси казалось, что ее сердце сжимает чья-то рука с ледяными пальцами, все сильнее и сильнее.
     - Дальше,- еле слышно пролепетала она.
     - А дальше я уже ни о чем не думал. Если бы я подумал, то ни за что бы этого не сделал. Но за дверцей были деньги, по крайней мере, я был в этом уверен. Берт мог вернуться в любую минуту. Поэтому времени на раздумья не было. Я открыл сейф и увидел, что в ящичке полно денег, разные купюры. Я отсчитал двести однофунтовых бумажек. Это было неопасно - я внимательно слушал, чтобы не пропустить момент, когда доктор начнет спускаться. Потом я снова запер сейф и... Вот, собственно, и все.
     Далси застонала.
     - Ах, Фрэнк! Этого я от тебя никак не ожидала! Ты обокрал Берта? Как ты мог! Ты должен немедленно вернуть эти деньги! Я выберу подходящий момент, чтобы положить их на место. Мне иногда приходится доставать из сейфа бумаги.
     Он посмотрел на нее с изумлением.
     - Но я не могу этого сделать. У меня их нет. Я отдал их Гарнетту и забрал у него листок.
     Далси даже не могла говорить. Она медленно отвернулась и, спрятав лицо в ладонях, горько заплакала, и ей казалось, что сердце ее сейчас разорвется.

Глава 2

План действий

     Далси долго избегала Фрэнка, отношения были налажены с великим трудом.
     После того их разговора, увидев, как сильно она расстроена, он наверняка раскаялся. Правда, Далси не могла понять, в чем именно: в том, что довел ее до слез, или в содеянном. Он пытался ее утешать.
     - Милая, напрасно ты так переживаешь. Все не так ужасно, как тебе кажется. Я ведь не украл, а только одолжил. Берт ничего не узнает, деньги я потом верну, все будет нормально.
     Но Далси никак не могла успокоиться.
     - Это что, так просто?- пробормотала она, когда ей удалось наконец унять слезы.- Ты говоришь, что вернешь их. Но каким образом? Откуда они у тебя возьмутся?
     - Я человек неприхотливый. За год накоплю.
     - За год! Но он может хватиться их в любой момент, возможно, завтра же!
     - Совсем необ