Татьяна ПОЛЯКОВА 
   ЧЕГО ХОЧЕТ ЖЕНЩИНА 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
   Мы с мужем совершали ритуал: чаепитие перед спектаклем. Муж  просматривал
газету,  прихлебывал  чай  из  огромной  чашки  и  сообщал   мне   последние
театральные новости. Рассказчик он хороший, чего не скажешь о  его  игре.  Я
пила чай из чашки поменьше, с удовольствием смотрела на его красивое лицо  и
жалела, что он мой муж. Услышав звонок в дверь, я досадливо поморщилась - по
четвергам, а  был  четверг,  мы  предпочитали  проводить  день  вдвоем.  Муж
посмотрел на меня поверх газеты.
   - Кто бы это?
   - Понятия не имею, - ответила я и хотела подняться, но он опередил меня.
   - Сиди, дорогая, я открою, - муж у меня джентльмен.
   Звонок надоедливо трещал, затем хлопнула дверь, и я услышала  голос  моей
подруги Таньки, при звуках которого меня всегда пробирает дрожь. Болтать она
начала с порога, муж довел ее под руку до кухни.
   - Привет, - буркнула она и тут же добавила:
   - Я влюбилась.
   - Чудесно, - без иронии заметил муж. - Присутствовать можно?
   - Оставайся, - разрешила Танька. -  Тебе  полезно  послушать.  Что-то  ты
больно спокоен, друг мой, а с такой женой, как  у  тебя,  всегда  надо  быть
начеку.
   - Приму к сведению. Так что там за новый возлюбленный?
   Танька влюблялась, как правило, четырежды в год, вспышки  приходились  на
средний месяц каждого сезона, она объясняла это особыми токами в крови.
   - Ну, так что за любовник? - подала я голос. - Что он, красив, умен?
   Танька подозрительно покосилась на меня.
   - Что-то ты бледная сегодня.
   - Это освещение.
   - Может, и освещение, а по мне,  ты  слишком  много  пялишься  на  своего
красавца мужа. Кстати, мужчине вовсе не обязательно быть красивым, а ум  ему
уж точно ни к чему.
   - Значит, твой любовник безобразен и глуп?
   Танька стала сверлить меня взглядом, силясь понять, говорю ли я  серьезно
или  дразню  ее.  Наверняка  лицо  у  меня  сейчас  довольно  глупое,   зато
непроницаемое. Я пользуюсь своим  лицом  как  ширмой.  Не  обнаружив  ничего
похожего на насмешку, Танька улыбнулась.
   - Он чудо.
   - Прошу прощения, леди, - встрял муж. - Пикантные подробности будут?
   - Разумеется, - ответила Танька.
   - Тогда я удаляюсь. Терпеть не могу, когда хвалят других.
   Муж поднялся и, одарив меня самым нежным взглядом из своего  арсенала  (в
театре он играет преимущественно любовников), скрылся в гостиной.
   - Хорош, черт, - вздохнула Танька.
   - Хорош, - отозвалась я. - Ну, что там с любовником?
   - Он из Сан-Франциско.
   - А где это?
   - Не прикидывайся. В Америке.
   - Серьезно? А здесь-то ему что надо?
   - Контракт приехал заключать. Мост будут строить.
   - Через нашу канавку, что ли?
   - Ты чего сегодня вредная такая, женские недомогания?
   - Да я так просто, выясняю, - мирно сказала я. - Контракт заключили?
   - Нет. Думаем. Уж больно круто.
   - Так ведь из Сан-Франциско люди едут.
   - Вообще-то он грузин.
   - Но из Сан-Франциско. Любопытно.
   Танька опять стала сверлить меня взглядом.
   - Не вредничай,  родители  у  него  эмигрировали.  -  Тут  она  лучезарно
улыбнулась и спросила:
   - Доброе дело сделать хочешь?
   - Хочу, если это не дорого.
   - Не дорого. Пойдем в ресторан. Он  меня  поужинать  пригласил.  Но  ведь
как-то неудобно, верно?
   - Отчего ж неудобно?
   - Ну, у нас же вроде деловые отношения. А тут вдвоем.
   - Так вы ж любовники.
   - Да нет еще. В общем, я сказала, что приду с тобой, а он  там  какого-то
хмыря притащит.
   - Ты уверена, что получится приличней?
   - Уверена. В шесть часов встречаемся.
   - Не пойдет. Сегодня в театр иду.
   - Что там делать-то? На мужа смотреть... Он тебе и так целыми днями глаза
мозолит. Между прочим, не так уж часто я обращаюсь к тебе с просьбами.
   Действительно, за последнюю неделю это случилось всего каких-нибудь  пять
раз.
   - Не пойду.
   - Вот только попробуй, - сурово сказала Танька. - Может, от  этого  ужина
моя судьба зависит. Позвоню.
   Танька отбыла, крикнув мужу:
   - Валерочка, котик, пока.
   Валера, стоя перед зеркалом, пытался  завязать  галстук.  Он  морщился  и
время от времени стонал:
   - Черт, это невыносимо.
   Зрелище устрашающее. Я не умею завязывать галстуки. Все, чем могу  помочь
в этом процессе, так это напряженно морщить лоб и повторять:
   - Спокойнее, милый.
   Наконец с галстуком было покончено. Муж довольно улыбнулся, я помогла ему
надеть пиджак, стряхнула с плеча несуществующие пылинки.
   - Ты чудо, - сказал он и поцеловал меня в нос.
   Я довольно улыбнулась. Прощальный взгляд  в  зеркало:  в  профиль  Валера
просто бесподобен.
   - Какие у тебя планы на вечер? - спросил он.
   - Вообще-то я собиралась в театр,  говорят,  ты  превзошел  самого  себя.
Должна же я это видеть.
   Лицо любимого чуть вытянулось. Чего-то я с планами  намудрила.  Свинство,
конечно, с моей стороны, сообщать ему об этом за два часа  до  спектакля.  Я
поспешно отвернулась и начала перебирать ноты  на  фортепиано  -  надо  дать
возможность человеку опомниться. В мужа я верю, он молодчина. Несколько  лет
назад ему присвоили "заслуженного", не зря присвоили: когда я,  сосчитав  до
шестидесяти, повернулась, на лице его сияла самая ослепительная из улыбок.
   - Как это мило, что ты решила  посмотреть  спектакль,  -  бодрым  голосом
заявил он и поцеловал меня. Несколько минут мы о чем-то поболтали, но взгляд
у него был ищущий, значит, плохи дела у человека. Я проводила его до двери и
чмокнула на прощание, потом вернулась  в  гостиную,  прихватив  из  прихожей
телефон. Выждав сорок минут, позвонила в театр. Меня попросили подождать,  а
когда муж взял трубку, я чуть не плача сказала:
   - Валерочка, прости меня ради бога, я не смогу прийти. Мне самой  страшно
жаль... Я сожгла бордовое платье, да, забыла утюг... И у  тебя  еще  хватает
совести острить?.. Нет, в другом  платье  не  могу,  к  тому  же  настроение
безнадежно испорчено.
   Я повесила трубку. Бордовое платье  придется  на  время  спрятать,  через
месяц Валера все равно о нем забудет. Тут как раз позвонила Танька:
   - Ты мне подруга или кто?
   - Подруга, подруга, сейчас подъеду.
   Надо полагать, это судьба.
   Танька, пританцовывая, ждала на остановке. Я открыла дверцу машины, и она
плюхнулась рядом.
   - Мать моя, холод какой. Лето хочу. Дай гляну, что надела.
   Я распахнула шубу.
   - Так и знала. Выпендрилась. Теперь на тебя пялиться будет.
   - Я тебе сколько раз говорила, ищи подругу хуже себя. А ты простофиля.
   - Душевная я, этого у меня не отнимешь. Чего мужу сказала?
   - Сказала, что платье бордовое сожгла.
   - Правда сожгла? - ахнула Танька.
   - Нет.
   - Слава богу, хорошее платье. А твои титьки в нем высший класс, не только
мужикам, даже мне сразу чего-то хочется.
   Тут Танька права: бюст у меня такой, что семь мужиков из  десяти,  увидев
его, долго не могут захлопнуть рот, остальные трое живут с открытым ртом  до
конца жизни.
   Танькин возлюбленный ждал нас при входе. Грузинского в нем только и  было
что темные волосы, а вообще-то отнести его к какой-либо национальности  было
весьма затруднительно. Впрочем, Сан-Франциско далеко, и кто знает, какие там
грузины. Понять, чего Танька в нем нашла, было невозможно, но  она  во  всем
проявляла такую стойкую оригинальность, что я давно оставила всякие  попытки
что-нибудь в ней уразуметь. Второй кавалер был совершенно бесцветен, к  тому
же по-русски не говорил, пялился на  меня,  что-то  лепетал  и  все  норовил
ухватить за коленку. Черт его  знает,  что  он  там  себе  вообразил.  Через
полчаса стало ясно - ужин не удался. Сначала это поняла я, а потом  дошло  и
до Таньки; возлюбленный говорил только на две темы: контракт и мост.  Танька
ерзала, смотрела на него по-особенному, потом притомилась и заявила, что  от
нее мало что зависит. Это она врала из вредности. Через час мы уже  меленько
трусили к моей машине. Танька материлась, скользя на высоких каблуках.
   - Нет, ты скажи, где еще такого дурака увидишь? А ты ехать не хотела.  Да
его за деньги надо показывать. Баба из трусов выпрыгивает, а он ей про  мост
лапшу вешает. Все, это последний американец в моей жизни.
   - Он грузин.
   - Козел он прежде всего. Ох... Ну что? Поехали к Аркашке, что ли? Напьюсь
с тоски.
   - К Аркашке не поеду. Позавчера был. Надоел до смерти.
   - Бабки стричь не надоело. Поехали, не бросишь же  ты  меня,  когда  я  в
таком положении.
   - В каком положении?
   - В трагическом, дура.
   - Поехали, - сказала я, заводя машину.
   - Давай по объездной, быстрей получится.
   Но едва мы выехали  на  объездную,  как  в  машине  что-то  подозрительно
хрюкнуло, и она заглохла.
   - Чего это? - недовольно спросила Танька.
   - Бензин кончился.
   - Вечно у тебя что-нибудь кончается. Вываливай титьки на дорогу,  мужиков
ловить будем.
   - В шубе я.
   - Распахни.
   Мы вышли из машины, закурили и стали ждать появления спасателей.
   - Зараза, холодно-то как.
   - Холодно, Танюшка, холодно.
   - А я еще  сдуру  без  трусов.  Выпендрилась,  прости  господи,  чулки  и
подтяжки... Для кого старалась!
   - Может, ты в машину сядешь, чего задницу морозить?
   - Хрен с ней, с задницей, все равно не везет.
   Тут в досягаемой близости появился "москвичонок" и притормозил.
   - Чего у вас, девчонки? - весело спросил дядька в лисьей шапке.
   - Ничего у нас для тебя нет, дорогуша, - ответила Танька. - Кати дальше.
   Дядька укатил.
   - Чего ты? - спросила я. - Плеснул бы бензинчику.
   - Душа у меня горит.
   - Ага. Душа горит, а задница мерзнет.
   Тут подкатила "бээмвэшка", первым вышел водитель,  здоровенный  детина  с
наглой рожей, за ним появился пассажир. Кожаные куртки, норковые шапки, одно
слово - униформа. Первый радостно осклабился и спросил:
   - Что, девочки, загораем?
   - Загораем, - бойко ответила Танька, оглядывая парня  с  ног  до  головы,
плохое настроение с нее как ветром сдуло. Танька от здоровых мужиков  просто
дурела, она их, как свиней, килограммами мерила.
   - Что случилось-то?
   - Бензин кончился.
   - Что ж вы так, девочки? Придется помочь. Как думаешь, Дима?
   Дима подошел поближе и улыбнулся. Улыбка у него - лучше не бывает.
   - Поможем, конечно.
   Нас разглядывали. Мне что, не жалко. Танька стояла подбоченясь, ухмыляясь
и выглядела сногсшибательно. Парни засуетились, потом пошептались  о  чем-то
возле своей машины и опять подошли к нам.
   - Девочки, накладочка вышла, - сказал первый. - Бензина у самих маловато,
придется до заправки ехать.
   - Ясно, - усмехнулась Танька.
   - Да нет, серьезно, хотите, я вам Димку в залог оставлю? - Парень  сделал
паузу и добавил, глядя на Таньку:
   - Можешь со мной поехать, если не веришь.
   - Пожалуй, так надежней будет, - засмеялась  она  и,  покачивая  бедрами,
пошла к "БМВ". Я села в свою "восьмерку" и открыла правую дверь.
   - Садись, Дима.
   Он сел, я включила свет в салоне, чтобы получше  его  разглядеть,  ну  и,
само собой, чтоб и он увидел, кто с ним рядом. Дима был хорош. Лет  двадцати
пяти, голубые глаза, чувственные губы и улыбка героя американских  боевиков.
Еще одним явным  достоинством  Димы  было  полное  отсутствие  наглости:  во
взгляде, в улыбке, в манере сидеть.
   - Курить можно? - спросил он.
   - Можно, - улыбнулась я.
   - А вы курите?
   - Иногда.
   Мы закурили.
   - Думаю, они не скоро вернутся, - заметил Дима, но  опять-таки  спокойно,
без нажима.
   - Я тоже так думаю, - согласилась я. - Если уйдешь, я не в претензии.
   - Да нет. Спешить мне некуда. Как  вас  зовут?  Глупо  разговаривать,  не
зная, как обратиться к человеку, - сказал он, словно извиняясь.
   - Лада. Лада Юрьевна.
   Он улыбнулся.
   - Имя у вас интересное. Редкое.
   - Да, имя у меня редкое. А тебя зовут Дима. Чем занимаешься? Ничего,  что
я спрашиваю?
   Он пожал плечами.
   - На станции техобслуживания работаю, слесарем.
   - Нравится?
   - Нравится. Я с детства машины  люблю.  Вот  сломается  ваш  "жигуленок",
приезжайте, сделаю в лучшем виде.
   - Да вроде бы миловал бог, пока бегает.
   - Новая машина?
   - Да.
   - Ваша или мужа?
   - Моя.
   - Я себе тоже машину собрал, полгода возился, но не зря. Хорошая  машина.
- Он вдруг запнулся и спросил:
   - Вам, наверное, смешно?
   - Почему? - удивилась я.
   - Ну, я ведь не слепой, кое-что вижу: шуба  песцовая,  своя  "восьмерка",
одно ваше кольцо стоит дороже моей тачки. Муж коммерсант?
   - Муж у меня актер, в театре играет. Папа у меня хороший.
   - Ясно. А вы чем занимаетесь?
   - В музыкальной школе работаю, детишек учу.
   - На пианино?
   - Да.
   - Руки у вас красивые.
   - Руки? - улыбнулась я.
   - Об остальном не говорю. Слов нет. Без шуток.
   - Спасибо. Мне приятно. Слушай, ты сладкое любишь? У меня шоколад есть.
   - Люблю, - улыбнулся он.
   Мы разломили плитку пополам,  я  быстро  свою  съела,  а  Дима  от  своей
половинки отломил чуть-чуть, остальное протянул мне, вышло это трогательно и
мило.
   - В армии почему-то очень сладкого хотелось, - сказал он, а  я  спросила,
где служил? - и  разговор  пошел  сам  собой,  точно  мы  знали  друг  друга
давным-давно. Когда впереди показалась "БМВ", я даже  ощутила  что-то  вроде
досады.
   - Вот и Вовка с вашей подругой. -  По  Диминому  голосу  было  ясно,  что
дружок мог бы и не торопиться. Вова вышел, достал канистру  из  багажника  и
подошел к нам.
   - Дима, - сказал Вовка, ухмыляясь, - тебя Лада  довезет,  ладно?  У  меня
тут... в общем, доедешь, да?
   - Доеду, - ответил Дима. - Лада, воронка есть?
   - Есть, в багажнике. - Я подала ему  ключи.  "БМВ"  с  Вовкой  и  Танькой
укатила, я тоже завела машину.
   - Ты где живешь? - спросила я Диму. Он посмотрел мне в глаза.
   - А вы очень торопитесь?
   - Да нет. Хочешь, покатаемся?
   - Хочу.
   - Тогда за руль садись, я, когда болтаю, езжу неаккуратно.
   Машину  Дима  водил  мастерски,  вообще  смотреть  на  него   было   одно
удовольствие. Мы катались по вечернему городу и болтали, пока я не  сказала,
смеясь:
   - Дима, у нас с тобой опять бензин кончится.
   - Понял, - ответил он.
   Мы поставили машину в  гараж  и  домой  поехали  на  такси,  возле  моего
подъезда  простились,  Дима  уехал,  а  я  поднялась  к  себе,  переоделась,
поставила чайник на плиту и стала ждать Валеру. Мысли мои  были  приятны,  и
настроение отличное, выходило, что Танька в этот вечер меня вытащила из дома
не зря.
   Утром мы поднялись поздно - по пятницам я работаю во вторую смену, у мужа
репетиция в двенадцать, можно было отоспаться. Я готовила завтрак, скучала и
прикидывала, чего бы мне захотеть. Помучившись  немного,  я  захотела  новую
машину. Следовало подготовить мужа.
   - Валерочка, - сказала я, - у меня с машиной что-то. Не заводится.
   - Да? - Муж в автомобилях не разбирается, у него своя  "девятка",  в  ней
вечно что-то ломается, муж злится и о машинах говорит неохотно. -  Наверное,
зажигание, надо посмотреть.
   Тут в дверь позвонили.
   - Что за черт, - сказал Валера. - Ни дня без гостей, - и пошел открывать.
Однако голос его мгновенно переменился. -  Аркадий  Викторович,  -  радостно
запел он. - Проходи. Куда пропал? Только вчера тебя вспоминали.
   - Ох, Валера, работа в гроб вгоняет, связался с этой коммерцией,  век  бы
ее не видать. Как вы?
   - Нормально, проходи. Лада на кухне. Лада, посмотри, кто пришел.
   В кухню бочком и слегка пританцовывая вкатился Аркаша, маленький  толстый
старый еврей, мой любовник.
   - Здравствуй, Ладушка, - пропел он и к ручке приложился.
   - Аркадий Викторович, что невеселый?
   - Заботы одолели. Чайком не напоите?
   -  Конечно.  -  Муж  поставил  чайничек.  -  Может,  коньячку?   Хороший,
армянский.
   - Ох, нет, спасибо. Бросать надо коньячок. Сердце прихватывает.
   - Рано тебе на здоровье жаловаться.
   - Какое там, Валера, - Аркаша махнул рукой. - Стар, стар  стал,  пора  на
покой, сына бы на ноги поставить.
   Аркаша пил чай и лучисто улыбался. Физиономия у него круглая, как луна, и
чрезвычайно добродушная. По внешнему виду Аркаши никто бы не догадался,  что
это редкий подлец, жулик и бандит. Они с Валерой  пили  чай,  а  я  за  ними
ухаживала.
   - Лада на машину жалуется,  -  сказал  Валера.  -  Что-то  у  нее  там  с
зажиганием.
   Аркаша кивнул:
   - Посмотрим, пришлю кого-нибудь. А твоя как?
   - Не знаю, что с ней делать... Продать надо к чертовой матери.
   - Давай ее сыну покажем, он у меня такой мастер, сам удивляюсь. Талант  у
парня. Продать всегда успеешь.
   Через час Валера засобирался на репетицию, ласково простился с Аркашей  и
отбыл. Я его проводила и вернулась на кухню.
   - Ладушка, - запел Аркаша. - Красавица ты моя,  соскучился.  -  Он  обнял
меня за талию и прижался головой к моему животу.
   - У меня машина сломалась, - сказала я.
   - Слышал. Сделаем.
   - Надоело мне на этом старье ездить.
   Аркаша подпрыгнул.
   - Ладуль, какое старье, побойся бога, машине полтора года.
   - Я и говорю, старье.
   Аркаша заерзал.
   - Старье... Я на своей три года езжу.
   - Вот и езди, а мне надоело.
   - Да ты с ума сошла. - Он руки расцепил и нахмурился. - Чего тебе еще?
   - "Волгу".
   Аркаша, как я и предполагала, схватился за сердце.
   - Спятила баба. "Волгу". Совесть надо иметь. Я на тебя трачу больше,  чем
на всю свою семью.
   - Я ж тебя не граблю, продай мою "восьмерку", деньги забери.
   - Что их забирать, все равно выцыганишь. Ух, глаза бесстыжие.
   - Жадничаешь, черт плешивый, - сказала я и хлопнула  тарелку  об  пол.  -
Дожадничаешься. Брошу к чертовой матери.
   - Как же, бросишь, - ядовито сказал Аркаша. -  А  деньги?  Ты  за  деньги
удавишься.
   - Найду другую дойную корову, вон Лома, например.
   - Лома? - Аркаша опять подпрыгнул. - Да Лом сам смотрит,  как  бы  с  баб
содрать.
   - Ничего, я его так поверну, молиться на мою задницу будет, не говоря  уж
о прочих интересных местах.
   Аркаша стал менять окраску с обычного  бледно-фиолетового  до  багрового,
потом вдруг позеленел.
   - Ну до чего ж подлая баба, мало я на тебя трачу, Лом ей  понадобился.  А
этот, сволочуга, все Ладушка да Ладушка, пущу в расход подлеца.
   - Чего городишь-то? Кто с твоими бандюгами управляться будет? Они тебя  в
пять секунд почикают. Пропадешь без Лома.
   - Ох, Ладка, узнаю чего, я тебя... - Аркаша запнулся, прикидывая, что  он
мне такое сделает, но, так и не придумав ничего особенного, махнул рукой.  -
Ты перед Ломом титьками своими не тряси, у него и без того  рожа  блудливая,
так по тебе глазищами и шарит. Ну что тебе "Волга", корыто, прости  господи,
уж покупать, так импортную.
   - Я патриотка, родную промышленность поддержать хочу.
   - Шлюха ты, бессовестная баба и шлюха.
   - А ты пенек старый, - заявила я и стала разливать чай.
   Аркаша посидел, посопел, вернул  себе  обычный  цвет  и,  почесав  грудь,
сказал:
   - Ладушка, чеченцы вчера опять были, слышишь?
   - Гони в шею. Говорили уже.
   - Деньги-то какие сулят.
   - Они  посулят,  а  потом  брюхо-то  жирное  тебе  вспорют.  Свяжешься  с
нехристями - брошу. Ей-богу, брошу и на деньги твои наплюю.
   Я подумала и на всякий случай вторую тарелку грохнула.  Тарелок  было  не
жалко.
   - Ты подожди, - опять запел Аркаша. - Дело-то выгодное, подумай, мы  ведь
в сторонке будем. А деньги-то какие.
   - Аркашка, - грозно сказала  я,  -  отвяжись.  Нутром  чую,  свяжешься  с
чечней, каюк тебе.
   Он вздохнул. В мое нутро Аркаша верил свято. Лет пять назад  подъехали  к
нему с большим делом, мне же предложение пришлось не по  душе,  ругались  мы
дня два, Аркаша уступил, потом дурью орал, злился, что из-за меня  миллионов
лишился. Но вскоре ребятки отправились восемь  лет  строгача  отсиживать,  а
толстяк тихой сапой их дело к рукам прибрал, просил прощения, руки целовал и
с  тех  пор  больше  советов  моих  ослушаться  не  смел.  Аркаша  еще   раз
выразительно