де  ты  родился,
куда мальчишкой, подростком приезжал с родителями во время их  отпусков  и
где, уже взрослым парнем, а затем молодым человеком прожил, пожалуй, самые
счастливые годы. Дом трех поколений  Савицких.  Теперь  есть  и  четвертое
поколение, но уже не Савицких - Корзунов-Савицких, а чистокровный Савицкий
- единственный продолжатель рода, здесь уже не более чем гость...
     Натали, ничуть не изменившаяся  за  время,  что  они  не  виделись  -
минувшей зимой она приезжала в Киев на какой-то семинар, такая  же  крепко
сбитая, поджарая, копия бабушки Стефании Владиславовны и ничего  общего  с
младшей сестрой - та в мать, встречает Олега у калитки. Но вопреки  своему
обыкновению, не издает радостно-оглушающего вопля,  не  бросается  ему  на
шею. Сдержанно улыбается, подставляет щеку для поцелуя.
     -  Отлично  выглядишь,  вице-президент!  Как   всегда   элегантен   и
сногсшибательно интересен. Бабы, небось, проходу не дают.
     Ироническая задиристость всегда была свойственна Натали, но  на  этот
раз Олег уловил неприязненные нотки в ее голосе. Уже в разговоре она  дала
понять, что обижена на него. Олег терялся в догадках - чем он  ее  обидел?
Зимой, когда она приезжала на семинар и останавливалась  у  него,  он  изо
всех сил старался  угодить,  развлечь  кузину,  с  которой  его  связывали
дружественные отношения без малейшей примеси эротики, должно быть  потому,
что они еще  детьми  вместе  играли,  проказничали,  ссорились,  мирились,
делились подарками, впечатлениями.  Но  ломать  голову  над  причинами  ее
сердитости не стал - Натали не из тех,  кто  держит  обиды  при  себе,  не
пройдет и получаса и она выложит все, что думает о нем.
     Соблюдая приличия, Натали первым делом повела его к Ольге Васильевне.
Олег не видел тетю четыре года и, хотя знал, что она болеет, был неприятно
удивлен, увидев ее в инвалидной коляске - постаревшую, морщинистую.
     Ольга  Васильевна  протянула  к  нему  руки,  он  наклонился  к  ней,
поцеловал, но с трудом нашел слова ободрения,  поспешил  вручить  подарок.
Тетя обрадовалась теплой кофте, которую стала примерять с помощью  Натали,
потребовала зеркало, расческу, стала прихорашиваться. Затем прослезилась и
снова потянулась к племяннику и он снова поцеловал ее дряблую  морщинистую
щеку.
     - Олеженька, дорогой, родной мой,  -  ухватив  его  за  рукав  модной
куртки, заговорила Ольга Васильевна. -  Спасибо,  что  не  забыл,  уважил.
Сколько лет не  виделись?  Безобразник!  Не  можешь  хотя  бы  раз  в  год
навестить больную тетю. Далеко ехать? Ночь поездом,  час  самолетом...  Не
оправдывайся, я все знаю. Так вот, не жалей. Все  равно  жизнь  у  вас  не
сладилась бы. Больно уж оба  красивы  и  разбалованы:  она  мужчинами,  ты
женщинами.
     - Тетя...
     - Молчи, я знаю, о чем говорю. Моя дочь  -  не  кокотка,  но  требует
постоянных восторгов, комплиментов, поклонения. А это не для тебя. Ты  сам
такой.
     - Тетя, помилуйте!
     - Все, больше не ругаю. Сейчас  будем  ужинать...  Натали,  посмотри,
Галина приготовила салаты?
     Дочь заверила ее, что к ужину все  готово,  за  исключением  салатов,
приготовлением которых занята Диана, поскольку Галина ушла  на  дежурство.
Однако с ужином придется подождать пока вернется Роман.
     Для сведения Олега сообщила, что Галина - ее  приятельница,  фельдшер
по профессии, вот уже второй год со своей дочерью Дианой живет в их  доме,
в свободное от работы время помогает по  хозяйству,  ухаживает  за  Ольгой
Васильевной. Разговор об этом Натали, надо думать, завела не случайно: два
года назад, после того как Олег приобрел кооперативную квартиру, он обещал
побывавшим у него на новоселье Натали и Роману уступить принадлежавшую ему
часть  домовладения  в  родовом  гнезде  Савицких  их  отпрыску  -  своему
племяннику. И сейчас,  едва  Натали  намекнула  на  это,  подтвердил  свое
обещание, сказал, что как только управится с  делами,  пойдет  с  Петей  к
нотариусу и оформит необходимые документы.
     Натали  провела  его  по  всем  комнатам,  ожидая  одобрения  недавно
произведенному ремонту, обновленной мебели, и Олег оправдал ее ожидания. В
мансарде они застали Диану, которая была занята  вовсе  не  приготовлением
салатов, а поцелуями с Петей. Высокий рост,  спортивная  осанка,  развитые
сильные бедра,  что  лишь  на  пару  сантиметров  прикрывало  мини-платье,
выдавали в ней  спортсменку.  Но  круглое,  не  тронутое  косметикой,  как
впрочем и застенчивостью, лицо,  откровенно  любопытствующий  взгляд,  две
торчащие в разные стороны косички, позволяли усомниться в ее взрослости.
     Молодые люди ничуть не смутились, хотя сочли за лучшее разъединиться,
но сделали это не очень  поспешно,  тем  самым  как  бы  подчеркивая,  что
смущаться должны те, кто им помешал.  Это  не  вызвало  у  Натали  никаких
нареканий, она лишь прикрикнула на сына за то, что он до сих пор не поехал
за отцом, а у Дианы осведомилась готовы ли салаты?
     Этот эпизод возможно не остался бы в памяти Олега, если бы Натали  не
вернулась к нему, когда они спустились в гостиную.  А  понадобился  он  ей
только для того, чтобы начать уже давно готовящуюся атаку. Начала с  того,
что Олег слишком пристально обозревал бедра  Дианы,  чем  смутил  девушку,
которой нет и семнадцати лет, и что вообще он старый развратник - любитель
пышных женских форм.
     - В свое время удивлялась, почему ты не тискал меня, даже когда  учил
плавать - тараторила Натали. - Не то, чтобы хотела этого,  но  удивлялась.
Но потом поняла: Бог не дал мне того, что прельщает тебя: толстых ляжек  и
больших сисек.
     - Но это не так, - пытался возразить Олег.
     Однако Натали вошла в раж и не принимала никаких возражений.
     - Хочешь сказать, что  и  у  Полины  не  было  таких  достоинств?  Но
исключение только подтверждает правило. К тому  же,  сейчас  она  достигла
прельщающих тебя  кондиций,  так  что  можешь  повторить  плохо  усвоенное
пройденное. Но как я понимаю, тебя  больше  устраивает  ее  приживалка,  у
которой этого добра  хоть  отбавляй.  Только  имей  в  виду:  не  ты  один
пользуешься этой ходячей периной: помимо сонма ее любовников, которых  она
меняет как перчатки, у тебя возникнут  серьезные  осложнения  с  Леонидом.
Впрочем, вам не впервой делить одну чувиху на двоих.
     - Не понимаю, о чем ты? - нахмурился Олег.
     - А я, представь, все понимаю. Могу даже понять,  что  мужику  трудно
отказаться от такой девки, тем более, когда она сама навязывается. Но и  в
постели надо соображать, кому и что говоришь!
     - Стоп, сестренка, так не пойдет. Давай разбираться,  иначе  я  уйду,
всему есть предел. Я догадываюсь, кого ты  имеешь  в  виду,  Петя  кое-что
поведал мне об этой Мирославе, но я видел  ее  только  однажды,  да  и  то
мельком - четыре года назад.
     - В конце июля она ездила в Киев. Перед отъездом взяла у Петьки  твой
адрес.
     - Мне об этом неизвестно.
     - Хочешь сказать, что она не была у тебя?
     - Я уже сказал.
     - И она не звонила, не обращалась к тебе, -  недоверчиво  прищурилась
Натали.
     - За чем?
     - За компроматом на Романа. Эта стерва копает под него.
     - Ты сошла с ума! - возмутился Олег. -  Подумай,  что  мелешь.  Какой
компромат? Даже, если бы она обратилась ко мне, я не стал бы  обсуждать  с
ней моих друзей. Тебе должно быть известно, что я не  только  не  предавал
товарищей, но и случалось брал на себя их немалую вину. Я не  ставлю  себе
это в заслугу и напоминаю об этом только потому, что ты оскорбляешь меня.
     - Так ты не общался с ней? - сбавила тон Натали.
     - Я уже сказал - нет! И доказывать, клясться на кресте не стану.
     Очевидно, что-то в его голосе  было  убедительней  слов,  потому  что
Натали растерянно посмотрела на кузена.
     - Откуда же она узнала о том, что было известно только тебе и Роману?
     - Мне надоели твои загадки! - повысил голос Олег.  -  Что  произошло?
Можешь толком объяснить?
     Обиженно поджав губы, Натали вышла из комнаты. Олег подумал, что  она
не желает продолжать разговор,  поскольку  уверена  в  своей  правоте,  но
Натали вскоре вернулась,  молча  протянула  ему  уже  не  первой  свежести
газету. Газета была сложена так, что в глаза бросалась статья под хлестким
заголовком "Беспредел". Едва прочитав первый абзац, Олег по  стилю  угадал
автора. Ну,  конечно,  -  та  же  М.Хвыля!  Газета  была  полуторамесячной
давности, а в статье речь шла об увольнении  рабочих  Дулибского  филиала.
Как и в очерке "Когда в товарищах согласья нет", журналистка  не  касалась
причин остановки  филиала,  повлекших  увольнения,  а,  не  жалея  красок,
рисовала сам, безусловно, неприглядный процесс увольнения трехсот  рабочих
и специалистов,  у  большинства  из  которых  не  было  других  средств  к
существованию, кроме работы, которой их лишили.
     Как и следовало ожидать, свой гнев Хвыля обрушила не на  генерального
директора, о котором в статье  даже  не  упоминалось,  а  на  руководителя
Дулибского филиала Шклярука, председателя объединенного  профкома  Сулиму,
начальника отдела кадров объединения Корзуна.
     Больше  других  досталось  Роману.  Не  довольствуясь   перечислением
нарушений трудового законодательства, фактов бюрократического, а подчас  и
хамского отношения  к  людям,  журналистка  связывала  эти  безусловно  не
красящие начальника кадров  поступки  с  его  характером,  мировоззрением,
сложившимся за многие годы работы в милиции.
     Уже это место статьи и вызвало у Олега протест  -  такие  экскурсы  в
прошлое даже в чем-то провинившихся людей, по меньшей мере не корректны. А
потом не поверил глазам. И только после  того,  как  еще  дважды  прочитал
предпоследний абзац, сознание восприняло смысл прочитанного.
     С  непозволительной  легкостью,  как  бы  между  прочим,  журналистка
сообщила читателям,  что  в  свое  время,  будучи  сотрудником  уголовного
розыска, Р.С.Корзун убил на  Городокском  шоссе  ни  в  чем  не  повинного
человека и сумел  уйти  от  ответственности,  оболгав  своего  товарища  и
коллегу, которого с его подачи  разжаловали  и  отправили  на  неправедную
войну в Афганистан, где этот товарищ едва не погиб...
     Олег почувствовал, как кровь отхлынула от лица, а горло сдавил спазм.
Он так побледнел, что Натали испугалась, побежала за карвалолом.  Но  Олег
отказался от лекарства, попросил полотенце, пошел в ванную, разделся, стал
под душ - надо было прийти в себя, собраться с мыслями.
     Первым  осознанным  чувством  было  негодование  на  эту   развязную,
бесцеремонную девчонку - журналистку, любительницу жареных фактов, которая
в погоне за дешевыми сенсациями  превзошла  своего  редактора  -  очкарика
Бута. И неудивительно, что она голой танцует  на  столе,  спит  со  своими
покровителями, позорит  воспитавшую  ее  женщину  -  никаких  нравственных
критериев, никаких запретов! Петя прав - у нее все напоказ: и отношения  с
Закалюком, и бравада высоким покровительством  -  что  хочу,  то  пишу,  и
разудалая хлесткость очерков, статей, в которых нет  ни  глубины,  ни  тем
более объективности. Надо напрочь потерять чувство меры, да что там  меры,
надо просто не иметь совести, чтобы  эдак  небрежно,  походя,  не  спросив
согласия людей, которых это касается, выплеснуть на газетную  полосу,  как
воду из ушата, трагедию, причины которой неясны до сих пор даже причастным
к ней лицам.
     Очевидно, где-то, что-то краем уха услышала и, не проверив фактов, не
вникнув в их суть и, конечно же не  поинтересовавшись  мотивами,  которыми
руководствовался  "разжалованный  и  отправленный  на  неправедную   войну
товарищ",  она,  ничтоже  сумняшеся,  схватила  перо  и  за  один  присест
настрочила свой опус...
     Теперь он понимает гнев  Натали.  А  каково  Роману?  Дело  о  гибели
капитана Тысячного вряд ли будет возобновлено, прошли давностные сроки. Но
морально такое обвинение убийственно для начальника объединения. Не говоря
уже о прочем, он  должен  объяснять  любопытствующим,  а  таких  наберется
немало, почему столько лет прятался за чужой спиной. И никто  не  поверит,
что эта самая спина прикрыла тогда старшего опера Корзуна  по  собственной
инициативе, исходя из своих, а не из его - опера - соображений. И в  любом
случае автор такой полуправдивой (что хуже, чем ложь), залихватской и явно
тенденциозной статьи заслуживает, по меньшей мере, порки.  Он  никогда  не
поднимал руку на женщин, но эту беспардонную, наглую  девчонку-журналистку
высек бы без угрызений совести.
     Но - странное дело: душ, под которым он все еще стоял, как бы  смывал
с него одну за другой эти сердитые мысли. А вместе с ними  уходила,  таяла
тяжесть, что многие годы давила его плечи...



                                    13

     Роман еще не вернулся, но за ним уже поехал  Петя.  Притихшая  Натали
сидела в кресле и виновато поглядывала на Олега.
     - Я не ожидала, что ты так остро  прореагируешь.  Теперь  понимаю:  и
тебе это неприятно.
     -  Мне  неприятно,  когда  меня  обвиняют  в  предательстве,  -  вяло
огрызнулся Олег.
     - Побей меня, я виновата,  -  шмыгнула  носом  Натали.  -  Только  не
передавай, умоляю,  наш  разговор  Роману.  Эта  тварь  своей  подзаборной
статейкой отняла у него десять лет жизни.  Ты  не  представляешь,  как  он
переживал. И если бы только это!
     Натали протяжно всхлипнула и, как бы оправдываясь за свой неправедный
наскок, стала делиться семейными невзгодами.
     После того, как Романа уволили из милиции, не дав дослужить до полной
пенсии, он полгода не мог найти работу и запил. Даже сейчас, когда он  уже
неплохо устроен, время от времени срывается - идет в запой на два-три дня.
И ругай его, не ругай - все без толку...
     В техникуме, где она преподает, вот уже второй  год  царит  форменный
бардак - учебную программу меняют  едва  ли  не  каждую  неделю,  часы  то
сокращают, то увеличивают, одни группы укрупняют, другие  разукрупняют.  О
зарплате и говорить нечего...
     Петька после окончания школы, два года проваливался на  вступительных
экзаменах в Политехнический, водился со шпаной. Правда, за последнее время
взялся за ум: стал работать, занялся спортом,  расстался  с  приблатненной
компанией. Но - другая беда: влюбился в эту длинномерную малолетку, а  она
- в него и теперь их тягачами не растащишь. Очевидно  она  -  Натали  -  в
скором времени станет бабушкой. А это как раз то, что ей не хватает сейчас
до полного счастья...
     Ольга Васильевна, ты сам видел,  беспомощна:  все  ей  подай,  убери,
посади, уложи. И ко всему тому водочку стала  попивать.  Уму  непостижимо,
как и на какие шиши она ее добывает. И все  эти  заботы  лежат  на  плечах
старшей дочери. Младшая навещает мать только по  выходным  дням  -  Полина
Петровна, видите ли,  стала  великосветской  дамой:  председательствует  в
каком-то фонде, устраивает приемы, банкеты...
     - Кстати, позвони ей. Она  уже  справлялась  о  тебе,  -  неожиданным
переходом завершила свои излияния Натали. - Что смотришь на меня,  как  на
НЛО? Я о Полине говорю. Не волнуйся: ни сегодня, ни  завтра  она  свидания
тебе не назначит. Сегодня  день  рождения  Леонида,  и  они  собираются  в
Городок к его  родителям  -  не  столько  для  того,  чтобы  отметить  это
торжество, сколько затем, чтобы подбросить старикам Стаську - в его  школе
объявлен карантин. А завтра - попридержи  дыхание,  состоится  презентация
фонда Полины Петровны и, как сам  понимаешь,  ей  будет  не  до  тебя.  Но
позвонить надо - долг вежливости. Как-никак  семь  лет  под  одной  крышей
прожили: ты учил ее французскому,  она  тебя  высокому  искусству  вышивки
крестом и плетения рогожек. Об эротике вспоминать не обязательно - мало ли
что и с кем когда-то было. Как говорится, это еще не повод для знакомства.
Но тут, кузина, никуда, не денешься.
     - Перестань! - рассердился Олег.
     Но рассердился не столько на Натали, сколько на себя - он и  в  самом
деле не мог решиться - звонить или не  звонить  Закалюкам.  Дело  было  не
только в Полине - разговор с Леонидом, подними он трубку, будет не  проще.
А уж если к телефону подойдет эта разудалая журналистка, безымянный  герой
ее залихватской статьи "Беспредел" должен будет либо горячо  поблагодарить
М.Хвылю за нежданную реабилитацию, либо - что ему сейчас больше по душе  -
выругать ее, не стесняясь в выражениях.
     В последний момент, когда уже  крутил  диск  телефона,  подумал,  что
все-таки надо отдать должное М.Хвыле -  смелости  ей  не  занимать.  Своей
статьей  она,  безусловно,  нажила  немало  врагов   среди   руководителей
объединения, а предпоследний абзац ее статьи должен был вызвать  переполох
не только  в  семье  Корзунов:  еще  живы  люди,  для  которых  переоценка
обстоятельств давней  трагедии  нежелательна.  И  вряд  ли  в  этой  части
Мирослава советовалась с Леонидом, скорее с Полиной, от которой  узнала  о
невеселой одиссее ее бывшего жениха. К тому же, перед тем как опубликовать
статью, она собиралась приехать  в  Киев,  должно  быть  для  того,  чтобы
расспросить его - Олега - о подробностях этой истории, но что-то  помешало
ей.
     Что же до ее отношений с Леонидом, то это их дело. Но  справедливости
ради,  надо  отметить,  что  Петино  суждение  о  предосудительности  этих
отношений во многом носит субъективный  характер.  Тот  факт,  что  Леонид
доверяет своей воспитаннице новую машину свидетельствует лишь о  том,  что
журналистикой не исчерпываются таланты Мирославы, и Леонид приобрел  в  ее
лице  личного  шофера.  Она  и  в  аэропорту  встречала  его  на  том   же
"мерседесе". И  цветы,  с  которыми  она  встречала  Леонида,  объясняются
простой житейской причиной - сегодня  ее  воспитателю  исполнилось  ровным
счетом сорок лет. Рубеж - не рубеж, но  дата  примечательная.  Поэтому  не
надо судить о Мирославе с чужих слов, прислушиваться к тому, что судачат о
ней  обиженные  люди.  Безобидный  журналист  -  не  журналист,   хотя   и
журналистам не противопоказано чувство меры. Но это уже  другой  разговор.
Встречи  с  ней  не  избежать,  а  поэтому  не  следует  настраиваться  на
негативный лад...
     Не зря принял такое решение - трубку подняла Мирослава. Он понял  что
это она по голосу - звонкому, но неторопливому, уверенному.  Она  ответила
не сразу, и он решил, что она не расслышала и еще раз назвал себя.
     - Я поняла, - наконец отозвалась  Мирослава.  -  Добрый  вечер,  Олег
Николаевич. Слушаю вас... Леонид Максимович прилетел, но еще не вернулся с
работы. Скоро должен быть. Что  ему  передать?..  Сейчас  приглашу  Полину
Петровну.
     Очень вежлива, ни одного лишнего слова, ни тени кокетства, как хорошо
вышколенный секретарь. Вот тебе и разудалая девица! Впрочем,  вначале  она
кажется волновалась - не сразу ответила, а потом  взвешивала  каждое  свое
слово. И это можно понять: нежданно объявился герой ее статьи,  с  которым
предстоит объясниться - никуда теперь не  денешься,  а  такая  перспектива
очевидно не радует ее. Но как  бы  то  ни  было,  Олег  был  доволен,  что
Мирослава подошла к телефону, что услышал ее сдержанный и в то же время на
удивление приятный голос.
     А вот разговор с Полиной выстроился  не  сразу.  Начали  со  взаимных
приветствий, дежурных вопросов: "Как дела?", "Все ли у тебя  в  порядке?",
ответы на которые предугадывались и потому  пропускались  мимо  ушей.  Они
хорошо знали, о чем не надо спрашивать, и лихорадочно  искали  нейтральные
темы, представляющие какой-то интерес для собеседника.
     Полина нашлась первой и заговорила  безостановочно,  не  давая  Олегу
возможности вставить хотя бы словечко.
     И о  том,  что  она  успешно  защитила  кандидатскую  диссертацию  по
прикладному  искусству  и  ей  уже  предложили  должность  доцента  в   ее
институте... И о том, что в прошлом году она переболела моноклюозом, после
чего ужасно располнела, и хотя вот уже  третий  месяц  сидит  на  голодной
диете, ни