видам  домашних   работ   -   заняться
основательным   монтажом    этого    нехитрого    санитарно-технического
устройства. Задача была выполнена с оценкой "отлично" в  самое  короткое
время. Олег при этом больше думал, как ему сохранить "приличную мину при
плохой игре": ведь его легкомыслие могло  довести  женщин  до  серьезных
травм и ранений. У него, оказывается, и ванна была не прикреплена к полу
и, как мы скоро убедились, ходила ходуном,  когда  в  нее  влезали  наши
"милые слоники".
   Далее начались другие испытания: с лоханью ванны мы как-то смирились,
но у Олега и вся мебель, оказывается, тоже легко  подвергалась  крену  и
серьезным колебаниям. Поскольку общение с теплой водой требовалось дамам
довольно частое в силу нашей общей половой агрессивности - и то сказать,
чем же еще заняться в нашем вынужденным заключении, - то опять  нависала
необходимость проведения  ускоренного  ремонта.  Работы  пришлось  вести
широким фронтом, объектов приложения моего мастерства  оказалось  много.
Короче говоря, мне  пришлось  засучить  рукава  и  заняться  не  столько
вопросами пола, как таковыми, сколько  тем  чтобы  создать  условия  для
воплощения в жизнь этих животрепещущих "вопросов". Под моим руководством
экстренно  сколоченная   бригада   "мастеров"   всерьез   приступила   к
модернизации нашей временной "берлоги". Женщины  так  разохотились,  что
даже поклеили новые обои на кухне, в коридоре и прихожей. К  комнатам  я
их не допустил потому, что там сперва было  нужно  побелить  потолки,  а
пульверизатора для разбрызгивания мела под рукой не оказалось.
   Меня удивило почему у Олега были все материалы наготове. И тут пришло
прояснение! Как только я увидел неподдельную грусть на лице моего друга,
появившуюся в связи с тем, что побелка потолков и оклейка комнат  обоями
сорвалась. Я все понял: он,  шельмец,  специально  заманил  нас  в  свою
"берлогу". Он знал мою страсть к строительным преобразованиям,  учитывал
темперамент коллектива и возможность легкого перехода из секса в  другую
грань  самоотрешенности.  Олег  заранее  прогнозировал  ремонт  квартиры
практически  "на  халяву",  да  еще  и  за  самое   короткое   время   -
самоотверженность влюбленной женщины не знает границ!
   Никто и никогда не сомневался в том, что  русская  женщина  "коня  на
скаку остановит, в горящую избу войдет", особенно  если  ее  перед  этим
подвергать основательной ласке и  вовлечению  в  многочисленное  соитие.
Именно  такую  "горящую  избу"  Олег  и  предложил  якобы   в   качестве
конспиративной квартиры тогда "на военном совете в Филях",  то  есть  на
Гороховой улице по адресу моей постоянной прописки. Я-то, дурака свалял.
Я - растяпа обеспечивал у себя дома почти что санаторно-курортный  режим
этой гвардии, а надо было под шумок,  да  между  делом,  и  мне  оживить
косметику, хотя бы в местах  общего  пользования.  Сам-то  я  когда  еще
соберусь, подойду вплотную к трудовому подвигу?..
   Я  так  озадачился  строительными   проблемами,   раздосадовался   на
изощренность,    коварство     моего     друга.     Изумляться     своей
неосмотрительностью уже не было сил.  Хотелось  собраться  и,  прихватив
Ирину, хлопнуть дверью. Черт с ними - с законами конспирации: отправлюсь
обратно домой и вся недолга! Но подошла ко мне тихой лисонькой Ирочка, -
она-то и сама все давно поняла, но молчала, нежная моя, - обняла меня за
плечи, отвела в выделенную  нам  двоим  для  постоя  комнату.  Там  она,
сердешная, отдалась без всяких премудростей - прямо на полу, точнее,  на
татами. У Олега в квартире все было, как  говорится,  "через  жопу":  из
двух  комнат  одна  была  обустроена  под  спортивный  зал,   а   другая
представлялась  залом  ожидания  на  заштатном   вокзале   или   КПЗ   в
провинциальном отделении милиции. В  такой  комнате  из  всей  возможной
мебели присутствовал только один детский стульчик с вырезом посередине -
то было сидение для детской попки. Как уж  попал  к  Олегу  тот  детский
стульчик - ума не приложу? Видимо, кто-то из друзей в шутку  подарил  на
новоселье…
   Потом, после любовных  откровений,  у  меня  притухла  агрессия.  Все
прошло, куда-то смылась и червоточина в израненной подозрениями душе. Мы
отыскали двуспальный  матрас,  развернули  его  на  татами,  потребовали
постельное белье и нам его выдали. И мы с Ириной Яковлевной уже  надолго
"затворились" в нашей импровизированной спальне, не отвечая на призывные
постукивания в дверь, на  елейные  голоса,  на  прочие  внешние  попытки
искупить вину… Мы вышли на свободу только утром следующего дня, спаянные
общими невзгодами столь сильно, что  нам  казалось  -  нет  такой  силы,
способной  теперь  оторвать  нас  друг  от  друга!  Мы  даже   перестали
обмениваться словами, все понимая  по  взгляду  или  на  трансцендентном
уровне. Теперь наша пара уже являла собой "супружеский симбиоз"…
   "Цель же увещания есть любовь от чистого сердца и  доброй  совести  и
нелицемерной  веры,  от  чего   отступивши,   некоторые   уклонились   в
пустословие, желая быть законоучителями, но не разумея ни  того,  о  чем
говорят, ни того, что утверждают" (Первое Тимофею 1: 5-7).

2.6

   Все проходит: исчезла грусть и обида на козни друга. Но  их  заменили
новые проблемы, а в их суть посвятил нас Владимир в ближайший свой визит
на нашу конспиративную квартиру. Он как бы невзначай, не  намеренно,  но
под предводительством своего доверенного  лица  Анны  организовал  выход
наших женщин-кормилец в магазин для покупки съестных припасов. Оставшись
наедине с нами, Володя  поведал  нам  суть  детективной  истории,  из-за
которой, собственно говоря, нам и приходится скрываться.  Оказывается  у
этого приключения "ноги растут" еще с моей прежней  работы  -  из  Фонда
обязательного   медицинского   грабежа.   Там    грохнули    заместителя
исполнительного директора, очень  мне  напоминавшего  подполковника  127
отделения милиции. Что-то в них  было  общее  -  не  только  во  внешних
признаках, но, главное, в поведении. Только  подполковник  сам  вербовал
доносчиков,    а    наш    заместитель     исполнительного     директора
специализировался как раз по доносительству. Пусть направления  векторов
функций отличались, зато  их  сущность  была  однотипной.  В  довершение
скандала,  через  несколько  дней  стреляли  поздно  вечером  в   самого
исполнительного  директора  -  в  позорную  собаку  Шкуряка.   Покушение
состоялось прямо во дворе дома, где  он  на  ворованные  деньги  недавно
приобрел себе  шикарную  квартиру.  Директора  не  прихлопнули,  а  лишь
прострелили ляжку: теперь он с гордость носил лангету и многозначительно
охал, поднимаясь по лестнице. Как-то так получилось, что в это же  время
в городе и недалеком пригороде,  что  по  Московскому  шоссе,  произошло
несколько дерзких убийств милиционеров. Следы вроде бы вели к уголовнику
по фамилии Федоров. Мой однофамилец когда-то  преподавал  физкультуру  и
неплохо стрелял. Он уже отсидел в зоне за убийство двадцать лет.  Володя
многозначительно посмотрел на меня.
   - Нет, нет, Александр Георгиевич, -  говорил  он  голосом,  внушающим
безусловное доверие, - никто не  собирается  вас  считать  организатором
преступлений. Уже проверено, что вы с убийцей  ни  в  каком  родстве  не
состоите, хотя отчества у вас одинаковые. Но эти головотяпы из районного
УВД решили на всякий случай и вас держать в поле своего внимания.
   Я страшно удивился такому "приятному" совпадению: два Федоровых. Один
- доктор медицинских наук, всю жизнь  спасавший  от  смерти  и  болезней
людей. Другой  -  отпетый  уголовник,  отправляющий  на  тот  свет  моих
возможных пациентов. Как же это все можно  связывать  -  неужели  только
ориентируясь на сходство фамилий? В какую  дурную  голову  такие  версии
могут являться? Я, может быть, еще и согласился понять логику  тех,  кто
считает, что паразитов, окопавшихся в дирекции  нашего  фонда  и  иже  с
ними, стоит грохнуть! Но только почему я должен марать о них руки?  Если
бы мне привелось встретиться с  такими  говнюками  в  открытом  бою,  то
наверное  я  вспомнил  бы,  что  был   когда-то   мастером   спорта   по
единоборствам. Но и тогда ограничился бы тем, что набил  этим  выблядкам
морду, надрал бы жопу,  но  не  более  того!  Жизни  лишать  -  это  уже
прерогатива Бога, а не моя, не смертного человека. К тому же  суд  Божий
будет и  справедлив  и  более  жесток,  чем  мой.  Бог  накажет  всю  их
генетическую ветвь. Уж слишком они много  напакостили  простым  людям  -
больным,  страждущим  помощи,  методично  разворовывая  у  них   их   же
собственные средства, собранные на лечение.
   Я предпочитаю "естественный отбор"! Куда правильнее написать о  нашей
жизни новую книгу и прославить этих сельских остолопов  на  век.  Заодно
оставлю работу литературоведам будущих поколений -  они  все  раскопают,
уточнят фамилии, имена и отчества и всех выведут на чистую воду!
   Бог сам рано или поздно  поставит  крест  на  подонках  и  паразитах,
забывших золотое правило цивилизованного общества: "Живи так,  чтобы  не
мешать жить другим". Вот одного - заместителя  директора  -  уже  забили
ногами носители черных сил в темном дворе. Говорят, что туда тот явился,
провожая свою "тайную пассию", присосавшуюся к члену  директората,  дабы
самой укрепиться в фонде. У злоумышленников не было никакой политической
установки. Просто их  послал  Дьявол  для  того,  чтобы  расправиться  с
человеком, переступившим  грань  цивилизованной  морали.  Тут  увлечение
заурядной пассией - тоже, кстати сказать, с далекой - подвело стареющего
козлика с рыжими усиками. Но мне-то до его увлечений дела  нет  -  пусть
перетрахает хоть весь ФОМГ, а заодно и фонд  имущества,  находящийся  по
соседству… Должны же как-то тешиться и клопы, и  паучки,  и  пиявицы,  и
прочая мерзопакостная нечесть…
   Семену Евгеньевичу Пеньковскому - самовлюбленному демагогу - тоже уже
основательно отбили "крышу". Но он и тут не остепенился, а даже наоборот
- затеял пошлый адюльтер, конечно, его не украшающий, но потешающий всех
окружающих.  Он,  несчастный,  "просит  бури,  как  будто  в  буре  есть
покой"!.. "Аристократы от сохи" развлекались как могли…
   Володя видел, что в душе у меня закипает гнев, а потому поспешил меня
успокоить:
   -  Александр  Георгиевич,  не  стоит  волноваться   из-за   пустяков.
Достойных людей вполне достаточно во всех сферах -  они  нам  помогут!..
Меня беспокоит другое: по моим данным, и за  вами  с  Олегом  Марковичем
ведется охота. Пока не могу точно сказать, кто инициатор такой акции, но
со временем во всем разберусь. Однако меры  предосторожности  необходимо
принять…
   Владимир  поймал  наши  взгляды,  полные   недоумения   и   сомнения…
Естественно, мы не чувствовали за собой таких уж выдающихся грехов, ради
которых на нас могла быть  организована  дорогостоящая  "охота".  Володя
поспешил дать разъяснения:
   - В одном я уверен, что слежка организована не  ментами,  а  какой-то
частной фирмой. Как ни странно, но такая "любительщина" как раз-то  меня
и беспокоит больше всего. Дело в том,  что  непрофессионалы  -  субъекты
весьма увлекающиеся. Они насмотрелись  кинобоевиков  и  спешат  во  всем
походить на "передовой запад". Могут сгоряча угрохать,  даже  хорошо  не
подумав о последствиях. И такое случается в России…
   Володя оценил эффект воздействия на нас горьких слов. Понял,  что  мы
не обмочились от страха. А причина очень простая: я лично уже  пожил  на
белом свете нимало лет. А древние стоики,  например,  после  шестидесяти
лет просто праздновали последний юбилей в кругу друзей, а затем выпивали
чашу  настоя  цикуты.  Смерть  наступала  неотвратимая,  но   не   очень
мучительная - как у Сократа. Олег же подумал о том, что так легко он  не
сдастся: несколько убивцев  обязательно  собственными  руками  и  ногами
отправит на тот свет! Но Владимир  имел  какие-то  собственные,  особые,
представления на сей счет.
   - Конечно, можно "героически повоевать" напоследок. Однако дело не  в
том. Порядочные люди  должны  уметь  правильно  выполнять  свою  миссию:
"зарывать" необходимо подонков, а не подставлять грудь и голову под пули
мерзавцев. Я вызвал несколько человек, кстати, они и вам знакомы.  Скоро
я их вам представлю, тогда и обсудим детали вашей защиты  и  организации
"мышеловки". Но оборона наша должна быть надежной и эффективной.
   Мы поговорили еще кое о чем, и  Владимир,  сославшись  на  неотложные
дела, забрал Анну, только что вернувшуюся с нашими дамами из  магазинов,
и уехал восвояси.  Олежек  прилег  на  диван  с  последней  моей  книгой
"Мистик", ему очень нравился в ней  сам  "пасторальный  стиль"  описания
событий. Идиллический сюжет, близкий по форме к буколики, существовавшей
в античной поэзии, а потом развитый в европейской  литературе  почему-то
волновал моего друга. Видимо, Олежек начинал стареть.
   Я, вообще, очень мало внимания в своих книгах уделял  сюжету,  считая
его лишь  "придонным  фарватером"  прозы.  Мне  казалось,  что  истинной
красотой всегда отдает "поверхность реки", петляющей среди  таинственных
зарослей  психологии  героев  -  особенностей  их  восприятия   событий,
переживаний, буйных или сдержанных реакций. Мне нравилось  композиционно
решать проблемы человека,  продвигающегося  к  Истине.  А  эта  коварная
красавица всегда остается индивидуальной, неокончательной,  эгоистичной.
В  том  и  кроется  секрет  неповторимости  в  образных  представлениях,
присущих разным людям.
   Сейчас  Олег  наслаждался  теми  местами  романа,  где  диалог  носил
пародийно-стихотворный стиль, близкий, по  его  мнению,  к  "эклоге".  Я
сказал "по его мнению" и тут  же  внутренне  захохотал.  Писатель  часто
превращается в отвратительную,  завистливую  гиену  -  всегда  голодную,
охочую до  похищения  сочных  образов,  даруемых  практически  бесплатно
окружающими  людьми.  Я  лично  больше   интересовался   патологическими
личностями, отлавливая их где угодно и заселял ими  свою  память,  чтобы
потом вставить в очередное произведение и  с  большим  смаком  наградить
"долгой жизнью". Сколько таких уродов мне уже удалось похитить из нашего
странного фонда.
   Чтобы стоили представления о литературе моего друга Олега, если бы не
поправляла ему мозги - тактично и тонко -  красавица  и  большая  умница
сестра этого повесы. Олег-то совершенно без оснований мнил себя  большим
специалистом во всех областях науки, литературы и коммерческой практики.
Но в литературе он питался только прожеванной его сестрой пищей.
   Сестру звали Оля, она была филолог по образованию, и это  давало  мне
возможность  изрядно  с  ее  помощью  компенсировал  дефекты   школьного
образования. Она, чаще всего, выполняла  первую  техническую  корректуру
моих рукописей, тратя порой  и  дни,  и  ночи.  Конечно,  лучше  бы  она
проводила эти ночи со мной - тогда бы работа  над  романами  была  более
эффективной, да стиль произведений не был бы таким желчным.
   Ольга была нашим с Олегом филологическим демоном: она нет - нет, да и
кусала нас своими острыми зубками подобно быстрой,  стройной  змее  Эфе.
Укусы  ее  сопровождались  выделением  яда   современной   лексикологии,
семасиологии и семантики ровно в той дозе, которая не убивала нас сразу,
а только вызывала подобие паралича Литля. Не знаю, как у Олега,  но  мой
"однородный    член    предложения"    всегда     преобразовывался     в
"присоединительное значение сочинительного союза"  под  действием  таких
укусов. В результате чего откровенно  рушилась  привычная  орфография  и
синтаксическая ориентация. Неверной рукой, захлебываясь ядовитой мыслью,
я начинал писать романы еще быстрее, азартнее и  проникновеннее.  Печень
героев  моих  произведений  при  этом  дробилась  на  лексикографические
компоненты. На них я взирал уже глазами анатома: трудно  затем  их  было
постигать даже самым верным читателям. Фонетика и  орфоэпия  спотыкалась
на заурядностях или,  наоборот,  на  немыслимой  вычурности  разговорной
речи, применяемой мной.
   Я поклонялся талантам сестры моего друга настолько самозабвенно,  что
порой во мне просыпались атавизмы из детства, возникало что-то  подобное
отношению: "училка - ученик". Правда, я тут же переводил психологическую
диаду в сексуальную, и тогда  сама  собой,  без  всякого  нажима  извне,
вырабатывалась  формула:  "кто  сверху  -  кто  снизу?"  Поскольку  наши
отношения с Ольгой застревали на платонической фазе -  исключительно  по
ее вине! - то и результаты творчества были посредственные.
   Во мне, кажется, даже проклевывалось  что-то  подобное  разновидности
мазохизма в той его форме, которая сродни масонству… Оленька, между тем,
продолжала  подыматься  в  небеса  на  воздушном  шаре   филологического
величия. Оттуда, с высоты своих знаний, женщина  наблюдая  за  тем,  как
медленно, но верно перерождалось верховенство "авторства"  в  сублимацию
"корректорства".  Голова  у  сестры  Олега  кружилась,   воздушный   шар
распухал, возносился и благополучно лопался. Все оказывались  на  земле,
среди хорошо унавоженной пашни - в тепле и свинстве!
   Тут же вспоминались стихи Василия Федорова:  "Не  за  слезы  ли,  что
лила, меня женщина прокляла…  Телефон  звонил  оголтело,  будто  колокол
каланчи. Проклинаю вас! - долетело, и все смолкло в глухой ночи"… Короче
говоря, мы с Олегом не были верными "змеенышами" большой  филологической
Эфы. Вот почему  мы  старались  быстрее  расползтись  от  нее  в  разные
стороны… Вот и теперь мужской дуэт завис на иных  лакомых  хохотушках...
Бог не выдаст - свинья не съест!..
   Я относился к Олегу  и  Ольге  с  большим  почтением  и  любовью,  но
понимал, что писатель должен вести жизнь  затворника  и  волка-одиночки.
Только тогда можно успеть что-нибудь сотворить на этом свете. Прекрасные
мысли похищаются из Вселенского Информационного Поля после  того,  когда
основная масса людей отошла ко  сну.  Тогда  доступ  к  нужным  серверам
информационного   поля   не   заграждается   "чугунными   жопами",    не
ограничивается досужим головотяпством.
   Книги я писал рано утром, вернее поздней ночью,  то  есть  начиная  с
двух  -  трех  часов  нарождающегося  дня.  Тогда,  по  моим  подсчетам,
большинство населения обеих полушарий прекращало шастать  в  сфере  моих
информационных интересов. Тогда и  память  моя  просыпалась,  очищалась,
ожесточалась.  Мой  мозг  выдавал  "на  гора"   груды   прекрасной   или
отвратительной людской породы в  виде  образов,  отлитых  в  безупречные
слова…
   Сейчас я склонился за компьютером Олега: загнал в него  свои  рабочие
дискеты  и  понемногу  шерстил  информацию  для  новой  книги.  Я  хотел
разобраться в непростом вопросе: "Почему у нас на Руси  сложилась  такая
порочная традиция - придурки  пытаются  руководить  достойными  людьми?"
Может быть, именно  потому  достойные  и  умные,  но  подневольные  люди
склоняются к организации тайных обществ. Тем они  пытаются  хоть  как-то
оградить  себя  заслоном  корпоративности  от  посягательств   на   свои
свободы?
   Пришла  в  голову  простая  мысль:  Пусть  верна   гипотеза   Михаила
Ломоносова о том, что  славяне  -  это  выходцы  из  древних  германских
народов. Да, возможно, "пену" сдули с поверхности этого этноса события и
сила социально-экономической стратификации германского общества. И тогда
весь "людской мусор", не сумев устроиться у себя на родине, двинулся  на
свободные земли. Несостоятельность переселенцев выразилась и в том,  что
впоследствии   их   легко   покорила   небольшая   банда   скандинавских
завоевателей - Рюриковичей, тоже, кстати, изгнанных из своего этноса  за
ненадобностью. Примечательно, что только к 1785 году русское  дворянство
сумело консолидироваться в единое сословие. А к этому времени уже  более
трех веков а Англии было практически изжито крепостное право,  и  каждый
гражданин считал самым дорогим достоянием личную свободу. Такое возможно
только при условии