дартенфюрер был мертв.
     С  шеи  его  он  снял  кулон,  укрепленный  на  кованой
серебряной  цепочке,  -  вероятно, старинной  работы.  Кулон
представлял  собой  камень, обрамленной тем  же  зачерненным
временем  серебром; камень, вовсе не сочетавшийся  со  своей
оправой:   крупный,   чудесно   ограненный   рубин,    будто
наполненный сгустком искристого, теплого света...
     Отерев  салфеткой измазанный кровью "Вальтер",  Гюнтер,
превозмогая   сумятицу   мыслей,  заставил   себя   все-таки
призадуматься,  понимая,  что шеф  был  далек  от  мыслей  о
самоубийстве,  а  намеревался  как  раз  покончить  с   ним,
Роландом. По какой только причине?
     Еще  год  назад, сразу же по назначению его из охранных
подразделений СС личным шофером Краузе, он был вызван  прямо
на  Принц-Альбрехтштрассе, где до того служил в комендатуре,
и  тут же завербован гестапо, чей сотрудник разъяснил ему  в
мягкой, но, одновременно, и четкой форме, что новый его  шеф
- серьезный ученый, чьи секретные научные изыскания жизненно
необходимы Рейху, а потому тайной полиции желательно знать о
всех  его  высказываниях, слабостях, привычках и  контактах,
ибо каждому человеку суждено ошибаться или же заблуждаться в
каких-либо  понятиях,  но  если  таковое  и  допустимо   для
безответственных обычных смертных, то совершенно неприемлемо
в отношении лиц государственного значения, способных вольно,
а,  может,  невольно  принести  непоправимый  ущерб  великой
Германии.
     Упрашивать  себя  Роланд Гюнтер не заставил.  Отказ  от
сотрудничества  был невозможен, равно как и недобросовестные
дальнейшие  доносы,  а  потому оставалось  честно  исполнять
предписанные  ему обязанности осведомителя, которыми  он  не
тяготился,  поскольку в системе Рейха к подобному принуждали
едва ли не каждого немца.
     Друг на друга стучали практически все, нагнетая и без того
тягостную атмосферу всеобщего страха, безраздельно  царившую
в стране.
     Итак, вполне вероятно, что Краузе решил убрать его, как
ненужного  свидетеля. Только свидетеля чему?  Он  же  ничего
толком  не  знал,  а  о  роде  деятельности  шефа  даже   не
догадывался, и только сейчас, перетряхивая увесистый  желтый
портфель,  находит  какие-то странные  древние  рукописи  на
непонятном  языке,  а вот и толстенные блокноты  с  записями
самого Краузе, более напоминающие пособия по черной магии и,
наконец, вещи с назначением понятным: кинжал почетного члена
СС,  еще  один  кинжал - на этот раз старинный,  с  золотой,
украшенной  каменьями  рукоятью;  пачки  денег:  рейхсмарок,
английских  фунтов,  американских  долларов;  чистые  бланки
всяческих  документов и металлическая коробка со  множеством
печатей...
     А  что, если штандартенфюрер попытался драпануть  куда-
либо  подальше?  Тогда  все вопросы, в  общем-то,  отпадают,
тогда   ситуация  становится  ясной:  шефу   был   необходим
автомобиль  и  категорически не нужен шофер, тем  более,  не
такой  Краузе и дурак, чтобы доверять Роланду... К тому  же,
штандартенфюрер знаком лично с рейхсфюрером, а, вероятно,  и
с  самим великим вождем, а потому кто ведает, в какие именно
игры он с ними играл?..
     Да,  но  что  теперь  делать  ему,  скромному  младшему
офицеру,  попавшему,  видимо, в  те  жернова,  выбраться  из
которых едва ли возможно?..
     По  логике  он обязан позвонить в гестапо,  доложить  о
случившемся,  но  что  произойдет  впоследствии?   Хитрейшие
ищейки быстренько уяснят, что шеф покушался именно на  него,
о  чем  свидетельствует характер раны  и  десяток  всяческих
мелочей,  изменять которые - заранее вешать  себе  петлю  на
шею.  Может,  конечно, и обойдется, но он-то, Роланд,  более
чем  уверен,  что на протяжении расследования  очутится  под
замком  в  жутком  подвале, откуда  редко  кто  возвращается
полноценным  и  жизнерадостным;  откуда  вообще  редко   кто
возвращается...
     Посмотрел на лежащую на столе цепочку с кулоном. Камень изменил
свой  цвет.  Из  ало-лучившегося он стал  мертвым,  потухше-
черным, словно выгорел изнутри.
     Интуитивно Роланд сжал его в ладони, как бы пытаясь передать
кристаллу   живую  энергию  собственной  плоти,   однако   -
напрасно:  матовая  чернота, подернувшая  грани,не  ушла;  а
каким-то вторым планом сознания открылось, что природа этого
камня  -  тайная  и  высокая, попросту не совпадает  с  его,
Роланда,  сущностью,  представившейся вдруг  ему  же  самому
крохотно-убогой и никчемной....
     На мгновение он оцепенел, тронутый каким-то мистическим,
неясным  чувством,  будто  заглянул  в  темень  заброшенного
колодца, но сумел управиться с бессмыслицей всяческого  рода
неясных  ассоциаций,  вернувшись  к  реальности:  положил  в
портфель позолоченный "Вальтер", застегнул замки; машинально
набросил на шею цепочку с кулоном; собрав со стола продукты,
вышел  из  дома,  даже  не обернувшись на  неподвижное  тело
Краузе.
     С него будто сошел дурман.
     Теперь все оставалось позади: ученый шеф в форме, карьера
офицера  СС, ежедневные доносы в гестапо, жизнь, а,  вернее,
существование  во  имя Рейха и фюрера, - к чертовой  матери!
Уже идиоту ясно, что война бесповоротно проиграна, вскоре  в
Берлин  войдут  американцы и русские, а потому  самое  время
затаиться  и  переждать  считанные  недели  суматохи,  после
которой  не будет ни политической тайной полиции, ни  флагов
со свастикой, ни угрозы отправки на фронт...
     Родители Роланда жили в небольшом городке у самой границы с
Францией,  но  попытаться добраться туда  представилось  ему
делом  рискованным: во-первых, уже буквально через несколько
часов   могли  начаться  его  розыски;  во-вторых,  миновать
многочисленные   кордоны,  не  имея   надлежащих   проездных
документов, означало обречь себя на вполне вероятный провал,
хотя полицейские патрули, как правило, не испытывали желания
в досмотре машин, приписанных к РХСА.
     Поразмыслив,  он отправился обратно в Берлин,  в  район
Карлсхорста,    где   находился   дом   приятеля,    летчика
"Люфтваффе", его тезки, ровестника, уже с год воевавшего где-
то на Украине.
     Родители парня погибли еще в тридцатых годах в автомобильной
катастрофе, жил он покуда один, не решаясь на брак в смутное
военное  время, а перед отправкой на фронт попросил  Роланда
присмотреть  за  домом,  куда  тот  приезжал  раз  в  месяц,
протирал пыль с мебели и выпивал порою стаканчик вина или же
пива,  чьи  изрядные  запасы находились в  огромном  подвале
рядом с котельной.
     Последнее письмо от приятеля он получил с полгода назад; более
никаких  известий от него не поступало, и Роланд подозревал,
что  мог  тот  и сгинуть в мясорубке Восточного фронта,  как
десятки  и  десятки  тысяч других. Он даже  хотел  попросить
Краузе  выяснить  судьбу  друга, но  отчего-то  не  решился:
желчный  штандартенфюрер вообще неохотно исполнял какие-либо
просьбы,  не связанные с его личными интересами, а  потом  -
стоило  ли  пороть  горячку из-за  паузы  в  переписке,  что
затянулась всего лишь на несколько месяцев?..
     Сейчас же Роланд был доволен, что никого не посвятил  в
подробности своего надзора за жильем приятеля. Если  гестапо
начнет поиски, то происходить они будут в первую очередь  на
западе  и юге Германии, где живут почти все его родственники
и  большинство знакомых, и вряд ли кому придет в голову, что
Роланд  Гюнтер - возможно, с завтрашнего дня  -  дезертир  и
уголовник,  находится в каких-то неполных  тридцати  минутах
езды  от  имперского  управления безопасности,  в  элитарном
районе,  среди  чьих обитателей немало  и  генералов  СС,  и
всяческих высоких полицейских чинов.
     К ночи пошел дождь - холодный и обильный.
     На  подъезде к Карлсхорсту Роланд запарковал  машину  в
тихом  узеньком переулке; набросив дермантиновую накидку  на
фуражку,  достал  из  багажника портфель Краузе,  объемистый
сверток  с  продуктами и двинулся длинной путаной дорогой  в
сырую  темень,  стараясь держаться ближе к  стенам  домов  с
задрапированными светомаскировкой окнами.
     Вода обильно заливала брусчатку тротуаров и мостовых, что
Роланда  как  нельзя больше устраивало, ибо  если  завтра  к
обнаруженной машине привезут полицейских собак, то навряд ли
они возьмут какой-либо след после этакого разгула стихии.
     Далекие прожектора метались по облачному беззвездному небу,
напрасно отыскивая самолеты врага: очередная ночная бомбежка
откладывалась  из-за  непогоды, и  сегодня  берлинцы  могли,
наконец-то, уснуть в собственных постелях, а не в убежищах.
     Впрочем,   Карлсхорст  от  налетов  авиации  противника
покуда   не  пострадал,  видимо,  не  представляя   никакого
стратегического  интереса  - как спальный  район  с  великим
множеством  мирных  двухэтажных вилл, спрятанных  в  плотных
кущах кустарников и деревьев.
     Несколько раз неясными тенями перед Роландом мелькали патрули;
он  замирал,  вжимаясь в стены или же прячась  за  облезлыми
стволами  тополей  и  в подворотнях, однако  к  дому  тезки-
летчика  добрался без приключений; отпер низенькую  железную
дверцу  черного входа и - в изнеможении опустился  на  сухой
деревянный пол прихожей...
     Какое-то  время  его била дрожь -  не  то  от  нервного
перевозбуждения, не то - от сырости и пота, пропитавших  всю
его одежду до нитки.
     Он   заставил  себя  встать,  зажег  свечу,  решив   не
пользоваться  электричеством;  обмылся,  переоделся  во  все
сухое; натянул на себя толстый шерстяной свитер и, выпив  из
горлышка  на  едином дыхании целую бутылку  красного  сухого
вина, что обнаружилась в буфете, пошел в спальню, где, как в
кокон закутавшись пуховой периной, погрузился в черный,  без
сновидений, сон.
     Гроза  уже  уходила от Берлина, восток  мутно  озарялся
рассветом   и   в  предутренней  мгле  неба,  укрупняясь   в
очертаниях,  уже  летели  на город неотбомбившиеся  за  ночь
самолеты  будущих победителей, желающих наверстать упущенное
время еще незавершенной войны.

     РЕЙХСФЮРЕРУ СС ГЕНРИХУ ГИММЛЕРУ
     Строго секретно

     Р А П О Р Т

     Вчера,  следуя Вашему личному указанию, я отправился  в
район   Вюнсдорфа   с   целью   срочно   доставить   к   Вам
штандартенфюрера  Ф.К.,  однако  выполнение  Вашего  приказа
явилось  невозможным, поскольку объект был  найден  в  своем
доме в бессознательном и крайне тяжелом состоянии вследствие
проникающего огнестрельного ранения в области сердца.
     Предварительная медицинская экспертиза установила значительную
кровопотерю.  Кроме  того, характер  ранения  и  повреждений
одежды,  указывают на нанесение огнестрельной раны самим  же
Ф.К.
     По  извлеченной  из стены дома пуле,  установлено,  что
выстрел производился из пистолета "Вальтер РРК".
     Выдвижению версий покушения на самоубийство или же неосторожного
обращения   с  оружием  препятствуют  следующие   выясняемые
обстоятельства:
     1.Исчезновение с места происшествия искомого оружия.
     2.Неизвестное нахождение водителя Ф.К. и его служебного
автомобиля.
     Допрос Ф.К. невозможен в силу его нынешнего физического
состояния. Прогноз врачей хирургического отделения госпиталя
СС,  куда он помещен, носит характер неопределенный  в  силу
кризисного состояния пациента.
     Необходимые полицейские мероприятия по розыску водителя и
автомашины проводятся.

                        Отто фон дер Гольц, штурмбанфюрер СС

     Документ СССР-89
     Совершенно секретно
     Секретное дело командования
     Берлин, 1 июня 1941 г.

     Не разговаривайте, а действуйте. Русского вам никогда не
"переговорить"  и  не  убедить словами.  Говорить  он  умеет
лучше,  чем  вы, ибо он прирожденный диалектик и унаследовал
"склонность  к  философствованию". Меньше  слов  и  дебатов.
Главное  - действовать. Русскому импонирует только действие,
ибо он по своей натуре женствен и сентиментален.
     Если вы вместе с русским поплачете, он будет счастлив, ибо
после  этого  он  сможет  презирать вас.  Будучи  по  натуре
женственными, русские хотят также и в мужественном  отыскать
порок,   чтобы  иметь  возможность  презирать  мужественное.
Поэтому   будьте   всегда   мужественны,   сохраняйте   вашу
нордическую стойкость.
     Остерегайтесь русской интеллигенции, как эмигрантской, так и новой,
советской.  Эта интеллигенция... обладает особым обаянием  и
искусством влиять на характер немца. Этим свойством обладает
и русский мужчина и еще в большей степени русская женщина.
     Проверка и расследование прошлого и разбор ходатайств отнимут у
вас время, необходимое для выполнения ваших, немецких задач.
Вы не судебные следователи и не стена плача...

     ИЗ ЗАМЕЧАНИЙ И ПРЕДЛОЖЕНИЙ ДОКТОРА ВЕТЦЕЛЯ

     ПО ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПЛАНУ "ОСТ"

     1/214 СЕКР.
     Совершенно секретно,
     Государственной важности.
     Берлин, 27 апреля 1942г.

     Еще  в ноябре 1941 года мне стало известно, что главное
имперское  управление безопасности работает над  генеральным
планом  "Ост".  Ответственный сотрудник главного  имперского
управления безопасности штандартенфюрер Элих назвал мне  уже
тогда  предусмотренную  в  плане цифру  в  31  млн.  человек
ненемецкого  происхождения,  подлежащих  переселению.   Этим
делом  ведает  главное  управление  имперской  безопасности,
которое   сейчас  занимает  ведущее  место  среди   органов,
подведомственных рейхсфюреру СС. При этом главное управление
имперской   безопасности,   по   мнению   всех   управлений,
подчиненных  рейхсфюреру СС, будет выполнять  также  функции
имперского комиссара по консолидации германского народа.
     ...Теперь  можно  с  уверенностью  сказать,  что   наши
прежние  антропологические сведения о русских, не  говоря  о
том,  что  они  были  весьма  неполными  и  устаревшими,   в
значительной степени неверны. Это отмечали уже  осенью  1941
года  представители управления расовой политики и  известные
немецкие   ученые.   Такая  точка  зрения   еще   раз   была
подтверждена   проф.   доктором   Абелем,   бывшим    первым
ассистентом проф. Е.Фишера, который зимой текущего  года  по
поручению верховного главнокомандования вооруженными  силами
проводил подробные антропологические исследования русских...
     Абель видел лишь следующие возможности решения проблемы: или
полное уничтожение русского народа, или онемечивание той его
части,  которая имеет явные признаки нордической  расы.  Эти
очень   важные   положения   Абеля  заслуживают   серьезного
внимания.  Речь  идет  не  только о разгроме  государства  с
центром  в Москве. Достижение этой исторической цели никогда
не означало бы окончательного решения проблемы.
     Дело  заключается скорее всего в том, чтобы  разгромить
русских как народ, разобщить их. Лишь в случае, если  данная
проблема   будет   рассматриваться   с   биологической,    в
особенности с расово-биологической, точки зрения  и  если  в
соответствии  с этим будет проводиться немецкая  политика  в
восточных районах, появится возможность устранить опасность,
которую представляет для нас русский народ.
     Предложенный Абелем путь ликвидации русских как народа, не говоря
уже  о  том, что его осуществление едва ли было бы возможно,
не  подходит  для нас также по политическим и  экономическим
соображениям.  Чтобы  решить русскую  проблему,  нужно  идти
различными    путями,   которые   вкратце    характеризуются
следующим.
     А.   Прежде   всего   надо   предусмотреть   разделение
территории,  населяемой русскими, на различные  политические
районы  с собственными органами управления, чтобы обеспечить
в каждом из них обособленное национальное развитие.
     Народам, населяющим такие районы, нужно внушить,  чтобы
они  ни  при  каких  обстоятельствах не  ориентировались  на
Москву,  даже  в  том  случае,  если  там  будет  находиться
немецкий имперский комиссар.
     Как на Урале, так и на Кавказе существует много различных
народностей и языков. Невозможно, а политически, пожалуй,  и
неправильно  делать основным языком на Урале  татарский  или
мордовский, а на Кавказе, скажем, грузинский язык. Это могло
бы  вызвать  раздражение у других народов  данных  областей.
Поэтому стоит подумать о введении немецкого языка в качестве
языка, связывающего все эти народы. Тем самым увеличилось бы
и значительно немецкое влияние на Востоке.
     Русскому горьковского генерального комиссариата должно быть
привито  чувство,  что  он  чем-то  отличается  от  русского
тульского генерального комиссариата. Нет сомнения в том, что
такое   административное  дробление  русской  территории   и
планомерное обособление отдельных областей является одним из
средств борьбы с усилением русского народа.
     Здесь уместно напомнить слова фюрера: "Наша политика  в
отношении  народов,  населяющих  широкие  просторы   России,
должна  заключаться  в  том,  чтобы  поощрять  любую   форму
разногласий и раскола".
     Б.Вторым путем, еще более действенным, чем мероприятия,
указанные  в  п."а", является ослабление русского  народа  в
расовом   отношении.  Онемечивание  всех  русских  для   нас
невозможно  и  нежелательно с расовой точки  зрения.  Однако
можно   и   нужно   отделить  имеющиеся  в  русском   народе
нордические группы населения и постепенно онемечивать их.
     Важно,   чтобы  на  русской  территории   население   в
большинстве  состояло из людей примитивного полуевропейского
типа.  Оно не доставит много хлопот германскому руководству.
Однако в руководстве как таковом эта масса весьма нуждается.
Если  германскому руководству удастся предотвратить  влияние
немецкой  крови на русский народ через внебрачные связи,  то
вполне  возможно сохранение германского господства в  данном
районе   при   условии,  что  мы  сможем  преодолеть   такую
биологическую  опасность,  как чудовищная  способность  этих
людей к размножению.

     ИЗ ЖИЗНИ МИХАИЛА АВЕРИНА

     Берлинская жизнь Михаила была расписана буквально по часам, чем-
то  напоминая  хлопотное московское  бытие.  Кстати,  и  сам
Берлин  мало  чем отличался для него от российской  столицы,
ибо  с каждым днем сюда прибывали знакомые персонажи из  его
прошлой жизни - деловые мерзавцы, желавшие сорвать свой  куш
на  необремененном покуда налогами импорте товаров, экспорте
редких  металлов,  перегоне  краденых  "Мерседесов"  и  ином
многообразии  коммерческих полузаконных  или  же  откровенно
уголовных операций.
     Ушлые конкуренты, проворные, как тараканы, принуждали к
скорейшему занятию наивыгоднейших позиций, а потому коалиция
джентльменов  удачи, возглавляемая Михаилом  и  Женей-Лысым,
действовала напористо и эффективно, создавая опорные базы  в
виде  оптовых магазинов в центре западного Берлина на  улице
Кантштрассе,  куда  доставлялся  дешевый  товар  из  Турции,
Вьетнама, Гонконга и Китая.
     Миша,    вооруженный   солидным   паспортом   резидента
Германии,   мотался   по  азиатским  государствам,   закупая
контейнеры   всевозможных  товаров,  что   прямо   с   колес
распределялись  по  "лесникам" - так  именовались  розничные
торговцы,  что каждое утро убывали с подотчетным барахлом  в
расположение   советских  воинских  частей,  где   жалование
солдатам  и  офицерам  выдавалось уже  полновесной  западно-
германской маркой.
     Товар:    ножи,    газовые   и   дробовые    пистолеты,
радиоаппаратура,   дубленки,   часы,   верхняя   одежда    и
парфюмерия,  - сметался падкими на капиталистическую  мишуру
воинами  в  одночасье.  Прибыль порою составляла  до  тысячи
процентов  в  день.  Налоги, естественно,  не  уплачивались,
дезориентированная  полиция  просто  не  понимала,  с  какой
категорией лиц и с каким видом бизнеса имеет дело, а  потому
свобода наживы была полнейшей и беспрепятственной.
     Десятки мелких дельцов, имеющих всего лишь туристические визы,
а  порою  и  вовсе  не  обладавших какими-либо  документами,
приобретя   подержанные  машины  и   раскладные   столы,   с
целеустремленностью голодных комаров колесили  по