Груша Мордашке, -  так
что  "фанеры"  не надо, а сдай богатого фраера.  Наколка  на
хату, и мы в расчете.
     Информацию о таком предложении Аверин передал Дробызгалову
немедленно.  И  порешили: предложение принять.  Милицейскому
начальству  гуляющий  на  свободе  Груша  надоел,  так   что
перпектива  прихватить  его  на  горяченьком,  да  еще  и  с
подручными   представлялась  заманчивой.   Оставалось   лишь
выбрать подходящую квартирку и продумать детали "отмаза"  от
подозрений со стороны уголовников для Михаила.
     Кандидатуру для ограбления наметил он же, предложив в жертву
некоего  Петю-Кита, своего конкурента по  бизнесу.  Накануне
Петя-Кит  выкупил партию часов "Ролекс", искусно подделанных
под  внешний  вид  оригинальных изделий.  Часов  было  около
двухсот  штук, статья о спекуляции вполне проходила,  а  для
воров такой товар тоже представлял немалый интерес. Так  что
в  итоге операции Груша со своей командой привлекался  бы  к
ответственности за кражу с проникновением в жилище, а Кит  -
уплывал  бы  за  спекуляцию в дальние  океаны...  Наводка  с
"Ролексом"  Грушу  вдохновила, однако он  потребовал,  чтобы
наводчик участвовал в деле.
     План "отмаза" такого поворота событий не предусматривал.
Михаил уперся, но под ножом бандитов согласился.
     -  Вдруг  мы запамятовали чего, вдруг не то заберем,  -
дружелюбно  объяснил  ему Груша. - Боишься?  Хорошо.  Десять
процентов  товара  - твои. Нет? Ладно, я  добрый.  Будешь  в
общей доле.
     Вход в квартиру Пети-Кита преграждала стальная дверь  с
сейфовым  змком.  Ворам  пришлось на веревках  спускаться  с
крыши  на  балкон девятого этажа. Квартиру ограбили,  но  на
улице  началась  операция захвата, прошедшая крайне  удачно.
Группу  взяли с поличным, оперативники артистично,  пусть  и
экспромтом,   сымитировали  побег   с   места   преступления
наводчика  Мордашки,  но...  кто  знал,  что  на  одном   из
уголовников    висело   дело,   расследуемое   прокуратурой?
Потянулись нити, началось копание в подробностях, и - выплыл
факт  присутствия  некоего Михаила  Аверина  при  ограблении
квартиры спекулянта... В этот факт, как оголодавший бродячий
пес  в  кусок  парного  мяса, вцепился дотошный  молоденький
прокурорчик,   требуя  у  Дробызгалова  непременной   выдачи
соучастника.  И  хотя  оперативный уполномоченный  оьъяснял,
что,  мол, это свой человек, внештатник, так сказать, чинушу
переубедить не мог. Прокурор металлическим голосом  чеканил,
что  имеет относительно "внештатника" конкретную информацию,
из   которой  явствует  будто  тот  -  ни  кто   иной,   как
профессиональный    спекулянт,    вращающийся    в     среде
организованной преступности, среди махровых бандитов, причем
- под странной, знаете ли, опекой милиции...
     Начальство Дробызгалова ссориться с прокуратурой не желало, также
решив,  что  агенту Мордашке полезно бы попариться  в  зоне,
выйдя  откуда,  он  приобретет  в  уголовной  среде  больший
авторитет,  а  вместе  с тем - покорность  и  паталогический
страх перед людьми с милицейскими погонами.
     Так бы и куковать Мише Аверину в исправительно-трудовом
учреждении,  если бы не внезапно изменившиеся обстоятельства
в  милицейской  и  гэбэшной работе  вокруг  некоего  Валерия
Фридмана,     финансировавшего    преступные    группировки,
организатора   всяческого  рода  контрабанды   и   валютного
махинатора.
     В   уголовной   среде   Фридман   пользовался   немалым
авторитетом, равно как и в высоких административных  сферах,
где  у  него  имелись влиятельные защитники,  однако,  решив
эмигрировать в США, где проживал его старший братец-мафиози,
он  тем  самым нарушил застойную оперативную ситуацию вокруг
себя,  вызвав  живейший интерес органов к  его  материальной
базе,  оставлять которую кому-то в подарок он  наверняка  не
намеревался. Кроме того, прошла информация, что кандидатом в
американские  граждане  вложена  изрядная  сумма  в   партию
бриллиантов   старинной  огранки  и   уникальные   старинные
украшения.
     Совместить арест Фридмана с изъятием у него драгоценностей,
предназначенных  для  тайного вывоза  из  страны,  надлежало
обэхэсникам  и Дробызгалову. Однако люди из ГУБХСС  вкупе  с
курировавшими   дело  гэбэшниками,  сознавая  недосягаемость
цели,   от   работы  под  всякими  благовидными   предлогами
отлынивали,  и  основной груз лег на плечи  Дробызгалова,  в
свою  очередь также не ведавшего, каким образом  осуществить
задачу, намеченную руководством.
     Фридмана круглосуточно охранял едва ли не взвод боевых ребят
спортивного  сложения, имелись у него посыльные  и  связные,
мощная   автотранспортная  база  и  радиосвязь;   агентурные
подступы  к  нему  существовали  на  уровне  малоэффективной
доступности,   и   лишь  за  одну  ниточку  мог   ухватиться
Дробызгалов: за романтические отношения Фридмана с  Мариной,
сестрой  его агента Мордашки, по которому уже не плакала,  а
навзрыд рыдала тюрьма.
     Михаилу было подробно и откровенно поведано и о его личном
положении,  и  о  Фридмане,  чьи  дореволюционные  ювелирные
ценности  в  случае  их конфискации органами,  гарантировали
Аверину полнейшее освобождение от домогательств прокуратуры.
     Ультиматум поневоле был принят, хотя Марина, получившая уже
статус  невесты американского иммигранта, быстренько таковой
утратила,  ибо  о  роде ее занятий Фридман каким-то  образом
пронюхал и резко к своей пассии охладел.
     Зная  циничность и крайнюю расчетливость  сестры,  Миша
поведал  ей  о  бриллиантах, предложив создать  ситуацию,  в
которой  Фридман временно окажется без охраны и  без  каких-
либо  свидетелей, дабы совершить его похищение и  дальнейшую
обработку по методике устрашения раскаленным утюгом вкупе  с
применением психотропных средств, что мыслилось, конечно, на
уровне весьма теоретическом - ни один, ни другой бандитизмом
никогда   не  занимались,  и  попросту  отдавали  дань   тем
стереотипам,   которые   в  изобилии  питала   перестроечная
российская повседневность.
     Внезапно пришла новость из-за границы: закадычный дружок
Михаила  -  Боря Клейн, устроившийся подручным  у  Фридмана-
старшего  в Нью-Йорке, подтвердил готовящуюся контрабанду  и
предложил  данным  фактом озаботиться, гарантируя  в  случае
изъятия  камушков, выгодную их продажу на Западе. В качестве
залога  своего  партнерства Боря прислал  Аверину  подлинный
американский  паспорт  с  чужой фамилией,  однако  с  родной
Мишиной  физиономией, благодаря чему теперь  имелся  у  него
серьезный шанс съехать из матушки России через третью страну
за океан.
     Оставался, правда, еще один немаловажный вопрос:  каким
именно образом в эту третью страну попасть?
     И выдвинул тогда Миша встречный ультиматум Дробызгалову:
мол,  работа  начнется  только  тогда,  когда  сделаешь  мне
выездной документ.
     И был документ составлен, предъявлен Мише, однако в руки
ему   не   вручен,   ибо   согласно   контракту   становился
собственностью   гражданина  Аверина   исключительно   после
успешного  завершения с его помощью операции  "Бриллиантовая
галактика"  -  так  ее окрестили, по данным  стукачей,  сами
братья Фридманы.
     Каких-либо действительно реальных подступов к  Фридману
Михаил  как ни старался, не обнаруживал, тянул время, "делая
мозги"  оперу,  обещал ему скорый и безусловно положительный
результат,  сам  же  готовясь удариться  в  бега,  для  чего
обращал последние рублевые доходы в твердую валюту и  спешно
распродавал барахло.
     Между  тем  коварная  сестра Миши,  не  удовлетворенная
перпективой долевого участия, решила перехватить инициативу,
готовя грандиозный спектакль, роль в котором своему брату не
отводила.
     По   средам   Фридман  ужинал  в  "Пекине"  со   своими
прихлебателями и охранниками, и как бы случайная ее  встреча
с  ним  произошла  в  этом  дорогом ресторане,  пародирующем
экзотический блеск Востока, в устоявшейся здесь в  последнее
время атмосфере полубогемной-полупреступной злачности.
     Как  и рассчитывала Марина, Валерий подошел к ней  сам,
поклонился  шутливо, но и корректно, явно  не  претендуя  на
приглашение  присесть  к  столу,  где,  помимо  его   бывшей
невесты,  находилась еще одна дама, представившаяся Фридману
под именем Джейн.
     По легенде - международная аферистка, подруга Марины еще
со  школьных  лет,  Джейн  являлась сотрудницей  отдела  виз
американского  консульства, и вскоре должна была  улететь  в
очередной   свой  отпуск  в  Штаты,  что  в  какой-то   мере
соответствовало   истине,  ибо  реальный  прототип   обладал
аналогичным именем и действительно на днях уезжал на отдых в
Америку.  Данный  факт  Фридман  легко  мог  проверить,  что
впоследствии, кстати, и сделал, хотя нисколько не  усомнился
ни   в  непринужденности  манер  Джейн,  ни  в  ее  типичном
англоязычном  акценте, ни в косметике, ни в прическе,  ни  в
подлинности   великолепных  колец  и  кулонов  от   классных
западных ювелиров...
     И уж, конечно, совершенно невозможно было бы заподозрить
респектабельную  даму в том, что она  -  Мавра,  -  одна  из
бывших бандерш Марины, подруга ее и компаньонка, в очередной
раз прибывшая по своим делишкам в Москву из Чикаго, где жила
уже   несколько  лет,  великолепно  выучив  язык  и   освоив
американское бытие в полной мере. Впрочем, как уже  отметила
Марина,  во  всем,  чем занималась Мавра, проявлялся  у  нее
добросовестный и тонкий профессионализм.
     Фридман наживку заглотил. Вновь зазвучали слова о любви к
Марине-Мариночке, разрыв решено было забыть, но  выдвигалась
и  просьба:  вывести обладающую дипломатическим  иммунитетом
американку,  не  гнушавшуюся,  как  понял  со  слов   Марины
Фридман, выгодным гешефтом, на деловой разговор...
     Разговор состоялся через два дня на обочине Ленинградского
шоссе,   куда  Джейн  прикатила  на  "Мерседесе"  с  красным
дипломатическим   номером,   изготовленным    рукодельником-
кустарем.
     Предложение Фридмана оказать помощь в провозе контрабанды из Союза
в  Америку  было  принято. Сумма за  услугу  устраивала  обе
стороны,  содержание контрабанды не уточнялось. Единственным
обязательным условием при передаче ей груза, Мавра выдвинула
абсолютную  конфиденциальность  их  встречи.  Люди   Валерия
обеспечивали  ему  отрыв  от каких-либо  "хвостов",  встреча
назначалась  на случайной квартире в присутствии  Марины,  и
нахождение  кого-либо постороннего вблизи от места  контакта
исключалось категорически.
     Фридман  исполнил предписанное, за исключением  нюанса:
вмонтированный  в  его  автомобиле  радиомикрофон   позволил
охране,  прослушивающей  разговор  шефа  с  указывающей  ему
дорогу  Мариной, вычислисть расположение дома и  квартиры  и
подъехать   к  подъезду,  на  всякий  случай  подстраховывая
хозяина.
     Контакт состоялся, но, к величайшему разочарованию заговорщиц,
никаких  драгоценностей Фридман не привез, -  вместо  них  в
качестве    контрабанды   предлагался    сфальсифицированный
Фаберже,  чья реализация требовала определенных знакомств  и
особенных  дивидентов, естественно, не сулила. Подобный  шаг
Мавра расценила как знак недоверия: ей предлагалось работать
во  втором  эшелоне, что было безусловно логично со  стороны
осторожного Фридмана, не желавшего использовать в  серьезном
деле   непроверенных   исполнителей.   С   другой   стороны,
согласившись  на  псевдо-Фаберже,  они  упускали  не  только
крупный  куш,  но  и  вообще возможность какой-либо  будущей
встречи  без  посторонних лиц с этим богатеньким  иудеем,  а
потому  было  принято отчаянное и глупое  решение:  оглушить
Фридмана,  связать и под пытками заставить  его  рассказать,
где находятся истинные драгоценности.
     Что и исполнили. Но - неудачно. Фридман упорно твердил,
что   бриллианты   уже  вывезены,  умолял   отпустить   его,
гарантируя свое прощение и даже суля деньги, но, ни  в  одно
его  слово не верящая Мавра переборщила в пытках, от которых
он и скончался.
     Охрана терпеливо сидела в машине около подъезда, выжидая
оговоренные  шефом  два часа, должных по максимуму  уйти  на
переговоры;  уже  был подготовлен ключ от искомой  квартиры,
благодаря  которому теперь имелась возможность  стремительно
ворваться  в  помещение, где сейчас царила слепая,  лишенная
какой-либо логики, паника.

     Звонок   от  Марины  произвел  на  Михаила  впечатление
ошарашивающее, будто его пырнули ножом.
     "Похитить Фридмана! Девки сошли с ума!"
     Осев в кресло, он замер с закрытыми глазами и лишь через
минуту  вскочил, обожженный дотлевшей до фильтра  сигаретой.
Вновь  замер, глядя отчужденно на коробки из-под аппаратуры,
заставившие комнату.
     Вот он - тот день, когда все может перевернуться с ног на
голову.
     Что  же...  этот день не застал врасплох Мишу  Аверина.
Спасибо  Дробызгалову за предупреждение о вероятном  аресте,
спасибо  американским "почтальонам" Бориса, доставившим  ему
синенький  штатский  паспортишко, спасибо  всем!  Он,  Миша-
Мордашка,  многое  упредил,  о многом  позаботился.  Красные
червонцы  превращены  в  зеленые, кубышка  припрятана,  есть
ботинки  с  "бриллиантовыми" каблуками, да и  чемоданчик  со
всем  необходимым для дальней поездки заготовлен...  Вопрос:
ехать ли сейчас к Марине на Большую Грузинскую?
     О  том,  что  Фридман  мертв, он еще  не  знал,  Марина
умолчала о его смерти умышленно, надеясь на какую-то  помощь
со  стороны брата в этой дичайшей, накаленной уже до предела
ее же собственным психозом обстановке.
     Напоследок решил проведать деда, сегодня с утра его не видел, как
бы не занемог старик...
     Свет в комнате деда не горел. Михаил раскрыл дверь, спросил
громко:
     - Спишь? - но ответа не получил.
     Нажал на клавишу выключателя. И - мигом все понял. Старик
был мертв. Видимо, смерть случилась еще прошлой ночью, а он,
Михаил, только сейчас уясняет, что не слышал сегодня  сквозь
сон   обычного  громыхания  кухонной  посуды   и   неверного
стариковского шарканья по паркету...
     Подошел  к  умершему. Поцеловал деда в лоб.  С  горькой
благодарностью и отчаянием. Подумал, не коря себя за цинизм:
     "Вовремя, дед, ушел. Да и тяжко тебе было в живых".
     И, погасив свет, покинул квартиру.
     К  дому  Мавры  подъезжать не стал,  оставил  машину  в
соседнем   переулке.  Поразмыслив,  достал  из  подголовника
сидения  спрятанный  там "ТТ", что купил  по  случаю  неделю
назад. Послал патрон в ствол.
     Сунул пистолет за ремень брюк. Мало ли что?.. Он не верил
никому,  допуская  даже, что сообщницы могли  затеять  любую
пакость и против него, ведь обстоятельства способны меняться
с  логикой  внезапной и парадоксальной... А уж если  затеяли
что  - "ТТ" пригодится. И тогда, не раздукмывая,разрядит  он
обойму и в сестру родную, мразь эту, теперь уже все равно...
     В  дверь позвонил, как уславливались: два длинных,  два
коротких.
     Мавра открыла незамедлительно.
     - Миша, караул... - прошептала, безумно на него взирая.
- Кончился он, сука, зараза, теперь хлопот... - Она закусила
костяшку кулака, болью отгоняя подступающую истерику.
     -  Тихо  ты,  -  брезгливо проронил Михаил,  проходя  в
квартиру.
     В  гостиной  увидел скрюченное на полу тело Фридмана  с
разверзнутым как бы в немом крике ртом, забрызганный  кровью
паркет...
     На  диване, уткнувшись лбом в крепко сжатые,  белые  от
напряжения кулаки, безучастно сидела Марина.
     - Ничего... не сказал? - кашлянув равнодушно, обернулся
Михаил к Мавре.
     - Сказал, уже вывез...
     -  Ну  вы  и даете, гестапо в юбках... - Михаил покачал
головой.  - Совсем охренели. Идиотки! Убили слона, и  теперь
не  знаете,  куда  его закопать? Главное, сами  ведь  хотели
бабки сорвать, без дележа, а не вышло - сразу - ау, Миша!  А
чего  теперь аукать? Чтобы труп вам помог закопать?..  -  Он
осекся, вытащив из-за пояса пистолет: в замке входной  двери
что-то заскреблось, после раздался отчетливый щелчок  и  тут
же  в  прихожую буквально влетели трое парней: плечистых,  в
одинаковых  кожаных  куртках, высоких,  на  толстой  подошве
кроссовках...
     Михаил,   мгновенно  оттолкнув  в  их  сторону   Мавру,
кувырком  перекатился  в соседнюю комнату,  рванул  на  себя
створку  окна  и,  не  раздумывая ни мгновения,  спрыгнул  с
третьего этажа вниз, на газон.
     Вскочил.  Боль  пронзила  правую  лодыжку,  но,  скрипя
зубами,  не  выпуская  из  рук пистолет,  он  заставил  себя
побежать  в сторону машины. В голове мелькало: почему,  как?
Эти трое - из мафии, не милиция...
     Сзади раздался шум двигателя приближающейся машины. Михаил
коротко оглянулся через плечо, увидел черный "Додж" с желтым
номером, знакомую ему машину охраны Фридмана... Значит,  тот
подстраховывался, хотя и неудачно...
     "Додж"   двигался   на  Михаила,  не   тормозя   и   не
отворачивая...
     С  абсолютным  спокойствием, будто бы проделывал  такое
каждодневно, он спустил предохранитель и, присев на  колено,
пальнул  из  "ТТ" по передним колесам, четырежды  переместив
мушку...
     "Додж"  повело в сторону; перевалив бордюрдный  камень,
машина  с глухим хрустом под звон битого стекла уткнулась  в
стену дома.
     Не   теряя   ни  секунды,  Михаил  бросился  к   своему
"Жигуленку".  Повернул ключ в замке зажигания,  и,  пропищав
пробуксовавшими на месте шинами, автомобиль понесся прочь.
     Через десять минут, превозмогая нервную дрожь, Аверин звонил
из телефона-автомата Дробызгалову.
     -  Привет, начальник! - произнес как можно беззаботнее.
-   У   меня  классные  новости:  Фрюша  -  твой  со   всеми
потрохами... Детали - при встрече...
     - Когда? - коротко вопросил Дробызгалов.
     -   Да  хоть  сейчас...  Только  машину  в  гараж  надо
поставить...
     -   Подъезжай  к  управлению,  я  жду...  -  в   голосе
оперуполномоченного звучало нескрываемое волнение.
     -  О,  давай  так... - озадачился Михаил.  -  Заеду  за
тобой,  потом  воткнем тачку в бокс и -  ко  мне.  Чуть-чуть
отдохнем.  День был жуткий, стаканчик "Мартини"  мне  бы  не
помешал... А тебе как?..
     - Никаких вопросов.
     -  Тогда через пять минут спускайся вниз, я подъеду. А,
вот что! Не забудь паспортишко мой...
     - Паспорт - после дела, - отрезал Дробызгалов.
     -  Правильно. Но я хочу знать, врал ты или  нет,  когда
утверждал, будто бы там стоит немецкая виза...
     -  Хватит  трепаться...  - Дробызгалова,  видимо,  стал
раздражать этот слишком откровенный разговор по телефону.  -
Распустил язык... Убедишься, за меня беспокоиться нечего!
     Когда  Михаил подъехал к управлению, опер уже  стоял  в
ожидании на улице.
     Присев рядом на переднем сиденье, протянул Аверину паспорт.
     Михаил не торопясь изучил документ.
     - Все в порядке? - Дробызгалов протянул руку. - Виза на
целый  год, не хухры-мухры. Друзья народа помогали...  Давай
сюда и - выкладывай свои новости.
     Со вздохом Михаил возвратил заветные корочки.
     - Приедем ко мне, все по порядку и расскажу, - произнес
он,  держа курс в направлении гаража. - Знай самое  главное:
дело сделано.
     - Надеюсь, - кивнул Дробызгалов.
     У гаража Михаил остановился, не глуша двигатель.
     -  Я  ворота открою... - Он вылез из-за руля.  -  А  ты
въезжай...
     Дробызгалов покорно перебрался на переднее сиденье.
     Когда нос машины впритык придвинулся к стеллажу, заваленному
барахлом  и  запчастями, Дробызгалов, с  хрустом,  до  упора
подняв  рычаг  ручного  тормоза, открыл  дверь,  намереваясь
выйти  из "Жигулей", но тут же и оцепенел под черным зрачком
"ТТ", смотревшим ему в висок.
     На колени оперативного уполномоченного упали наручники.
     - Пристегнись к рулю, менток...
     Пришлось подчиниться.
     Широкая клейкая лента "скотча" плотно легла на рот.
     -   Извините,  обстоятельства  изменились,  -  процедил
Михаил,   обыскивая  его.  -  Так,  ключи  от  машины,   мой
замечательный  заграничный паспорт