снова в герои вышел, а я подонком оказался.
     - Не перекручивай, Рома! Ты прекрасно знаешь, что  если  бы  не  твой
выстрел, меня, скорее всего, не было бы  в  живых.  Как  не  было  там  ни
героев, ни подонков - нас всех тогда подставили: Тысячного, тебя, меня.
     - Подставили? - снова встрепенулся Роман, - не выдумывай.  Никто  нас
специально не подставлял. Все было проще и глупее, чем сейчас это кажется.
С одним только могу  согласиться  -  виноваты  были  все:  комитетчики  не
предупредили автоинспекцию о пути  следования  спецтранспорта,  "Волга"  с
охраной отстала на железнодорожном переезде, Тысячный этого не  заметил  и
не придержал водителя, на  фургоне  не  было  специальных  опознавательных
знаков. Да  и  мы,  надо  признать,  дали  маху:  не  пытались  установить
словесный контакт с экипажем фургона, обозлились на водителя, что он  едва
не задавил гаишника, сразу пошли в атаку. Мы  ведь  считали,  что  это  те
самые злодеи, которых ждем, за которыми гонялись уже вторую  неделю  и  за
кого начальство ежедневно  давало  нам  накачку.  Ко  всему  тому,  экипаж
фургона первым открыл огонь.
     - На поражение стрелял только Тысячный.
     - Я и говорю: накладка за накладкой произошли. И у них, и у нас.  Вот
и сорвался парень. По некоторым сведениям, он перед поездкой основательный
втык от своего начальства получил. А нервы-то у человека одни.
     - За что Тысячный получил втык?
     - Не знаю. Но как догадываюсь, кто-то из его шефов перегнул  палку  -
любителей распекать зазря у нас  всегда  хватало.  А  результат  известен.
Местное кагебистское начальство тогда здорово  трухнуло.  Ты  в  госпитале
лежал, когда из Киева,  Москвы  их  генералы  скопом  нагрянули.  Большого
шороху наделали! Только в их облуправлении одного зама и  двух  начотделов
досрочно на пенсию отправили. Так что не на тебе одном тогда отыгрались...
     В том, что говорил Роман, была своя  логика,  своя  правда.  Но  Олег
чувствовал - это не вся правда, о чем-то Роман умалчивает...



                                    15

     В гостиницу Олега отвез Петя. О том, чтобы  за  баранку  канареечного
"москвича" сел Роман, не могло быть и  речи  -  в  накале  нелицеприятного
разговора свояки осушили обе бутылки,  и  если  Олег  не  чувствовал  себя
пьяным - так, немного выпившим, то Романа пришлось уложить в  кровать,  до
которой он не смог добраться самостоятельно. Натали готова была  убить  их
обоих, и Олег поспешил откланяться. По дороге Петя поинтересовался,  какое
впечатление  на  дядю  произвела  Диана  и,  польщенный   благожелательным
отзывом, признался, что решил жениться на  ней  через  два  месяца,  когда
Диане исполнится семнадцать. Но тут же спросил совета.
     - Зачем тебе совет, если уже решил? - усмехнулся  Олег.  -  И  потом,
старый холостяк - не советчик в таких делах.
     - А чего вы не женитесь?
     - Не встретил еще ту, которая  мне  предназначена,  -  вспомнил  Олег
пророчество маленькой кудесницы.
     - Но как узнать, какая предназначена тебе? - не унимался Петя.
     - А это, Петюня, познается методом проб и  ошибок.  Другого  пока  не
придумали.
     Олег попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.


     В холле  четвертого  этажа  дежурная,  вместе  с  ключом  от  номера,
передала ему записку Елены Аполлинарьевны. Юрисконсульт  компании  просила
вице-президента связаться с ней  по  важному  вопросу,  когда  бы  тот  не
вернулся. Олег недовольно поморщился - вопросов ему хватало  и  без  Елены
Аполлинарьевны. Сунув записку в карман,  он  уже  направился  к  себе,  но
затем, по какому-то наитию, изменил направление, поднялся на  пятый  этаж,
отыскал номер, который занимала юрисконсульт,  негромко  постучал.  Решил,
что если Елена Аполлинарьевна спит, то его стук не разбудит ее, а  сильнее
стучать он не станет. Но она услышала.
     Несмотря на поздний час, Елена Аполлинарьевна была при полном параде:
причесанная, напомаженная, в нарядном халате с поясом,  завязанным  пышным
бантом, и  непослушной  полой,  которую  она  придерживала  рукой.  Однако
выражение ее  лица  и  тон  были  деловыми,  а  ее  сообщение  заслуживало
внимания.
     Около  девяти  вечера  приходил  Шестопал,  объяснил,  что   не   мог
дозвониться  вице-президенту  компании,  а  с  Винницким  он  конфликтует,
поэтому обратился к юрисконсульту с просьбой - передать Олегу Николаевичу,
что вернулся генеральный директор объединения Леонид  Максимович  Закалюк,
который назначает вице-президенту встречу завтра в девять утра, а к восьми
тридцати пришлет за  ним  машину.  Елену  Аполлинарьевну  Шестопал  просил
связаться с юристами объединения и уточнить взаимные претензии.  При  этом
намекнул, что ежели она найдет общий язык с объединенческими коллегами, то
окажут ей содействие в приобретении за весьма умеренную  цену  итальянских
сапожек из товаров, полученных объединением по бартеру.
     - Я  беседовала  с  ним  в  холле,  -  не  преминула  отметить  Елена
Аполлинарьевна. - Он  порывался  зайти  ко  мне  в  номер,  недвусмысленно
позвякивая бутылками в портфеле. Но я не потакала его намерениям.  В  этой
части  у  меня  мужской  характер:  не  люблю,  когда  мне   навязываются,
предпочитаю выбирать сама.
     Она выжидательно посмотрела на Олега. Взгляд был так же недвусмыслен,
как и сопровождающий его намек, но Олег сделал вид, что не понял ни  того,
ни другого. Только сейчас он сообразил, что Елена Аполлинарьевна  занимает
двухкомнатный номер, а в ее голосе пробиваются узнаваемые  игривые  нотки,
что не столько смутили, сколько насторожили его еще днем  в  разговоре  по
телефону с "молодой интересной особой". Мысль  о  своей  сверхбдительности
позабавила его. Но тут же подумал и о том, что если бы не ее  записка,  он
не рискнул бы прийти сюда, и что это не его - ее решение.
     Елена  Аполлинарьевна  взяла  испещренный  цифрами  лист  и,  называя
исчисленные ею суммы санкций, повернулась к вице-президенту в фас, как  бы
позабыв  о  непослушных  полах  халата.  Оставшись  без   присмотра,   они
одновременно разметались в стороны, оголив соблазнительные бедра. Это  был
неприкрытый, в буквальном смысле вызов, и Олег уже не мог не принять  его.
Подошел, дернул  бант,  распахнул  остальную  часть  халата,  под  которой
оказались весьма условные покровы. Елена Аполлинарьевна, казалось  бы,  не
заметила этого, продолжала  говорить  о  санкциях,  но  как  бы  ненароком
попятилась в  спальню.  И  только,  когда  он  опрокинул  ее,  воскликнула
нарочито возмущенно, хотя не очень громко: "Олег Николаевич, что  вы  себе
позволяете? Прерываете даму на полуслове. - Но тут же  хохотнула,  перешла
на игривый полушепот. - Сумасшедший, трусики порвете! Я за  них  пятьдесят
зеленых уплатила..."
     Разрядка была бурной, но не продолжительной. Не иначе, как  сам  черт
дернул Елену Аполлинарьевну за язык - когда в  спальню  донесся  полночный
перезвон городских курантов, она не нашла другой темы,  как  заговорить  о
своей "горящей" путевке.
     - Вот уже и семнадцатое! У меня  путевка  в  Ливадию  с  сегодняшнего
числа...
     Она говорила еще о чем-то, но Олег не слушал ее.
     Семнадцатое сентября! Годовщина трагедии  на  Городокском  шоссе.  До
того, как Елена Аполлинарьевна назвала эту дату, Олег не то, чтобы потерял
счет дням, но не сопоставлял  время  своего  приезда  в  Сосновск  с  этой
злополучной датой. Видимо потому, что с этого дня лишь начался отсчет  его
бедам, растянувшимся во времени  не  на  один  год.  А  вот  для  капитана
Тысячного эта дата была последней. Как  же  он  не  подумал  об  этом,  не
сопоставил даты? И что это - случайное совпадение или воля судьбы?  Он  не
мистик, но надо признать, что накануне  этой  печальной  годовщины  бывший
следователь Савицкий оказался вовлеченным в события, которые вряд ли можно
назвать случайными.
     Безотлагательная   командировка...   Поручение   Василя   Брыкайло...
Закулисные  маневры  Леонида  Закалюка...  Статья  в   газете...   Загадка
блекло-серого металла... Фраза Винницкого о  чекистских  тайнах,  обмолвка
Романа о водителе из Центра...
     А не притягивает ли он, что называется, за уши разные вещи, ничем  не
связанные  между  собой  события,  только  потому,  что  они  одновременно
завладели его вниманием, взволновали его воображение? Нет, не притягивает.
Он интуитивно угадывает какую-то связь между всем этим. И должен, коль так
уж складывается, проявить эту связь...
     - О чем задумались, Олег Николаевич? - стала снова ластиться  к  нему
Елена Аполлинарьевна.
     - Что так официально, Леночка? - оторвался от своих мыслей Олег.
     - Чтобы не забывать потом, в другой обстановке, - рассмеялась она.  -
Вы, небось, думаете  о  последствиях  своего  порыва.  Не  переживайте:  я
женщина ненавязчивая и, представьте себе, порядочная. Вот только  пошалить
иногда люблю. Но, если уж шалить, так шалить!
     И дебелое, колыщущееся, как желе, тело с неожиданной  прытью  покрыло
собой Олега...
     Утром он чувствовал  себя  прескверно.  Не  помогли  ни  зарядка,  ни
холодный до дрожи в спине душ  -  голова  трещала,  как  хорошо  вызревший
арбуз, ломило поясницу, ныло раненое плечо, а на сердце было муторно. Олег
уже жалел, что поддался соблазнам дебелой Леночки, пошел у нее на  поводу:
служебный роман - не лучший из романов.
     В семь тридцать к нему зашел  Винницкий,  предложил  бутылку  кислого
молока, что купил в гостиничном буфете.  Кислое  молоко  было  как  нельзя
кстати, Олег предложил стакан и Винницкому.
     - Пейте все, - отодвинул стакан тот, сейчас вам это, как понимаю,  не
лишнее. А я уже позавтракал.
     Олег воспользовался  угощением,  и  треск  в  голове  стал  понемногу
стихать.
     Винницкий рассказал, что минувшим вечером напросился в гости к старым
знакомым, у которых старается бывать пореже из-за  традиционных  для  этой
семьи  застолий,  сопровождающихся   обильными   возлияниями.   Но   вчера
пожертвовал здоровьем, чтобы по просьбе  Олега  разузнать  о  деятельности
совместного украинско-австрийского предприятия "Атлант". Дело в  том,  что
директор "Атланта" Матвеев - сосед этой семьи и  закадычный  друг  хозяина
дома, ни одно застолье без него  не  обходится.  Вчерашний  вечер  не  был
исключением. Подвыпив,  Матвеев  похвастал,  что  совершил  недавно  очень
выгодную  сделку  с  одной  африканской  фирмой   и   сейчас   располагает
достаточными   средствами,   чтобы   купить   одно   из    приватизируемых
государственных предприятий.
     Олег  насторожился:  адвокат  Кривошапко  соблазнял  его  взяткой  за
содействие в приватизации какого-то предприятия.
     - Что за предприятие?
     - Матвеев не уточнил, но, думаю, имеется в виду Дулибский филиал. Это
его  детище:  еще  работая  генеральным  директором  объединения,  Матвеев
подгонял филиал под свои планы.
     - Не с этим ли связаны маневры, что и поныне ведутся вокруг филиала?
     - Маневрами там занимаются все, кому не лень, начиная от  "оборонцев"
и кончая чиновниками областной администрации.
     - Закалюк в команде чиновников?
     - Он лавирует. И в то же время подыгрывает Матвееву: они уже накрепко
связаны. Взять хотя бы африканскую сделку. Как догадываюсь,  в  ее  основе
лежала поставка аппаратуры, изготовленной  Головным  предприятием.  Значит
без Закалюка не обошлось.
     - Хорошее умозаключение. Что ж, спасибо за помощь, Марк Абрамович.
     - Если воспользуетесь моей помощью, прошу не ссылаться  на  Матвеева.
Вчера он выпил больше, чем следовало и говорил лишнее. А он,  в  сущности,
не плохой человек.
     - Считайте, что вы не называли его.
     - Тогда, надеюсь, договоримся и о  другом,  -  Винницкий  испытывающе
посмотрел на Олега. - Следующую информацию вы примете к сведению и на этом
успокоитесь.
     - Вы о чем?
     - О нашем вчерашнем неслужебном разговоре.
     - Блекло-серый металл? - Олег даже привстал  от  волнения.  -  Что-то
узнали?
     - Кое-что узнал, но в основном сообразил. В  числе  других  приборов,
что изготовлял третий цех, были приборы для измерения высоких промышленных
температур.  До  начала  интересующего  вас  периода  -  второй   половины
восемьдесят первого года - объем выпуска этих приборов  был  невелик,  что
соответствовало потребностям заказчика. Но где-то  в  середине  года  план
выпуска термоизмерителей резко увеличили. Вам это о чем-то говорит?
     - Абсолютно ни о чем.
     - Конечно, у вас гуманитарное образование, и вы не обязаны знать, что
основная деталь такого прибора изготавливается из платины.
     - Не понял?
     - Тяжелый металл блекло-серого цвета с тусклым отблеском,  отлитый  в
тридцатикилограммовые  бруски.   Металл,   который   не   был   указан   в
сопроводительных  документах,  но  который  экскортировали   товарищи   из
Госстраха.
     - Из Госстраха? - не сразу  сообразил  Олег,  но  затем  нерешительно
улыбнулся. - Да страху эти товарищи нагнали тогда  предостаточно.  И  сами
были напуганы не меньше. Ведь  платина,  если  не  ошибаюсь,  относится  к
категории стратегических материалов.
     - Вывод непростительный даже для гуманитария, -  укоризненно  покачал
головой Винницкий. - С учетом всех обстоятельств, та платина  должна  была
рассматриваться в другом своем качестве - как валюта, что на мировом рынке
всегда ценилась выше золота. Но дальнейшие выводы, пожалуйста, делайте без
меня.
     Олег был взволнован тем, что услышал. И хотя предположение Винницкого
нуждалось в тщательном осмыслении, уже при первом наложении его на события
одиннадцатилетней давности,  позволяло  увидеть  многие  обстоятельства  в
другом свете. Однако торопиться с выводами не следовало. Это было  слишком
серьезно. К тому же, Олега сейчас одолевали не менее беспокойные  и  более
насущные мысли, заботы. Информация о тандеме Закалюк-Матвеев,  африканской
сделке,  закулисных  маневрах   вокруг   Дулибского   филиала   безусловно
заинтересует Василя Брыкайло, да и руководству компании не мешает об  этом
знать.
     Олег  спустился  в  гостиничный  вестибюль,  по  таксофону   позвонил
Брыкайло домой.
     - Наш контрагент, говоришь, в одной упряжке с греком?  -  переспросил
Брыкайло, имея в виду Закалюка и Матвеева. - По идее так и должно быть. Но
в лидерстве контрагента сомневаюсь. По  моим  прикидкам  не  тянет  он  на
коренника - слишком осторожен. А старший грек  вообще  чисто  декоративная
фигура. Но кормушка под его крышей и фураж в нее поступает  не  только  от
посреднических сделок, имеются  и  другие  источники.  "Какие?"  -  первый
вопрос.  Второй,  не  менее  важный:  "Кто  правит  этой  упряжкой?".   На
официальные должности не ориентируйся, у них свой табель о рангах.  А  вот
какой, очень  хотелось  бы  знать.  Но  любопытствуй  аккуратненько  и  из
гостиничного вестибюля мне больше не звони.



                                    16

     Было  начало  девятого.  Поднявшись  в  свой  номер,  Олег   позвонил
Винницкому и Елене Аполлинарьевне, велел, чтобы они спускались  вниз  -  в
половине девятого придет машина,  на  которой  они  поедут  на  встречу  с
Закалюком.
     Винницкий сказал, что уже выходит, а Елена Аполлинарьевна фыркнула:
     - Меня не приглашали к Закалюку!
     - Я вас приглашаю! - вспылил Олег и тут же счел нужным смягчиться.  -
Мне понадобятся ваши консультации, Елена Аполлинарьевна.
     Трубку на аппарат не положил - бросил. Начались капризы!  Раньше  она
не позволяла себе фыркать в разговоре с вице-президентом. Он уже укладывал
в "кейс" необходимые документы и  прихваченную  из  Киева  видеокассету  с
фильмом, рекламирующим работы  по  перепрофилированию  военных  заводов  в
Польше, Чехословакии, когда с переговорного пункта позвонила  телефонистка
и сказала, что соединяет его с Цюрихом.
     Несмотря на ранний час - в  Цюрихе  было  только  начало  седьмого  -
Даниель дома не оказалось.  Трубку  подняла  ее  домоуправительница  мадам
Пенсон - говорливая толстуха, которая  была  в  курсе  амурных  дел  своей
хозяйки.
     Узнав Олега, мадам Пенсон заохала,  заахала:  "Ох,  месье  Олег!  Ах,
месье Олег! Наконец-то позвонили... Как приятно... Вы совсем забыли нас...
Мадам Даниель уже беспокоится - не приключилась ли с вами, упаси  господи,
какая беда... К сожалению, ее нет дома - вчера поехала в Берн  на  концерт
молодого, но уже популярного шансонье Огюста Дюбьева и еще  не  вернулась.
Огюст - милый мальчик, он многим обязан  мадам,  она  его  спонсор,  и  он
всегда старается уделить ей максимум внимания... О да,  конечно,  я  скажу
мадам об этом банковском платеже. Но будет  лучше,  если  месье  Олег  сам
сообщит ей об этом... Во второй половине дня мадам вернется..."
     На этот раз Олег не бросил трубку, а осторожно,  словно  та  была  из
стекла, положил на аппарат. Невесело усмехнулся. Поделом ему - уже  больше
месяца он не виделся с Даниель, не звонил ей - не лежала душа,  в  который
раз, извиняться за неаккуратность в расчетах с ее банком. И то, что старая
язва Пенсон уколола его мальчишкой-шансонье, было неслучайным, Даниель  не
прощает невнимания к своей особе. Но тут же подумал о том, что  президента
и  совладелицу  банка  "Бегон",  видимо,   не   очень   беспокоит   угроза
банкротства,  коль  скоро  она  позволяет  себе  тратиться  на   какого-то
шалопая...


     Когда-то  хорошая   пловчиха   и   проницательный   человек   Зульфия
Шарафиддинова весьма точно охарактеризовала Леонида Закалюка:
     - Он - идолопоклонник, из тех, кто  творит  кумира  из  самого  себя.
Обрати внимание, он бывает доволен только своим костюмом,  своим  выбором,
своим результатом. Это не бросается в глаза, он достаточно умен, чтобы  не
подчеркивать  самопоклонения.  Но  если  когда-нибудь  он  будет  вынужден
похвалить тебя, или - упаси Аллах! - признать твое превосходство в чем  бы
то ни было, этого он тебе никогда не простит...
     Олег не раз убеждался в справедливости этой характеристики и, входя в
помпезный, похожий на зал для торжественных приемов  кабинет  генерального
директора объединения "Транзистр", настроился соответственно.
     Леонид почти не изменился со времени их последней встречи  -  полтора
года назад они виделись на конгрессе промышленников  в  Днепропетровске  -
разве  что  седина  на  висках   появилась,   но   по-прежнему   подтянут,
безукоризненно  одет,  выбрит,  причесан.  Закалюк  легко  поднялся  из-за
массивного, красного дерева, стола, пружинистой походкой  пошел  навстречу
Олегу, полуобнял его. При этом слегка пожал  его  правое  плечо  и  локоть
левой руки, тем самым давая понять, что помнит о его ранении.
     Олег поздравил его с прошедшим днем рождения, сказал, что  хотел  это
сделать своевременно и вчера звонил ему на квартиру, но, к  сожалению,  не
застал,  передал  свои  пожелания  через  Полину.  За  столь   пространным
объяснением крылась попытка оправдать  вчерашний  разговор  с  Полиной,  о
содержании которого Леонид был вправе думать что угодно.  Поймав  себя  на
этой мысли, Олег рассердился: "Какого черта он должен оправдываться!  Если
сверять взаимные претензии, то еще неизвестно, кто кому остался должен".
     - Полина передала твои поздравления, - словно угадав  его  мысли,  но
без какого-либо подтекста, с подкупающей улыбкой,  сказал  Леонид.  -  Мне
приятно, что ты помнишь. В субботу будем рады видеть тебя у нас.  Сорок  -
не юбилей, но отметим эту дату как положено у православных.
     Олег вручил ему авторучку в подарочном футляре.
     - А это напрасно! - Закалюк сделал  вид,  что  смущен,  но  авторучку
взял, открыл футляр. - Никак Паркер! Такие подарки даже боязно  принимать.
Как бы не обвинили потом во взяточничестве.
     Это могло быть сказано без  всякой  задней  мысли,  но  Олег  слишком
хорошо знал Леонида, чтобы не уловить намека. Очевидно,  он  был  в  курсе
неудачного визита адвоката Кривошапко к вице-президенту компании и  сейчас
пытался выяснить не связывает ли Олег