просторам
Германии, где еще стояли войска покинутой ими родины.
     Десанты торговцев увеличивались каждодневно в прогрессии
геометрической,    и   оптовику-Михаилу   уже    приходилось
согласовывать отпускные цены с коллегами, и даже  подумывать
о  конъюнктурности того или иного барахла,  ибо  публика  из
армейских  частей на глазах становилась все привередливее  и
грамотнее,   зачастую  напоминая  не  столько   покупателей,
сколько товароведов.
     Проблему со своим социальным статусом Женя-Лысый и компания его
соратников  решили  крайне неожиданным  образом,  благодаря,
впрочем,  официальному правительственному постановлению,  по
которому   восполнялась   популяция  еврейского   населения,
пострадавшего от нацистов во время войны.
     Мишин приятель Курт, осуществлявший в коалиции связи  с
немецкой   общественностью  в  качестве  высокооплачиваемого
переводчика,  отчего-то иудеев недолюбливал  и  высказал  на
такое  высокое  административное решение  следующее  мнение:
дескать,  всецело  подчиненная в  свое  время  американскому
еврейскому капиталу Западная Германия, сохранила доныне свою
полнейшую подчиненность победителям-жидо-масонам, и нынешние
просионистские  веяния  -  не  что  иное,  как   продолжение
политики захвата мировой власти легионами паразитов.
     Мише подобное нацистское измышление не понравилось,  но
аргументов  для  возражений у него не  нашлось,  ибо  что-то
логичное в словах немца как ни крути, а присутствовало...
     К  тому  же  и Женя-Лысый и вся окружавшая его  братва,
включая  Михаила,  корни свои имела, за редким  исключениям,
явно  израильские,  как  и большинство  заполонивших  Берлин
"деловых",   что  срочным  порядком  занялись  изготовлением
фальшивых   свидетельств  о  рождении,  владельцам   которых
вменялась   бесспорно   иудейская   национальность,    столь
привилегированна в западном полушарии.
     Настал краткий период, когда иммиграционная служба, следуя
безоговорочному предписанию свыше, лишь небрежно  просмотрев
метрику, выносила вердикт: Еврей? Проходи!
     И   на   тех   многих,   кто  сумел   данным   периодом
воспользоваться, мгновенно посыпались блага в виде  квартир,
бесплатных зубных протезов и сложных хирургических операций,
пособий и всяческих курсов по обучению и повышению...
     Далее,   все  как  один  использовали  подобие  Мишиной
легенды с утратой социальной финансовой помощи и паспорта и,
спекулируя  потихоньку  в советских военных  частях  или  же
занимаясь  иными  манипуляциями,  плотно  садились  на   шею
государства,  выкачивая из него все возможные и  невозможные
блага. С цинизмом беспримерным. В чем только вот заключалась
природа такого цинизма? В национальной особенности или же  в
коммунистическом  воспитании?  А  кем  утверждались   основы
воспитания?..
     Служащие социальных контор искренне недоумевали, когда,
грациозно  скользя мимо череды сидевших на казенных  стульях
убогих  нуждавшихся германцев, проплывала иудейская  дива  в
манто, увешанная крупнокалиберными бриллиантами, и, небрежно
выведя  закорюку в ведомости за несколько сотен полагавшихся
ей  на  пособие марок, водружалась затем в сияющий  лимузин,
уносивший ее в неведомые, порочные дали...
     Что удивительно, грошовым пособием не брезговали и такие
миллионеры, как Женя-Лысый, которого однажды вполне серьезно
Михаил  спросил,  не получил ли тот деньги  за  полагающийся
один раз в году отпуск.
     -  Отпуск?!  - искренне изумился компаньон,  только  на
днях  содравший  с  "социала" деньги на приобретение  зимней
одежды  и нового телевизора, которыми он бы мог завалить  из
собственных  запасов  треть  Германии.  -  Но  мы  ведь   не
работаем...
     -   Все   равно  положен,  -  напирал  Михаил.  -   Для
реконструкции организма. Иди в турбюро, бери там  разнорядку
на  двухнедельную поездку на Сейшельские острова...  Обязаны
оплатить!
     - А ты?..
     - Я уже, - небрежно отвечал Миша.
     - На острова?
     -  Ты  дурак? У нас с тобой здесь дел... - Миша  провел
указательным  пальцем  по горлу.  -  Главное  -  чтоб  денег
дали...
     - И дают?
     - Ну ты замотал...
     - Во, дела...
     И  Женя спешно отправился в турбюро, взяв оттуда не без
сложных объяснений, разнорядку с печатью, а после двинулся в
контору  государственного милосердия, где заявил о  законных
своих требованиях изумленным сотрудникам.
     Отрицательное решение по поводу своих необоснованных претензий он
выслушал  с  тонкой усмешкой искушенного профессионала,  ибо
Михаил  предупредил,  что  в некоторые  периферийные  отделы
указания  на  подобные  выплаты  покуда  не  поступали,   и,
возможно, будет необходим звонок в высшие инстанции,  откуда
поступит незамедлительное распоряжение.
     Номера   телефонов  инстанций  Миша  Евгению   записал.
Действительные,  как  оказалось,  номера,  хорошо   знакомые
социальным служащим.
     И  призадумались чиновники: вдруг, начальство и в самом
деле сподобилось на парадоксальные новшевства?
     Последовали долгие, более часа переговоры, в результате которых
выявился  Евгением подлейший розыгрыш Михаила,  отношения  с
кем были им после такого инцидента разорваны на целые сутки.
     После необходимого примирения, - ибо проживали друзья в
квартире   Евгения,  где  Миша  снимал  комнату,  была   ими
расстелена  на  кухонном  столе потрепанная  школьная  карта
бывшего   ГДР,   где  толстым  фломастером  отмечались   уже
известные точки расположения боевых сил Советского Союза  на
территории Германии.
     Друзья  гадали, где может таиться еще не охваченный  их
усилиями рынок сбыта.
     Впоследствии авторство гениального открытия утратилось, но
бесспорным   остался   его  факт:  с  абсолютной   точностью
вычислилось,  что  возле  каждого  железнодорожного   тупика
располагается советская воинская часть!
     Тупики!  Возле  них-то и сосредотачивалась  вся  боевая
мощь оккупационных коммунистических сил!
     Убедившись на практике в достоверности данной гипотезы, Женя-
Лысый  и  Михаил иной раз посматривали друг на друга,  будто
некие коллеги-аналитики из аппарата какого-нибудь там ЦРУ по
завершении  головоломной операции: мол, ничего  так,  умеем,
да?..
     Деньги, когда-то ввезенные Мишей контрабандой на Запад,
обернулись уже десятки раз, составившись в солидный капитал,
новое их вложение, как и всякой изрядной суммы, несло в себе
уже прямо пропорциональный риск вероятной потери, а в случае
же  успеха - не очень-то и высокий процент прибыли, а потому
Миша старался финансировать разного рода мелкие рентабельные
сделки  и  предприятия, одним из которых стал  созданный  им
небольшой   магазинчик   в  восточном   районе   Берлина   -
Карлсхорсте,  поблизости  от расположения  танковой  бригады
советских войск.
     Магазинчик приносил мелкий, однако стабильный доход, но
свехзадачей открытия новой торговой точки было участие в той
весьма  специфической кутерьме, что отличала именно  здешнюю
дислокацию   военнослужащих  и,  помимо   них   -   великого
разнообразия  гражданских  лиц, населявших  данный  обширный
регион на началах полулегальных или же нелегальных вовсе.
     Согласно советско-германскому договору, армия редела, офицеры с
семьями  возвращались  в Союз, оставляя  квартиры,  которые,
согласно  уже сомнительным устным договорам с администрацией
войск,   арендовали  личности,  к  воинской  повинности   на
территории  Германии отношения ни прямого, ни косвенного  не
имевшими,  хотя  каким-то  образом  получали  они  подлинные
удостоверения  работников воинской части для предъявления  в
нередких  экстремальных  случаях  повседневности  работникам
полиции.
     Цена за удостоверение порою доходила до тысячи марок, что
не  смущало желающих приобрести таковое, ибо никакими  иными
бумагами,   удостоверяющими   личность,   многие   обитатели
Карлсхорста не владели; документы и визы заменял им огромный
их  опыт  и  мастерство тайного проникновения через  границы
различных государств на актуальное пространство.
     В  одном из домов, освободившихся от уехавших на родину
вояк,  открылась  под эгидой якобы совместного  предприятия,
дешевая   гостиница,   куда   хлынули   изо   всех   союзных
социалистических республик, включавших, кстати,  Монголию  и
Болгарию, потоки туристов-коммерсантов, перекупающих газовое
оружие и автомобили.
     Рядом с магазином промтоваров Михаилу пришлось парковать
десятки  реэкспортных "жигулей" и потрепанных  "мерседесов",
предлагая их заезжей публике за свои комиссионные.
     Бизнес процветал.
     Рекламации, связанные с неисправностью автомобилей  или
же  с  некачественностью  мелкого  товара,  не  принимались:
стоявший  за  прилавком бывший гэбэшник Курт перекладывал  в
каждом конфликтном случае ответственность на Михаила, а  тот
же,   зловеще  глядя  на  надоедливого  покупателя,  посылал
последнего по известным матерным адресам, зачастую при  этом
раскланиваясь  и  с  заходившими  в  магазин   лицами   явно
гангстерского вида, и с местным участковым Питером, - в миру
-  Петей,  бывшим гэдээровским милиционером,  кто  курировал
данный  участок  и  пользовался безусловным  правом  закупки
товаров  по  их  оптовой,  да еще и  с  пятидесятипроцентной
скидкой, цене.
     Преимущество в льготных тарифах полагалось всей местной военной
администрации  и врачам близлежащего госпиталя,  -  отличным
специалистам,   не  раз  выручавшим  Михаила   в   проблемах
стоматологии и венерологии.
     Подбор квалифицированных медицинских кадров определялся
неподкупной   в   данном   случае   позицией   генералитета:
профессиональный уровень танкистов, составлявших  берлинский
гарнизон, именовавшийся, кстати, "арбатским", был не столько
и  важен,  да  и  кто  с  кем  собирался  воевать?  -  а  от
искушенности же медиков зависело вполне конкретное  здоровье
высокопоставленных лиц.
     Посему "блатных" дилетантов в белых халатах содержать никто
не   стремился;  для  таковой  цели  существовали  различные
командные   и   хозяйственные   должностишки,   оплачиваемые
армейской  казной,  чьи  финансовые  запасы  пополнялись  из
бюджета Ф.Р.Г.
     Конечно,  немцы  раскошеливались  не  из-за   любви   к
советским  воинам,  а  в  соответствии  с  правительственным
соглашением  с  Россией, чей бравый президент  с  горячечной
готовностью,  наводящей  на  размышления,  подписал  пакт  о
безусловном и наискорейшем выводе "освободительных войск"  с
германских, да и с прочих соседних земель.
     Взвешивая очевидные факты, Михаил не раз вспоминал про себя
неонацистские измышления Курта, постигая: нынешний  немецкий
капитал  зависит от американского, то есть, - от  еврейского
мирового;  значит,  денежки,  отпущенные  на  армию   -   из
сионистского  источника,  заинтересованного  в   возвращении
прежних  победителей  на рубежи почти  что  пятидесятилетней
давности,   и   лозунг  свободной  Европы,   -   безусловно,
привлекательный и благородный, не имеет никакого отношения к
России, чьи граждане с каждым днем испытывают все большие  и
большие  сложности с въездными европейскими и  американскими
визами,  и  никаких претензий по данному  поводу  Западу  не
предъявляется. Ни славянским правительством, ни президентом-
россиянином, ни женою его Наиной, участвующей в гуманитарных
контактах, предоставленных ей согласно статусу...
     Впрочем, как и ариец Курт охотно сотрудничал с деловыми
российскими  евреями, зарабатывая на хлеб  насущный,  так  и
Михаил   не   пенял   на  сомнительные  позиции   каких-либо
правительств и высокопоставленных деятелей, понимая:  ругай,
изобличай, анализируй, мели языком и строй теории - денег от
того  не  прибавится,  а  времени и интеллектуальных  усилий
затратится   впустую   уйма,  а   потому,   коли   жизненные
обстоятельства  опасности не представляют, нет  смысла  идти
против них, принимая мир таким, каков он есть.
     В  престижном  здании западного Берлина "Европа-Центр",
Михаил  на  паях  с Женей-Лысым арендовали офис,  как  штаб-
квартиру  открытой ими фирмы по поставкам  в  Россию  водки,
спирта  и шоколада. Поскольку компаньоны до сих пор получали
социальную помощь, президентом, или же, в немецкой версии  -
гешефтфюрером - стал все тот же Курт, принявший на себя  всю
ответственность за коммерческую деятельность компании.
     Справедливости ради стоит заметить, что обязанности свои немец
исполнял пунктуальнейше и даже с энтузиазмом, хотя жена  его
Эмма,  узрев однажды набитый наличностью портфель, с которым
супруг  ходил  на  работу, пришла в ужас,  умоляя  кормильца
завершить  сотрудничество с русской ужасной мафией,  о  чьих
деяниях каждодневно сообщали газеты и телевидение.
     Курт активно разуверял жену в криминальности совместного с
Мишей  бизнеса, показывая солидные регистрационные документы
компании с ограниченной уголовной ответственностью, где даже
существовал   получавший  зарплату  бухгалтер  и   налоговый
куратор,   по-немецки   именовавшийся  штоербератером.   Для
Михаила  произношение такого термина представляло  известную
сложность,   и  куратора  он  называл  "штурмбанфюрером"   -
словечком,  почерпнутым  в  детстве  из  книг  о   войне   и
партизанах.
     Ходил теперь Михаил в роскошных итальянских костюмах, обедал
и  ужинал  исключительно в ресторанах и вместо  старенького,
болотного  цвета  "Мерседеса",  готового  в  любую   секунду
скончаться   на   обочине,  приобрел  себе  последнее   чудо
германской  автомобильной  промышленности  с  радиотелефоном
спутниковой связи.
     Квартиру под Кельном он сдал в аренду, а сам же, познакомившись
в  процессе  армейского  бизнеса со  многими  ответственными
генералами,  въехал  в  шикарный  особняк,  находящийся   на
балансе   берлинского  гарнизона  в  том   же   Карлсхорсте,
неподалеку от магазина, обслуживающего танковую бригаду.
     Особняк ранее занимал большой чин из военной контрразведки
КГБ,  уже  съехавший в Союз, и всего лишь за  взятку  в  три
тысчи  марок,  здание  с прилегающим к  нему  участком  было
передано   Михаилу  в  бессрочное  пользование  с   условием
смехотворной  ежемесячной  квартплаты.  Коммунальные  услуги
вовсе  не  учитывались:  счетчики  за  пользование  водой  в
восточной   Германии   покуда  отсутствовали,   а   приборы,
отслеживающие потребление света и газа в особняке, армейские
специалисты  отрегулировали  таким  образом,  что  день   те
работали  в режиме активного контроля, а за ночь производили
реверс в своих показаниях.
     Регулировал счетчики знакомый Мише сантехник-рукодельник из все
той   же  танковой  бригады,  кто,  манипулируя  отвертками,
комментировал событие объединения германских народов так:
     -  Капитализма захотели? Будет им капитализм!  Поставят
тут  скоро  компьютеры, вот они тогда и  подумают:  унитазом
воспользоваться, или же за углом посрать!
     Опять-таки,  справедливости ради, заметим,  что  многие
социалистические  немцы от объединения  с  западными  своими
собратьями восторга не испытывали, кляня предателя-Горбачева
и  слезно  ностальгируя  по прежней, социально-защищенной  и
безмятежной   жизни,  оберегаемой  ныне   уходящими   отсюда
вооруженными  силами  некогда могучей  державы,  распавшейся
подобно сгнившему трупу.
     Практик-Миша, пытавшийся заглянуть в будущее, был убежден: как
только  последний  солдатик покинет  иностранные  земли,  а,
может,  и  ранее,  явятся  в  особняк  официальные  немецкие
представители  и предпишут ему помещение покинуть,  ибо  все
договоры   аренды   с   советской  армией,   касающиеся   ее
территорий, станут исторически недействительными.
     К   тому  же  существовала  реальная  угроза  появления
истинных  хозяев  особняка  -  потомков  разбитых  фашистов,
которым окажут всестороннюю помощь в восстановлении их  прав
владельцев берлинской недвижимостью.
     В этом случае конфискация особняка никакому сомнению не
подлежала.
     Кроме того, Миша уже был наслышан, что в центре города, на
Александерплатц,  где  на  месте убогой  пивнушки  выстроили
небоскреб,  началась  склока между администрацией  города  и
отпрысками бывших хозяев увеселительного заведения. Отпрыски
требовали  космическую по масштабам сумму компенсации,  а  в
случае отказа от выплат, просили восстановления пивной путем
сноса небоскреба.
     Такая  форма  претензий  представилась  Михаилу  весьма
оригинальной,  и,  следуя более наитию, нежели  юридическому
знанию   проблемы,   он   вновь  обратился   к   всемогущему
генералитету, попросив, как говорится, вдогонку оказать  ему
дополнительную  бесплатную услугу: подписать  акт,  согласно
которому   в  особняке,  пострадавшим  от  течения  времени,
произведен  капитальный ремонт на сумму пол-миллиона  марок,
пожертвованных из его, Михаила, средств.
     Идея была ясна: в случае конфискации особняка, немецкие
власти  должны были бы компенсировать арендатору указываемые
им   финансовые  потери,  а  потому  насчет  "вдогонку",  не
получилось:   составление  требуемого   документа   обошлось
Михаилу в дополнительные полторы тысячи марок, затребованных
алчными держателями армейских печатей и бланков.
     Армия,  равно  как и страна, ею от кого-то  защищаемая,
перенимала  капиталистическую меркантильность  и  впадала  в
коммерцию   стремительно  и  повсеместно.   Социалистический
"блат"  органично  трансформировался  в  жесткий  финансовый
расчет.
     Розничный магазинчик в Карлсхорсте являл собою лишь вершину
айсберга   тех   Мишиных  свершений,  за  которыми   маячила
коррумпированная верхушка лиц с золотыми погонами.
     Полуспившиеся прапорщики, возившие за десять-двадцать марок взводы
солдат   для   отоваривания  в  магазинчике,  рентабельности
основному  бизнесу  не  делали.  Зато,  приходя  в  знакомые
кабинеты   армейских   хозяйственных   чиновников,    Михаил
подписывал  контракты  на  снабжение  частей  продуктами   и
промтоварами, цена на которые устанавливалась произвольно  и
без  каких-либо  дискуссий. Чиновник распоряжался  безликой,
однако реальной безналичной суммой, необходимой для тех  или
иных  закупок,  не задаваясь вопросом, кому  из  поставщиков
данную  сумму  переводить;  проблема  для  него  заключалась
единственно   лишь  в  размере  взятки  за   предоставляемый
эксклюзив.  Брались  же  взятки крупнокалиберными  купюрами,
преимущественно  -  с  портретами братьев  Гримм  -  великих
сказочников.
     Таким образом, бюрократические традиции развитого социализма
находили   свое  абсолютное  соответствие  хищным  принципам
капиталистического  мировоззрения, порою  заставляя  Михаила
вспоминать лукавую философскую формулировку: " в  дьяволе  -
Бог ", что являлась неверной концепцией, ибо Бог - Богом,  а
сатана - сатаною.
     Впрочем, Миша молился исключительно на денежные  знаки,
философией и какой-либо верой себя не утруждая.
     С  другой стороны, благоденствуя, забыв прошлые беды  и
мытарства,   испытывал   он  порою   неясную   досаду,   ибо
благополучие свое строил на офицерских и солдатских  грошах,
как  и  жлобы в генеральских мундирах, что когда-то, как  ни
удивительно, тоже были бедными лейтенантами...
     Факт,  что  его обирают, был известен каждому  здешнему
солдатику,   считавшему  таковое  положение   вещей   вполне
естественным, что уяснил для себя Михаил из бесед с рядовыми
автотранспортной, к примеру, роты, сливавшими ему за полцены
в "Мерседес" казенный армейский бензин.
     Таким образом, армия, как большая откормленная акула, имела
на  брюхе  своем  множество прилипал, которым  суждено  было
сгинуть, как только рыбина уйдет в неблагоприятные, холодные
воды...
     Немало Мишу озадачивала та перемена в сознании не только
военных,  но  и вообще практически всего бывшего  советского
народонаселения,  что  случилась  в  короткие  годы,   когда
прежние   понятия   наживы   и   эксплуатации,   считавшиеся
несомненно преступными, стали вдруг естественными критерия