вызовет
охрану, которая в лучшем  случае  вышвырнет  вице-президента  компании  из
клуба.
     - Но в мои намерения не входит сбор  компромата  на  вас,  -  ослабил
напор Олег, - то, о чем я сказал, не более как довод в споре.  Если  бы  я
хотел скомпрометировать вас,  то  не  раскрывал  бы  всех  карт,  а  вашим
доброжелателям  посоветовал  бы  отыскать  в  архивах  печально  памятного
ведомства досье на водителя из Центра и одновременно поднять  прекращенное
три года назад  уголовное  дело  о  спекуляциях  автомобилями  иностранных
марок.
     У Мельника задергалась щека.
     - Шантажируете?
     - Не я начал этот разговор.
     Мельник встал, взволнованно заходил по комнате.
     - А если бы не этот разговор, узнали бы меня?
     - Не было бы необходимости узнавать.
     Олег поймал себя  на  том,  что  стремясь  снизить  накал  разговора,
слишком далеко отступил и постарался укрепить свои позиции.
     - Но поскольку этот разговор все-таки начат, хочу спросить, вы должны
знать. Кто  приказал  капитану  Тысячному  сопровождать  вас  до  границы?
Первоначально намечалось дать вам в сопровождающие другого офицера,  но  в
последний момент его заменили Тысячным. Не так ли?
     Мельник ответил не сразу, но затем буркнул, не глядя на Олега.
     - Тысячный не был моим подчиненным. Мне его представили незадолго  до
отправления транспорта.
     - Кто представил? Не хотите называть этого человека? В  таком  случае
поступим так: я назову фамилию, только одну и, если ошибусь,  вы  скажете,
что я ошибся... Кошарный.
     Мельник не возразил, только неопределенно  хмыкнул.  Немного  погодя,
придвинул свой стул ближе к Олегу, сел, наполнил коньяком обе рюмки.
     - Интересный вы человек, Олег Николаевич. Признаться, представлял вас
другим - эдаким баловнем  судьбы  и  женщин.  А  вы  оказывается,  и  боец
опытный... Ваше последнее воинское звание?
     - Капитан воздушно-десантных войск.
     - Голубые береты... Афган... Да, мне говорили. А я  до  подполковника
дослужился. И, хотя форму не носил, штаны  в  кабинетах  не  просиживал  и
порох нюхал не только на Городокском  шоссе...  Поговорим  как  офицеры  -
начистоту?
     - Поговорим.
     - Но сначала выпьем еще по одной.
     - Выпьем, - согласился Олег.
     Они выпили, и Мельник снова закурил.
     - Я и Тысячный выполняли один и  тот  же  приказ,  но  в  разных  его
частях,  что  формировались  разными  начальниками  в  зависимости  от  их
умственных способностей.
     - Это о Кошарном?
     - О нем тоже. Но беда была не только  и  не  столько  в  Кошарном.  В
первозданном виде этот приказ исходил с самого верха, но дробился затем на
отдельные  задания,  исходя  из  принципа:  лучше  пере...,  чем   недо...
Понимаете, о чем я?
     - Догадываюсь. Призрак коммунизма, что бродил в те годы  по  Европам,
нуждался  в  материальной  подпитке,  каковая  осуществлялась  из   страны
развитого социализма по нелегальным каналам.
     Мельник коротко хохотнул, но затем покачал головой.
     - Это  вывод  вице-президента  холдинговой  компании,  а  милицейский
лейтенант Савицкий, согласитесь, не смел и подумать об этом. Не  мог  себе
позволить такого вольнодумства и подполковник Мельник.
     - Вы считаете это нормальным?
     - То, что я считаю  сейчас,  значения  не  имеет.  Во  внимание  надо
принимать только то, что я считал тогда. Офицер, как и солдат,  не  вправе
обсуждать приказ, философствовать на тему плох он или хорош. Иначе это уже
не офицер и не солдат, а дерьмо.
     Сравнение покоробило Олега. Но  тут  же  подумал,  что  когда-то  сам
рассуждал так. Не столь цинично, но в общем-то так. А вот Игорь  Тысячный,
очевидно, думал иначе...
     Мельник облокотился о стол и так сидел некоторое время, сплетя пальцы
и глядя прямо перед собой.
     - Вы верите в судьбу? - неожиданно спросил он.
     - Начинаю верить.
     - А я не верил и наказан за это. Уже тем наказан, что она снова свела
нас на узкой дорожке.
     - Но здесь нет самосвала, - улыбнулся Олег.
     Но Мельник не принял шутку.
     - Странно, что не заметили. Хотя должно быть ваша интеллигентность не
позволяет сравнивать женщину с самосвалом. А я позволю, и потому,  что  не
претендую на высокую интеллигентность, и потому, что знаю, о ком говорю.
     - А чтобы я воочию убедился в  этом,  вы  послали  за  Мирославой?  -
нахмурился Олег.
     - Не угадали. Я дал Леониду невыполнимое задание  -  он  не  уговорит
Славу вернуться. Когда она заводится, на нее не действуют никакие уговоры.
А то, что она завелась, мне известно. Но я предвидел, что разговор с  вами
будет не из легких и счел за лучшее отослать Леонида. А заговорил об  этом
потому, что, не буду скрывать, люблю Славу. Это не  мимолетное  увлечение.
Такую женщину я ждал всю жизнь, не подозревая, что  она  рядом.  Когда  же
случай открыл мне глаза, я сделал много глупостей с точки зрения  здравого
смысла, чтобы она снизошла ко мне. И я не уступлю ее вам, Савицкий.
     - Она - не вещь, чтобы уступать или не уступать ее, -  спокойно,  сам
удивляясь своему спокойствию, возразил Олег. - Пусть сама решает,  как  ей
быть.
     - Думал скажете: чего суешься к  девушке  со  своей  любовью,  старый
хрыч?
     - Вы не намного старше меня.
     - К сожалению, намного, скоро пятьдесят... Это правда, что вы сделали
ей предложение?
     - Еще не сделал, но непременно сделаю.
     - И в этом ваше преимущество.
     - Мне сказали, что вы разводитесь с женой.
     - Вас ввели в заблуждение. Но это ничего не меняет. Я люблю  Славу  и
надеюсь, что она, взвесив все, не оставит меня своим расположением.  Если,
конечно, вы не потащите ее в ЗАГС.
     - Считаете, что только этим  я  смогу  склонить  чашу  весов  в  свою
пользу?
     - Отвечу ее любимой фразой: не считаю - знаю. Полина Петровна  сумела
внушить Славе, что она созрела для замужества и лучшего мужа, чем  вы,  ей
не сыскать. Но я сомневаюсь и в том, и в другом.  Слава  относится  к  тем
женщинам,  которые,  осознав  свое   естество,   должны,   грубо   говоря,
перебеситься, а у нее этот этап еще не прошел. Что  же  до  мнения  Полины
Петровны о вас, то оно слишком субъективно.
     Олег почувствовал, что краснеет - намек  на  его  былые  отношения  с
Полиной был слишком прозрачен.
     - Вы - человек не робкого десятка, в чем я имел возможность убедиться
- продолжал Мельник. - Но то ли в силу своего воспитания, то ли  характера
вы чересчур деликатны с женщинами. А это не тот  случай,  когда  требуется
деликатность. Славу надо еще укрощать и укрощать, что вам  не  удастся.  К
тому же она способный журналист, в чем  видит  свое  призвание.  Здесь  ей
открыты все двери, а в Киеве она не реализует себя. Киев есть Киев, и ваши
возможности помочь ей там, как мне представляется, невелики.  Подумайте  и
об этом.  Сейчас  вы  увлечены  друг  другом,  но  увлечение  -  категория
преходящая и  ломать  себе  жизнь  из-за  этого,  не  очень-то  серьезного
чувства, неразумно.
     Олег не нашел, что возразить.
     - Дайте ей поостыть, -  очевидно  почувствовав,  что  его  доводы  не
оставлены  без  внимания,  усилил  нажим  Мельник.  -   Слава   достаточно
рассудительна, чтобы в спокойной обстановке обдумать и взвесить все. Вот и
представьте  ей  такую  возможность.  Завтра  первым  же  утренним  рейсом
возвращайтесь в Киев. Билет на самолет вам будет заказан. С Закалюком, как
он мне доложил,  вы  договорились  обо  всем,  следовательно,  у  вас  нет
необходимости задерживаться здесь. Не звоните и не пишите ей. Через  месяц
она сама вам позвонит или напишет при любом исходе. Это я  гарантирую.  Вы
сами сказали, что доверяете ее выбору.
     Логика у него была железная, а предложение казалось честным. Но  Олег
усомнился в его искренности: на себя Мельник не брал никаких обязательств.
И вряд ли он оставит Мирославу в покое: он знает ее много  лучше  -  знает
как укротить и как ублажить ее. Достаточно  вспомнить  вояж  в  Австрию  и
платье от Кардена, не говоря уже  о  заманчивом  для  молодой  журналистки
месте в пресс-службе областной администрации. И это не предел возможностей
сосновского губернатора, что Мирослава безусловно учитывает.
     Мысль была горькой, но здравой и Олег сказал то, что лучше было бы не
говорить:
     - Надо ли понимать, что принимая ваше условие, я могу быть спокоен за
свою договоренность с Закалюком?
     Хотел уязвить Мельника, но тут же сообразил, что унизил себя. Хорошо,
что Мельник не понял ни того, ни другого и согласно кивнул.
     - И за свою безопасность, - уточнил он. - Не примите это как  угрозу,
я  не  сторонник  устрашений.  Но  должен  заметить,  что   вы   обладаете
поразительной способностью наживать себе врагов даже там, где вполне можно
обойтись без них. Я уже не говорю о Буте и Завгороднем, хотя с газетчиками
в наше время лучше не задираться. Шестопал - не велика фигура, но подлости
ему не занимать, а сейчас он готов утопить  вас  в  ложке  воды.  Но,  как
говорит Слава, это еще не смертельно. Хуже, что вы  потревожили  человека,
которого даже я укрощаю с трудом.
     - Он поделился с вами своей тревогой?
     - Ирония в данном случае неуместна: Кошарный - злопамятный человек.
     - Я тоже не страдаю забывчивостью.
     - Какие у вас претензии к нему?
     Вопрос был задан,  казалось  бы,  без  особого  интереса,  но  именно
поэтому Олег почувствовал, что его ответ не безразличен Мельнику.
     - Он был одним из главных виновников гибели Игоря Тысячного.
     - Он был таким же исполнителем, как и другие участники этой акции.
     - Он был слишком рьяным исполнителем. И вы это знаете не хуже меня.
     - Что вам надо от него?
     - Чтобы он дал  показания,  а  еще  лучше  рассказал  журналистам  об
истинных причинах трагедии на Городокском шоссе.
     Олег не кривил душой, и хотя эта мысль пришла  ему  в  голову  только
сейчас, ее нельзя было  назвать  необдуманной.  Другое  дело,  что  фигура
Кошарного интересовала его  не  только  в  связи  с  давней  историей,  но
признаваться в этом Мельнику было бы опрометчиво.
     - Дураком его считаете?
     - Не посчитаю, если он поймет, что  лучше  об  этом  рассказать  ему,
нежели мне. Вашу фамилию можно не упоминать.
     - Чем я обязан такой снисходительностью?
     - На шоссе вы стояли  рядом  с  Тысячным.  Вам  просто  повезло,  что
остались живы.
     - Что ж, справедливо. Но какой смысл мутить давно отстоявшуюся  воду?
Вы советовались со Славой?
     - Своей статьей она развязала мне руки. Но посвящать ее в свои  планы
я не намерен. Это дело моей совести.
     - Тысячный был вашим другом?
     - Он был честным человеком. И я буду настаивать на  реабилитации  его
имени.
     - Боюсь, что Кошарный не поможет вам.
     - В таком случае интервью журналистам центральных газет дам я.
     И хотя это была импровизация, Олег решил, что именно так и поступит.
     Мельник задумался,  поскреб  подбородок,  затем  усмехнулся  каким-то
своим мыслям:
     - У нашего общего приятеля есть любимая поговорка: "Во многом  знании
- много печали". Хотя, кажется, это не  поговорка  -  изречение  какого-то
мудреца. Не помните имени?
     Не дожидаясь ответа, он встал, подошел к столику в углу  комнаты,  на
котором стоял красный  телефон,  снял  трубку,  стал  набирать  номер.  Но
неожиданно положил трубку.
     - Занято. Впрочем, успеется. Есть и другая  поговорка:  "Поспешишь  -
людей насмешишь".
     Вернувшись к столу, Мельник сел уже не рядом  с  Олегом  -  напротив,
поддел вилкой ломтик ветчины, но не донес до рта, отложил вилку.
     - Представляете реакцию Кошарного?
     - Меня это не остановит.
     - Что ж, попробую убедить его, хотя за результат не ручаюсь.
     На этом сопутствующие темы, казалось бы, исчерпали себя, и Олег  счел
необходимым вернуться к основному разговору. Он еще думал о том,  как  это
сделать - острых углов хватало и без того, когда  Мельник  пришел  ему  на
помощь.
     -  Как  получилось  с  поставкой  Дулибскому   филиалу   бракованного
оборудования? Вопрос не в пику вам, мне это надо знать.
     - Не было  и  нет  никакого  брака.  Вас  неправильно  информировали.
Бракованное оборудование не перекупают опытные  производственники  с  тем,
чтобы уже через три-четыре месяца задействовать его.
     Мельник недоверчиво посмотрел на Олега.
     -  Вы  уверены,   что   поставленное   филиалу   оборудование   можно
задействовать?
     - Наши специалисты не сомневаются в этом. К  тому  же  Закалюк  и  не
заплатил бы за брак.
     Сказал и тут же пожалел об этом - по лицу губернатора пробежала тень.
     - Он рассчитался с вами за оборудование?
     - Нам еще причитается неустойка за  несвоевременную  оплату,  -  Олег
попытался перевести разговор в другую плоскость. -  Мы  договорились,  что
этот долг будет учтен при акционировании объединения.
     - И об этом вы уже договорились?  -  недобро  усмехнулся  Мельник.  -
Какую часть акций он обещает вашей компании?
     - Сошлись на тридцати семи процентах.
     - Аферист! - в сердцах хлопнул ладонью  по  столу  губернатор.  -  Не
примите это на свой счет. Но больше десяти процентов компания не  получит.
А причитающиеся вам долги будут уплачены сполна. И не далее как завтра!
     Олег был готов к такому повороту и выложил свой главный козырь.
     - Не уплатят, Геннадий Трофимович. У объединения нет средств даже  на
зарплату. А банковские счета матвеевского СП заблокированы с  сегодняшнего
дня по требованию, как когда-то говорилось, компетентных органов.
     Мельник ошеломленно посмотрел на него.
     - Кто вам сказал?
     - Плохо информированный бизнесмен -  кандидат  в  банкроты,  -  почти
дословно повторил Олег постулат Геры Терлецкого. - Что  же  до  источника,
то, прошу прощения, это коммерческая тайна.
     Какое-то время Мельник не сводил с него глаз, очевидно пытаясь понять
не блефует ли вице-президент, но потом отвел взгляд, спросил, как бы между
прочим:
     - Матвеевское СП? А это что за лавочка?
     - Не надо, Геннадий Трофимович, - недовольно поморщился  Олег.  -  Мы
говорим начистоту и не надо портить этот разговор.
     - Я доверял Закалюку и не  вникал  в  детали,  -  стал  оправдываться
Мельник. - Сейчас припоминаю: как-то мне докладывали,  что  он  замешан  в
нечистоплотных комбинациях с какой-то посреднической фирмой. Но  факты  не
подтвердились. Возможно плохо проверяли...
     Он осекся, видимо поймав себя на том, что сплоховал, растерялся и тем
самым выдал себя. Не нашел лучшего, как ринуться в контратаку.
     - Напрасно выгораживаете Закалюка. То, что  я  давно  знаком  с  ним,
ничего не значит. Личные отношения  никогда  не  переносил  на  служебные.
Поэтому выкладывайте все.  Не  в  ваших  интересах  выгораживать  Леонида:
поменяйся вы местами, он тут же слопает вас  с  потрохами,  оглянуться  не
успеете. Оставьте свое благородство для  дам  и  не  считайте  меня  своим
врагом. Напрасно держите камень за пазухой.  Я  не  боюсь  ударов,  но  вы
ошиблись в выборе цели.
     Конечно, Мельник выкручивался, но одновременно старался выведать, что
доподлинно  известно  собеседнику  о  махинациях  Закалюка   и   Матвеева.
Информация вице-президента компании о его неафишируемом прошлом, как  и  о
состоянии банковских счетов СП "Атлант", не  могла  быть  получена  Олегом
Савицким  из  частных  источников.  Следовательно,  за  ним  стоят  хорошо
осведомленные люди, которые могут доставить серьезные  неприятности  Главе
областной администрации. Так, или приблизительно так,  рассуждал  Мельник.
Но Олег подивился другому: той легкости,  с  какой  сосновский  губернатор
отмежевался от своего ближайшего сообщника и приятеля.  Так  не  поступают
даже воры, у которых, что ни говори, есть какие-то принципы. У Мельника  ж
только один принцип: чур не меня! И вдруг  Олег  понял,  что  все  гораздо
сложнее чем это представлялось ему до сих  пор.  В  своих  предположениях,
догадках, выводах он отправлялся только от  двух  разделенных  во  времени
фактах, которые пытался связать напрямик. Но прямой связи тут скорее всего
не было. И прав был Гера  Терлецкий,  когда  обронил  фразу  об  айсберге,
основная масса которого, как известно, скрыта под водой.
     Номенклатура ЦК и КГБ, что безраздельно и преступно правила  огромной
страной три четверти века, уже в начале восьмидесятых годов  меньше  всего
помышляла о помощи "братским"  партиям.  Имперская  политика,  безудержная
гонка  вооружений,  безответственные  экономические  эксперименты   завели
страну в тупик, из которого уже не было выхода. И если  престарелые  вожди
до самого своего  конца  так  и  не  поняли,  что  произошло,  то  молодые
энергичные   номенклатурщики   вовремя   сориентировались.   Под   разными
предлогами они распихали многомиллиардный партийный "общак" по  подставным
кооперативам, ассоциациям, фондам,  иностранным  банкам,  как  для  далеко
идущих групповых интересов, так  и  для  личного  пользования.  И  в  этой
"когорте" бывших номенклатурщиков, наскоро переодевшихся в демократические
тоги, сосновский губернатор Геннадий Мельник был не последней фигурой.  Не
был он пешкой и одиннадцать лет назад, когда не только перевозил за кордон
"левую" платину, но и  депонировал  ее  на  анонимных  счетах  в  западных
банках.  А  его  попытка  изобразить  сейчас   того   Мельника,   как   не
размышляющего над приказами солдафона, не более чем лукавство.
     Впрочем, лукавит он во всем, не  исключая  объяснения  своего,  якобы
рокового чувства к Мирославе.  Он  полагается  на  свой  многолетний  опыт
лицедейства, перевоплощения и не сомневается, что капитан запаса Савицкий,
для которого честь офицера все  еще  не  пустой  звук,  поверит  на  слово
отставному подполковнику госбезопасности Мельнику.
     И Олег не смог побороть искушение развеять его заблуждение.
     - Держать камни за пазухой не в моих правилах.  Другое  дело,  что  я
говорю не все, что думаю. Но если хотите знать и это - извольте.  Я  думаю
сейчас об одном анонимном счете в венском торговом банке  "Радебергер",  с
которого не так давно были сняты деньги для покупки  двух  "мерседесов"  и
вечернего платья от Кардена.
     Это была не более чем догадка, но Олег  не  ошибся  -  лицо  Мельника
потемнело. Прошло не меньше минуты, пока он сумел выдавить из себя:
     - А вы опасный человек, Олег Николаевич. Но опасность, имейте в виду,
- палка о двух концах: она может ударить и того, кто за нее взялся.
     - В свое время меня научили обращению с палками. Но я прибегаю к  ним
только, когда меня к этому вынуждают.
     - Я это  учту,  -  поднялся  Мельник,  давая  понять,  что  аудиенция
окончена. -  Не  скажу,  что  знакомство  с  вами  доставило  мне  большое
удовольствие, но будем считать, что объяснились.
     - Надеюсь, теперь вы  не  станете  ревизовать  мою  договоренность  с
Закалюком? - тоже поднялся Олег.
     - Теперь? - криво усмехнулся Мельник. - Надейтесь!
     - Я хотел бы получить более определенный ответ.
     - Не стану! - заорал Мельник. Но тут же взял себя  в  руки,  натянуто
улыбнулся. - Шантажист вы, эдакий!
     На том и расстались. Руки Мельник не подал.



                                    30

     Леонид перехватил Олега в  вестибюле.  На  вопрос,  ездил  ли  он  за
Мирославой и как она себя  чувствует,  не  ответил,  и,  в  свою  очередь,
спросил, чем окончилась беседа с Мельником.
     Он волновался пуще прежнего: крутил пуговицы уже не только своего, но
и Олегова пиджака, что,  впрочем,  тоже  был  его.  Олег  не  счел  нужным
распространяться  о   всех   аспектах   разговора   с   главой   областной
администрации, сказал только, что Мельник одобрил  их  договоренность.  Но
Леонид хотел знать, за счет чего Мельник пошел на уступки.
     - За филиал беспокоишься? - рассердился Олег.  -  Я  сказал,  что  ты
рассчитался за оборудование, которое твои замы  во  всеуслышание  объявили
бракованным.
     - Ты подв