арался сохранить самообладание.
     - Леонид Максимович, вы не так поняли меня.
     - Перед Леонидом Максимовичем извиняется!  -  фыркнула  Мирослава.  -
Обмазал дегтем женщину, а извиняется перед  приятелем  начальника.  Рыцарь
конца двадцатого века!
     - Что ты выдумала, хвыленок, - стал сдавать Завгородний. -  Я  не  то
имел ввиду.
     - А я-то! -  заорала  Мирослава.  -  Размечтался  стать  моим  шефом,
руками-водителем. Забудь об этом! И тому, кто распоряжение подписал, то же
самое передай.
     Неизвестно, чем окончилась  бы  их  перепалка,  если  бы  не  Полина,
которая  поспешила  на  шум  голосов.  Быстро   оценив   обстановку,   она
обворожительно улыбнулась Завгороднему.
     -  Вал,  вы  мне  нужны,  как  воздух.  Славочка,   ты   тоже.   Есть
великолепный, просто потрясающий материал  для  прессы.  Олег,  извини,  я
ненадолго отвлеку твою даму.
     Леонид облегченно вздохнул, когда Полина увела журналистов.
     - Славу будто подменили. Не пойму, что с  ней  происходит,  -  не  то
оправдывая, не то осуждая свою воспитанницу, сказал он.
     - Завгородний вел себя по-хамски, - заметил Олег.
     - У него были на то причины.
     - Что ты имеешь в виду?
     - То, что она представила тебя своим женихом. Дурацкая шутка!
     - Это была не шутка, - возразил Олег, хотя не был  уверен,  что  свое
заявление Мирослава сделала всерьез.
     У Закалюка отвисла челюсть, ему понадобилось не меньше минуты,  чтобы
совладать с собой.
     - Понимаешь, что говоришь?
     - Я еще не пьян.
     - Удивительно, - пробормотал Леонид. - Как и когда вы  успели?  Утром
познакомились, днем поссорились, вечером  поругались,  а  сейчас  уже  под
венец.
     - Находишь это безнравственным?
     - При чем тут безнравственность? Соображать хоть что-то надо  -  тебе
уже не семнадцать лет! Она  дурью  мается,  а  ты  все  за  чистую  монету
принимаешь. Думаешь Завгородний случайно нахамил  ей?  Она  ему  два  года
голову морочила: то сходилась, то расходилась с ним. А недавно за Геннадия
принялась, - даром, что он ей в отцы годится. Влюбила в себя так, что он с
женой  разводиться  собрался.  И   вот   пожалуйста   -   новый   фортель.
Вертихвостка!
     - А тебе не кажется, что ты порочишь ее не меньше Завгороднего?
     - Она сама себя  порочит!  Вообразила  себя  неотразимой  женщиной  и
считает, что все мужчины от пионера до пенсионера должны быть  у  ее  ног.
Тебя устраивает такая перспектива?
     - Я сам это решу. Не пойму только, почему это не устраивает тебя?
     - Меня? - снова растерялся Леонид. - Она мне не чужая.
     - Она взрослый человек.
     - Я бы этого не сказал... Впрочем,  дело  -  ваше.  Об  одном  только
прошу: если Геннадий начнет оказывать ей знаки внимания, не возникай. - Он
замялся, а затем сказал, как бы оправдываясь. - Я не думал, что у  тебя  с
ней так получится. Ты не предупредил.
     - Считай, что уже предупредил. И в моем присутствии Мельник не  будет
ухаживать за Мирославой. Так что,  во  избежание  скандала  в  благородном
собрании, интимную обстановку организовывай без нее или без меня.
     -  Нет,  нет,  -  заволновался  Леонид.  -  Это  не  соизмеримо!   Ты
обязательно должен встретиться с Геннадием.
     - Зачем?
     - Мы уже говорили об этом. Кто-то настроил его против акционирования,
дело это для нас новое и он хочет знать твое  мнение.  Но,  возможно,  его
заинтересуют  расчеты  по  филиалу.  Если   разговор   зайдет   об   этом,
убедительная просьба: подтверди, что компания не имеет претензий к нам.
     - Но это не так.
     - Олег, мы обо всем договорились: причитающиеся вам  неустойки  будут
учтены при акционировании. В общем, если он спросит, скажи, что по филиалу
я рассчитался полностью. Цифры не называй.
     - Почему?
     - Есть один нюанс, в который я не хочу его посвящать.
     - И меня не хочешь посвящать?
     - Это ни в коей  мере  не  затрагивает  интересы  компании.  Стаськой
клянусь!
     Леонид расстегивал и тут же застегивал пуговицу пиджака, что выдавало
крайнюю степень взволнованности. Олег с трудом сдержал негодование. То,  о
чем  говорил  Терлецкий,  подтверждалось  со  всей  очевидностью:  Закалюк
запутался в своих махинациях и уже не знает как выкрутиться.  Он  унижался
перед  тем,  кого  сам  когда-то  унижал,  превосходство  над  кем  всегда
подчеркивал, но сейчас вряд ли отдавал себе в этом отчет. Им владела  одна
мысль, одно желание - выкрутиться любой ценой.
     И гнев уступил место  жалости:  Олегу  стало  жалко  этого  человека,
который всегда отличался выдержкой,  целеустремленностью,  но  предпочитал
идти за  лидером,  тем  самым  снимая  с  себя  ответственность  за  выбор
направления. Но на этот раз Леня Закалюк что-то  не  учел,  а  быть  может
зарвался и сейчас не знает, что предпринять. Олег не желал ему зла  еще  и
потому, что  оно  непременно  ударило  бы  рикошетом  по  двум  далеко  не
безразличным ему женщинам.
     Он ничего не обещал, но ободряюще похлопал Леонида по  плечу,  как-то
так само собой получилось...


     Мельник прибыл в половине одиннадцатого.  Это  был  крепкий  жилистый
мужчина лет  сорока  пяти  с  резкими  чертами  волевого  лица,  тщательно
зачесанной шевелюрой черных с эффектной  проседью  волос.  Прямая  осанка,
уверенная пружинистая походка свидетельствовали, что сосновский губернатор
не пренебрегает спортом, или, по  меньшей  мере,  ежедневной  физзарядкой.
Олег даже нашел в нем сходство с Жаном Марэ.
     Мельника сопровождали трое мужчин: в таких же строгих,  как  у  шефа,
костюмах, и женщина в очках и претенциозном платье с кружевным  жабо.  Это
платье, прическа от парикмахера и сладкая  улыбочка,  с  которой  сановная
дама то и дело обращалась к губернатору, делали ее почти карикатурной, тем
не менее, Олег сразу узнал Катьку Ткачук.
     Высокое  начальство  встретили  у  входа  устроители  презентации   и
Закалюк, который бесцеремонно отстранил от главы  областной  администрации
советницу  в  кружевном  жабо,  пошел  с   ним   рядом,   подобно   Катьке
подобострастно улыбаясь и что-то оживленно говоря.
     Еще продолжался концерт, но высокого гостя и его свиту  повели  не  в
зрительный - в  Большой  зал,  наскоро  познакомили  с  выставленными  там
экспонатами, двумя  художниками  и  одним  резчиком  по  дереву,  а  затем
пригласили на третий этаж, где уже были накрыты банкетные столы.
     Однако Мельник - надо отдать ему должное - не устремился к  столам  с
обильной  закуской,  выпивкой,  а  остановился  в   холле   с   одним   из
сопредседателей  Фонда  -  благообразным  стариком  в  чопорном  смокинге,
угостил его сигаретой, закурил сам. Примеру губернатора тотчас последовали
сопровождающие его мужчины, а  вот  женщины  -  Полина  и  Катька  -  были
озадачены  непредусмотренной  остановкой.  Мельник  отмахнулся  от  обеих,
мужчины свиты  не  проявили  интереса  к  ним,  и  дамам  от  культуры  не
оставалось ничего другого, как подойти к  висевшей  в  холле  единственной
картине, сделать вид, что заинтересовались ею.
     Олег оказался в холле третьего этажа не по своей воле, его  пригласил
Леонид, чтобы представить Мельнику, но пока это не удавалось. Олег не  без
интереса наблюдал за сановными дамами, которые с  трудом  переносили  друг
друга, но изо всех сил  старались  показать,  что  это  не  так.  Особенно
усердствовала  в  этом  Катька,  прямо-таки  излучавшая  на  Полину   свою
доброжелательность. Несколько  раз  она  исподволь  бросала  выжидательные
взгляды на старого знакомого, но Олег старался не замечать их  -  вступать
даже в мимолетный контакт с этой сплетницей и дурой он не хотел.
     Леонид куда-то исчез, Мельник увлекся беседой со стариком в смокинге,
свита губернатора игнорировала вице-президента компании, и Олег чувствовал
себя не в своей тарелке.
     К нему подошел Завгородний, спросил не видел ли он Мирославу.
     - Я хотел спросить вас о том же, - удивился его вопросу Олег.
     - Мы были за кулисами, брали интервью у руководителя детского хора, а
потом Слава ушла. Я подумал, что к вам, но спустя некоторое время заглянул
в буфет и увидел ее там в обществе племянника  Полины  Петровны.  Кажется,
его Петей зовут.
     - Вот как! - только и нашел что сказать Олег.
     - Он - не соперник вам. Не говоря уже о  прочем,  с  ними  была  юная
великанша, которая контролировала каждое  Петино  движение.  Молодые  люди
пили шампанское - напиток, выдам секрет,  противопоказанный  Славе:  после
второго бокала она теряет самоконтроль и начинает  искать  приключения.  Я
подсел к ним с единственной целью удержать ее на достигнутом. Но мне  было
отказано в их компании.
     Это было странно. Мирослава и  Диана  явно  не  симпатизировали  друг
другу. А потом, какой был смысл тратиться  на  дорогое  шампанское,  когда
предстоял банкет с дармовой выпивкой?
     - Быть и поступать как все, не  в  Славиных  правилах,  -  усмехнулся
Завгородний. - Что касается неразумных трат, то она охотно  позволяет  это
делать своим поклонникам. Неподалеку сидел ее давнишний знакомый, который,
как я понял, выставил им шампанское и готов  был  выставить  еще  столько,
чтобы Славу потянуло на приключения, в ходе которых она уже не взирает  на
лица.
     - Вал, уходите, - чувствуя как кисти рук  сами  сжимаются  в  кулаки,
сквозь зубы процедил Олег. - Иначе я набью вам морду.
     Завгородний  ответил  недоуменно-испуганным   взглядом   и   поспешил
ретироваться.
     Окончился концерт. Публику  пригласили  в  банкетный  зал.  Никто  не
отказался, и вскоре  к  столам  с  выпивкой,  закусками  уже  трудно  было
подступиться. За центральным, оберегаемым  официантами  столом,  появились
Мельник, Закалюк, старик в смокинге, Полина, Катька.  Официанты  наполнили
их бокалы, и Мельник обратился к устроителям и гостям  с  вполне  терпимым
как по продолжительности, так и по содержанию тостом-приветствием. У  него
был хорошо поставленный голос, скупые отрепетированные жесты, рассчитанные
движения.  Однако  Олег  уже  не  находил  в  нем  сходства  с   известным
киноактером - сосновский губернатор не отличался особым изяществом: он был
излишне медлителен, чересчур самоуверен, слишком категоричен.
     - Ему бы еще усы и  трубку  -  вылитый  отец  народов,  -  вполголоса
съязвил кто-то за спиной Олега.
     Олег  нашел  замечание  верным  лишь  отчасти:  при  всей   кажущейся
самоуверенности, губернатор  держался  скованно.  А  когда  стоящая  рядом
советница в кружевном жабо что-то шепнула ему и затем  кивком  показала  в
сторону вице-президента компании "Скиф-Холдинг", глаза Мельника беспокойно
забегали по лицам гостей. Олег догадался, что Катька нашептала своему шефу
что-то о нем и вряд ли это нечто было хвалебным, но встретившись глазами с
губернатором, невольно поежился - такого недоброго  взгляда  он  давно  не
встречал.  Правда,  Мельник  тут  же  отвел  глаза,  но  хорошего  это  не
предвещало, и Олег подумал, что Мирослава не преувеличила, когда  сказала,
что Мельник настроен против него. А еще подумал, что люди с  необузданными
страстями, оказавшись у власти,  переносят  личную  неприязнь  на  деловые
отношения,  зачастую  не  думая  о  последствиях.  Но   такое   объяснение
показалось ему неполным. Возможно потому, что Мельник слишком быстро отвел
взгляд,  словно  чего-то  испугался  и  поспешил  обратиться   к   Полине,
подчеркнуто доброжелательно улыбнулся ей. Он старался сгладить впечатление
от своей нервозности, которую вряд ли кто заметил, кроме Олега.
     И вдруг Олега, словно ударило током: он  готов  был  поклясться,  что
когда-то уже встречал этот недобрый, быстро ускользающий взгляд, но где  и
когда - вспомнить не мог...
     Его отыскала пани  Марта,  сказала,  что  Мирослава  уехала  домой  и
просила передать пану Олегу, чтобы он не беспокоился и  не  сердился:  она
уехала потому, что плохо себя почувствовала, однако не настолько, чтобы не
подойти к телефону, если он позвонит ей.
     Позвонить Мирославе Олег не успел - Леонид пригласил его на беседу  с
Мельником.
     В небольшой уютной комнате, неподалеку от банкетного зала, был накрыт
стол на четверых. Олег решил, что четвертый  прибор  предназначен  Полине,
которая взяла на себя роль хозяйки, тем самым как бы подчеркивая  интимный
характер ужина. Однако  за  стол  не  села,  сославшись  на  необходимость
вернуться в банкетный зал к гостям. В ее присутствии Мельник был  любезен,
галантен, называл ее Полиночкой, но держался достаточно  сдержанно.  После
того как она ушла, он не сразу изменил тон и даже предложил  Олегу  выпить
за знакомство.
     Они выпили, и  Мельник  стал  рассказывать  о  положении  в  области,
трудностях,  с  которыми  сталкивается   руководимая   им   администрация,
катастрофическом  состоянии  местного  бюджета,  низком   профессиональном
уровне новой поросли чиновников. Говорил складно, толково, но Олег  понял,
что это дежурная тема, об этом он говорит везде  и  всем.  Леонид  пытался
перевести разговор в деловое русло, но Мельник оставлял без  внимания  его
попытки. После третьей рюмки, Мельник спросил, почему дамы  игнорируют  их
общество, при этом уточнил, что имеет в виду не  Полину,  чьи  заботы  ему
понятны. Леонид виновато развел руками, сказал, что в помощь Полине должна
подоспеть Мирослава, но она куда-то запропастилась.
     - Она  плохо  себя  почувствовала  и  уехала  домой,  -  счел  нужным
объяснить Олег.
     - Очередной каприз, - возразил Леонид.
     - Капризы - не то качество, которым должна обладать  сотрудница  моей
пресс-службы, - строго посмотрел на него Мельник. -  Мы  уже  говорили  об
этом, когда ты просил  о  ее  трудоустройстве.  Я  сдержал  свое  слово  -
распоряжение о ее назначении подписано, держи и ты свое.  Она  мне  нужна.
Поезжай и привези ее. И чтобы никаких капризов!
     Он в упор смотрел на Закалюка.  Но  Олег  понимал,  что  все,  о  чем
говорит Мельник, предназначается  ему  -  Олегу  Савицкому,  осмелившемуся
перейти дорогу всемогущему губернатору.
     Леонид не посчитал для себя унизительным такое поручение, сказал, что
постарается отыскать и привезти свою воспитанницу. С тем и удалился.
     И вдруг Олег подумал, что все это не более, как спектакль, в  котором
ему отведена роль то ли простака, то ли мальчика для битья - какая именно,
режиссер-постановщик еще не решил, оставив простор для импровизации.
     Мельник самодовольно усмехнулся, а затем, уже не  скрывая  неприязни,
посмотрел на Олега в упор. Теперь, когда его  глаза  не  бегали,  смотрели
пристально, Олег вспомнил, где и когда встречал этого человека, хотя видел
его только однажды, да и то мельком.  Но  все,  что  было  связано  с  той
злополучной встречей, врезалось в память навсегда. И,  очевидно,  дело  не
только во взгляде и даже не в том, что ему стало известно об этом человеке
от Атаманчука, Сероштана, Мирославы,  Терлецкого,  но  и  в  самой  логике
событий, что  только  поначалу  казались  разрозненными,  разделенными  во
времени,   а   вот   сейчас    состыковались,    обнаружив    взаимосвязь,
предопределенность. Открытие не ошеломило  Олега,  подсознательно  он  был
готов  к  этому.  И  все-таки  ему  понадобилось  несколько  минут,  чтобы
справиться с волнением, собраться с мыслями.



                                    29

     Мельник воспринял это молчание,  как  замешательство,  посчитал  себя
хозяином положения и не стал дальше ломать комедию.
     Категорично и резко он изложил свою позицию по всем интересующим  его
вопросам:
     Компания   "Скиф-Холдинг"   пытается   прибрать   к    своим    рукам
государственное объединение "Транзистор", чего он - Мельник - не допустит.
Самое большее, на что могут рассчитывать руководители  компании  -  десять
процентов акций, да и то  при  условии  бесперебойной  поставки  Головному
предприятию комплектующих изделий;
     следствием  своекорыстных   действий   компании   явилась   остановка
Дулибского   филиала,   которому   поставлено   морально   устаревшее    и
некачественное   оборудование,   что   будет   предметом   разбирательства
прокуратуры;
     действиям  вице-президента  компании   по   дезинформации   трудового
коллектива объединения и сбору компромата на  ничем  не  запятнавших  себя
людей, также будет дана надлежащая оценка.


     - И, наконец, частный совет,  -  Мельник  выдержал  эффектную  паузу,
вытащил из  пачки  сигарету,  неторопливо  закурил.  -  Оставьте  в  покое
девушку, к гибели отца которой вы имели отношение. То обстоятельство,  что
не ваша пуля оборвала его жизнь, существа не меняет, вы были с  теми,  кто
убил его. Слава - человек настроения  и  то,  что  она  простила  сегодня,
завтра будет поставлено вам в укор. Я не затронул бы  эту  тему,  если  бы
речь шла о  мимолетном  флирте,  но  мне  сказали,  что  у  вас  серьезные
намерения. Так вот, подумайте трезво: можно  ли  связывать  свою  жизнь  с
женщиной, чей характер никак не назовешь ангельским  и  перед  которой  вы
всегда будете чувствовать себя виноватым?
     Причины, побудившие его заговорить об этом, были предельно ясны. Да и
в логике ему нельзя было отказать. Олег подивился  другому  -  обосновывая
свои доводы, Мельник затронул небезопасную для себя тему,  то  ли  полагая
себя  непричастным  в  давней  трагедии,  то  ли  уверенный,  что   бывший
следователь не признает в сосновском губернаторе "водителя из Центра".
     Олег взял свою рюмку, стал разглядывать на свет.
     - Это не хрусталь. Хорошее стекло, но не хрусталь.
     Мельник недоуменно посмотрел на него.
     - Вы все поняли, Олег Николаевич?
     - За исключением одного, - ставя рюмку на прежнее место, неторопливо,
как бы раздумывая, произнес Олег. - Вы требуете,  чтобы  я  отступился  от
девушки,  которую  полюбил,  только  потому,  что  когда-то   по   нелепой
случайности оказался причастным к очень непростой гибели  ее  отца.  Но  в
этом смысле мы с вами находимся в  равном  положении.  Однако  себе  такое
требование вы почему-то не предъявляете.
     Мельник грозно сверкнул очами.
     - Вы понимаете, что говорите, Савицкий?
     - В полной мере. И  пытаюсь  понять  вас,  Геннадий  Трофимович.  Вы,
должно быть, очень смелый человек, если пожелали встретиться со  мной,  да
еще в памятный нам обоим день. Не думаю, что вы забыли этот день, а точнее
-  поздний  вечер  семнадцатого  сентября  восемьдесят  первого  года   на
четырнадцатом километре Городокского шоссе.
     Лицо Мельника потемнело, словно на него упала густая тень.
     - Вы меня с кем-то путаете!
     - Нет, Геннадий Трофимович, не путаю. Если бы даже не узнал  вас,  то
вычислил бы. Водитель из Центра не мог  быть  рядовым  шофером  -  слишком
серьезная и, скажем прямо, опасная  миссия  была  возложена  на  него.  Он
должен был иметь неафишируемый, но известный узкому кругу  лиц  достаточно
высокий чин, надежное прикрытие, отлаженные контакты с доверенными  людьми
на местах, опыт пересечения границ, не говоря  уже  о  знании  иностранных
языков. Все  это  к  восемьдесят  первому  году  у  вас  было.  В  прошлом
комсомольский вожак Политеха, вы, безусловно,  входили  в  соответствующую
номенклатуру,  были  проверены,  как  говорится,   до   селезенки,   имели
всевозможные  допуски;   ваше   знание   иностранных   языков   и   диплом
инженера-механика  и  сейчас  при  вас;  в  то   время   вы   работали   в
представительстве "Союзтрансавто" в Вене  и  не  раз  пересекали  границы.
Нелишне отметить, что вы превосходно ориентировались  в  Сосновске  и  его
окрестностях, а доверенное лицо на Сорок седьмом заводе - инженер  Закалюк
был вашим сподвижником еще по комсомольской работе.
     Мельник был поражен, но быстро совладал собой и  попытался  разыграть
сцену негодования.
     - Это ваши доводы! Инсинуации!
     - Я юрист и отвечаю за свои слова, решил  не  отступать  Олег.  Но  в
какой-то миг подумал, что губернатор уже распалил себя  и  сейчас