т  никакого  значения  для
меня только потому, что ты находишься рядом. -  отвечал  я  через  силу,
собрав всю волю в кулак.
   Мне, скажу правду, очень хотелось заткнуть на время фонтан  вопросов,
бьющий не понятно из какого органа у моей подруги и полежать  в  тишине.
Кожа моя уже давно была перенасыщена  контактами  с  бархатом  ее  тела.
Скажу откровенно, мне был необходим отдых, отдых и еще раз отдых…
   Она, умная и чуткая,  все  поняла  и  замолчала,  ожидая  последующих
мужских откровений. Ее глаза - вытаращенные и почти вылезшие из орбит  -
говорили о многом. Но самым главным было то, что я понял: природа  снова
вернула мне  способность  произносить  лаконичные,  понятные  окружающим
фразы. Да, пожалую, ко мне еще и зрение вернулось:  ведь  вижу-то  я  не
обезьянку,  а  Ирину  Яковлевну.  Иначе  как   же   я   мог   разглядеть
"вытаращенные глаза" любимой…
   Алкогольная интоксикация в своей остаточной фазе между тем  поджимала
печень и побуждала рвотный рефлекс. Приходилось держаться  из  последних
сил, дабы не допустить "свинства" прямо  здесь,  в  спальне.  Надо  было
срочно  отвлечься  на  частности,  сосредоточиться  на  малозначительных
деталях процесса восстановления подорванных сил. Я не мог понять, в  чем
заключалось "переусердствование": толи я  надорвался  в  запое,  толи  в
сексе. Толи имели место излишки и в том и в другом.  Но  ведь  известно?
Клин вышибают клином… Но что в данном  случае  можно  назвать  "клином",
который нужно  вышибать  опять-таки  "клином"?  Я  завис  на  этой  фазе
рассуждений, пробуксовывая казалось бы на элементарной логике.
   Как ни крути, но что-то сломалось в  моей  голове.  Иначе  почему  я,
находясь в объятиях Ирины Яковлевны, вдруг совершенно некстати  укатился
мыслями в ту редакцию, куда сдавал книги в набор. Там я давно вычленил -
да, да, именно "вычленил", причем многократно, - весьма сдобную попку  и
шикарную грудь молоденькой бухгалтерши по имени Олечка.
   Олечка,  надо   сказать,   было   именем-маркером   моих   внутренних
предпочтений. Я всегда спотыкался о плоть персон женского пола,  носящих
это имя и имеющих такие славные анатомические деликатесы. Вечно, касаясь
их взглядом, я балдел и пускал "слюни"  в  штаны  и  через  губу  -  это
явление у меня отмечается практически  с  глубокой  юности!..  Я  вообще
всегда очень легко "дописывал картины" из быта отдельных людей  и  целых
народов. Буйная фантазия являлась моим решительным камнем  преткновения:
мне было достаточно увидеть женскую  грудь,  слегка  заголившуюся  из-за
неплотно застегнутой блузки,  чтобы  дорисовать  все  остальные  детали.
Что-то похожее на метафорический онанизм владело  мною.  Наткнувшись  на
интересную деталь, я уже видел ее  владелицу  совершенно  голой,  причем
вполне радикально прикидывал  и  саму  технику  наших  с  ней  вероятных
суетных отношений.
   Сознание возвращалось ко мне,  но  продвигалось  какими-то  странными
закоулками.  Теперь  его  швырнуло  в  сторону  некоторых   исторических
справок, задействованных мною в последней книге. "К  1785  году  русское
дворянство  приобрело  почти  все  признаки  стабильного  сословия:   1)
сословные  права  были  закреплены  законом;  2)  права   эти   являлись
наследственными  и  безусловными;  3)  дворянство  обзавелось  сословной
организацией - уездными и губернскими дворянскими собраниями;  4)  почти
полностью выкристаллизовалось сословное самосознание  и  менталитет;  5)
дворянство получило право на самоуправление и участие во всех его видах;
6)   оформились   и   внешние   признаки   дворянской    принадлежности.
Избирательность прав дворянства  отражалась  на  многих  сторонах  жизни
общества.  Но,  может  быть,  достаточно  пояснить  в   этом   контексте
особенности  преступности  в  России.  Естественно   на   долю   деревни
приходилось наибольшее число преступлений: 65,4%  всех  осужденных  были
крестьянами  и  крестьянками.  Однако  нужно  помнить  масштабы   вообще
сельского населения. На долю 3,2 миллионов  рабочих  в  общей  структуре
населения приходилось 30% из числа осужденных. Совсем недавно и они тоже
в основной своей массе были выходцами из крестьян.  Отрыв  от  привычной
среды повышал криминогенность  более,  чем  в  19  раз  по  сравнению  с
истинными  крестьянами-хлебопашцами,  живущими  в  деревенской   общине.
Пожалуй,  для  всех  социальных  структур  общества,  в  том   числе   и
дворянства, можно смело применять формулу:  не  бедность,  а  стремление
разбогатеть любыми способами, не исключая  и  криминальный,  чаще  всего
подталкивало к совершению преступления любой степени тяжести".
   Я отстранился от залета в никуда, чтобы попытаться понять смысл таких
исторических  исследований.  Зачем  нужны  эти   экскурсы   в   прошлое?
Последствия алкогольной  интоксикации  били  тяжелой  кувалдой  меня  по
интеллекту - я никак не мог  взять  в  толк,  почему  моей  памяти  было
необходимо выбросить на поверхность такую информацию?.. Скорее всего,  я
силился перекинуть мостик к событиям сегодняшним, поставившим мою страну
в позу "аля-ваш"!.. Французский термин, переводимый "поза коровы", зудил
затылок. Россия виделась мне большой зеленой коровой, сношаемой  мировым
империализмом. Эка, к каким обобщениям меня качнуло с  перепоя!..  Но  к
чему все это?..
   Вестимо, вестимо… Нынешние новые русские так азартно перегрызают друг
другу горло и пытаются обмануть государство только потому, что действует
та же формула:  "приоритет  жажды  наживы".  Значит  это  универсальный,
межисторический феномен. Тогда не  стоит  удивляться  нынешнему  течению
событий: все должно само себя исчерпать!..
   Но в моем-то случае с Ириной Яковлевной корысти никакой не  было:  мы
два ветхих маргинала нашли друг друга и теперь отдавались "песням птиц".
Меня, скорее всего, можно назвать "кукушкой", а ее  -  "чайкой".  Сказал
"кукушка" и представил себе, как  я  всю  жизнь  "подкладывал  яйца"  (в
анатомическом смысле) в "чужие гнезда"  (конкретно-переносное  понятие),
избегая при этом серьезных матримониальных отношений.  Подумал  "чайка",
но тут же привиделся совершенно измученный туберкулезом  Антон  Павлович
Чехов, на генеральной репетиции своей знаменитой "Чайки". С  генеральных
репетиций  спектакля  потянулись  "хвосты"  его  странных  отношений   с
супругой - актрисой Художественного театра.  Но  слово-то  из  песни  не
выкинешь!..
   Ужасно загрустил - даже  больше,  чем  все  герои  знаменитой  пьесы.
Понял, что это  алкогольная  интоксикация  в  таком  "поэтическом  виде"
тревожила мое сердце. Но от  анатомической  определенности  действующего
фактора стало только  тошнее  тошного!..  Хлопочущую  с  капельницами  и
клизмами терапевта-чайку захотелось  больно  укусить  за  ее  аппетитный
врачебный зад, но он уплыл от меня куда-то в сторону кухни!..
   Олежек, без всякого сомнения, преобразовался в моем больном  сознании
в образ "цапли" - длинноногой, респектабельной и отменно  боевой  птицы.
Скорее, он относился к  экземпляру,  украшенному  разновидностью  отряда
"голенастых", называемому "белая цапля". А его подруга  стала  маленькой
уточкой - "речным  чирком".  Пока  я  не  мог  разобраться,  что  больше
подходило врачу-стоматологу, обладавшему небольшим ростом, но  вальяжной
фигуркой,  приятными  формами  и  неуемным  темпераментом.  О  последнем
женском  качестве  было  нетрудно  догадаться,  наслушавшись  стонов   -
свидетельств сексуальных восторгов, раздававшихся совсем еще недавно  за
стеной. Моя квартира превращалась в "птичий  базар",  когда  "маленького
чирка"  активно  топтала  длиночленная  "цапля".  Я  тщательно  подбирал
орнитологические  определения,  смещаясь  по  перечню:  чирок-свистунок,
чирок-трескунок, чирок-клоктун. Все  подходило  к  данному  случаю.  Но,
собрав все нехитрые впечатления в один образ, я почему-то остановился на
"мраморном чирке" - скорее  всего,  только  потому,  что  он  занесен  в
Красную книгу.
   Кажется, я отлежался, восстановил силы достаточные на первый раз.  До
туалета и ванной, наверняка,  сумею  дойти,  справить  все  дела  там  и
вернуться назад. Так я и сделал,  а  когда  вернулся,  то  мой  домашний
лекарь уже смастерила капельницу и всадила иглу  мне  в  локтевую  вену,
нимало  не  смущаясь  моими  сопливыми  протестами.  Во  второй  комнате
мастрячился аналогичный инструмент и для Олега, ибо к тому времени  и  у
моего друга началось помутнение  рассудка  от  переусердствования.  Я-то
хоть предварительно успел сбегать в туалет, а Олежеку пришлось  подавать
"утку" прямо в постели. Конфуз произошел на глазах  у  любимой  женщины.
Однако,  чего  не  бывает  с  больным  и  сильно  увлеченным  сверхидеей
человеком!.. Все списали на погрешности в диете.
   Я, как истинный потомок  дворянства,  исподтишка  радовался  конфузу,
случившемуся с Олежеком: значит мой  род  более  отстоявшийся,  чем  вся
генетическая предыстория моего  друга.  Воспитанные  люди  не  наблюдают
конфуз, а делают вид, что ничего не произошло! Так и у нас: никто ничего
не  видел,  не  слышал,  не  обонял!  Не  заметной   осталась   медленно
расплывающаяся желтоватая лужа на абсолютно белой простыне. Олег бился в
судорогах самоуничижения еще минут  пять,  потом  затих  -  заснул  сном
обоссавшегося праведника…

* * *

   Проснулись мы всем "табуном" очень поздно - день клонился к глубокому
вечеру, но по петербургским традициям за окном было светло  и  радостно.
Во всех членах чувствовалась неведомая бодрость,  а  в  голове  ясность.
Потому  -  исключительно  для   концентрации   бодрости   -   отметились
решительным и энергичным половым актом, отмеренным без всяких прелюдий и
петтинга.  Все  сделали  так,  как  исполняют  маневр  хорошо  обученные
солдаты, срывающиеся по приказу из центра в молниеносную атаку…  Желание
было обоюдным, а потому "вражеские редуты" не  выдержали  натиска  -  не
сопротивлялись,  а  наоборот  с  большой  охотой  сдавались  на  милость
победителю. Главный командир в красной шапке возник на  холме  быстро  и
пронзил несопротивляющуюся  оборону  решительным  броском  в  глубину  с
перекошенным от восторга ртом криком "Ура!"…
   Отдышавшись  и  проделав  несложные  гигиенические  процедуры   почти
нагишом отправились на кухню. Я и тут - просто по ходу  дела  -  проявил
таланты анатома, анализируя нагую натуру. У всех все было  на  месте,  и
это радовало!.. Но у моей красавицы было больше в анатомии  соответствия
моим  индивидуальным  предпочтениям.  Я  уже  находился   в   той   поре
"впечатляемости", когда применимы слова  поэта  Василия  Федорова:  "Мой
вкус перемещается от Рафаэля к Рубенсу!"…
   Кухня встретила нас чистотой - чувствовалось, что в доме две женщины.
Совершенно рефлекторно я полез в холодильник, и "рука-владыка"  вытащила
остаток  былой  славы  -  как-то  нечаянно  "завалявшуюся"  там  плоскую
бутылочку  "White  Horse".  Да  это  была   пятисотграммовая   бутылочка
шотландских виски: наверху красовалась эмблема фирмы - "Белая Лошадь", а
в левом нижнем углу светилось свидетельство того, что  напиток  содержит
40% алкоголя. Все - даже наш врачебный конвой - поняли, что нужно выпить
по "граммульке", что это ни в коей мере не  ослабит  эффект  "капельного
лечения". Наши "граммульки", естественно, опустошили бутылочку  за  один
присест, ибо и приходилось-то на каждого из четверых всего лишь немногим
более ста граммов. Мы пили виски без традиционного добавления "содовой",
то есть пили не  по-шотландски,  а  по-русски!..  Только  для  некоторой
реадаптации вкусовых рецептов, я минуты три  ласково  втягивал  ноздрями
сладковатый запах виски, несколько напоминающий аромат нашего советского
армянского коньяка,  выдержанного  в  дубовых  бочках.  Повторяю:  запах
отдаленно напоминал тот волшебный напиток советских  времен,  когда  его
можно было спокойно приобрести за сравнительно доступную  цену  в  любом
винном  магазине.  Но  тогда  мы  кочевряжились,  предпочитая   вкусовой
"святости" армянского коньяка утилитарность чисто "водочного аромата"  и
его обжигающего действия на слизистую желудка.  Водяра  наслаивалась  на
давно  испорченную  не  правильным   питанием,   банальным   недоеданием
слизистую ЖКТ, быстро формируя злейшую  форму  алкоголизма  -  "водочный
алкоголизм". А как на долго можно было бы растянуть этот  процесс,  если
бы научиться красоте потребления доброкачественных сухих  вин.  Но  быть
французами, испанцами или итальянцами - это не наш профиль! Теперь  меня
мучили злейшие угрызения совести. Нет, я не осуждаю водку. Наоборот я ее
с  удовольствием  потребляю.  Но  сейчас  я   вдыхал   ароматы   чуждого
иностранного напитка, и он почему-то  казался  мне  приятным.  Толи  мой
стойкий алкоголизм уже окончательно  разрушил  обонятельные  и  вкусовые
рецепторы, толи общение с ФОМВ, с его убогим  женским  капиталом  успело
сформировать патологию восприятия. Но я вдыхал  "мыльный  запах"  виски,
прикидывая в уме соотношение кукурузного и пшеничного зерна  в  исходном
продукте. Именно так обеспечивается особые свойства этого напитка. Запах
раздражал обонятельные рецепторы на финальной  фазе  вдоха.  И  вдруг  я
понял смысл аналогии: женщину тоже необходимо  обонять  (подразумевая  и
еще кое-какие действа) на фазе вдоха. Тогда у нее  и  у  тебя  останется
ресурс для завывающе-стонущего выдоха подтверждения  достижения  вершины
сексуального вдохновения, наступающего в  момент  беспощадного  оргазма…
Откровенно говоря, лучше никогда не  смешивать  женщину  и  вино.  Иначе
возникнет "клинч парфюмерии", а ко всему галантерейному у  носа  и  хера
русского человека имеется предубеждение…
   Даже фаза глотка виски, выдержанного  в  холодильнике,  являет  собой
перелив  галантерейного  запаха  в  аналогичный   вкус:   словно   пьешь
заграничный лосьон или одеколон! Дорого, но не очень  приятно!..  Однако
крепость напитка и быстрый  переход  в  критический  удар  по  мозгам  -
явление приятное, а потому похвальное…  Да,  конечно,  никто  не  станет
отрицать, что в затылке образуется тяжесть  -  так  как  любой  алкоголь
быстро  отбирает  влагу  у  клеток.  Но  прелесть  эффекта   заключается
совершенно в другом. Мы с Олежеком откинулись голой  спиной  к  кухонной
стенке, и буквально через несколько секунд стали невольными  свидетелями
того, как виски трогательно и нежно начинают возбуждать наши  пещеристые
тела!!!
   Я даже не предполагал, что освежающие "капельницы" с большими  дозами
витаминов, сочетаемые с микродозами виски вызывают такой бодрящий эффект
мужской плоти. А процесс нарастал и нарастал, словно бы забыв о границах
возможного и разумного…
   Мы перевели  взгляд  на  "подельщиц":  женщины  были  изумлены  столь
очевидному возрождению нашей мужественности. Их восторг,  надо  сказать,
даже обгонял наши реакции. Они визуально контролировали нас, но  сами-то
теряли головы: сигналы по  нервным  сплетениям  переползали  от  глаз  в
соответствующие центры мозга,  а  оттуда  к  матке,  яичникам,  клитору.
Неспособность побороть впечатление была очевидной: женщины с  безвольным
стоном сползли с табуретов и устроились на  коленях  поудобнее  напротив
реагирующей гармонии. А дальше все вылилось в то, во что и  должно  было
вылиться - как в прямом, так и в переносном смыслах!..
   Так  и  должно  быть:  лучше,  если  женщина  заряжается  сексуальной
синергией от мужчины, а не наоборот. По  безвольно  распахнутым  бедрам,
пучковому подергиванию мышц живота и напряжению  сосков  грудных  желез,
можно было догадаться, что "соучастницы  процесса"  уже  были  приведены
напитком и нашим недвусмысленным примером  в  "готовность  номер  один"!
Выражение  лица  очарованной  женщины  никогда  не  обманет  отзывчивого
мужчину: черты и контуры несколько заостряются наподобие морды  акулы  -
хищной и скорой на расправу, - а губы вытягиваются в ищущий  наслаждения
хобот. Такие загадочные метаморфозы в юности даже несколько пугали меня,
но с опытом пришла и зрелость, сочетающаяся со смелостью, с уверенностью
в то, что ничто тебе не откусят, не покалечат, а лишь  поднимут  потоком
чувств высоко над землей! Я всегда относился с уважением и почитанием  к
женщинам высокой  породы,  умеющим  не  бояться  условностей.  Где-то  в
глубине души, скорее всего, я понимал и  прощал  даже  Еву,  так  сильно
опаскудившуюся в Раю, принесшую так много страданий первому человеку  на
Земле - наивному Адаму. Я был склонен простить и змея-искусителя:  иначе
как бы тогда продвигался по миру прогресс в  сексуальной  технике.  Тут,
прямо в кухне, мы с Олегом и нашими дамами скоро осознали, что  означает
выражение: "Они потеряли головы!" Мы потеряли те самые головы настолько,
что уже не разбирали по-моему, а кто и что, кому  принадлежит.  Началась
эпоха "свального греха" - того волшебного атавизма, что пришел к нам  из
язычества…
   Через часок, примерно, мы  стали  соображать  лучше.  Тогда  какая-то
неведомая сила, практически без внешней команды, сорвала нас с  места  и
швырнула по разным комнатам, по постелям! Я  удивляюсь,  честно  говоря,
как мы в суете окончательно не перепутали  объекты  любви…  Но  инстинкт
однобрачия, заложенный Богом в подкорку еще Адаму и Еве, - там в  теплом
и нежном Раю, - вывел нас на правильные формы "кооперации". И наши  ложа
закачались в нужном ритме надолго, а весь комплекс необходимых  действий
был продуктивен, может быть, как никогда!.. Теперь уже мы вдыхали другие
ароматы, отбирали воду не у клеток, а у всего  тела,  превращая  себя  в
скользких змей  -  искусителей  и  искушающихся.  Гормоны  подхлестывали
сердечно-сосудистую,  дыхательную  системы,  не  чувствовалось  никакого
"сжимания затылка"… Мы вели себя так, словно  опаскудились  моментально,
откатились к векам  Елизаветы  I,  превратились  в  ненасытных  пиратов,
идущих со звериным ревом на абордаж!..

* * *

   После  потрясающих,  неоднократных  эрекций  наступило   запредельное
торможение и провал в памяти. Длительный сон спас нас от помешательства…
Проснулись мы уже под утро только от того, что в  дверь  комнаты  кто-то
вежливо постукивал. Но потому, что  шаги  раздавались  уже  в  прихожей,
можно было догадаться, что это Владимир: открыв квартиру  своим  ключом,
он теперь пробовал достучаться до нашей совести и отяжеленного сознания.
Рядом со мной очнулась Ирина Яковлевна, она еще была во власти Морфея, а
потому лопотала всякую бень. Она и не разобралась в том, что из прихожей
нам подавал сигналы Владимир. Ирина полагала, что  движение  в  квартире
создавал кто-то из нашего сексуального табора, а  потому  не  стеснялась
смене декорации.
   Наши женщины уже столь  основательно  разглядели  и  дифференцировали
своих поклонников  по  первичным  и  вторичным  половым  признакам,  что
мысленно нас давно обобществили - превратили дубль-образ. Мне  казалось,
что и перетасовка карт -  всего  лишь  дело  времени.  Смачно  зевнув  и
потянувшись, Ирина Яковлевна принялась нашептывать мне на  ухо  пересказ
сна, только что  уведенного.  Он  нагрянул  под  самое  утро,  а  потому
вертелся еще в памяти. Но что у женщины на памяти, то обязательно  будет
и на языке. Сон вообщем-то, по моему мнению был дурной и  слова  доброго
не стоил. Но в нем заключался некоторый элемент женской логики, пока еще
остававшийся мне непонятным, потому-то я и решил  дослушать  рассказ  до
конца.
   Снилось: "Коллектив поликлиники отправился на автобусную экскурсию  в
Новгород, разглядывать следы старины - памятники  церковного  зодчества.
Под куполом какой-то древней церкви Ирина  отбилась  от  основной  массы
сотрудников, но не спешила догонять толпу. Потом, помолившись у  древней
иконы, осененная крестом сразу двух монахов, вышла на улицу и  оказалась
среди ряда  торговых  павильонов.  Но  поражало  безлюдье!  Почувствовав
голод, решила перекусить, для чего и забрела в "шаверму". Там за стойкой
бара - проще говоря, на раздаче -  увидела  свою  бывшую  больную,  даже