на Руси так много льют слез  и  патоки  по  поводу
"самоопределения наций". А  цивилизованные  государства  все  определяют
иначе: они оценивают "качества гражданина" у каждого из проживающих в их
стране. Если ты не встаешь  при  звуках  гимна  твоего  государства,  не
вытягиваешься в струнку  перед  государственным  флагом,  при  появлении
президента страны  -  то  ты  и  есть  говно,  а  не  гражданин  и  твоя
национальность здесь ни при чем. Проще говоря: не национальность  красит
человека, а его личностные качества.  Подлец  -  при  любом  цвете  кожи
только подлец!.. Но Олегу очень хотелось пофилософствовать,  потому  что
была у него такая врожденная черта характера - рассудительность…
   - Их необходимо  сплести  биологически  и  поведенчески  с  коренными
петербуржцами. Но ждать "кочевнику" некогда, и тут уже  без  авантюр  не
обойтись: подлог и шельмование в юридической практике - это криминал или
просто поведение плохо воспитанного человека?
   Олег и не собирается ждать моего ответа, он  сам  правит  бал  -  уже
готовые тезы  и  антитезы  пачками  трусятся  из  него.  Александр  Блок
принялся помогать и ему: "Мы любим плоть - и вкус ее, и цвет  и  душный,
смертный плоти запах"…
   - Но  с  помощью  вранья  можно  победить  только  недоумков,  потому
деятельность новоявленного "кочевника"  обязательно  потерпит  крах.  А,
возможно, жестокая пуля нащупает лоб этого кретина.
   Опять вмешался Блок с известными стихами: "Для вас - века, для нас  -
единый час. Мы, как послушные холопы, держали щит  меж  двух  враждебных
рас Монголов и Европы!" Олег приблизил губы к моему уху  и  приглушенным
голосом заявил:
   - Я полагаю, что масоны-петербуржцы должны стоять на  страже  чистоты
своих рядов.
   - Судите  сами,  господа,  -  теперь  уже  Олег  обращался  ко  всему
сообществу слушателей броской инвективы,  -  разве  мы  могли  в  юности
явиться в чужой двор, скажем, на Петроградской стороне или  Васильевском
острове, и затеять там свару, приняться права качать  среди  проживающих
там подростков? Такой чудак сразу же получил бы по соплям, на всю  жизнь
запомнил бы "кулак воспитания"…
   Нависло гробовое молчание, но Блок делал свое  дело:  "Не  сдвинемся,
когда свирепый гунн в карманах трупов будет шарить,  жечь  города,  и  в
церковь гнать табун, и мясо белых братьев жарить!"
   Каждый из присутствующих, видимо,  сделал  свои  собственные  выводы.
Павел Олегович подошел к машине и молча распахнул заднюю дверь - как  бы
приглашая нас к ответу, теперь уже перед  его  величеством  Законом.  "В
последний раз на светлый братский пир сзывает варварская лира!"...
   -  Здравствуйте,  господа!  -  зарядил  первую   пулю   майор,   явно
направленную не в наши лбы. - Рад вас  видеть,  весьма  благодарен,  что
нашли время заехать и помочь мне прояснить кое-какие вопросы…
   Начало было неплохим, а, самое главное, вежливым. Видимо, действовали
и парадигмы, высказанные только что Олегом. С таким человеком можно было
"варить кашу" на общей кухне. Пожали  друг  другу  руки  и  под  конвоем
Колесникова двинулись вовнутрь здания. На площадке второго этажа, словно
из-под рукава, выскочила капитан Иванова Елизавета Генриховна -  тоже  в
форме, при наградах и знаках различия.  На  ее  шикарной  груди  награды
выглядели как-то по особому величественно, привлекая  внимание  по  всей
линии мужского восприятия, то есть, как говорится, от мозгов до яиц.
   От неожиданности следователь  даже  щелкнула  зубами,  но  ничего  не
сказала - не поздоровалась, не спросила о погоде, не  поиграла  женскими
лядвеями на мужскую публику… Колесников, как бы  мило  беседуя  с  нами,
прошел мимо "очарованной странницы". Он  преодолевал  лестничные  марши,
словно новейший танк, снося своей  мощью  испуганных  лошадей,  повозки,
людскую силу…
   Показалось, что в восприятии женщины-капитана остался след  тоски  по
нашей криминальной плоти, которую ей хотелось самостоятельно попробовать
на  зубок.  Было   понятно,   что   майор   резко   переиграл   кого-то,
продемонстрировав изобретательность и высокую квалификацию ума. Это ведь
он, без всяких оперативных  мероприятий,  разыскал  и  заманил  в  "сети
шпионажа" двух маргиналовой, чуть было не поданных во всесоюзный розыск.
Нас,  скорее  всего,   уже   давно   безрезультатно   отлавливали   всем
оперативно-розыскным отделом 127 отделения. И капитан  Иванова  потирала
руки,  горячо  желая  позора  начальника  следственного  отдела.  А  вот
Колесников сумел без  всякого  напряга  пригласить  нас  на  откровенную
беседу: теперь мы,  словно  братья,  шли  и  мило  беседовали  о  чем-то
приватном… Учитесь работать, "шелесперы"! - всем своим независимым видом
говорил майор окружающим  и,  в  первую  очередь,  капитану-следователю,
броской женщине - Ивановой.
   Пришли в  знакомый  кабинет  на  втором  этаже…  Никто  не  собирался
оформлять явку с повинной, просто задушевная беседа продолжилась…
   - Господа, старые знакомые, - начал свою речь начальник следственного
отдела, - конечно, как вы понимаете, мне бы  хотелось  попросить  у  вас
права на получение откровенных и исчерпывающих ответов.  Только  от  них
будет зависеть успех  расследования,  уже  начинающего  набирать  крутые
обороты. Мы  сейчас  в  большой  спешке  проверяем  имеющийся  материал,
пытаемся обобщить его и представить в одном общем деле. Времени в обрез,
начальство кует железо прямо у подчиненных на голове. Дело находится  на
контроле руководства по всем  звеньям  должностной  иерархии  вплоть  до
Москвы. Прокуратура тоже  не  дремлет.  Я  рассчитываю  на  вашу  помощь
следствию!..
   Олег и я забуркали утвердительно, дескать все что  знаем  обязательно
выложим. Колесников был рад несказанно, но, скорее всего, он просто  нам
мастерски подыгрывал. Однако на фальши мы его еще не поймали…
   - Давайте начнем плясать от печки…
   Колесников  взглянул  на  нас  трепетно  и  с  настороженностью.  Мне
почему-то показалось, что его сейчас  больше  заботит  то,  чтобы  мы  с
неуместной откровенностью не подсадили бы  самоих  себя  -  то  есть  не
вляпались бы в  дерьмо  по  собственной  воле!  Но  нам-то  было  нечего
бояться, и мы закивали утвердительно буйными головушками…
   - Никаких поводов для нарушения вашего покоя, как  добропорядочных  и
законопослушных граждан, у нашего ведомства не было. Но не скрою: у  нас
появилось несколько дней тому назад желание  повстречаться  с  вами  для
того, чтобы задать несколько вопросов.  Не  будите  ли  вы  так  любезны
прояснить ваше недавнее место пребывание. Сдавалось, что  вы  прямо  как
Воланд когда-то в Москве со своей знаменитой компанией, присутствовали в
Санкт-Петербурге, но были неуловимы для следственных органов…
   Майор почти сожрал нас нарочито гневным взглядом… Но  в  том  взгляде
было еще что-то затаенное, пожалуй, направленное не против нас, а нам на
пользу… И я решил,  что  в  каждом  таком  кабинете  установлена  единая
система прослушивания. Видимо, где-то - в кабинетах крутых начальников -
ведется "прослушка".  Ну,  недаром  же  крутилась  на  лестнице  капитан
Иванова. Но  ее,  скорее  всего,  не  удостоили  правом  присутствия  на
допросе, однако,  успеть  настучать  кому  положено  она  вполне  могла.
Скорее, именно это больше всего беспокоило майора.
   - Честно говоря, Павел Олегович, -  попытался  я  ответить  сразу  за
двоих, - мы с моим другом все это время находились в грандиозном запое и
блуде…
   Майор  разинул  рот  от  удивления  и  застыл,  как   статуя   Будды,
погруженного в медитацию… Он никак не ожидал, что столь элитарная ученая
публика грешит такими прозаическими отклонениями от нормы!..  Чудак,  да
все человеческое нам присуще, - в том и состоит наша  сила!..  Мы  живем
своей радикально внутренней жизнью и не  собираемся  идти  на  поводу  у
творцов  "Сионских  протоколов".  Наш  путь   к   истине   лежит   через
индивидуальные  переживания,  если  и  имеющие  "программу",  то  только
получаемую из избранного нами самими локуса Вселенского  информационного
поля…
   - А место вашего недавнего пребывания вы не можете  прояснить?..  Или
это секрет? - то была  опять  подсказка  майора,  но  мы  не  желали  ею
воспользоваться.
   - Да никаких секретов нет: мы гужевались то у меня  на  квартире,  то
перебирались к Олегу.  Время  наших  перемещений  никто  не  фиксировал.
Просто  по  зову  внутреннего  голоса  вызывали  такси  и  меняли  место
пребывания…
   Тут вмешался в разговор и Олег, ему надоело играть  роль  молчаливого
слушателя.
   - Я лично был в таком состоянии  все  это  время,  что  толком  и  не
вспомню, в какие дни и где я пребывал,.. что и  сколько  -  пил…  А  ты,
Саша, разве способен выдать мало-мальски точный хронометраж?..
   - Олежек, да какой там "херометраж"… Я себя-то плохо помню…
   Такой рассказ, видимо, очень устраивал Колесникова, он даже не  сумел
скрыть радость, она выписалась у него на лице в виде улыбки, а на лбу  в
виде капелек пота, свидетельствовавшего о сильном волнении.
   - Да,.. господа,..  история!  -  замычал  Павел  Олегович.  -  Ну,  а
кто-нибудь может подтвердить факт запоя и прочих развлечений?
   - Вестимо, вестимо, ваше величество! Только разве по нашему виду и по
запаху перегара не чувствуется правдивость рассказа? - Олег сразил силой
своих аргументов очарованного следователя. Затем для  полного  ажура  он
произвел  форсированный  выдох  прямо  в  лицо  майору,   заставив   его
поморщится... - Можно и кровь взять  на  анализ  концентрации  алкоголя,
наконец, печень пощупать - она у меня уже выкатилась до самого лобка,  а
у Александра даже вышла за его пределы…
   Я хотел обидеться на друга, но потом раздумал - пусть все будет  так,
словно в сказке. Но свидетели все же требовались в  интересах  нашей  же
безопасности, и я назвал данные Владимира и двух наших верных  барышень.
Все было записано, четко запротоколировано, как говорится…
   Теперь  настала  очередь  иных  вопросов,  имеющих   непосредственное
отношение к  делу.  Майор  милиции  насупился  и  посуровел  -  все  его
милицейское  естество  словно  подчеркивало:  ребята  шутки  в  сторону,
начинаем серьезную работу!
   - Александр Георгиевич, вы, если я не ошибаюсь, некоторое время  тому
назад работали в одном из фондов, имеющих отношение к медицине?
   Павел Олегович застыл в ожидании моих ответов, они обязательно  будут
фиксироваться в протоколе. Меня всегда  интересовала  методика  "вранья"
подозреваемого и  то,  как  ее  расшифровывают  опытные  следователи.  Я
полагал, что сперва необходимо просто установить: врет тебе человек  или
нет. Имеет подследственный склонность к такому качеству  поведения,  или
ему это абсолютно не присуще. Затем можно задаваться тем же анализом уже
по  деталям.  Допрашиваемый,  естественно,  должен  сразу   же   убедить
следователя в своей откровенности. Но разве существуют в  природе  такие
люди?.. Тут главное не перегнуть палку, не сфальшивить в игре… Но многое
зависит еще и от темы разговора: ведь она может касаться таких  явлений,
правдивость или завиральность которых будет говорить сама за себя…
   - Да, я работал в том фонде более четырех лет, а ушел из него потому,
что меня с души воротило! Мне было трудно привыкнуть к всеобщему вранью,
им  администрация  фонда  настойчиво  потчевала   население.   Обещались
застрахованным  "золотые  горы"  и  все  виды  качественной  медицинской
помощи, а на самом деле ловкачи от медицинского страхования  по  черному
обворовывали  несчастных  больных.  Такие  подходы  противоречили   моим
душевным наклонностям.
   - Почему у вас такое отношение выработалось к  руководству  фонда?  -
уточнил Павел Олегович.
   - Да это, скорее, не отношение к руководству фонда, а к  той  системе
здравоохранения, которую создали нынешние руководители жизни народа. Они
в одночасье превратили медицину в нищую проститутку, имеющую возможность
застраховать только  подол  юбки.  Однако  прикрытыми  оказались  только
ягодицы, даже влагалище осталось свободным для обозрения и  потребления.
А уж  ноги-то  из-под  рваного  материала  торчат  совершенно  голые,  с
грязными пятками. Душа и мозг развращены вынужденным стяжательством.
   Голова кружилась от негодования, хотелось для начала смачно плюнуть в
рожу законодателям, а потом набить морду исполнительному директору ФОМГ.
   -  Бесполезно  определять  персоналии:  пусть  историки   раскапывают
политический хлам. Меня не интересуют конкретные  ответственные,  важно,
что государство совершило грандиозную ошибку, погубив уникальную систему
здравоохранения…
   Наконец мне удалось справиться с негодованием, душившим  меня  голыми
руками, теперь можно было говорить более-менее спокойно.
   -   Я-то   являюсь   ярым   сторонником    государственной    системы
здравоохранения. Сейчас по существу отсутствует конкретное лицо, несущее
ответственность за оказание медицинской помощи  населению.  Отсюда  идет
весь раскордаш в охране здоровья.
   - А в чем  собственно  состоит  различие  в  подходах?  -  попробовал
уточнить Колесников.
   - В  прежние  годы  государство  брало  на  себя  ответственность  за
здоровье своих граждан: худо-бедно, но оно отдавало себе  отчет  в  том,
что делается под  его  сенью  в  этом  ведомстве,  деньжат  подбрасывало
достаточно для того,  чтобы  на  сносном  уровне  оказывать  медицинскую
помощь населению. И строго спрашивало за халтуру и ошибки.
   -  Так  неужели  и  сейчас  нельзя   спросить   с   виноватых   -   с
"исполнителей"? … по всей строгости закона? - опять попер, как на буфет,
Павел Олегович, воодушевляемый собственной наивностью.
   - А  сейчас  у  каждого  свои  интересы:  у  отдельного  медицинского
работника,  у  лечебных  учреждений,  у  страховой  компании,  у  фондов
различных территорий и уровней. Но все это редко по настоящему стыкуется
с интересами самого пациента.
   - Да как же так? - опять взвился Колесников. - Разве это  государство
в государстве?
   Меня чуть не стошнило от неразумности реакции следователя. Но  тут  я
все понял: во-первых,  он-то  медицинскую  помощь  получает  в  закрытой
ведомственной сети и никакого отношения не имеет к безобразиям страховой
медицины. Тогда все  понятно:  ясно  откуда  растут  ноги  у  той  самой
"наивности". Следователь продолжал смотреть на меня глазами  доверчивого
школьника, и я продолжил просветительскую работу.
   - По Конституции государство  взвалило  ответственность  за  качество
медицинской помощи на себя, но де-факто пациент оказывается брошенным на
произвол судьбы. Вот недавно министерство  здравоохранения  с  гордостью
докладывало о  том,  что  успешно  провело  диспансеризацию  большинства
детей… Слава тебе Богу!
   - Но вот видите! - гордо  заявил  Колесников.  -  Есть  еще  порох  в
пороховницах!
   - Порох-то может  быть  еще  и  остался  кое  в  каких  кладовых,  но
используют  его  весьма  отвратительно.  -  отвечал  я,  скорчив  кислую
гримасу.
   Даже Олег - физик по образованию - и тот уже давно допер до  существа
вопроса, а потому ворвался с незапланированной атакой развернутым строем
на поле боя.
   - Пациенту на всех уровнях обращения за медицинской помощью  начинают
вешать лапшу на уши, спокойно заявляя: лечение стоит денег,  найдите  их
или отваливайте! Разве государство раньше  занималось  такой  трепотней:
оно организовывало медицинскую помощь, исходя из реальных  возможностей.
Но та возможность всегда была доступной, квалифицированной, в объеме тех
средств, что  выделялись  на  благие  цели.  А  теперь  больному  просто
заявляют: пошел в жопу! А многие на беде людей научились греть руки…
   Олег явно въехал в проблему быстро и намертво, но как же так  "сильно
провисает"  Колесников?  Разве  у   него   нет   жены,   детей,   других
родственников. Да и как следователь, он  обязан  быть  в  гуще  событий,
бьющих по головам его соотечественников… И тут я припух полностью: да он
же стервец разыгрывает театр! Зачем нужен ему весь этот балаган с  игрой
под "наивность". Да… он, пожалуй,  хитрее  меня,  дурака,  интеллигента,
размазни, вечно занятого своими  творческими  проблемами.  Да  раскрытие
криминала в медицине - это одна из статей его профессии…
   Я успокоил нервишки и тогда все понял: Колесников работал  на  нас  с
Олегом: он тонко, методично создавал нам общее "алиби". Он как бы уводил
внимание возможного проверяющего. Он подводил доказательную базу под то,
что нет у нас с Олегом мотива "грохать" Шкуряка - директора фонда… Да  и
то верно: на кой хрен нам пачкать руки об  кучу  говна  -  приговаривать
неуча к смерти. От его  же  пребывания  в  фонде  никому  ни  тепло,  ни
холодно…
   Теперь я внимательнее посмотрел в глаза майору и тогда уловил  быстро
промелькнувшую хитринку - след общего заговора! Против кого?  Да  против
дураков и таких же обалдуев, дельцов, какие есть не только в медицинских
кругах, но и в милиции, во всех сферах жизни больного общества.
   - С нашим директором я  практически  никогда  не  встречался,  потому
ничего о его личном отношении ко мне не  ведаю.  Но  то,  что  на  таком
теплом месте можно делать "гешефт", у меня сомнения не вызывает.  Однако
не пойманный, как говорится, не вор!.. Люди крутятся в тех  условиях,  в
какие их поставили: что в том  плохого,  если  они  извлекают  для  себя
материальную  выгоду…  Не  они  же   рушили   систему   государственного
здравоохранения. Вот те - разрушители - были истинными мерзавцами, а эти
- только крысы с помойки. Их  удел  -  питаться  разлагающейся  падалью,
доставшейся от больших дураков и мерзавцев.
   Колесников  снова  просиял  улыбкой  -  ему  нравился  и   стиль,   и
направление  разговора.  Все  ужасно  подходило  к   разработанному   им
сценарию. Ему требовались лишь некоторые уточнения.
   - А кто, собственно говоря, правил там в фонде всей этой  громыхающей
по бездорожью колесницей? Фамилии, запомнившиеся чем-то, можете назвать?
   - А какое звено вас интересует, Павел Олегович? Людей-то там работало
очень много, всех и не упомнишь…
   - Давайте остановимся для начала на директорском окружении, попробуем
прогнозировать желание каждого заказать другого. - уточнил следователь.
   - Павел Олегович, а почему вы  заявляете  о  множественном  числе?  -
выплеснул я свое недоумение. - Ведь грохнули-то только директора, о  нем
и говорить нужно. Не правда ли?..
   Мой ответ,  видимо,  удовлетворил  следователя.  Пусть  по  косвенным
признакам, но я показывал, что совершенное не въезжаю в проблему. И  это
было на данном этапе очень важно…
   - Нет, Александр Георгиевич, убито несколько человек, причем  при  не
вполне понятных обстоятельствах. Если это и цепь,  спланированных  одним
лицом, как говорится, действий "россыпью", то их  не  могли  осуществить
одиночки - например, вы с  Олегом  Марковичем.  Тут  должна  действовать
"организация". Так что давайте подробно остановимся  на  всех  возможных
взаимосвязях.
   - Павел Олегович, - взмолился я  от  всего  сердца,  -  поймите  меня
правильно, я не отказываюсь от дачи показаний. Но  я  очень  плохо  знаю
всех этих говнюков, я оставался слишком далеко от игр этой компании. Мое
рабочее место, кстати, находилось даже в другом корпусе.  Я  и  видел-то
каждого из них от силы один - два раза  за  время  всей  моей  работы  в
фонде.
   - Ничего, ничего… не будем спешить. -  успокоил  меня  Колесников.  -
начнем потихонечку пробираться к истине. Мне помнится вы  даже  в  своих
книгах красочно и подробно описывали всю эту  публику  -  значит  что-то
знали и про "детали"…
   - Побойтесь Бога, Павел Олегович, материал книг - это  всегда  только
творческая фантазия, и никакой правды в нем нет. Вещий вымысел. Тут уж я
вам клятвенно ручаюсь. Неужели в вашем ведомстве нашлись такие остолопы,
которые решили на материале писательского вымысла  строить  криминальные
гипотезы?!
   Я засмеялся, но по глазам  Колесникова  понял,  что  такие  мудозвоны
действитель