. Смотреть  на  Лома  было  страшно:  морда
злая, кулаки сжал. Переход от ласковой дворняги  к  взбесившемуся  доберману
был так стремителен, что я растерялась.
   - Я тебя спрашиваю? - рявкнул он. - Язык проглотила?
   Если Лом впадал в бешенство, пережить это было трудно  даже  зрителям,  а
быть объектом его буйного гнева я бы и врагу не пожелала.  Сейчас,  судя  по
налитым кровью глазам и  перекошенной  физиономии,  мне  предстояло  быть  и
зрителем, и объектом.
   - Геночка, - пролепетала я, но он не пожелал слушать.
   - Что она тебе напела и отчего ты реветь удумала?
   Тут я перепугалась по-настоящему, зарыдала и сдуру брякнула:
   - Ребеночка я хочу, а не получается...
   Лом ошалело замер, выпучил  глаза,  но  кулаки  разжал.  Я  устроилась  в
кресле, размазывая слезы и громко вздыхая.
   - Ладушка, - побрел он ко мне с видом побитой собаки. - Ну  ты  чего,  а?
Посмотри на меня... Солнышко... Нашла кому на жизнь жаловаться, а я на что?
   Я обняла любимого и уткнулась в его шею.
   - У нас свои разговоры, хотела посоветоваться...
   - Много толку от твоей Таньки. Ладуль, ты же эти... таблетки пьешь...
   - Не пью давно, - нагло соврала я.
   - Ну и не забивай ты себе голову. Ты к врачу ходила?
   - Ходила.
   - Что сказал?
   - Все нормально.
   - Вот и хорошо. Про себя я точно знаю, так что  реветь  завязывай.  Будет
тебе ребенок, чтоб мне пропасть.
   Разумеется, Лом тут же принялся  демонстрировать  свою  готовность  стать
отцом, а я тихо радовалась. Таньке я верила свято: если она сказала,  что  я
буду вдовой, значит, можно шить черное платье.
   Ожидая кончины любимого со дня на день, я  отноcилась  к  нему  с  особой
нежностью. Хотелось сделать ему приятное, приласкать и  вообще  осчастливить
напоследок. Лом с  видом  законченного  идиота  болтал,  как  заведенный,  о
будущих детях и нашем новом доме. Я слушала его с улыбкой, думая о том,  что
новый дом для него будет малость тесноват, но зато надежен и крепок. Об этом
я позабочусь.
   Я присмотрела себе платье и решила,  что  в  роли  вдовы  буду  выглядеть
восхитительно. Каждый день звонила Таньке и просила  поторопиться.  В  конце
апреля она пришла и сказала с порога:
   - Завтра.
   - Правда? - ахнула я, боясь поверить своему счастью.
   - Бабки приличные...
   - Заплачу  сколько  скажет...  Танька,  что  бы  я  без  тебя  делала?  ?
подхалимски сказала я, обнимая ее.
   - Вот уж не знаю... В общем, так: поедет завтра Лом в  контору,  а  возле
универмага его будет в двенадцать ждать стрелок. Позаботься, чтоб он из дома
вовремя отчалил, и венок покупай.
   - Поверить не могу... - Я засмеялась, кружась по комнате. Танька  взирала
на меня неодобрительно.
   - Конечно, я за тебя в огонь и в воду, и вообще куда угодно, но с мужьями
так не обращаются.
   - Заткнись! - прикрикнула я, потом обняла подружку и пообещала:
   - Вот похороним любимого и заживем как в сказке...  Танька  только  рукой
махнула. Всю ночь я не спала и вдовой  себя  воображала.  Лом  сопел  рядом,
чмокал губами и ко мне жался. "Неужто  его  завтра  не  будет?  Чудно..."  Я
включила ночник и покосилась на Лома. Больше я  этой  глупой  физиономии  не
увижу, голоса его не услышу  с  дурацким  распевом.  "Ладушка",  -  мысленно
передразнила я  и  засмеялась.  Расплата  последовала  незамедлительно.  Лом
проснулся:
   - Ты чего, Лад?
   - Соскучилась, - улыбнулась я. Лом хохотнул и ко мне полез, а я подумала:
"Ладно, гад, порадуйся напоследок".
   Утром муженек поднялся раньше обычного и, бреясь в ванной, что-то пел.  Я
нежилась в постели,  потягиваясь  и  улыбаясь.  Любимый  возник  на  пороге,
увидев, что я не сплю, ко мне подошел.
   - Красавица моя...
   - Ты куда так рано?
   Он хитро ухмыльнулся и сказал:
   - Дела...
   - В контору когда поедешь? - насторожилась я.
   - Как обычно.  -  Лом  стал  одеваться,  а  я  с  облегчением  вздохнула:
универмага ему не миновать, другой дороги к конторе не  было,  место  Танька
выбрала правильно, и вообще она молодец.
   Лом наконец ушел,  а  я  вскочила  и  стала  заниматься  всякой  ерундой,
пританцовывая и напевая. Потом  сходила  в  магазин  и  стала  готовиться  к
праздничному  ужину.  Кончину  муженька  следовало  отметить.   В   половине
двенадцатого он позвонил из машины:
   - Ладуль, я тебе щеночка купил.
   - Кого? - не поняла я.
   - Щенка, забыл, как называется... подожди, у меня  тут  записано.  Вот...
коккер-спаниель, смешной такой, рыжий...
   - Ломик, - ласково сказала я, - а ты не знаешь, на кой черт мне щеночек?
   - Ну... - замялся Лом. - Я подумал: пока детей нет, чтоб тебе  не  скучно
было...
   "Не надо думать, когда нечем", - хотелось сказать  мне,  вместо  этого  я
спросила:
   - А  кто  с  ним  по  утрам  гулять  будет,  ты  подумал?  Ненавижу  рано
вставать...
   - Я погуляю, - заверил Лом, - а вечерами будем вместе  в  парк  ходить...
как люди...
   Я представила, как мы с Ломом и этим самым щеночком  гуляем  в  парке,  и
глухо простонала.
   - Ладушка, - опять запел Лом, - чего ты? Он тебе понравится...  маленький
такой, кудрявый.
   - Ты куда едешь? - всполошилась я.
   - В контору.
   - Со щенком?
   - Так он не помешает, пусть побегает немного, часам к двум домой приеду.
   Мы тепло простились, я постояла возле телефона, перевела взгляд на часы -
без пяти минут двенадцать. Я грязно выругалась и позвонила мужу:
   - Ты где сейчас?
   - В машине, - ответил он.
   - О господи, на какой улице?
   - К универмагу сворачиваю.
   - Ну-ка, тормози, - рявкнула я. -  Сворачивай  в  переулок,  там  собачий
магазин, купишь ошейник, миску и сухого корма для щенка. Все понял?
   - Ладуль, я сначала в контору заскочу, там рядом такой же магазин...
   - Не такой... и  щенку  в  конторе  делать  нечего,  еще  блох  подцепит.
Сворачивай сейчас же в переулок и не вздумай хитрить.
   - Да свернул уже, - проворчал Лом. - Какая разница, где ошейник купить?
   - Если я говорю, что есть разница, значит,  есть.  И  из  магазина  сразу
домой, я щенка увидеть хочу.
   Закончив с Ломом, я позвонила Таньке, хмуро сказала:
   - Убирай стрелка, деньги заплачу...
   - Что так? - хмыкнула подружка.
   - Не твое дело, - разозлилась я, а потом, разумеется, заревела с досады.
   - Что, жалко любимого стало? - веселилась Танька уже вечером.
   Лом был в конторе, а щенок по имени Рокки лежал на моих коленях.
   - В машине находился щенок, - обиделась я. - Представь, что на его глазах
убили бы человека? Это же травма для собаки на всю жизнь.
   - Да, животное бы это подкосило... Ну что, выпьем за здоровье Ломика... -
Танька подняла рюмку и подмигнула мне.
   - Чего ты все лыбишься? - не выдержала я. - С киллером договорилась?
   - Да не было никакого киллера, - вздохнула Танька.  -  Знаю  я  тебя  как
облупленную, баба ты  добрая...  Аркаша,  царство  ему  небесное,  был  хуже
чучела, а ты  все  равно  его  любила,  а  Лом  мужик  видный,  и  кое-какие
достоинства у него имеются. А злилась ты оттого, что он  силой  тебя  с  ним
жить заставил. Я ж знала, привыкнешь, жалеть начнешь, и  киллера  придумала,
чтоб ты поскорее дурака валять перестала.
   - Подлая ты баба, - с улыбкой покачала я головой.
   - А ты эгоистка, - нахмурилась Танька. - Все только о себе и  думаешь,  а
до меня тебе и дела нет.
   - Ты влюбилась, что ли? - насторожилась я.
   - Я с любовью завязала, в смысле - влюбляться больше  не  хочу,  никакого
нет в этом толку. Мужики меня не любят, каждый облапошить норовит. Вот  хоть
Вовку взять. Чего подлецу надо? А  его  все  из  дома  тянет.  Только-только
отвернешься, бдительность потеряешь, а он уже шасть  за  дверь...  -  Танька
вздохнула. - У меня мечта есть.
   - Какая? - обрадовалась я.  Настроение  у  меня  было  хорошее,  хотелось
осчастливить Таньку.
   - Я хочу построить Империю, - скромно сказала она.
   Я слабо икнула и переспросила:
   - Что ты хочешь?
   -  Империю.  У  всех  приличных  людей  была  империя:  у   Македонского,
Наполеона, у Гитлера и то была. Чем я хуже? Мозгов  у  меня,  может,  поболе
будет.
   - Ты, Танька, часом не свихнулась? -  поинтересовалась  я.  -  Какая  еще
империя?
   - Обыкновенная. Где мы хозяйки: ты и я.
   - Мамочка, - охнула я.  -  Македонский  ей  привиделся...  По  Индийскому
океану тоскуешь? Так слетай по путевке...
   - Вот ты всегда так, - разозлилась Танька. - Как тебе что надо - вынь  да
положь, а как мне - так обязательно глупость... Я для тебя что хочешь, а  ты
малость какую-либо и то сделать не желаешь.
   Я застыдилась.
   - Какую империю тебе надо? Объясни, - развела я руками.
   - Обыкновенную. Чего ж тут не понять...
   - Области тебе хватит? - насторожилась я.
   - Мне и города хватит, - заскромничала Танька.
   - И то ладно. Хочешь стать мэром? - проявила я сообразительность.
   - Еще чего... мэром. Нашла императора...
   Тут я наконец понимать стала и присвистнула:
   - Ясно, глупость это... Только в дурацких фильмах крутые бабы  мужиков  в
"шестерках" держат, нам под себя бандюг не подмять, начнем с  императриц,  а
кончим подстилками.
   - А Лом на что? - хмыкнула Танька. - Лучшей кандидатуры не сыщешь.  Сидит
крепко. Во всем городе Лом да Ленчик... А при нем два серых кардинала, зачем
нам наперед лезть. У Лома сила, у нас мозги. Считай, империя в кармане. И ты
делом займешься, а то сидишь пеньком, на войну с мужем себя растрачиваешь, а
муж-то золотой...
   - А я все удивлялась, чего ты так о Ломике  заботишься...  -  покачала  я
головой.
   Мы посмотрели друг на друга, ухмыльнулись, потом и вовсе расхохотались.
   - Ну?.. - спросила подружка.
   - Заметано, - ответила я.
   Тут как раз явился Лом.
   - Ломик, - позвала Танька. - Иди, родной, выпей.  У  тебя  сегодня  никак
день рождения?
   - Сдурела, что ли? - нахмурился Лом.
   - Геночка у нас Лев, - сообщила я, целуя любимого. - Садись ужинать.
   - А я думала, ты сегодня родился, - не унималась Танька.
   - Да отстань ты, дура, - не выдержал Лом.
   - Не обращай внимания, - мяукнула я и опять его поцеловала.  -  У  Таньки
настроение хорошее.
   - А что у вас за праздник? - спросил Лом, заметно смягчившись.
   Мы переглянулись и захохотали.
   - Вы пьяные, что ли? - поинтересовался Лом, глядя на меня с удивлением.
   - Коньяка  выпили,  Танька  с  Рокки  познакомилась,  и  они  друг  другу
понравились. А еще - я тебя люблю.
   - Уж это точно, - кивнула Танька. - Все уши прожужжала, какой у  нее  муж
золотой. Просто слушать противно.
   - А ты не слушай, - сказал Лом и поцеловал мне  руку.  Тут  Рокки  сделал
пару шагов и оставил после себя лужу.
   - Что делает, блохастый, - разозлилась я. - Наказание, да и только.
   - Я уберу, - с готовностью  поднялся  муженек,  -  не  злись  только.  Он
маленький, привыкнет...
   Он исчез, а Танька головой покачала:
   - Господи, что ж с людьми любовь-то делает.
   - Кончай Лома дразнить, - сказала я, - коли  быть  ему  императором,  так
относись с уважением. Он для нас Геннадий Викторович, и остальных ослов надо
приучать к тому же. К тебе он должен относиться душевно, так что суетись.
   Когда Лом вернулся с тряпкой, Танька поднялась из-за стола:
   - Мой, Геночка, руки и выпей коньячку, а я уберу за вашим блохастым. Буду
ему крестной матерью.
   Ночью, ублажив Лома по полной программе,  я  задумалась.  Танька,  подлая
душа, знала меня хорошо, теперь все мои мысли были о ее дурацкой Империи.
 
*** 
 
   На следующий день мы с  ней  встретились  в  кафе.  День  был  солнечным,
пластмассовые разноцветные столы вынесли на улицу под полосатый  тент,  а  в
воздухе витала весна. Танька выглядела довольной и чрезвычайно серьезной.
   - Чему нас учат уроки истории? - начала я.
   -  На  какой  период  мне  следует  обратить  внимание?  -  насторожилась
подружка, прядая ушами.
   - Не стоит залезать в дебри. Возьмем тридцатые годы.
   - Европа или отечество?
   - Без разницы, - махнула я рукой.
   - Ясно. Процессы - дело нудное, - кивнула Танька. - Значит, "Ночь длинных
ножей".
   Я уважительно посмотрела на нее.
   - Правильно. Прежде чем  строить  империю,  надо  в  своем  доме  навести
порядок. Лом должен слушать только нас, а у него прорва дурных советчиков...
   - С кого начнем? - спросила Танька.
   - С самого опасного...
   - Святов... - Подружка задумалась,  прикусила  губу.  -  Лом  Святова  не
отдаст, дружки, мать их... И тебя не послушает, хоть мясом кверху вывернись.
   - Значит, справимся без Лома...
   - Вдвоем такое дело не потянем. Человек нужен, надежный...
   - Правильно, - согласилась я. - К примеру, твой Вовка - завтра  приведешь
его ко мне, поговорим.
   Назавтра Танька пришла с Вовкой. Лом был в конторе. Сели за стол, выпили.
Вовка закусил и опять к бутылке потянулся, Танька хлопнула  его  по  руке  и
сказала:
   - Тебя не водку пить позвали. Сиди и слушай.
   - А чего за дела? - удивился он, глядя попеременно  то  на  меня,  то  на
подружку.
   - Танька Империю хочет, - пожала я плечами.  -  Не  могу  же  я  отказать
близкому человеку в такой малости, будем строить.
   - Чего? - не понял Вовка.
   - Чего, чего... Город хотим под себя подмять, а ты поможешь.
   - Как это? - обалдел герой-любовник.
   - Так это, - передразнила Танька. - Хотим создать Империю,  один  подлюга
нам мешает, а  ты  нас  от  него  избавишь.  -  Танька  cкоренько  посвятила
возлюбленного в наши планы. Понял он чего или нет -  судить  не  берусь,  но
сидел как полный идиот.
   - А мне-то чего делать? - растерялся он.
   Танька разлила водку и сказала вкрадчиво:
   - Ты уберешь Святова.
   Вовка поперхнулся водкой, Танька поднялась и треснула его по спине.
   - Да вы че? - спросил он, как только смог отдышаться. - Вы это серьезно?
   - Конечно, - Танька даже обиделась. - Что морду-то вытянул?  Ты  прикинь:
дело верное, Лом Ладку слушает, что она ему  ночью  напоет,  то  он  днем  и
сделает. А тебя только терпит, Димку простить не может.  Что,  всю  жизнь  в
"шестерках" хочешь бегать? С нами человеком станешь... Ну?
   Вовка покрутил головой.
   - Да как же я его убью?
   - У меня есть план, - сказала Танька.
   - Какой, к черту, план! Сколько я проживу после этого? Да со мной  знаешь
что сделают?
   - Ну, родной... а голова на что? Мы тебя  в  обиду  не  дадим.  Требуется
принципиальное согласие.
   - Я подумаю, - неуверенно сказал Вовка, но тут Танька проявила суровость:
   - Думай сейчас. Прости, дорогуша, но мы сказали слишком много. Теперь  ты
либо с нами, либо... жить тебе и вправду недолго.
   Вовка посмотрел на меня, а я кивнула...
   - Что за план, дура? - накинулся он на Таньку.
   - Хороший план. Простой, как все гениальное. Святов каждую ночь в  казино
торчит, пьет как лошадь, а под утро в машину и полетел... С глазами,  водкой
залитыми, да еще на скорости, многого не увидишь. Вот ты и подождешь  его  в
переулке на "камазике". Машину водить умеешь... Там неподалеку  автоколонна,
добрыми людьми по ветру пущенная,  ворота  давно  уже  свистнули,  а  сторож
пьяненький спит, потому как зарплату пятый месяц не получает и ему  грустно.
Там машину и позаимствуешь. И не дрейфь, я буду с тобой.
   Вовка еще водки выпил, его руки дрожали.
   - Да если Лом узнает... - начал он шепотом.
   - Не узнает. Дуры мы, что ли, головами рисковать?
 
*** 
 
   Через три дня Святов, в сильном подпитии возвращаясь из казино, влетел  в
"КамАЗ". Хоронили в закрытом гробу, потому что из  бывшей  красавицы  "Ауди"
его труп вырезали автогеном. Водителя  "КамАЗа"  на  месте  происшествия  не
оказалось, и следствие, как водится, зашло в тупик.
   Лом запечалился, горьких слез не лил, но видно было, что переживает.
   - Я этого подлюгу из-под земли достану, - бушевал он на нашей кухне.
   - Кого, Геночка? - вздохнула я. - Уж сколько раз говорили: выпил, за руль
не садись. А вам как об стенку горох. Святов три машины  разбил,  и  все  по
пьянке. Вот и доездился... Ты у меня теперь близко к  машине  не  подойдешь,
если выпил, хоть двести грамм, хоть бутылку пива. Слышишь? Раз поймаю, ключи
отберу, будешь пешком ходить.
   - Да откуда там этот "КамАЗ" взялся? - не унимался Лом.
   - Говорят, угнали из гаража.
   - Неспроста это, Лада.
   - Чепуха. Калымил кто-нибудь, на водку зарабатывал. Вот и натворил дел...
Генка, не смей больше пить. Мне страшные  сны  снятся.  -  В  этом  месте  я
всплакнула, Лом принялся меня утешать и перестал беситься.
   Похороны вышли пышные. Гроб дубовый с медными  ручками,  цветов  -  целое
море, как на коронации. Жена Святова, видевшая мужа при жизни  редко  и  без
особой охоты, обливалась горючими слезами. Ее  трогательно  поддерживал  под
локоть врач-гинеколог из первой городской  больницы  и  по  совместительству
утешитель. Тоже очень переживал.
   Мы с Танькой облачились в черное, на  церемонии  вели  себя  скромно,  но
поплакали. Святова по новой  моде  отпевали  в  церкви.  Народу  было  -  не
продохнешь. Певчие затянули "Со святыми  упокой...",  лица  озарились  тихим
восторгом, Танька схватила меня за руку и всхлипнула.
   С кладбища поехали в ресторан, народу даже  прибавилось.  Все  вели  себя
чинно и заметно грустили, тяжкие мужские вздохи и обрывки фраз: "Кто бы  мог
подумать... золотой был мужик", - с неизбежным прибавлением:
   - "Царство ему небесное". И хоть царство  небесное  Святову  не  светило,
присутствие на похоронах священника настроило братву на возвышенный лад:  их
потянуло к Богу, как мух на сладкое.
   После  того  как  новоиспеченная  вдова,  заметно  повеселев,  отбыла   с
утешителем, опираясь на его руку,  мужики  повысили  голос  и  заговорили  о
насущном. Решено было поставить Святову памятник из мрамора в полный рост.
   Мы с Танькой домой засобирались, оставив Лома вдоволь  поминать  усопшего
соратника.
   Возвращались пешком, Танька держала меня под руку и все вздыхала.
   - Эк тебя разбирает, - съязвила я.
   - Нет в тебе понятия, - обиделась подружка. - Все-таки с  попом  похороны
заметно душевнее. А пели  так  жалостливо,  теперь  только  так  хоронить  и
будем...
   - Кого? - удивилась я.
   - Ну... - Танька малость замешкалась, - кто у нас там на очереди?
 
*** 
 
   В середине апреля школьная подруга пригласила меня на  вечеринку.  Танька
потащилась со мной, хоть ее и не звали. Гостей набралось человек пятнадцать,
люди солидные. Сама  Людка  уже  лет  пять  трудилась  вместе  с  Танькой  в
областной администрации и умело ляпала карьеру себе и мужу.  Виделись  мы  с
ней редко, особенно после того, как я за Лома вышла замуж:  выводить  его  в
свет было делом хлопотным. Но с Людкой мы перезванивались и  друг  друга  не
теряли.
   Среди гостей выгодно выделялся молодой человек в очках.  Дорогой  костюм,
белоснежная рубашка, золотые запонки. Вел он себя непринужденно, и по  всему
выходило: цену себе знал. Я немного глазками  померцала,  так  как  была  на
воле, то есть без благоверного, и он прибился ко мне, сел рядом с намерением
развлекать меня. Танька, ухмыляясь, паслась рядом.
   Молодого человека звали Константин Николаевич, был он  мил,  остроумен  и
мне понравился. Улучив момент, я поинтересовалась у Людки:
   - Кто это?
   - Костя? Да ты о нем слышала, Сердюков его фамилия. Он  адвокат.  Ловкий,
как черт. Не голова, а чистое золото.
   О Сердюкове я слышала много, потому знакомству с ним порадовалась.
   Танька продолжала вертеться рядом, чем слегка действовала мне  на  нервы.
Чувствовалось в ней подозрительное нетерпение и какая-то маета.  Через  пару
часов ее прорвало:
   - Сегодня была в банке.
   - По своей нужде или по государственной? - проявила я любопытство.
   - По государственной, но две нужды не грех и соединить, если выгодно.
   - Соединила?
   - А то... - Танька почесала нос и ухмыльнулась. - Очень тамошние  ребятки
вокруг меня танцуют. Я проявила понимание, согласилась помочь и сосватала им
в правление одного человека.
   - Это кого? - не удержалась я.
   - Как кого? - обиделась Тань