еваемого  оказывается
дистанция  огромного  размера.  От  одного  подробного  описания  места,
времени, способа, иных обстоятельств убийства становится тошно. Я вообще
удивляюсь людям, идущим на работу в  следственные  органы.  Мое-то  дело
всегда было маленьким: выпотрошил жмурика, описал свой  взгляд  на  суть
выявленных изменений и отъезжай в сторону. А  дальше  начинают,  засучив
рукава, копать протокольный перегной следователи.
   Колесников все мялся и мялся, а я не спешил ему помогать: пусть, сука
пушистая,  знает  как  маять  честных  людей  в  узилище  -  держать  на
казарменном положении, на малокалорийной диете, без ванной, без  любимой
женщины, наконец!.. Когда вспоминаешь о  "мытарствах",  обрушившихся  на
нас с Олегом в последнее время,  то  пропадает  желание  сотрудничать  с
органами дознания, помогать правосудию. Мой голос слегка  надтреснул,  в
нем образовались ручейки слезливости, жалости к самому  себе,  появились
нотки "вселенской печали", идущей откуда-то из детства, когда мама ни за
что, ни про что ставила носом в угол… И тут раздался голос  Олега,  ему,
видимо, надоело  наблюдать  театр  одного  актера,  к  тому  же  напрочь
лишенного сценического таланта…
   - Саша, ты кончай дурочку-то ломать! Родная  милиция  тебя  защищала,
предоставила кров и пищу, а ты им взамен - черную неблагодарность!
   Олег всегда оставался ортодоксом больше, чем надо. В споре с ним было
трудно бороться:  он  по  каждому  пустяку  вспоминал  Закон  Всемирного
Тяготения  и  пытался  эксплуатировать  его  заезженные  формулы.   Олег
испытывал такой метод  даже  для  объяснения  психологических  тонкостей
полового влечения. Порой мне казалось, что мой друг сбрендил, так весомы
были аргументы его явного умопомрачения.
   - Что майору на колени перед тобой вставать, чтобы ты соизволил  дать
согласие на участие в осмотре места преступления и дальнейшего  вскрытия
трупов. - продолжал Олег меня строить,  нисколько  не  учитывая  глубину
моей печали, имеющей вполне эстетическую, а не прагматическую символику.
   У меня оставалось два выхода: первый -  обматерить  всех,  залезть  в
бутылку и не вылезать из нее ни под каким предлогом; второй -  пойти  на
извечный  компромисс   интеллигентного   человека,   привыкшего   дарить
снисхождение "малым детям". Я выбрал второй вариант.
   -  Павел  Олегович,  надеюсь  вы  понимаете,  что  мы  с   господином
Верещагиным при любых обстоятельствах  готовы  сотрудничать  с  честными
представителями правоохранительных органов. Тем более,  что  вы,  как  я
понимаю, заинтересованы лишь в том, чтобы я с моим другом только посетил
вскрытие трупа  подполковника  Егорова  и  еще  одного  пострадавшего  -
известного психотерапевта. Для нас такая работенка - сущие пустяки…
   - На хуй! на хуй! -  раздался  раздраженный  взрыв  голосовых  связок
Олежека, от возмущения он подскочил и забегал  по  комнате.  -  Вы  сами
разбирайтесь с трупами! Только от одного напоминания меня опять начинает
мутить!..
   Олег  матерился  редко,  все  больше  изображая  из  себя   светского
человека, напоминая при  каждом  удобном  и  неудобном  случае,  что  он
выпускник физико-математического факультета  университета.  Такого  рода
вожделение своей ученостью протягивало ноги еще  из  тех  времен,  когда
"физики"  и  "лирики"  вели  нешуточные  споры.  Физика   относилась   к
романтической области знания, на  ее  представителей  девушки  смотрели,
долго и пристально, забывая закрыть рот, а от того по губам и подбородку
у них текли слюни… Молодые  артисты  Смоктуновский  и  Баталов  наделали
много  шума.  Они  навязали  с  экранов  кинотеатров,  вполне  доступных
миллионной  аудитории,  не  избалованной  киношедеврами,   поведенческие
штампы. Герои соцреализма по мужской  линии  спокойно  подставляли  свои
организмы под радиоактивное излучение, а верные женщина тайком бились  в
истерике на кухне малогобаритной квартиры, но на людях не смели  ударить
лицом в грязь заурядного быта.
   - Что же ты, пижон, раздаешь векселя за мой счет, - это уже взорвался
я, -  тебя  кто  просит  соваться,  добродетель  хренов!  Ты,  наверное,
полагаешь,  что   это   игрушки,   сущие   пустяки   судебно-медицинская
экспертиза: да я собственной  головой  отвечаю  за  каждое  свое  слово,
отмеченное  в  "Заключении"…  А  делать-то  все  приходится   совершенно
бесплатно. - скромно дополнил я свои бурные замечания, потупив взор.
   Олег побагровел и потерял дар речи: ему было трудно подобрать  слова,
чтобы по достоинству наказать мое стяжательство. Потом он, видимо, узрел
в моих  глазах  смешинки  и  понял,  что  для  меня  все  сказанное  был
простецкий стеб. Верещагин перестал  верещать  и  обмяк,  скоро  он  уже
улыбался и подхватил розыгрыш.
   - Ну, тут, Саша, я тебя поддержу:  только  за  мучения  брезгливостью
необходимо платить серьезные башли судебному медику,  тем  более  твоего
уровня квалификации.
   Олег, не тая усмешку,  обратил  взгляд  на  Колесникова.  У  того  не
дрогнул ни один мускул на лице. Павел Олегович заметил  более  серьезно,
чем требовалось для обычной шутки:
   -   Скажу   откровенно:   денег   на    оплату    консультантов    по
судебно-медицинской экспертизе у нас нет. Но мы можем  оформить  вас  по
статье: оплата расходов на осведомителей…
   Колесников держал марку до конца: лицо  его  было  непробиваемым  для
психоаналитика.
   - Но для этого придется все оформлять чин-чинарем: согласие на работу
осведомителем, прохождение курсов спецподготовки, согласие с тем, что за
вашу жизнь милиция не несет ответственности…
   Он,  видимо,  решил  включиться  в  розыгрыш,   но   по-особому,   по
милицейскому. Только нам не хватало связываться с "осведомительством"!..
Павел  Олегович  был  профессионалом  -  он  знал,  чем  можно  подавить
сопротивление на допросе любого человека. Для нас он выбрал точный стиль
- "дисциплинирования". Он показал  его  возможности.  Внутренне  мы  ему
аплодировали!..
   -  Ладно,  кончаем  шутить.  -  проговорил  я  миролюбиво.  -   Когда
необходимо ехать?
   - На место событий необходимо  ехать  сейчас,  а  уж  вскрытие  будем
творить завтра утром. Нет возражений? - заключил разговор Колесников.
   В ответ нам оставалось только утвердительно мотнуть головой. Но  Олег
все же решил выгородить для себя нейтральную территорию.
   - Надеюсь, никто не будет возражать,  если  во  время  осмотра  места
преступления я посижу в машине, а на вскрытие - вовсе не поеду? От  меня
в таких делах толку мало…
   Колесников согласился с приведенными доводами, ну а мне хорошо тогда,
когда моему другу отлично!

* * *

   Прибыли на место, когда бригада специалистов еще не закончила работу,
а следователь -  то  была  Иванова  Елизавета  Генриховна,  затянутая  в
опрятную милицейскую форму -  уже  вовсю  опрашивала  свидетелей.  Особо
основательно она "качала" жену Егорова - Генриетту Семеновну.  Это  была
женщина  примерно  тридцати  восьми  -  сорока  лет,  небольшого  роста,
миловидная. Мое внимание притянули  ее  глаза:  большие,  выразительные,
черные. Чувствовалось, что женщина-врач владеет  гипнозом  и  что-то  ее
роднит с нечистой силой. Даже Иванова, раскручивая Генриетту,  старалась
не встречаться с ней взглядом. Я обратил  внимание  на  опыт  и  высокие
профессиональные навыки следователя - Иванова настойчиво,  но  не  спеша
все раскладывала по полочкам. Потом от таких первых показаний никуда  не
денешься. Они, может быть, и есть тот искомый "момент истины",  дорогого
стоящий. На него будут опираться в течение всего последующего  следствия
и показаний на суде. Я подумал: "Вот может же, зараза, работать толкова,
если не втягивается в дурацкие  интриги"!..  Странный  народ  эти  бабы,
пытающиеся делать карьеру…
   Мне  приходилось  и  раньше  встречаться  по  работе   с   Генриеттой
Семеновной, я относил ее к разряду загадочных личностей. Не понятно, как
Егорову удалось вляпаться в такой семейный дуэт.  Генриетта  приехала  с
дальнего    Севера,    где    когда-то    работала    главным     врачом
противотуберкулезного  диспансера.  Во  всем  ее  облике   было   что-то
шаманское. Я не удивился, если бы мне сказали, что она сутками танцует у
колдовского костра, ведя сложные разговоры с духами. Такая женщина может
не только задавить суггестией вялого  мужчину,  внушив  ему  черте-какой
приказ, но и сама перерезать горло любому, кто окажет ей  сопротивление.
Ей бы не в медицине, а в милиции работать - там где  смертные  приговоры
приводят в исполнение сразу после задержания, без суда и следствия…
   Мы с Колесниковым походили по комнатам обеих квартир,  оценили  следы
возможной борьбы, качество устроенности жизни того и другого  убиенного.
Но пока не складывалась общая картина происшедших  событий.  Но,  скорее
всего, мешало отсутствие деталей чисто  врачебно-экспертного  характера:
пора было остановить внимание собственно на трупах. Что-то не  нравилось
мне во всей этой истории и в том,  как  она  представлялась  показаниями
некоторых свидетелей. Гложили почему-то сомнения в том, что следствие на
правильном пути, и я решил проводить собственное расследование.
   В том было что-то от "журналистского  расследования":  нового  веянья
сегодняшнего дня,  по  моему  убеждению,  приносящего  огромную  пользу.
Только так и должно быть: "глас народа - высший глас!"  Не  потому,  что
административная субординация так складывается, а потому что  откровения
"незаинтересованной стороны" всегда предпочтительнее мыслей  даже  самых
умных и честных людей.  Они  дороже,  чем  компетентное  мнение  высоких
профессионалов-одиночек.  Но  самый  лучший  вариант,  конечно,  -   это
сочетание того  и  другого.  Вспомнился  недавний  случай:  подполковник
милиции во Владивостоке бьет по лицу женщину с ребенком на  руках.  Нашу
простую русскую бабу, измотанную непосильным трудом в рыболовном  флоте,
отчаявшуюся найти правду, вернуть заработанные деньги  для  того,  чтобы
накормить ребенка, лупит по  лицу  сытый  боров.  Журналист  и  оператор
телевиденья оказались в нужном месте вовремя!.. Хвала  им  и  слава!  Их
выводы просты: кто тебе, жирная рожа, позволил бить нашу русскую бабу  и
ее малыша? Да мы за простого человека горло тебе вырвем! Тут  же  камера
перенацеливается еще на одну жирную рожу - зарвавшегося  ворюги,  именно
по его вине толпятся голодные люди на  проезжей  части  улицы.  Так  ты,
жирный боров, в милицейской форме, иди  бей  морду  тому  ворюге,  а  не
калечь обворованную женщину! Тогда мы тебя и к ордену представим. А если
ты находишься на довольствие у отпетого ворюги, то  тогда  -  катись  на
пенсию!..
   Вот  так  и  я,  решил  посмотреть  на  случившееся  глазами  умного,
заинтересованного докопаться до правды журналиста. Я  почитал  собранные
показания,  похлопал  глазами  на  месте  преступления  и,   наконец-то,
взглянул на трупы…
   В психотерапевте - так мне его представляли до сего момента - я узнал
известного мне человека: Рубен  Георгиевич  был  заведующим  межрайонной
психиатрической ВТЭК. Приехал  этот  молодой  мужчина  в  наш  город  из
Уральска, после окончания Актюбинского медицинского института.  Он  имел
жену и двоих сыновей, для устройства жизни поступил на работу в  рядовую
поликлинику участковым  терапевтом,  благодаря  чему  получил  служебную
площадь.  Наверное,  квартирный  вопрос  так  быстро  решился  благодаря
усилиям главного врача - жены подполковника Егорова. Рубен был  классным
мануальным терапевтом. Он легко  снискал  себе  славу  "колдуна":  успех
пришел при лечении перезрелых  дам  с  застарелыми  остеохондрозами,  да
накатывающимися исподтишка климактерическими неврозами.
   Сам  Рубен   был   высоким,   худощавым,   с   женской   конституцией
интеллигентом. Рыжая шевелюра не портила его, но казалась  странной  для
тех кто его знал получше: ведь отец его был армянином,  и  только  мать,
яркая шатенка, передала русский  генофонд.  Чьи  предки  могли  подарить
рыжий цвет волос, трудно предположить. Много женского и мягкого в облике
Рубена  Георгиевича  -  голос,  манеры,  скользящая,  как  у  лебедушки,
походка. Видимо, за приметную близость к женской стати и  любили  Рубена
пациентки.  Отсюда  и  пошла  кликуха  "психотерапевт",  но   собственно
психотерапией он особенно и не занимался. Были у  Рубена  многочисленные
"подружки" среди женского персонала поликлиники и психиатрической  ВТЭК.
В такой теплой женской компании он и отмечал день рождения у себя  дома.
А жена в  это  время  с  сыновьями  уехала  на  дачу  к  подруге.  После
"вечеринки" начались кошмары: выпил-то, кажется, немного, а симптоматику
отравления стал выдавать отчаянную.
   Я всегда говорил друзьям, особенно доброму доктору  Айболиту  -  Коле
Слизовскому, ведущему беспутный образ жизни: "Не пейте никогда с  бабами
на брудершафт! Даже с собственной женой этого не стоит делать,  особенно
если фактически находишься с ней в разводе!" Коля никак не хотел взять в
толк мои слова: может нависнуть беда, как грозовое облако в понедельник.
Слизовский плохо прогнозировал  грядущие  события,  а  потому  устраивал
сцены супруге: из-за использования квартиры, из-за легкого,  безобидного
"левака", да просто интереса ради  он  заводил  разборки!"  Женщины,  по
скудоумию своему, резко подвержены тяге к  "острому  опыту".  Достаточно
вспомнить  хотя  бы  историю  Евы  и  Адама,  случившуюся  еще  на  заре
Человечества…
   Рубену, по всей  вероятности,  не  передали  подобный  опыт  вовремя.
Скорая помощь (специализированная бригада) застала его в коме. На полу и
диване, где он валялся бездыханный, были  следы  основательной  кровавой
рвоты. Естественно эскулапы с горяча решили, что имеет  место  массивное
язвенное кровотечение и решительно залезли в желудок  гастрофиброскопом.
На  ту  решительность  врачей  организм  Рубена   ответил   рефлекторной
остановкой сердца. Из состояния клинической смерти его  уже  вывести  не
смогли - организм сдался, потому что на него действовал  неизвестный  яд
потрясающей силы.
   Интересно, что как не искали менты бутылки из-под алкоголя в квартире
Рубена, им не удалось найти ни одной посудины  со  следами  неизвестного
яда. Все было убрано, вымыто, аккуратно сложено на полках  и  в  шкафах.
Толи врожденная женская чистоплотность выступила на первый  план  в  той
непростой   истории,   толи   предусмотрительность   страшного   шамана,
развращенного расчетливой безнаказанностью… Даже отпечатки пальцев нигде
не удалось зафиксировать - вся  мебель,  вещи  были  тщательно  протерты
влажной тряпкой. Так бы наши жены делали уборку в собственных квартирах!
   Мы перешли в спальню квартиры подполковника Егорова. Его труп еще  не
убрали с постели.  Предсмертной  записки  не  было:  жена  заявила,  что
вгорячах сожгла ее… Странно: как же она теперь будет укладываться в  эту
большую двуспальную кровать? Ведь из нее совсем  недавно  вытащили  труп
"горячо любимого" мужа. Но так ли уж горячо  она  его  любила?  С  какой
стати толкалась на "вечеринке",  где  потом  все  было  столь  тщательно
убрано…
   Я внимательно всмотрелся в труп:  Егоров  выбрал  странный,  довольно
редкий способ ухода из жизни. Он же не  работал  мясником  на  колбасной
фабрике, не резал скотину  по  деревням  российской  глубинки,  наконец,
никогда не был кавалеристом. Так от чего же  сознание  подсказало  такой
странный способ: чик… огромным охотничьим ножом себе по горлу!..
   Нож, нет сомнений, был великолепно отточен: никаких шероховатостей на
срезе не осталось, абсолютно ровные края ран. Но глубина той  раны  была
неимоверная - голова, как говорится, держалась на  волоске!  И  все  это
единым махом, собственной правой рукой… Стоп!.. Почему же  правой?  Труп
лежит на левой  стороне  постели,  и  разрез  свидетельствует,  что  нож
полоснул по горлу справа налево!.. Значит делал он его левой рукой…
   Эту особенность мы оценили с Колесниковым почти в одновременно… Такая
находка меняет дело. Колесников хорошо знал, что Егоров был  правша.  Но
почему-то для самоубийства он выбрал левостороннюю позицию. Однако с той
же стороны было легко подойти и возможному убийце для того, чтобы именно
правой  рукой  полоснуть  спящего,  выпившего   или   находящегося   под
транквилизаторами человека…
   Смертельный вопрос повис в воздухе, как топор палача. Но почему-то  с
занесенного топора уже начинала капать кровь - чужая кровь! Мы бросились
к показаниям жены Егорова: черт возьми по ее словам, во  время  трагедии
она была на "вечеринке" в квартире Рубена. Она так и говорит: "Муж мучил
меня приступами ревности! Я и в этот раз  ушла,  чтобы  не  слышать  его
беспочвенных обвинений" Вот он "страшный подполковник", вот она  легенда
о сатрапе, бьющем беззащитную женщину по лицу  кулаком.  Но  Егоров  был
маленький с рыженькими усиками мужичек, уж очень  сильно  походивший  на
женщину. Он мог  плести  коварные  интриги,  демонстрируя  в  их  логику
садизм, но функции палача - это не  его  специальность…  Его  жена  сама
могла съездить ему кулаком по физиономии,  причем  не  единожды!  Он  же
станет только утираться и слезы лить...
   Колесников отозвал капитана Иванову в спальню и,  показав  "находки",
попросил попробовать замотать супругу на деталях, на  их  нестыковке.  И
она, как бык, прошедший только что операцию по вылущению яиц, рванула не
зализывать раны, а месить  своих  обидчиков.  Теперь  она  выколотит  из
Генриетты все что нужно, назревал новый поворот в  дознании.  Колесников
был уверен в том, что Иванова через минут пять "раскрутится". Тогда  она
уже будет действовать, как бык с  парочкой  подшитых  яиц  величиной  со
страусовые. Приказ "на поражение" будет обязательно  выполнен.  Главное,
чтобы она - с  горяча,  от  большого  служебного  рвения  -  не  влепила
"страдающей супруге" чем-нибудь  тяжелым  по  голове.  Капитан  Иванова,
кстати сказать, как и нынешняя  "Королева  Красоты",  является  мастером
спорта по  рукопашному  бою  среди  женщин.  Она  великолепно  стреляет,
бегает, прыгает… ложится на живот, а если  хорошо  попросить,  то  и  на
спину, маняще раздвинув ноги! Но наша "королева" может  квалифицированно
приложить по башке рукояткой личного ПМК.
   Вообщем, с большой печалью мы с Колесниковым спускались по  лестнице,
уже основательно задымленной и  заплеванной  оперативниками.  Нас  ждала
машина, а в ней  изнывал  от  нетерпения  Олежек,  бдительно  охраняемый
доверенным лицом - сержантом милиции.

* * *

   Ехали молча, каждый думал о своем. Я и Колесников в уме  сопоставляли
факты, различные детальки, шевелили губами,  что-то  осмысляя  и  иногда
воспроизводя обрывки мыслей вслух. Олежек думал тоже о своем, затаенном:
его мучил вопрос и состояние ему сопутствующее - успеет ли он доехать до
узилища, не обоссавшись прямо в машине. Сержант из-за служебного  рвения
не выводил Олега "до ветру".  И  не  стоит  обижаться  на  милиционеров:
бдительность необходимо только приветствовать. Хорошо еще,  что  сержант
не приковал страдальца наручниками в машине к дверной ручке или рулю!..
   Все  обошлось:  Олежек  дотерпел,  но  ворвался  в  туалет  с   такой
скоростью,  что  менты,  сидевшие  величавыми  воронами   на   унитазах,
соскочили моментально, бросив штаны и схватившись за автоматы. У  них  в
застывших мозгах сложилось впечатление,  что  здание  отделения  милиции
атакуют террористы: вот первый уже ворвался  в  самое  сердце  закрытого
учреждения. Однако ошибки бывают у всех. И  когда  я  тоже,  правда,  со
значительным интервалом, заглянул в туалет на огонек,  Олегу  удалось  и
пописать, и убедить ментов опустить оружие. Теперь,  остудившись,  менты
занимались подтиркой, да  одеванием  форменных  брюк,  как  положено  по
уставу.
   Скоро подошел  и  наш  сержант  -  он  помог  установить  должностное
равновесие в туалете, помочился бойко. И мы  отправились  все  вместе  в
"палату" временного пребывания. Теперь на досуге я получше