ь идеалы?
   - Сколько угодно. А у тебя?
   - Есть. К примеру, я всегда стараюсь поступать честно.  Подарил  тебе
шарик.
   - Не помню: я успела тебя поблагодарить?
   - Все-таки злишься? Считаешь, что я тебя подставил?
   Ну вот, пожалуйста, зря я распиналась в гостиной, он  не  поверил  ни
одному  моему  слову.  Это  показалось  мне  совершенно  несправедливым,
поскольку несколько слов правды  в  моей  речи  все  же  содержалось.  Я
приподнялась,  ткнула  для  большей  убедительности  в  него  пальцем  и
сказала:
   - Тимур, я не злюсь. Мне по фигу. Более того, я считаю,  ты  поступил
правильно. Теперь у нас есть два парня, из которых твои ребята вытряхнут
душу и, надеюсь, нужную мне информацию.
   -  И  тебе  безразлично,  что  с  ними  будет  потом?  В  самом  деле
безразлично?
   - Это твои дела. Мы договорились, что в них я не лезу.
   Он долго смотрел на меня, покачал головой и вдруг спросил:
   - На кого ты так стараешься быть похожей, а?
   - О чем это ты? - насторожилась я.
   - Кто тебя всему этому обучил? - Он вновь головой покачал.  -  Одного
не пойму: при чем здесь я?
   - Что?
   - Ничего. Проехали. Как ты  любишь  выражаться,  в  наших  отношениях
наметился прогресс.
   - Серьезно?
   - Ага. Ты впервые назвала меня по  имени.  Может,  с  этого  места  и
начнем?
   - Хорошо, - кивнула я. - Тогда меня зовут Ольга, хотя "Эй"  мне  тоже
нравилось. А теперь выметайся.
   Он поднялся и убрался восвояси, а я  вновь  накрылась  подушкой.  Его
слова не шли у меня из головы. Что это он там загнул?  На  кого  я  хочу
быть похожей?
   - Нечего спать с кем попало, - зло фыркнула я, - тогда  бы  и  голову
ломать не пришлось.
   Тимур вновь появился уже под утро, чем он там занимался, не знаю,  но
не ложился, должно быть, телевизор смотрел. Я успела поспать  часа  два,
он постучал, вошел, включил свет и опять устроился у меня в ногах,  взял
подушку и сунул себе за спину.
   - Есть новости? - зевнув, спросила я.
   - Есть.
   - Это парни Сотника?
   Он и бровью не повел, просто ответил:
   - Да.
   - Пистолет в твоем багажнике - их работа?
   - Божатся, что нет.
   - Врут?
   - Уверен, говорят правду.
   - Выходит, к убийствам Сотник не  причастен,  просто  решил  обыграть
ситуацию?
   - Выходит.
   - А кто ему идею  подкинул?  -  Теперь  Тагаев  взглянул  на  меня  с
удивлением, точно не понял  вопроса.  -  От  кого  он  узнал,  что  тебя
зацепили менты? - спросила я. - Листовки по городу не разбрасывали,  где
черным по-белому: "Господин Тагаев подозревается в убийствах..."
   - У одного из его ребят брат в ментовке, как раз занят этим делом. Он
шепнул по секрету брату, а  брат  донес  Сотнику.  Тот  решил,  что  это
подходящий случай разделаться со мной.
   - И немного погонял нас по канализации?
   - Ага.
   - Думаю, это лишь первая его попытка.
   - Я тоже так думаю. Поэтому нам лучше  перебраться  в  одно  надежное
место. И под охраной.
   - Чего ж тебе в СИЗО не сиделось, тоже  надежно  и  под  охраной.  Ты
лицом-то не свирепей, а лучше подумай, как я  найду  убийцу,  если  буду
прятаться?
   - Хорошо. Останемся здесь,  -  легко  согласился  он.  -  Мои  ребята
устроят небольшой шум, и Сотник, скорее всего, предпочтет лечь  на  дно,
чтоб выждать, чем кончится дело. Твоего Лялина расстреляли его парни,  -
помолчав, добавил он. - У Сотника на него старый-престарый  зуб.  А  тут
такой случай. Он был уверен, что спишут на меня.
   Я поднялась, прошлась по комнате. Тагаев занял мое место, устроился с
удобствами, гладил мою собаку и наблюдал за мной.
   - Что скажешь? - спросил он, наглядевшись вдоволь.
   - Скажу, что мы у исходной точки. Есть четыре убийства и нет  мотива.
Нет, хоть тресни. Я очень рассчитывала, что это дело рук твоего Сотника.
   - У него умишка на это не хватит,  зря  рассчитывала,  я  тебе  сразу
сказал.
   - Я хотела убедиться.
   - Убедилась, что дальше?
   - Что ты заладил? - разозлилась я.
   - Это же твоя работа, ты должна знать, - обиделся он. Я сгребла листы
с пола и разложила их на кровати.
   - Попробуем идти от обратного. Прикинем, кому убийства выгодны.
   - Кому?
   - Кто выиграл от смерти Анны?
   - Точно не я, - фыркнул Тагаев.
   - От смерти Райзмана? Или от смерти Веры?
   - Возможно, этот Никифоров. Ни ты, ни я ничего о нем не знаем.
   - Ага. Есть еще Лапшин. Его жена получила наследство. Большое.
   - Ну вот, чем не мотив?
   - Есть одно "но". Она любила  мужа,  и  у  нее  не  было  повода  его
убивать, он не собирался ее бросать и вообще дорожил супругой.  Так  что
не сходится.
   - Но ведь кто-то убил?
   - Точно.
   - А как ты вляпалась в эту  историю?  -  додумался  спросить  Тагаев.
Пришлось рассказать. - Говоришь, Сафронов  был  уверен,  что  его  хотят
убить? Так, может, в этом все дело?
   Я поморщилась.
   - Не думай, что эта мысль не приходила мне в голову. Но  похоже,  что
предполагаемый убийца существует только в его воображении.
   - Давай поищем как следует.
   - Давай.  Хотя  мне  больше  нравился  Никифоров.  Он  был  связан  с
Сотником. Тот хотел от тебя избавиться, и Никифоров помогал киллеру.
   - Забудь об этом. Но Никифоровым не худо заняться. Кто еще? Эта баба,
жена Лапшина.
   - Вот ею, с твоего позволения, я сама займусь.

***

   До обеда я отсыпалась, в двенадцать меня разбудил Тагаев и с места  в
карьер спросил:
   - С Никифоровым поговорить хочешь?
   - Каким образом? О господи, ты что, спятил?
   - Хочешь или нет? - поморщился он.
   - Хочу, - буркнула я, отбрасывая одеяло.
   - Тогда поехали. Он ждет нас не дождется.
   Ехать пришлось недалеко, в гаражный кооператив "Восток". По соседству
размещалась автомастерская, в задней комнате  которой  сидел  Никифоров.
Еще подходя к двери, я услышала его голос:
   - Да я его больше года даже не видел. Ну,  были  у  меня  с  Сотником
дела, были да сплыли.
   Тут мы вошли. Никифоров увидел меня и замер на полуслове. Я  села  на
стул верхом, Тагаев предпочел постоять, привалился к стене и сложил руки
на груди.
   - В чем дело? - спросил Никифоров, вопрос адресовался мне.
   -  Надеюсь,  вы  не  откажетесь  поговорить  со   мной?   -   вежливо
поинтересовалась я.
   - Что за бандитские методы? - возмутился он. Рослый  паренек  за  его
спиной обиделся и замахнулся.  Я  покачала  головой,  Тагаев  кивнул,  и
парень опустил руку.
   - Я могу изложить свои вопросы на бумаге и уйти  часа  на  два.  Могу
задать их сама. Выбирайте.
   Никифоров  оказался  здравомыслящим  человеком  и  сделал  правильный
выбор.
   Беседа была долгой, но не особенно плодотворной. Если  верить  словам
Никифорова,  о  том,  кому  понадобились  эти  убийства,  он   даже   не
догадывался, подозревал меня. В настоящий момент даже больше, чем  тогда
на яхте. Правда, кое-что я все-таки узнала. К примеру, его связь с Анной
началась пару месяцев назад, и погром в  ее  квартире  устроил  водитель
Никифорова по его просьбе. Искал  подвеску,  которую  Никифоров  подарил
Анне в знак своей большой любви. Подвеску, кстати, она сдала в  ломбард,
на что имелась справка. Искал он ее по одной причине: боялся, что об  их
связи узнают и в убийстве заподозрят его. Редкий случай идиотизма,  если
учесть, что на яхте их караулил Лапшин и даже рассказал об этом жене,  а
детишки, рыбачившие с причала, поведали о дяде с тетей, поднимавшихся на
борт яхты.
   - Может, ты так боялся, что всех четверых порешил? - влез Тагаев.
   - Да вы с ума сошли. С какой стати? Ну зачем, зачем мне  ее  убивать,
скажите на милость?
   - Ты ж сам сказал, боялся, что о твоих шашнях узнают.
   - Вы имеете в виду Веру? Но ведь ее тоже убили. А Лапшин? Райзман,  в
конце концов? Убийца - псих. Маньяк. Я не уверен,  что  сам  нахожусь  в
безопасности.
   - Какая уж тут уверенность, - съязвил Тагаев, а я поднялась.
   - Отпусти его.
   Парни переглянулись.
   - Может, мы прогуляемся,  а  ребята  еще  поспрашивают?  -  предложил
Тагаев. Я вздохнула и терпеливо пояснила:
   - Нам  нужен  убийца.  Я  хочу  посадить  его  в  тюрьму.  Показания,
полученные с применением силы, в суде недействительны.  И  это  уже  мое
дело. Разве нет?
   - Отпустите, - буркнул Тагаев.
   Оказавшись возле дверей, Никифоров неожиданно осмелел.
   - Мы еще поговорим об этом... в соответствующем месте...
   Тагаев сгреб его за ворот рубашки и  сказал  тихо,  но,  как  всегда,
впечатляюще:
   - Ты жив, потому что она так захотела. - Похлопал по плечу и  ласково
добавил:
   - Топай.

***

   Петр Викентьевич обрадовался мне, а когда сообразил, что  меня  вновь
чрезвычайно заинтересовали его догадки о кознях  предполагаемых  врагов,
воспрял духом и приободрился.
   - Я вам с  самого  начала  говорил,  эти  убийства  каким-то  образом
направлены против меня.
   Я с ним согласилась и еще  два  дня  ухлопала  на  разные  вопросы  и
напрасные поиски.
   Третий день начался с хорошей вести. Лялин чувствовал себя неплохо, и
его разрешили навестить. Он лежал бледный, с черными кругами у глаз, сам
на себя похожий только  усами.  Увидев  меня,  он  весело  усмехнулся  и
подмигнул.
   - Привет, - сказал Лялин тихо.
   - Привет, - разулыбалась я, устроившись на стуле. - Как ты?
   - Нормально. Скоро встану.
   - Ты поторопись, мне уже ох как неймется. Помнишь, что обещал?
   - Это я в бреду, - хихикнул Лялин.
   - Вот так всегда. Нет, чтобы девушку осчастливить.
   Лялин  продемонстрировал  мне  кулак  и  весело  заржал,   чем   меня
порадовал. Не иначе как в самом деле на  поправку  пошел,  а  круги  под
глазами - ерунда, пройдет.
   - Додразнишься, - заявил он.
   - Да я внутренне всегда готова.  Ты  только  команду  дай.  Вот  хоть
сейчас, пока медсестры нет.
   Он покачал головой, страшно довольный, и буркнул:
   - Охота тебе смеяться над женатым человеком. -  Потом  взял  меня  за
руку и вздохнул:
   - Рассказывай.
   - О моей любви и ожидании неземного блаженства?
   - О том, что раскопать успела.
   - Нет, я только о любви. Все остальное тебе противопоказано.  Хочешь,
я красочно обрисую...
   - Ты меня на грех-то не наводи.
   - Так это как раз моя мечта: предаться с тобой пороку...
   - Ольга, - сказал он и взглянул сурово, а я вздохнула:
   - Лялин, нельзя тебе о делах думать. Вот встанешь...
   - Нет, ты смерти моей хочешь, - разозлился он. - Чтоб я здесь бревном
лежал и мыслями себя изводил... Докладывай.
   - Первое и основное: мне очень без тебя скверно, мой друг и  товарищ.
Оттого и расследование не задалось.  Топчусь  на  месте.  Хотя  новости,
конечно, есть, но все неутешительные.
   Далее я доходчиво, но коротко поведала о том, что  успела  разузнать,
пока Лялин находился без сознания. Он слушал, кивал, не задал ни  одного
вопроса, что было удивительно.
   - Значит, вернулись к исходной точке?
   - Вернулись, - сокрушенно кивнула я.
   - Чувство у меня какое-то странное,  -  пожаловался  Лялин.  -  Лежу,
таращусь в потолок, об этих убийствах думаю. И все  мне  кажется:  ответ
простой, прямо на поверхности, а в руки не дается.
   - Ты лучше о здоровье думай. Убийца от нас никуда  не  денется.  -  Я
кашлянула, прикидывая, сказать или нет, и сказала:
   - Стрельбу устроили люди Сотника. Говорят, у него зуб на тебя.
   - Есть такое дело, - кивнул Лялин. - Ишь ты, решился,  значит.  Долго
терпел, крысеныш.
   - У него, по слухам, большие неприятности. В подполье ушел.
   - Лучше ему там и оставаться. Тагаев,  говоришь,  в  бегах?  -  вдруг
спросил он.
   - В бегах.
   - А прячется в твоей квартире?
   Я только головой покачала.
   - Ну, Лялин...
   -  На  самом  деле  сообразить  не  трудно.  И  не  только  мне.   Ты
поосторожней.  -  Он  о  чем-то  задумался,  а  я  сидела  тихо,   потом
приподнялась, боясь его потревожить. - Ладно, пойду я.
   - Постой... - Он взял меня за руку, посмотрел так,  что  сразу  стало
ясно: сейчас осчастливит.  Я-то  боялась,  так  и  не  решится,  но  вот
все-таки надумал. - Детка, ты прекрасно знаешь, кто у  нас  контролирует
игорный бизнес,  а  также  проституцию  и  прочие  весьма  неблаговидные
предприятия.
   - Ну...
   - Что "ну"?
   - Дед контролирует. Этот секрет давно не секрет для десятка граждан.
   - Правильно. Но контролирует он все это не напрямую. Для этого и  его
наглости не хватит, да и в дерьме возиться ему неохота.
   - И кто... - начала я.
   - Кто-кто, конь в пальто. Тагаев, конечно. Только не вздумай брякнуть
где-то об этой страшной-престрашной тайне.
   - Ух ты, е-мое, - простонала я и  даже  зажмурилась,  так  мне  тошно
стало.
   - Вот-вот, никогда бы я тебе  этого  не  сказал,  если  б...  Ну,  ты
поняла.
   - Да уж как  не  понять,  -  фыркнула  я  и  грязно  выругалась,  что
совершенно неприлично для скромной девушки, каковой я в душе являюсь.
   - А если поняла, то сделай следующее: сегодня же позвони  Питиримову,
передай от меня большой привет и скажи:  будем  очень  благодарны,  если
вовремя узнаем, что  в  нашей  богадельне  творится,  а  интересует  нас
буквально все, даже самые незначительные события, а про  значительные  и
говорить нечего. Сделаешь или самому звонить?
   - Сделаю, - ответила я, в душе  слегка  удивляясь.  Питиримов  Виктор
Иванович, мужичок тихий и какой-то серенький,  в  охране  Деда  заметных
должностей он никогда не занимал и вообще, казалось,  звезд  с  неба  не
хватал.  Правда,  Лялин  к  нему  относился  уважительно,  и   Ларионов,
сменивший его на боевом посту, тоже. Что ж, Лялину видней.
   - Вот и отлично. На работу ко мне тоже позвони, спроси Володю. Парень
серьезный, к нему, в случае чего, можно смело обратиться.
   - У меня дома две пушки, возможно, с  большим  прошлым,  что  с  ними
делать, не знаю. Вешнякову не сдашь, придется объяснять, а объясню, чего
доброго  привлечет  к  уголовной  ответственности.  Он  последнее  время
свирепеет на глазах.
   - Это потому, что ему подполковника не  дают.  Пушки  Володе  отдашь.
Теперь топай.

***

   Слова Лялина о дворцовых  тайнах  не  шли  из  головы,  я  продолжала
мысленно материться и даже пару раз пробормотала вслух:
   - Ну, Дед...
   Лучше от этого мне не становилось, что  совершенно  неудивительно.  Я
посоветовала себе наплевать на тайны  Деда  и  продолжить  следствие.  В
размышлениях вновь вернулась  к  Сафронову,  а  от  него  к  его  бывшей
супруге. Так как супруга ушла от Петра к молодому человеку,  по  слухам,
из команды все того же Сотника, я включила ее в свой список под  номером
один, но встреча с  ней  могла  вызвать  трудности,  коли  уж  Тагаев  в
настоящее время был с Сотником в  состоянии  войны,  а  сам  Сотник,  по
непроверенным данным, скрывался от возмездия.
   Однако,  вопреки  ожиданиям,  бывшая  госпожа   Сафронова,   а   ныне
Талалихина, встретиться  со  мной  не  отказалась,  правда,  для  начала
поинтересовалась, откуда меня черт принес и чего мне надо.  Я  доходчиво
растолковала, что нахожусь на  службе  государевой  (иногда  соврать  не
грех), расследую дело об убийстве, произошедшем на яхте бывшего супруга,
и у меня есть к ней вопросы.
   - Я-то здесь при чем? - удивилась она, потом вздохнула и добавила:
   - Ладно, приезжайте.
   И я поехала.
   Квартира, оставленная Петром супруге, поражала размерами  и  шикарной
отделкой, правда, уже наметились перемены не в лучшую сторону: зеркало в
холле было разбито, телефон на подставке обмотан изолентой, а  пятна  на
стенах кухни прозрачно намекали на то, что хозяева любили  поупражняться
в метании различных предметов.
   На мое удостоверение женщина даже не  обратила  внимания,  кивнула  и
пригласила на кухню, хотела напоить кофе, но его в  доме  не  оказалось.
Мадам Талалихиной Алле Геннадьевне на вид было лет тридцать, под  глазом
синяк, волосы всклочены, пеньюар, в котором меня встретили  в  два  часа
дня, не худо бы было постирать.
   - Как там Петечка?  -  спросила  она.  -  Небось  из-за  Верки  своей
расстраивается? - Помолчала и добавила:
   - Верку жалко, нормальная баба. Чокнутая, но мне нравилась. Что у вас
ко мне за вопросы?
   - Обычные. Почему расстались с Сафроновым, к примеру?
   - Так он, поди, все рассказал? Почему расстались? Да потому что дура.
Нашла себе... Петечка тихий,  с  ним  тоска  смертная,  а  здесь  ураган
страстей.  Синяк  видите?  Это  я  у   подруги   задержалась.   Конечно,
задержалась надолго, но в морду-то зачем? - Она достала бутылку мартини,
кивнула на нее и предложила:
   - Хотите?
   - Нет, спасибо.
   - Ах да, вы же на службе. Может, я бы с  Петечкой  не  развелась,  не
застукай он меня с этим козлом. Да и я хороша, чего было мужика к себе в
дом тащить? Выпила лишнего, не рассчитала... - Она налила  полстакана  и
принялась вертеть его в руках. - Честно говоря,  я-то  думала,  подуется
немного и простит, А он уперся как баран, даром  что  тихоня.  Ну  и  на
развод подал. Я, конечно, разозлилась и  в  сердцах  согласие  дала.  За
козла этого замуж вышла. Вот уж дура так дура.
   - А где он, кстати? - проявила я интерес.
   - Муженек-то? Хрен  его  знает.  Выгнала.  Вчера  тут  такая  баталия
была...
   - У подруги задержались?
   - Денег попросила. Хотела в Испанию  махнуть.  Вот  тебе  и  Испания.
Хорошо хоть в квартиру его не прописала, бог отвел.
   - Сафронов вам квартиру оставил?
   - Квартиру и машину. А денег ни копейки. Козел-то мой хвастался,  что
у него денег куры не клюют, оказалось, потому что клевать нечего.
   - С Сафроновым у них какие отношения?
   - Какие могут быть отношения? Виделись один раз... зато какой.
   - Дошло до рукопашной?
   - Что вы. Петечка тихий, он драться не умеет, к тому же козел мой  на
голову выше и в два раза шире, чего с ним драться-то, зубов лишаться? Не
знаю, жив ли мой придурок, смурной какой-то, и по телефону  звонили  раз
пятнадцать, чего-то у них там не заладилось.
   - Где? - невинно поинтересовалась я. Она залпом выпила и усмехнулась:
   - А то не знаете. В ментовке  работаете  и  не  знаете?  Муж  у  меня
бандит, тюрьма по нему плачет. - Она и сама горько зарыдала, размазывала
слезы по лицу и причитала:
   - Дура я, дура... А вы чего пришли-то? - внезапно осенило  ее.  -  Вы
что думаете: мой каким-то боком к этим убийствам?  С  ума  сошли,  зачем
ему?
   - А правда, что вы мужу после развода расправой грозили? - еще больше
раззадорила ее я.
   - Ну, может, и грозила. Так это в сердцах.
   - Знаете, как бывает...
   Она не дала мне договорить.
   - Да Петечку только гад последний обидеть может,  он  же  точно  дитя
малое. Он сердце-то мое знает и никогда бы не поверил,  что  я  всерьез.
Это уж кто-то наговорил на меня. Верка? Нет, Верка  вряд  ли.  Наверняка
эта ведьма, Лапшина. Святоша хренова. - Она в досаде плюнула. - Конечно,
она, больше некому. Везде свой нос сует, учит, учит... Она  бы  лучше  о
себе подумала, дрянь  этакая,  связалась  со  шпаной...  пусть  на  меня
посмотрит, узнает, что это за счастье.
   В первый момент я даже решила, что  ослышалась.  Может,  Алла  шпаной
называет Лапшина за какие-то неведомые грехи?
   - У Леры что, был любовник? - тихо спросила я.
   - Почему был, он и сейчас есть. - Тут  Алла  переменилась  в  лице  и
досадливо махнула рукой. - Не слушайте меня, это я со злости.
   - Вы ведь знаете, что Лапшин убит?
   Она так вытаращила глаза, что стало ясно: не знает.
   - Убит? Да иди ты... Когда?
   - Несколько дней назад.
   - А убил кто?
   - Пока не знаем. Вы о ее любовнике поподробнее.
   - Выдумала я все...
   - Алла, мы можем здесь поговорить, а можем и в милиции.  Если  здесь,
то никто о нашем разговоре не узнает, а если...
   - Ох ты, господи, да мне мой башку оторвет. Я ж клялась  и  божилась.
Слушайте, он психованный, он правда убьет, если обещал.
   - Значит, никому о нашем разговоре знать не стоит. Верно?
   Она облизнула губы и опять заревела.
   - Вот уж точно говорят:  язык  мой  -  враг  мой.  Дружок  это  моего
придурка. Лихов Илья. Такая же шпана. Но бабы от него дуреют.  Красивый,
зараза.