о сторонам, но ни разу не взглянула вверх,  ни  разу  не  взглянула  на
того, кто держал ее в руках и имел монополию на ее жизнь.
   Когда она поворачивала голову, человек похлопывал по ней рукой. У  него
были грубые волосатые руки, но похлопывал он легонько.  Его  влажные  губы
тихо шевелились. По-видимому, он уже чувствовал во рту вкус этой  усталой,
сердитой, сбитой с толку птицы. Он заметил, что Лео смотрит на индюшку,  и
самодовольно потрепал ее по голове.
   Птица втянула гордую голову в плечи.
   - Сочное жаркое выйдет, - сказал человек.
   Лео отвернулся. Несколько  мгновений  он  ни  о  чем  не  думал.  Потом
мелькнула мысль: "Что я такое?  Выброшенный  из  бизнеса  человек".  Волна
тревоги захлестывала его, поднимаясь вверх по телу, билась в мозгу, душила
и, наконец, отступила, оставив тело в холодной испарине.
   - Я съем обе лапки и грудку, - сказал человек.
   Лео улыбнулся ему, но ничего не ответил. "Чего это я  так  волнуюсь?  -
спрашивал он себя. - У меня есть еще деньги.  Не  заплачу  никому,  вот  и
все". Но его бизнес -  вот  что  было  для  него  важно.  Бизнес  был  его
собственностью. Бизнес давал ему уверенность. Если он будет проживать свои
сбережения, он снова  вернется  к  тому,  что  было  в  1930  году:  будет
метаться, будет искать, искать, сходить  с  ума  в  поисках  какого-нибудь
надежного дела. Нет, уж лучше Джо. Он договорится с  ним,  Он  знает,  как
держать его в руках. Другие этого не знают. Ну, а если ничего хорошего  не
выйдет, никогда не поздно уйти от них. Он поднакопит еще денег, а сам  тем
временем будет подыскивать для  себя  что-нибудь  другое.  Пока  он  будет
делать деньги, новые предложения налетят на него, как мухи на мед.
   Человек с индюшкой встал и пошел вдоль прохода. Он держал  птицу  перед
собой, как на блюде. Голова индюшки высунулась  вперед,  и  глаза  сердито
мигали. Казалось, она силится разглядеть, куда ее несут.


   Когда Лео пришел домой, Сильвия сообщила ему, что звонил Джо.
   - Я сказала, что тебя нет и ты вернешься домой к ужину.
   - Так и есть, - сказал Лео. - Меня не было, и теперь я вернулся домой к
ужину.
   Он устало повесил пальто и шляпу  в  шкаф,  и  в  эту  минуту  зазвонил
телефон. Он думал, что это Джо, но это был Мюррей, - он сообщил об убытках
за день. 39374 доллара! Лео слушал молча.
   - Прямо, как обухом по голове, - сказал Мюррей.
   Лео не ответил, и Мюррей молча прислушивался к тишине.
   - Мне очень жаль, - тихо сказал он наконец.
   Лео молча сжимал в руке трубку, и оба они  с  минуту  прислушивались  к
молчанию друг друга. Потом Лео повесил трубку.
   Когда он сидел на кухне, через силу  глотая  ужин,  у  дверей  раздался
звонок.
   - Если это Джо, - сказал Лео, - вели ему подождать в передней.
   - Как так? Что это ты выдумал?
   - Я, кажется, ясно сказал:  вели  ему  подождать  в  передней,  пока  я
поужинаю.
   - Что это значит? Профессор ты, что ли?
   Лео смутился.
   - Да, вот скоро напишу ученый труд, - сказал он сердито.
   Сильвия вышла, притворив за собой  дверь,  Лео  слышал,  как  открылась
дверь на улицу. Донеслось  неясное  жужжание  голосов.  Лео  вяло  ковырял
вилкой в тарелке. Сильвия вернулась на кухню, снова прикрыла дверь и  села
напротив Лео. Он не взглянул на нее. Через несколько минут он уронил вилку
и откинулся на спинку стула. Голова у него была опущена. Когда  он  поднял
голову, то увидел, что Сильвия пристально смотрит на него.
   - Тебе нездоровится? - опросила она.
   - Да, немножко. - Он медленно  обвел  глазами  комнату,  потом  опустил
голову и уставился  на  стол.  Пальцы  его  машинально  начали  катать  по
скатерти крошку хлеба. -  Я  потерял  сегодня  все  деньги,  -  сказал  он
негромко.
   - Лео! - Это был крик безмерного ужаса.
   - Да, вот какое дело. - Он слегка повысил голос. -  Все  до  последнего
цента. Даже больше. - Голос его дрогнул, и  он  умолк.  Он  смахнул  рукой
крошку со стола и с шумом выдохнул воздух. - Крышка, - сказал  он.  -  Все
потерял, начисто. - И встал.
   Сильвия сидела,  прислонившись  к  спинке  стула.  Голова  у  нее  была
запрокинута, рот раскрыт, и лицо помертвело от страха.  Расширенные  глаза
темнели на побелевшем лице, и в них было страдание. Она  медленно  подняла
руки и сдавила ладонями грудь.
   - Не волнуйся так, - сказал Лео. Он слышал ее сухое,  хриплое  дыхание.
Оно шелестело на ее пересохших губах, как сухая листва под ветром.  -  Нам
уже это не впервой, правда?
   - Мы тогда были моложе, - прошептала она.
   - Это верно. - Он стоял, грустно глядя на скатерть. -  Много  ли  наших
сверстников осталось?
   - Не говори так.
   - Да ведь верно же, молодых-то миллионы, а вот постарше нас не так  уже
много. - Он повернул голову и взглянул на  жену.  Сильвия  сидела,  закрыв
лицо руками. Он обнял ее за плечи и снова опустил глаза.  Он  долго  стоял
так, обняв ее за плечи и глядя на недоеденный ужин.
   Сильвия осторожно выскользнула из-под его руки и встала. Лео, казалось,
не заметил этого. Рука его повисла, а взгляд все так  же  был  прикован  к
столу. Она повернула его к себе лицом, одернула на нем жилетку, смахнула с
брюк крошки хлеба. - Джо пришел помочь тебе? - спросила она.
   - Не хочу я его помощи, - Лео раздраженно отступил в сторону, а Сильвия
медленно придвинулась к нему и, медленно обойдя вокруг,  заглянула  ему  в
лицо. Потом она подалась вперед и, подняв голову, прижалась  щекой  к  его
щеке. Он не шелохнулся.
   - Не принимай это так близко к сердцу, Лео, - прошептала  Сильвия.  Она
обняла его за плечи и, почувствовав,  что  он  дрожит,  погладила  его  по
голове. Он заплакал и отвернулся от нее, но она  еще  крепче  прижалась  к
нему.  Его  короткое  круглое  тело  вздрагивало.  Из   груди   вырывались
негромкие, сдавленные звуки. Светлые слезы катились по серому лицу.
   - Ш-ш-ш, - шептала Сильвия, - ш-ш-ш, милый. - Она ласково  гладила  его
по голове. Вскоре он успокоился.
   - Я был богатым человеком сегодня утром, - сказал он.
   - Я знаю, знаю, милый.
   - Работал, работал всю жизнь, и все впустую, - словно ветром все сдуло.
   - Все равно, это дело было не по тебе. Ты найдешь  что-нибудь  получше,
более подходящее для такого человека, как ты.
   Лео резко повернулся и отошел от  нее.  Она  все  еще  гладила  его  по
голове, и теперь ее рука повисла в воздухе.  Лицо  у  нее  вспыхнуло,  она
поспешно подошла к бельевому шкафу  и  вернулась  с  чистым  полотенцем  и
губкой. Он стоял на том же месте,  где  она  оставила  его,  и  ждал,  как
послушный ребенок. Сильвия подставила губку под кран, выжала ее и  неловко
приложила к его лицу. Он взял у нее губку  из  рук.  -  Ты  слишком  слабо
трешь, - сказал он.
   Он тер себе лицо, пока оно не заблестело.  Сильвия  понимала,  что  Лео
собирается выйти к Джо и заключить с ним какую-то сделку. Когда  он  вытер
лицо, она снова одернула на нем жилетку, смахнула  с  нее  и  с  воротника
пушинки, поправила галстук. Потом вместе с Лео вышла в переднюю.
   Джо читал газету. Он отложил ее в сторону и встал. Он был  в  пальто  и
шляпе.
   - Ну, - сказал Лео резко. - Что тебе нужно? - Джо взглянул на  Сильвию.
- У меня нет секретов от жены, - сказал Лео.
   - Погоди, - прервала его Сильвия. - Мне надо еще вымыть посуду и убрать
со стола, а  то  все  испортится.  -  Она  вернулась  на  кухню  и  плотно
притворила за собой дверь. Она не хотела слушать их  разговор.  Не  хотела
чувствовать себя ответственной за то, что могло произойти.
   - Перестань, Лео, не упрямься - сказал Джо. -  Надевай  пальто.  Поедем
куда-нибудь, где можно потолковать. Корделес и Гонзаго  уже  приходили  ко
мне, Пуаральди тоже. Теперь все приходят ко  мне.  Я  только  что  от  них
отделался.
   - Очень рад, что ты вдруг приобрел такую популярность.
   - Перестань. Я хочу помочь тебе. Это  самый  счастливый  день  в  твоей
жизни, если хочешь знать. Ну, надевай пальто.
   - Счастливый, нечего сказать! - Лео достал пальто и шляпу. Потом прошел
на кухню и сказал Сильвии, что вернется поздно, пусть она его не ждет.
   - Постой, - сказала Сильвия. Лео не прикрыл за собой дверь,  и  Сильвия
захлопнула ее перед самым носом Джо. - Я не знаю, что он  там  задумал,  -
она мотнула головой в сторону передней, - но только это не для тебя.
   - Это я и сам знаю.
   - Слышишь, Лео? Это не для тебя, что бы они там тебе ни  предлагали.  -
Сколько бы Сильвия  ни  обманывала  себя,  она  знала,  что  не  уйдет  от
ответственности, просто притворившись, будто ей ничего не известно.
   - Знаю, знаю, - сказал Лео. - Не в первый раз слышу. - Сильвия  подошла
к нему ближе и тронула его за руку.
   - Я вот что думаю,  -  сказала  она.  -  Давай  переберемся  на  другую
квартиру, поменьше. На что нам столько комнат?
   - И вместо пятидесяти пяти долларов будем платить тридцать,  и  уборная
будет в углу на кухне? Сколько на этом мы сэкономим?
   - Ты подыщешь себе что-нибудь, Лео. Ты ведь такой ловкий на этот  счет.
Я ни капельки не беспокоюсь. Я уверена, что ты  найдешь  себе  дело  лучше
прежнего. А пока мы заняли бы денег  у  Гарри,  и  ты  мог  бы  что-нибудь
предпринять.
   Гарри, брат Сильвии, служил на почте и получал 1800 долларов в год.
   - А он где возьмет? - спросил Лео. - Вскроет денежный пакет?
   - Ну хорошо, мы будем жить экономно. Много ли нам с  тобой  нужно...  С
таким человеком, как ты, - да я ни капельки не тревожусь. Ты ведь  не  то,
что другие - стукнет их, они и рассыпались. Ты всю жизнь был  молодцом  на
этот счет. И теперь будешь молодцом.
   - Ах, ты рассуждаешь, как ребенок.
   Лео вышел из кухни и прошел прямо на лестницу; Джо быстро и  решительно
шагал за ним. Сильвия тяжело вздохнула. Она знала, что все ее слова  ни  к
чему не приведут, но она высказала их и теперь считала, что сняла  с  себя
всякую ответственность за дальнейшее.



        "4"

   Сделка с Тэккером состоялась в тот же вечер, на дому у Генри  К.Уилока.
Уилок занимал квартиру, похожую на квартиры всех богатых людей, в  высоком
массивном здании, неподалеку  от  Парк  авеню.  Высокое  массивное  здание
стояло в ряду других, точно таких же зданий. Но так же, как каждый миллион
долларов имеет свое отличие, -  один  перетянут  резинкой,  другой  связан
бечевкой,  третий  оклеен  бандеролью,  четвертый  завернут  в  папиросную
бумагу, - так и эти здания отличались одно от другого.
   Отличительной чертой здания, в котором жил Уилок, была живая изгородь -
тусклая, чахлая, худосочная растительность, тщательно  подстриженная  так,
чтобы лишить ее всякого сходства с живой природой. Кустики росли в кадках,
прикованных цепью к тротуару. Земля в кадках была  единственной  ничем  не
прикрытой землей на этой улице. Изгородь окружала часть  двора,  в  центре
которого  отполированный  до   блеска   водопроводный   кран   цвел,   как
экзотический цветок. Земля во дворе была залита асфальтом.
   Итак, это был окруженный каменными стенами двор с асфальтовой лужайкой,
с медным цветком посредине, с  закованными  в  цепи  кадками,  из  которых
худосочные, чахлые кустики торчали наподобие завитых  париков.  В  течение
всего дня и большую часть ночи не знающие сна богачи  и  их  хмурые  слуги
проходили мимо живой изгороди,  не  удостаивая  ее  взгляда.  Только  дети
богачей  да  собаки  богачей  отводили  ей  место  в  своей  жизни.   Дети
забавлялись тем, что валили друг друга в кусты. Собаки увлажняли  изгородь
весь день напролет. В сумерках человек в ливрее выходил  из  дома,  смывал
эту патрицианскую влагу и из шланга поливал изгородь обыкновенной водой.
   Филиппинец в белой  куртке  с  блестящими  пуговицами  распахнул  перед
братьями дверь в квартиру Уилока, и пока Лео и Джо снимали  пальто,  Уилок
вихрем влетел в переднюю. Протянув навстречу гостям руку, он остановился в
театральной позе, издавая отрывистые  приветственные  восклицания  и  чуть
поворачиваясь из стороны в сторону. Что-то беспокойное, торопливое было  в
его жестах, в лице, в походке. Слова срывались с губ.  Улыбки  порхали  по
лицу. Смех дробился в воздухе.
   Скованный усталостью, Лео не противился  нервозному  оживлению  Уилока.
Наоборот - он поддался ему с чувством  облегчения.  Он  покорно  прошел  в
гостиную, а Уилок увивался вокруг  него,  рассыпаясь  в  словах,  улыбках,
бессвязных  возгласах,  делая  быстрые,  порывистые  телодвижения.   Уилок
оказался полной неожиданностью для Лео. Лео думал, что он будет такой  же,
как его собственный адвокат, - несколько  обтрепанный  мрачный  человек  с
крикливым  голосом  и  откровенно  алчным  взглядом.  Или  пусть  бы  даже
выхоленный, хорошо одетый мужчина, но все же мрачный, крикливый и  алчный.
Но Уилок был совсем другой. Он был молод. У него  были  пышные  каштановые
волосы и большие светло-карие глаза. Его  полные  губы  и  нежно  округлые
розовые щеки приятно озарялись улыбкой - чуточку слишком девичьей. Вопреки
его молодости и нарочитой приветливости, в нем  чувствовалась  властность.
Несмотря на чрезмерную суетливость, он держался непринужденно и, на взгляд
Лео, обладал  светским  лоском,  а  квартира  его  напоминала  особняк  из
кинофильма.  Гостиная,  например,  была  обставлена   старинной   ореховой
мебелью. Стены до половины были обшиты деревянной под орех  панелью,  а  в
большом камине пылал огонь. Дрова горели с мягким шуршанием, и красноватые
отблески пламени наполняли сумрачную комнату приятным ощущением тепла.
   Впрочем, квартира эта досталась Уилоку из вторых рук. Его самоуверенный
вид тоже, если можно так выразиться, был приобретен им из вторых  рук.  Он
приобрел  его  в  отеле,  который   содержал   его   отец,   в   маленьком
провинциальном городке. Уилок вырос в стенах этого отеля. С тех пор как он
себя помнил, он ежедневно встречался с незнакомыми людьми, разговаривал  с
ними и приучался к непринужденному обращению.
   Лео пил редко. В этот вечер он не пил  вовсе.  Джо  выпил  два  стакана
виски и больше пить не стал. Уилок  пил  весь  вечер,  не  переставая.  На
столике возле дивана стоял графин виски, содовая вода и ведерко со  льдом.
Всякий раз, как Уилок выпивал свой стакан, он тут же наполнял его снова.
   Джо с самого начала заявил, что желает выпить. Высоко подняв локоть, он
медленно поднес стакан к вытянутым губам. Рука его слегка  дрожала.  Когда
стакан коснулся губ, Джо запрокинул голову и сразу  вылил  все  содержимое
себе в глотку. Он тяжело перевел дух и, протянув стакан за второй порцией,
молча смотрел, как  Уилок  наливает  виски.  Потом  проделал  весь  ритуал
заново. Локоть напряженно оттопырился. Губы выпятились.  Дрожащий  стакан,
дрожащая рука и оттопыренный локоть - медленно поднимались, пока стакан на
коснулся губ. Это прикосновение, казалось,  привело  в  действие  какую-то
пружину. Голова отскочила назад, и виски мгновенно исчезло в глотке. - Ха!
- выдохнул Джо, похлопал себя по груди, посмотрел на  стакан  и,  поставив
его на стол, взял сигару из ящичка черного дерева.
   Уилок, улыбаясь, глядел на него.
   - Закусить не хотите? - спросил он.
   Джо облизнул губы и покачал  головой,  указывая  пальцем  на  сигару  -
хорошая затяжка лучше всех закусок.
   Когда они приступили к делу, Уилок надел очки в  роговой  оправе.  Это,
казалось, подействовало на него успокаивающе. Слова уже не  соскакивали  у
него с языка с такой легкостью, и он уже не  так  часто  улыбался.  Виски,
которое он пил стакан за стаканом,  тоже,  видимо,  успокаивало  его.  Чем
больше он пил, тем спокойнее становился. Это  было  единственное  заметное
действие, производимое на него виски.
   Уилок держал на коленях большой желтый блокнот и делал в  нем  пометки.
Он заставил Лео дать подробный отчет о своем деле, и все его вопросы точно
попадали в цель. Чем больше Уилок пил, тем мягче журчал его голос, так что
под конец за его словами стало слышно шуршание огня в камине.
   Красные отблески пламени перекатывались, как волны, по черным  ботинкам
Уилока. Лео никогда еще не видел таких дорогих ботинок. Он не мог оторвать
от них глаз. Он читал о ботинках, сделанных на  заказ,  которые  стоят  65
долларов, и подумал, что ботинки Уилока должны  во  всяком  случае  стоить
никак не меньше 30-40 долларов. Он читал также,  что  есть  люди,  которые
никогда не отдают обувь в  починку  и  за  всю  свою  жизнь  не  бывали  у
сапожника - просто понятия не имеют, что это такое.  Он  как-то  не  очень
верил этому, когда читал, но сейчас у него  мелькнула  мысль,  что  Уилок,
должно быть, как раз один из таких людей. Он с  почтительным  любопытством
посмотрел на круглое юношеское лицо Уилока и снова опустил взгляд  на  его
ботинки.
   Они  долго  обсуждали  издержки  Лео:  жалование  служащим,   стоимость
помещения, налоги,  комиссионные,  оплата  поручителей,  взятки  нижним  и
высшим полицейским чинам. Беседа превращалась в  перекрестный  допрос.  От
внимания Уилока не ускользнуло даже то, что Лео доплачивал 22  доллара  за
квартиру  Эдгара,  потому  что  туда  свозили  лотерейные  билеты.   Таких
приемочных пунктов было четыре, и в общей  сложности  они  стоили  Лео  37
долларов в месяц. Три пункта были устроены на квартирах у  контролеров,  и
Лео платил им только по 5 долларов, но Эдгару, сказал  он,  нужно  платить
больше.
   Тут Уилок перестал писать, - по-видимому, он хотел что-то спросить.  Он
снял очки и недоуменно посмотрел на Лео. Потом нахмурился  и  снова  надел
очки.
   - Этот парень работал у меня и учился в  колледже,  -  пояснил  Лео.  -
Теперь он окончил колледж, но  не  может  найти  себе  подходящей  работы.
Однако человек, окончивший колледж и к тому же женатый, должен, я полагаю,
иметь приличную квартиру. Я оплачиваю его квартиру с ним пополам -  вот  и
все.
   Уилок улыбнулся как бы в знак одобрения и перешел к другим вопросам. Об
Эдгаре он сделал пометку в блокноте. "Тут, как видно, не оберешься  разных
сентиментальных глупостей, - думал Уилок. - Все эти  расходы  легко  можно
урезать, если поставить дело,  как  следует.  Этот  Лео,  по-видимому,  не
привык платить людям жалование и этим ограничиваться".
   Когда они подошли к вопросу о доходах с лотереи, Лео начал  нервничать.
У него дома под полом лежала 31 тысяча  долларов,  составлявшая  резервный
фонд банка. Но если Тэккер хочет купить бизнес Лео и оставить  его  просто
управляющим с правом на одну треть общей суммы доходов, то  Лео  вовсе  не
обязан отдавать свой резервный капитал. Тэккер не может купить деньги.  Он
может купить только дело на ходу, согласие уступить это дело и  клиентуру.
Чтобы скрыть  наличный  капитал,  Лео  начал  преувеличивать  "недостачи",
числящиеся за сборщиками и контролерами. Такие "недостачи" всегда бывали в
лотерейном бизнесе.  Случалось,  что  сборщики  являлись  к  контролеру  с
билетами, но без денег. Контролер мог отказаться принять билеты, но обычно
он предпочитал покрыть недостачу из будущих комиссионных сборщика. Если он
не  принимал  билетов,  сборщик  обижался  и  грозил  перейти  к   другому
контролеру. Контролеры, со своей стороны,  старались  навязать  Лео  часть
убытков, и Лео, по его словам, обычно соглашался на это,  -  "в  умеренных
размерах". Он пояснил, что тут не было определенных правил.  Все  зависело
от того, как он,  от  случая  к  случаю,  договаривался  с  тем  или  иным
контролером.
   Уилок, казалось, был заинтересован.
   - Куда же эти деньги деваются? - спросил он.
   - Мало ли куда. Просаживаются в  карты,  например.  Сборщики  -  чудной
народ. Если вы хорошо к ним относитесь, они, иной раз, в случае  выигрыша,
выплачивают вам сразу весь долг до последнего цента.
   Лео видел, что Уилок догадывается о его попытках преувеличить убытки  и
хочет прижать его к стенке.
   - Это то же, что для банка невозвращенные ссуды, - объяснил он. -  Если
банку возвращают все взятые у него ссуды, значит, он не  ссужает  столько,
сколько мог бы ссудить. Чересчур жмется, слишком многим отказывает  и,  по
существу, теряет на том, что у него не